When the clouds cover the sky

Какое-то время он был занят исключительно своей миссией и не проявлял ко мне интереса. Я не подавала вида, что что-то изменилось, какого бы труда мне это ни стоило. Теперь всякий раз, когда я видела его в Большом Зале или сталкивалась в школьных коридорах, внутри меня всё сходило с ума, потому что я знала, что под этой оболочкой скрывается Барти. Живой и настоящий, ещё больше разочарованный в людях, озлобленный, и по-прежнему до последней капли крови преданный Волдеморту, который, судя по бурной деятельности его преданного приспешника, не умер в ту страшную ноябрьскую ночь. Я не сомневалась, что Барти по-своему любит меня, но иногда любовь ничего не меняет. Это не всегда сила, противостоящая злу, иногда это просто нечто, что не отпускает вас и не даёт отправиться своими дорогами. Возможно, лучше называть это чувство не любовью, а как-нибудь иначе, но мне, как и всем людям, хотелось придать нашей связи какую-то возвышенность. Приближалось первое испытание Турнира Трёх Волшебников, и я то тут, то там слышала самые невероятные гипотезы о том, в чем оно будет состоять. Между тем, мне не нужно было гадать — больничное крыло предупреждали загодя, чтобы мы запаслись нужными средствами. Противоожоговой мазью, зельем, выращивающим ткани, и многочисленными обезболивающими эликсирами, разной степени мощности. Да, конечно же мы знали, что испытанием станут драконы. Мадам Помфри тут же пришла в ужас. — Они же дети, Альбус! — она прижала ладонь к губам. — Да, Поппи, и поверь, мы продумали вопрос безопасности. — О какой безопасности может идти речь, когда дело касается драконов? — женщина была в шоке, и после ухода директора мы долго её успокаивали. — Угробят детишек, как пить дать. — шепнула Хизер, когда Помфри покинула палату, поспешив к Снейпу, согласовать список ингредиентов. — Замолчи, — грубо сказала я, подняв на неё голову от бесконечных бумаг, которые я заполняла. — Во-первых, не накручивай. Во-вторых, кубок не выбрал бы глупых бездельников. — Ну да. И мальчишка Поттер тоже вдруг возблистает гениальностью и выживет… — Чем тебе так не нравится мальчик, а, Хизер? Ты что, сочувствуешь Сама-Знаешь-Кому? — Что?! Да что ты такое несешь? — она посмотрела на меня с обидой и негодованием. — Тогда замолчи и не ставь под сомнение действия руководства. — Но мадам Помфри… — Ты — не мадам Помфри! — Вообще-то, ты тоже… — Эй! — между нами вклинилась Уайнскотт. — Девочки, давайте без ссор. Хизер, твои сплетни и обсуждения всем надоели. Меди, дорогая, не обращай на неё внимания. Я выдохнула. Я чувствовала, что была не права. Да, следовало заткнуть девчонку, но к чему было вообще упоминать Волдеморта? Раньше бы я не позволила себе такого, но события последнего месяца не могли не повлиять на мои и без того расшатанные нервы. Я покачала головой. Нужно было собраться. Последние несколько ночей спалось мне плохо. Мутные, путанные и мрачные сны, полные лестниц Хогвартса, сменялись весьма приятными, но после них я просыпалась в ещё большем раздрае, чем после самых жутких кошмаров. Мне снился Барти. Еле заметные касания его пальцев моей кожи, поцелуи, под которыми я теряла контроль над собой... Он знал, как откликается моё тело на его прикосновения. Моё сознание затапливали воспоминания, весь мир сжимался до рамок этих снов, и от того потом было так трудно прийти в себя и выполнять свои будничные обязанности, зная, что он ходит где-то совсем рядом. Теперь я понимала, что это были вовсе не обычные сны, и потому противиться им было ещё сложнее. В конце ноября состоялось первое испытание Турнира. Мы с мадам Помфри дежурили в палатке первой помощи и наблюдали за состязанием оттуда. Остальные помощницы остались в больничном крыле, держать всё готовым на случай, если кто-то пострадает серьёзнее, чем ожидалось. Старшая целительница напряженно вглядывалась перед собой и каждый раз с облегчением выдыхала, когда кто-то из участников заканчивал испытание живым. За Поттером все наблюдали наиболее активно. Он был младше всех и ему достался самый лютый дракон, венгерская хвосторога. На тот момент я уже