Хранительница счастья

      Несмотря на очевидную слабость и еще не полностью восстановленное здоровье, Хафизе-султан вовсю готовилась к приезду Бейхан-султан, правда, надо отметить то, что подготовка Ханым-султан к приезду сестры больше походила на подготовку к войне. Прекрасно понимая печальное положение своего мужа, Бейхан-султан обратилась за помощью не к Валиде-султан, а к сестре, надеясь на то, что та не пожелает ей и её детям познать боль утраты. И Хафизе-султан понимала, что как бы она не поступила в этой ситуации, сердцу её не будет покоя.       С одной стороны, златовласая султанша прекрасно знала, что Бейхан безмерно любит своего мужа, и сердце Хафизе сжималось от боли, когда она думала, что придется пережить бедняжке в случае казни паши, а с другой стороны, все те, к кому Хафизе обратилась за подтверждением вины или доказательствами безвинности Ферхата-паши, подтвердили его повинность во всех тех грехах, которые не мог бы простить ему султан и за которые следовало казнить. И если Ферхат-паша виновен хотя бы в половине того, то он заслуживает смерти, ибо действия его вредят Династии. — Амина-калфа, — служанка появилась подле госпожи — Подай мне платок. Я пойду к повелителю. — Госпожа, у Падишаха час назад была Валиде-султан, она вышла очень взволнованной. — Я знаю, Амина, я прекрасно знаю даже то, о чем Валиде-султан говорила с братом. Не сегодня ночью, так завтра утром Бейхан с мужем будут во дворце, Хафса-султан пытается отвести беду от зятя и дочери, — осторожно встав из-за письменного стола, Хафизе-султан позволила служанке закрепить платок и вместе с ней вышла из покоев.       Несмотря на поздний час, гарем не спал. У девушек сейчас было не мало поводов для сплетен, однако главной темой все ещё оставалось убийство Айше-хатун и предстоящая ссылка Хюррем-султан. Однако при приближении султанши Династии наложницы стихали и почтительно склоняли головы в знак приветствия. — Доброго вам вечера, девушки. — Хафизе-султан остановилась посреди большой комнаты гарема, где наложницы уже расстелили свои постели ко сну — Что же вы не спите в столь поздний час? У вас что-то случилось?       В свете небольших лампад госпожа совершенно не показалась наложницам больной — копна кудрявых волос, закрепленных аккуратной диадемой с аквамаринами и укрытых тонким платком, светло-синее платье с цветочным орнаментом, живые глаза — казалось, что следов недавнего происшествия и нет вовсе, израненные ладони скрывала струящаяся ткань рукавов. — Нет, все в порядке, Хафизе-султан, — черноволосая невысокая наложница, опустив глаза в пол, говорила вполне спокойно — Молимся о Вашем здоровье, госпожа. — Что ж, — Хафизе обвела комнату взглядом хитрых зеленых глаз — Если будет что-то нужно, вы можете обратиться ко мне, я постараюсь помочь. — Да благословит Вас Аллах, — сразу несколько несмелых голосов произнесли это из разных частей комнаты. — Доброй вам ночи, девушки, — и Хафизе-султан вышла из большой комнаты гарема, направившись в покои Падишаха.       Шаги султанши и её служанки эхом разносились по коридорам засыпающего дворца. Весь путь до покоев султана Хафизе обдумывала, верно ли она поступает, то ли решение она приняла, но знать ответа на этот вопрос наверняка она не могла. Слишком тяжело принимать такие решения, в моменты, когда стоял выбор между личным счастьем близкого человека и благополучием всей Династии. И понимая это, Хафизе сочувствовала Повелителю, для которого принять верное решение в таких ситуациях было необходимо для укрепления власти и процветания государства. — Сообщите Повелителю обо мне, — за раздумьями султанша и не заметила, как оказалась у дверей главных покоев. Стражник на мгновение исчез, после чего двери отворились перед ней и Хафизе вошла в покои Падишаха. Султан стоял на балконе и смотрел на ночной Стамбул, что простирался за пределами дворца. Услышав шаги сестры, он обернулся. — Добрый вечер, Хафизе моя, — Сулейман раскрыл сестре объятия и девушка с улыбкой подошла к брату — Как ты себя чувствуешь? Главный лекарь сказал мне, что ты наотрез отказалась провести в постели больше трех дней. — Повелитель, со мной уже все хорошо. Я вполне способна нормально жить, а не лежать целыми днями в постели, — опустившись рядом с Повелителем на диван, султанша начала свой разговор — Но я решилась побеспокоить Вас в столь поздний час не для того, чтобы говорить о моем здоровье. Обещай, что выслушаешь меня и не будешь сердиться, брат, — султанша вскинула на мужчину серьезные глаза и выжидающе замерла. — Ты же знаешь, что я никогда не мог злиться на тебя, Хафизе. — Скоро прибудет Бейхан-султан со своим мужем Ферхатом-пашой. — Хафизе, давай не будем об этом, Валиде уже пыталась поговорить со мной о судьбе своего зятя, — султан недовольно поморщился. — Решение уже принято? — немного помолчав, все же спросила султанша. Падишах коротко кивнул — Что ж, тем лучше. Сулейман, послушай меня сейчас, пожалуйста, и не перебивай. Я знаю, что ты казнишь Ферхата-пашу за совершенные им преступления, и я поддерживаю твое решение. Каждый раз глядя тебе в глаза, я вижу в их глубине невысказанный вопрос, ты хочешь знать, люблю ли я тебя по прежнему и не