Хранительница счастья

— … И никто не должен подумать, что её убили насильно. Пусть это выглядит как самоубийство — она приняла яд из-за чувства вины, которое её терзало, — голос матери старшего наследника был тверд и насмешлив. — Всё будет исполнено, моя госпожа, — отвечал черкешенке явно мужской голос. Послышался стук двери и удаляющиеся шаги неизвестного гостя, через пару минут, выждав, пока её визави очевидно скроется с территории павильона, Махидевран-султан тоже вышла из комнаты.       Трое невольных свидетелей этого разговора молча стояли в слабо освещенном коридоре и взволнованно переглядывались. Наконец Бали-бей отворил проход и все смогли вернуться в комнату, где ранее должен был состояться разговор хранителя покоев и султанши. Стояла напряженная тишина, никто не спешил нарушить молчания. — Я должен поставить в известность повелителя, — Малкочоглу смотрел на Хафизе-султан, лицо которой выражала крайнюю озабоченность. — И как Вы планируете объяснить Падишаху, что стали свидетелем этого разговора? — Гюльфем смотрела на бея с непониманием — Это может навредить госпоже, да и Вам тоже. — Я знаю голос того, с кем она разговаривала, — Хафизе подняла глаза на мужчину — Главный евнух старого дворца, он служил еще при султане Селиме. — Что мы будем делать, Хафизе-султан? — Гюльфем вопросительно посмотрела на златовласую султаншу, в лице сероглазой наложницы угадывалось понимание того, почему зеленые глаза её госпожи так недобро поблескивают. — Бали-бей, ничего не нужно сообщать повелителю, это расстроит его еще сильнее, я решу эту проблему сама. — Если приказ Махидевран-султан будет исполнен, и Хюррем-хатун умрет, то Повелитель будет гораздо больше опечален, — заметил хранитель султанских покоев. — Ага не доедет до старого дворца и не исполнит этого приказа, — и по глазам обожаемой им султанши бей понял, что евнух до дворца и правда не доедет. — Гюльфем, подожди меня у выхода из павильона, пожалуйста, — сероглазая наложница кивнула и оставила молодых людей наедине. — Не сообщайте султану, Бали-бей, я в состоянии разобраться с этой проблемой сама, — Хафизе замолчала. Она смотрела на мужчину и тонула в его глазах, полных восхищения ей и невысказанных слов. Решив для себя, что ей надо уходить, иначе с Хюррем может случиться беда, Хафизе повернулась, чтобы выйти из покоев.  — Госпожа, умоляю, позвольте мне договорить, — Бали-бей остановил женщину, машинально взяв её за руку и тут же смутился, когда златовласая принцесса посмотрела на его руку, держащую её ладонь, а потом ему прямо в глаза. Этот взгляд, он знал это точно, он сохранит в своей памяти до конца своей жизни. — Малкочоглу, я прошу тебя, не делай глупостей, о которых будешь жалеть, — за спокойствием и холодной величественностью Хафизе в это мгновение пыталась скрыть своё волнение. — Даже если мне придется лишиться головы за свою дерзость, я не буду жалеть ни о чем, госпожа, — к бею вернулась его уверенность и отчаяние, он был воином и не привык отступать перед стенами крепостей — Потому что моя любовь к Вам — самое прекрасное, что случилось в моей жизни, — и губы мужчины нежно коснулись тонких пальцев госпожи. — Вы бесстрашны, Бали-бей, — Хафизе вопреки своему порыву убежать отсюда, оставалась на месте и даже не отняла руки — Но одного бесстрашия, чтобы говорить такие слова сестре султана мало, нужна еще огромная глупость, — женщина наконец высвободила руку и вышла из покоев.       Бали-бей остался стоять посреди комнаты со счастливой улыбкой. И пусть слова, сказанные госпожой, не давали ему никакой надежды на взаимность, глаза её говорили об обратном… ***       Вернувшись во дворец вместе с Гюлфем-хатун Хафизе отдала несколько распоряжений Амине-калфе и наконец смогла вздохнуть спокойно. Бюзгель-ага не сможет исполнить приказа Махидевран-султан, Амина-калфа знала свое дело и не в первый раз выполняла такие деликатные поручения своей госпожи. Гюльфем терпеливо дожидалась Хафизе-султан на балконе, наблюдая за гулявшими в саду шехзаде Мехметом и его нянями.       