подозревала, с чьей подачи имя Гарри оказалось в Кубке. Сначала думала, что заданием Барти является смерть мальчика, но после того, как тот оказался осведомлен по поводу драконов и подготовлен так же хорошо, как и другие чемпионы, я засомневалась в своём выводе. Могла спросить напрямую, но понимала, что Барти не ответит на мои расспросы и переведёт беседу совсем в другую плоскость. Со дня, когда он заставил меня принести Непреложный Обет, мы обмолвились всего парой ничего не значащих фраз, и то, для того, чтобы наше молчание не выглядело странным. Каждую ночь я одновременно боялась его прихода и ждала его. Боялась, потому что знала, что у меня больше не будет того адреналина, чтобы выставить его. В рождественские каникулы я отправилась домой на несколько дней, повидаться с мамой и Даллис. Неожиданно к нашей встрече присоединилась и Афина Роули. Еще в начале декабря она прислала мне сову с короткой запиской, в которой спрашивала разрешения приехать ко мне на Рождество. Я была удивлена, но согласилась. Мне это было даже на руку, не оставаться наедине с прозорливой Даллис, которая могла догадаться о том, что в моей жизни что-то изменилось. Афина выглядела уставшей и похудевшей, и мы со Стоун тревожно переглянулись за её спиной. — У вас с Торфинном все в порядке? — спросила я, ставя на стол бутылку со сливочным пивом, когда мы сидели вечером втроём на кухне. — Да, — абсолютно уверенно сказала она, но от меня не укрылось, как она одернула край рукава мантии. — Ты можешь рассказать нам, если что-то случилось, — Даллис положила руку на её плечо, на что женщина поморщилась. — Случилось, но не то, что вы думаете, мои спасительницы и героини, — она отхлебнула глоток из своего бокала (она всегда пила из бокалов). — Ну так просвети нас! То ты внезапно аппарируешь к нам после нескольких лет тишины, то сидишь тут с лицом непонятой жрицы. — Я беременна, — без особой радости сообщила она. Даллис всплеснула руками и снесла свою бутылку, но я успела поймать её заклинанием у самого пола и вернуть обратно. — А синяки какого чёрта? — поинтересовалась я, не собираясь быть гуманной к чужим тайнам. — Синяки?! — Даллис уставилась на нашу приятельницу. — Это правда от Торфинна, но поверь, у него тоже есть следы от той нашей беседы, — пояснила она. — Он хочет, чтобы я родила. — А ты? — А я... — тут у неё неожиданно вырвался полувздох-полувсхлип. — А я боюсь. Мы бросились обнимать её и успокаивать, потому что плачущая Афина являлась слишком невероятным зрелищем. Я никогда не видела её слёз. — Я не могу вам ничего рассказать… не могу, он тогда запрёт меня дома, потому что он тоже боится… он хочет, чтобы мы оставили ребёнка, но я не представляю, как мы будем растить его… Я прекрасно понимала о чем она говорит, но не могла выдать ей, что знаю. Пожиратели Смерти, к коим когда-то примкнул её муж, опять развернули свою деятельность. А значит она могла в любой момент остаться вдовой преступника, да ещё с младенцем на руках. — Мне так жаль, Афина, — я взяла её руку в свои ладони. — Но тебе придётся принять решение в ближайшее время. — Мы всегда тебя примем и поддержим, — Даллис обняла её за плечи. — Мне насрать на твоего мужа, но за тебя я костьми лягу. Афина сквозь слёзы поблагодарила нас и быстро вернула своё самообладание. — Я напишу вам… если оставлю его. Или её. Само Рождество мы отмечали скромно и почти тихо, если не считать того, что Даллис решила позапускать во дворе нашего дома фейерверки. Мы собирались ложиться спать, когда Роули, у которой в отличии от меня было острое зрение (я была вынуждена использовать очки или капли усиления), увидела приближающуюся к нашему дому сову с небольшим свёртком в лапах. — Кто-то ждёт письмо? — спросила она, настороженно оглядывая меня, Даллис и мою мать. Мы отрицательно покачали головами. — Мои родители поздравили меня заранее, — сказала Стоун. — А с вами мы уже обменялись подарками здесь. Меня вдруг охватило предчувствие, что я догадываюсь от кого эта посылка. Но в таком случае мне бы пришлось объясняться с подругами и мамой. Я замешкалась, но увидев как Афина сделала шаг по