держу ли зла на тебя, брат мой. Так вот, я не держу, и как прежде, я люблю тебя и предана тебе. Казнь Искандера-паши была для меня освобождением, я этого не скрываю, ибо я никогда не любила и не была замужем по любви, так что, когда мой муж стал совершать поступки, которые делали его неверным слугой нашей Династии, я поняла, что ты его казнишь и даже не расстроилась. Ты освободил меня, брат, освободил не от мужа, но от человека, который пренебрег главным для любого в нашей империи — пренебрег верностью и служением Династии Османов. И я приняла твое решение с покорностью, пониманием и благодарностью. Но не жди, что твое решение будет понято Бейхан-султан, она искренне любит Ферхата-пашу, возможно, что её любовь к нему выше, чем её понимание, что благо Династии превыше очень многих вещей в этом мире. Когда она узнает о твоем решении, разразиться буря, и в этой буре я хочу, чтобы ты знал, Сулейман, что я поддерживаю и принимаю твое решение не потому, что ты повелитель мой, но потому, что ты, брат мой, и как и я ты стремишься делать все во благо Династии и Империи, — закончив говорить, Хафизе поднялась с дивана и поклонилась Повелителю. — Я рад, что ты не держишь на меня обиду, Хафизе. Мне важно было это знать. — Спокойно ночи, — султан потрепал сестру по волосам, и Ханым-султан покинула покои султана.       Выйдя из покоев брата, султанша по лицу Амины-калфы поняла, что в коридоре они не одни. Повернув голову вправо, златовласая увидела высокого молодого мужчину, почтительно склонившегося в знак приветствия. Когда он выпрямился и поднял на султанскую сестру свои глаза, Хафизе поняла, что с ней что-то не то. Этот человек и был её спасителем, она знала от Гюльфем, что теперь он занял должность хранителя султанских покоев, и всё же она удивилась, вновь увидев те же глаза, что и за мгновение до своего обморока. — Хранитель покоев, — взяв себя в руки, светловолосая султанша приветливо улыбнулась и кивнула бею. — Хафизе-султан, доброй ночи. Не ожидал увидеть Вас в столь поздний час здесь. Что-то случилось? — мужчина старался говорить спокойно, но от чего-то вид этой женщины напрочь лишал его покоя. Он вот уже несколько дней не мог забыть её испуганного, но прекрасного лица, что увидел там в саду, а эти зеленые глубокие глаза не давали ему покоя даже во сне. — Нет, ничего не случилось, мне просто нужно было поговорить с Повелителем, — султанша сделала несколько шагов в сторону хранителя покоев. Амина-калфа не сдвинулась с места, предпочитая с интересом разглядывать орнамент лавок около покоев Падишаха. Хитрая и ловкая в шпионаже и подслушивании чужих разговоров, она тем не менее прекрасно осознавала, что ей лучше делать вид, что некоторых разговоров она в упор не замечает. — Значит, это Вам, Бали-бей, я обязана своей жизнью, — остановившись в нескольких шагах от мужчины, султанша с интересом смотрела ему в лицо. — Мой долг служить османской Династии. Я рад, что смог уберечь Вас от тяжелых травм. — Я благодарна тебе, Молкочоглу Бали-бей, если бы не ты, всё могло бы закончиться весьма печально, — еще раз окинув мужчину взглядом лукавых зеленых глаз — Поздравляю Вас с назначением на должность хранителя султанских покоев. Я могу быть спокойна за безопасность нашего повелителя пока Вы занимаете эту должность. — Благодарю Вас, госпожа, — наконец мужчина улыбнулся, и Хафизе улыбнулась в ответ. — Доброй ночи, — султанша вместе с калфой удалились в сторону гарема, и Молкочоглу заставил себя перестать улыбаться вслед султанской сестре. ***       Погруженная в свои мысли, Хафизе вошла в покои и опустилась в кресло у рабочего стола. Разговор с братом прошёл не совсем так, как она планировала, однако всё, что она хотела ему сказать, она сказала. Приняв решение отказать Бейхан в помощи, Хафизе поставила себя супротив сестры, теперь султанша вряд ли когда-нибудь обратится к ней за помощью, хорошо, если не возненавидит. Впрочем, Хафизе неплохо знала Бейхан-султан, в тот момент, когда она потеряет мужа, она возненавидит не только её, но и мать, и Хатидже, и всех вокруг — слишком слепа и сильна её любовь к мужу. — Госпожа, — одна из молоденьких служанок, взятых ей из султанского гарема, стояла совсем рядом и пыталась ей что-то сказать — Приходила Гюльфем-хатун, но Вас не было в покоях и она ушла к себе. — Она просила что-то передать? — Нет, но… — Что ты хочешь сказать? Говори же. — Но мне показалось, что она была сильно расстроена. — Вот как… Ладно, спасибо, что сказала, — Хафизе-султан устало потерла переносицу и поднялась с кресла. — Госпожа, — вошедшая в покои Амина-калфа удивленно посмотрела на султаншу — Куда Вы? А как же хамам? — Я иду к Гюльфем-хатун, а Вы ложитесь спать, я вернусь поздно, — госпожа направилась к выходу из покоев — И да, Амина-калфа, узнай мне завтра с утра, как продвигается расследование убийства Айше-хатун. Я как-то забыла о просьбах Хюррем в последние дни, не порядок, надо помочь. — Как прикажете, — дверь за султаншей захлопнулась и Амина недовольно посмотрела на молоденькую служанку — Не могла завтра о том, что Гюльфем-хатун приходила, сообщить? Госпожа после падения с лошади отдыхать должна, а она до глубокой ночи на ногах. Эх…