На балконе главных покоев появился повелитель, он тоже поначалу смотрел в сад, где играл его сын, а потом обратил свой взор на балкон покоев младшей сестры и увидел там Гюльфем. Сероглазая наложница с улыбкой склонилась в знак приветствия. Султан ответил на её улыбку и долго не отводил взгляда, пока на балконе не появилась Хафизе. Заметив брата, она тоже улыбнулась и поприветствовала его, а затем увлекла Гюльфем в какой-то важный для них разговор. Повелитель еще какое-то время стоял на балконе и периодически бросал взгляд на женщин, а затем вернулся в покои, но Хафизе успела заметить эти взгляды и понять, что пришло время действовать. ***       Хатидже шла по коридорам гарема в сторону своих покоев. Весь день она провела в покоях Валиде за подготовкой к свадьбе и очень устала, но сейчас её от мечтаний о близкой свадьбе отвлек плач маленького шехзаде, что доносился из покоев, где он жил вместе с кормилицей и нянями. Османская принцесса замерла на пару мгновений посреди коридора, а затем направилась в комнату, где плакал ребенок. — Госпожа, — служанки склонились, как только Хатидже вошла в комнату. — Почему шехзаде плачет? Он здоров? — Хатидже присела рядом с ребенком и попыталась его утешить. — Да, госпожа, шехзаде Мехмет здоров, лекари осматривали его, но мы не можем его никак успокоить, он все плачет и плачет, — ответила кормилица младшего наследника. — Мехмет, львеночек мой, что же нам с тобой делать? — Хатидже прижала к себе племянника и пыталась его утешить, но и у нее ничего не получилось. Тогда она решительно встала и передала ребенка кормилице — Соберите шехзаде в дорогу. — Но госпожа… — Делай, что я велю, — обычно мирная Хатидже умела быть упертой и воинственной, если считала это необходимым — Ребенок тоскует без матери, мы вернемся еще до ночи, никто не узнает. ***       В хаммаме было тепло и приятно пахло маслами цветов, Хафизе сидела напротив Гюльфем и разговаривала с ней о предстоящих празднествах в честь свадьбы Хатидже, пока рабыни мыли женщин пышной пеной и ополаскивали ароматной водой. Чуть поодаль стояла Амина-калфа как верный страж своей госпожи во время банных процедур. Прекрасно справившись с заданием Хафизе-султан и отведя беду от Хюррем-хатун, женщина была довольна собой и находилась в хорошем настроении. — А еще мы можем выбраться в город инкогнито и найти что-то в подарок для Хатидже-султан, если сеньора Арабелла Риччи не сможет предоставить ничего на Ваш вкус. — В любом случае сначала мы посмотри ткани, духи и украшения, что привезет Риччи, мне хочется чего-то нового и очень красивого, — Гюльфем смотрела на улыбающуюся госпожу и удивлялась тому, как в этой женщине уживались благородство, решительность, великолепный ум и умение быть по-детски веселой, беззаботной и радостной. Хафизе была загадкой для всех, и Гюльфем не стала исключением.       Они были знакомы давно, но наложница не могла бы с уверенностью сказать, какая же на самом деле Хафизе Ханым-султан. Она видела её в минуты гнева и решительности, она видела её в ярости, она знала, что госпожа не единожды отдавала приказы об убийствах, и тем не менее, Хафизе была светлой, благородной, бесконечно преданной семье и Династии, а главное, она была справедлива и не рвалась к власти, но власти имела гораздо больше любой другой султанской сестры, иногда Гюльфем казалось, что даже сама Валиде побаивается свою умную и сдержанную падчерицу, лишь этим наложница объясняла себе то, что Валиде не относится к Хафизе снисходительно, как к остальным дочерям, а признает в ней равную, чувствуя в молодой женщине силу и власть, едва ли