направлению к сове, опередила её. — Вероятно, я знаю кто это. — И кто? — Ну… это не так уж важно… — Нет, важно, — Даллис с возмущением на меня посмотрела. — Что это за таинственные послания? — Возможно это от… Клэр. — Кто такая Клэр, ты завела себе подружку? — она мне не верила и продолжала стоять над душой. — Отстань от неё, — Афина взяла её за руку и потянула по направлению к дому. — Ты хочешь, чтобы она опять залезла в свою раковину? Подружка, друг, пусть спит хоть с лысым чёртом, лишь бы не страдала. Я благодарно ей улыбнулась и подмигнула маме, тревожно смотревшей на меня. Её лицо прояснилось. Я нарочно долго копалась, отвязывая свёрток, в ожидании того, когда все скроются в доме, пока сова недовольно ухала. — Ну извини, извини, — я погладила птицу, на что та слегка клюнула меня в руку и улетела. В свёртке лежал кулон-флакончик, наполненный знакомой мне по работе серебристой субстанцией, и записка в конверте, подписанном «Для девочки у пруда». Сердце опять забилось, словно пытаясь разбить клетку рёбер и вырваться на волю от своей нерадивой хозяйки. С Рождеством, Меди. Насколько я помню, у вас дома хранится Омут Памяти. Может быть ты и не захочешь это видеть, но я был бы рад, если бы ты посмотрела. Человеческая память слаба и неточна. Как хорошо, что у нас есть магия. Будь свободной, но не смей забывать меня. Верен тебе. Мальчик из библиотеки. Я надела кулон на шею и спрятала под мантией, записку на всякий случай сразу же сожгла, и поспешила в дом, где вела себя как можно более непринужденно и отвечала на шуточки Даллис. Мама скоро отправилась к себе, сославшись на плохое самочувствие, а мы немного посидели в гостиной и разошлись по спальням. Обе девушки устроились в гостевой, а я, конечно, ночевала у себя. Омут стоял у меня. Я перенесла его из кабинета отца к себе, поскольку было удобнее работать в своей комнате, а Омут Памяти, учитывая мою специальность, был мне необходим. Я долго глядела на него, не решаясь приступить, но всё же осмелилась, вылила туда содержимое флакона и склонилась к нему. Меня тут же засосало внутрь, и когда голова перестала кружиться и я стала ясно видеть, то поняла, что нахожусь в подвальной комнате дома Краучей. Я была там всего один раз в жизни: Барти знакомил меня со своей мамой, а потом я случайно забрела вниз, заблудившись в поисках ванной. Только теперь подвал был оборудован как жилая комната. Посреди неё стоял диван, на котором ничком лежал молодой Барти и безучастно смотрел в потолок, рядом низкий столик, были даже полки с книгами и чернильница с несколькими обломанными перьями. Я стояла, озираясь, и обратила внимание, что весь деревянный стол возле дивана исчиркан чернильными каракулями, в которых с трудом можно было угадать моё имя, слова «Повелитель» и «помоги мне». Раздался скрип люка, отчего я дернулась, но тут же опомнилась. Лаз сверху открылся и вниз спустилась домовая эльфийка Краучей с подносом, на котором стояли зелья. — Мастер, опять вы за старое, — забормотала она, ставя поднос на стол и магически стирая надписи. На лице Барти не отразилось ни малейших эмоций. — Вы уж только лекарства пейте, умоляю. Он послушно пил. Когда домовуха покинула подвал, он заторможенно сел на диване и потерянно посмотрел на чистый стол. Потом потянулся за пером, макнул его в чернильницу и снова стал выводить буквы, расплывавшиеся кляксами. Я кинулась к нему, но мои руки прошли сквозь него, точно я стала призраком, жалким беспомощным призраком. Все вокруг завертелось, и вот я уже стояла в своей спальне, трясясь в беззвучных рыданиях. Я пыталась говорить себе, что он безжалостный убийца и заслужил это, но все это никак не помогало мне перестать испытывать чувство вины, которое душило меня. За завтраком мы живо обсуждали что-то незначительное. Я, хихикая, рассказывала о том, как Клэр помешана на замужестве, и как юный Поттер ловко перехитрил дракониху, Даллис делилась смешными историями из больницы, мама и Афина смеялись в голос... Но на самом деле я могла думать только о своём возвращении в Хогвартс. Барти добился чего хотел: теперь я была готова прийти к нему сама.