уступающие её собственным. — А в город выбраться я всё же хочу, но мы не будем делать этого тайно, — Хафизе уже накидывала халат и собиралась выходить из хаммама — Султан даст охрану и мы сможем прокатиться. У меня есть задумки построить кое-что в столице, и я хочу посмотреть город хорошенько, — женщины в окружении служанок собирались покинуть баню, Хафизе обернулась к своей верной калфе — Амина, помоешься и приходи ко мне в покои, я хочу сделать некоторые распоряжения по поводу завтрашнего дня. — Хорошо, госпожа, я постараюсь быстро управиться, -женщина поклонилась вслед уходящей султанше и стала мыться. В числе прочих её привилегий была возможность ходить в отдельный хаммам, где мылись султанши, а не простые рабыни. ***       В покоях Валиде-султан главный хазнедар гарема отчитывалась перед матерью султана о текущих расходах на подготовку к свадьбе. Когда с подписанием всех необходимых документов было закончено, Валиде устало улыбнулась верной служанке. — Ах, Дайе, я так утомилась подготовкой, мне хочется сделать свадьбу моей луноликой красавицы идеальной. — Так и будет, Валиде, вот увидите, — с улыбкой отвечала Дайе-хатун, любившая дочь султанши как родное дитя. Её свадьба была для хазнедара радостным событием, и она тоже переживала о том, чтобы все прошло хорошо. — Пойдем навестим моих внуков и я буду отдыхать, — женщины вышли из покоев Валиде-султан и направились к Махидевран-султан.       Старший наследник сладко спал, укрытый одеялом. Лекари неустанно дежурили у его постели, жар спал и сон Мустафы был спокоен и крепок. Поцеловав старшего внука и пожелав спокойно ночи его матери, Валиде вышла из покоев и направилась в комнату, где жил её младший внук. Каково же было её удивление, когда в комнате она застала лишь кормилицу и нянь, виновато потупивших взор. — Что здесь происходит? Где мой внук? — Валиде была недовольна и напугана отсутствием наследника в его комнате. В этот момент отворилась дверь и на пороге комнаты возникла Хатидже-султан с мирно посапывавшем у нее на руках Мехметом. — Хатидже, объясни… — Тише, — Хатидже быстро поняла, что ситуация сложилась опасная для нее и для кормилицы Мехмета гневом матери султана — Он наконец успокоился и уснул, — няни помогли османской принцессе уложить спящего мальчика и быстро ретировались в соседнюю комнату. — Хатидже, где вы были? — Валиде, Мехмет так плакал, его никто не мог успокоить. Я вынесла его в сад и мы гуляли с ним до тех пор, пока он не успокоился и не уснул. Свежий воздух подействовал на него как снотворное. Теперь он сладко проспит до утра. — Моя милая девочка, как я рада, что ты так заботишься о племяннике, — Валиде поцеловала дочь и ласково улыбнулась — Только впредь ставь меня в известность, а то мое сердце было не на месте, когда я не обнаружила внука в его комнате в столь позднее время. — Конечно, Валиде, — беда миновала, и Хатидже успокоилась. Мать ничего не заподозрила — Извините меня. ***       Амина-калфа возвращалась из хаммама длинным путем, ей хотелось немного побыть в тишине и собраться с мыслями, прежде чем возвращаться к госпоже и выслушать её пожелания. Теплая баня расслабили её тело и разум, теперь ей предстояло быстро привести себя в тонус, чтобы вновь верно служить Хафизе-султан. Свернув в один из коридоров, ведущих в гарем, Амина-калфа остановилась. — Что ты здесь делаешь? — у стены стояла наложница и что-то спрятала за камнем. Услышав голос женщины, она вздрогнула и быстро затолкала камень назад в кладку. Амина приблизилась к девушке и узнала в ней одну из служанок Валиде — А, это ты, Садыка-хатун. Что ты делаешь здесь так поздно? — девушка смотрела на калфу испуганными злыми глазами, и в следующее мгновение живот калфы пронзила ужасная боль, потом ещё, потом грудь. Теряя сознание, женщина слышала удаляющиеся шаги наложницы…