Хранительница счастья

      Едва двери в покои повелителя открылись, Фелиса увидела разъяренный взгляд своей госпожи и невольно попятилась назад. Перемена в состоянии Хафизе-султан, что еще утром была подавлена и раздражительна, а сейчас была больше похожа на разъяренную фурию, готовую смести все на своем пути, поразила молодую служанку. — Госпожа, — девушка склонилась перед султаншей, бросив вопрошающий взгляд на испуганное лицо Гюльфем-хатун. — Кто ты? — Хафизе остановилась совсем близко от сжавшейся под её взглядом девушки — Кто отдал тебе приказ отравить Малкочоглу? — Госпожа моя, я не понимаю о чем Вы? — темноволосая девушка подняла испуганный и удивленный взгляд на султаншу — Я клянусь Вам, что ничего подобного не делала, да и никогда не осмелилась бы причинить вред тому, кем Вы дорожите, — Хафизе грозно нависала над девушкой и казалась неимоверно злой. — Госпожа моя, она не виновата, — Гюльфем вмешалась в тот момент, когда грозный взгляд златовласой султанской сестры настолько напугал служанку, что она была готова лишиться чувств. — Рубашка, что я прислала Бали-бею в подарок на помолвку, была отравлена, — Хафизе чуть отступила от испуганной служанки, но взгляд её оставался темным и страшным — Подарок ему отнесла Фелиса-хатун. Я бы не стала травить своего жениха, а кроме нас двоих и Бали-бея рубашку в тот день никто не держал. Матракчи сказал, что перед пятничной молитвой Малкочоглу посмотрел мой подарок и оставил ларец с рубашкой в своих покоях, прежде чем отправиться на совет дивана. Кто же мог отравить эту рубашку? — Госпожа, я клянусь Вам, я отдала её лично в руки Бали-бею, я даже не открывала сундук по пути в покои. Никогда бы я не стала делать то, в чем Вы меня подозреваете, — Фелиса со слезами смотрела на свою султаншу. — Ну тогда кто её отравил?! — Хафизе и сама уже не верила да и не хотела верить, что в этом замешана её служанка — О Аллах, да покарай же того, кто так обошёлся с моим женихом, — Хафизе приложила руки к вискам и зажмурилась — Всевышний, пошли ему сил. — Госпожа, мне кажется я могу рассказать Вам нечто, что может быть связано с отравлением Малкочоглу, — медленно проговорила Гюльфем и внимательно посмотрела на сестру султана. — Ну так говори же, — Хафизе вмиг оставила все свои эмоции и настороженно вслушивалась в тихий шепот сероглазой наложницы. Когда та закончила говорить, Хафизе прищурилась и поджала губы. Хищное выражение лица султанши испугала обеих хатун. С недоброй улыбкой и полыхающими злостью глазами, златовласая османская принцесса шла в сторону гарема. Сюмбюль-ага, спешивший в покои повелителя, чтобы узнать новости о Малкочоглу для Валиде и султанш, отшатнулся и прижался к стене, увидев Хафизе-султан в столь ранний час на ногах. Весь вид златовласой султанши внушал главному евнуху гарема страх не только за сохранность своей жизни, но и за сохранность дворца. — Сюмбюль-ага, — улыбка Хафизе султан была сладкой и холодной, как испорченный неумелым помощником повара шербет. — Госпожа, — евнух попытался улыбнуться, но вид у него все равно был испуганны. — Скажи мне, Сюмбюль-ага, — Хафизе склонила голову вправо и цепким взглядом впилась в евнуха — Где сейчас Гюльшах-хатун? В покоях Махидевран-султан? — Н-н-нет, госпожа моя, она сейчас с остальными калфами в бане, — Сюмбюль хотел было кинуть вопросительный взгляд Гюльфем-хатун или Фелисе-хатун, но как под гипнозом не мог отвести взгляда от лица Хафизе-султан. — Отлично, просто замечательно, — и по тому, как госпожа произнесла эти слова, Сюмбюль-ага понял, что для Гюльшах-хатун, в чем бы она не провинилась, ничего отличного и замечательного больше уже не будет. ***       В хаммаме было тепло, клубы влажного пара витали в воздухе. Служительницы гарема, а также личные служанки матерей наследников ранним утром собрались в бане, чтобы уже к обеду все были вымыты и переодеты в новые чистые платья. Весть о том, что хранитель султанских покоев заразился чумой, разлетелась среди женщин очень быстро. На рассвете им всем пришлось подняться, лекари осмотрели всех и отправили в баню, чтобы служанки чистыми вернулись к своим госпожам и не были возможной угрозой черной смерти для окружающих. Все были взбудоражены новостями о том, что во дворце появилась чума, поэтому, когда в баню ворвалась Хафизе-султан, все переполошились еще больше. — Где Гюльшах-хатун? — Нигер-калфа, испуганно глядя на внешне спокойную султаншу и испуганные лица Гюльфем-хатун и Фелисы-хатун, что вошли вслед за госпожой, указала в сторону лавки, на которой у емкости с водой отдельно ото всех мылась Гюльшах. Служанка матери старшего наследника почувствовала неладное, но старалась не подавать виду. — Хафизе-султан, — служанка поклонилась султанше, подошедшей к ней, и старалась не смотреть ей в глаза — Вы хотели меня видеть? — Нет, но пришлось, — голос султанши звонко разносился по хаммаму, в котором наступила практически абсолютная тишина — Зачем ты это сделала? — Госпожа, я не понимаю, — звук пощечины прервал речи девушки. Хафизе-султан схватила служанку Махидевран-султан за волосы и с силой потянула вниз, склонив голову девушки на уровень своего лица.  — Тебе лучше сказать мне, зачем твоя госпожа отдала тебе приказ отравить рубашку моего жениха, Гюльшах-хатун, — голос госпожи был тихим, спокойным и донельзя сладким. — Госпожа, я не знаю, о чем Вы, — Гюльшах, понимая, что ситуация безвыходная, решила не признаваться ни в чем до конца, — Ваш жених болен чумой и… — глухой звук удара о мрамор оборвал фразу Гюльшах. — Госпожа, не надо, — Гюльфем шагнула было к султанше, понимая, что та покалечит Гюльшах-хатун, которая может быть и не виновата. А ответственность за это будет лежать в том числе и на Гюльфем, рассказавшей госпоже о странной встрече с Гюльшах в коридоре недалеко от покоев Малкочоглу. — Не лезь, — Хафизе вскинула руку, даже не обернувшись на подругу — Моего жениха отравили. Кто-то вылил яд на расшитую рубашку, что я послала ему в день нашей помолвки в подарок. Когда её уносили из моих покоев, яда не ней не было, не было его и тогда, когда Бали-бей получил мой подарок и посмотрел его, иначе бы он слег еще на совете дивана. И вот совпадение, — хрупкая султанша с силой дернула распластавшуюся на полу немаленькую девушку к себе за волосы и зло усмехнулась — После того, как хранитель покоев отправился на совет дивана, ты, та чья госпожа уже не один год не бывает в покоях Падишаха, вдруг оказываешься в коридоре рядом с покоями Малкочоглу. — Госпожа, я не понимаю, о чем Вы, — уверенности в голосе Гюльшах было все меньше. Та ярость, что шла от Хафизе-султан, жестокость, с которой госпожа била служанку, и страшный взгляд зеленых глаз изрядно подкосили уверенность верной пособницы Махидевран-султан в том, что она будет молчать до конца. — Что ж, сейчас поймешь, — то, что было дальше, испугало абсолютно всех свидетелей происходящего. Златовласая сестра повелителя выпрямилась, равнодушно взглянув на девушку, чьи волосы она крепко сжимала в своей руке, а затем опустила голову Гюльшах в одну из ванн и с силой удерживала под водой. Служанка отчаянно трепыхалась, силясь вырваться, но сил крупной и рослой девушки оказалось недостаточно против злости и отчаяния Хафизе-султан, что сейчас была готова собственными руками уничтожить кого-угодно, лишь бы узнать, чем был отравлен её будущий жених. — Госпожа моя, она задохнется, — Фелиса впервые видела свою султаншу в состоянии такого гнева. — Не задохнется, — Хафизе вытащила голову Гюльшах из воды и повторила свой вопрос — Зачем ты отравила Малкочоглу? — служанка Махидевран отчаянно пыталась ухватить побольше воздуха и рыдала. — Я ничего не знаю, госпожа, пощадите, прощу Вас. — Знаешь, — Хафизе вновь начала топить Гюльшах в воде, девушка дергалась, но уже не так активно — И ты скажешь мне зачем это сделала, иначе я тебя собственными руками прямо здесь придушу, поняла?! — султанша вытащила девушку из воды и с силой оттолкнула её. Гюльшах хватала воздух, распластавшись на полу бани, и пыталась отползти от наступающей на неё Хафизе —султан — Зачем ты отравила хранителя султанских покоев? Говори же! — Махидевран-султан приказала мне, — девушка сжалась, сидя на коленях и сотрясаясь рыданиями — За то, что Вы помешали её плану в старом дворце-е-е-е, — Гюльшах некрасиво рыдала, прижимая руки к разбитому лицу — И приказала отомстить Вам через Бали-бея. — Так я и думала, — Хафизе обрела прежнее холоднокровие и подняла рыдающую девушку за подбородок — Чем ты его отравила? — Клещевина, — девушка едва могла говорить от ужаса — Настойка Клещевины, если её вдыхать какое-то время, то человек умрет. У меня на родине им всегда пользовались. Противоядия к нему нет. — Ну, даже если бы было, это бы не спасло тебя от наказания, — Хафизе направилась к выходу из бани — Бросьте её в темницу, повелитель решит, что с ней делать. И сообщите Валиде-султан. ***       Махидевран-султан пребывала в прекрасном настроении. Наблюдая, какой с утра стоял переполох во дворце из-за того, что Малкочоглу якобы болен чумой, султанша про себя усмехалась, ибо она точно знала, что поводов бояться за жизнь своего шехзаде и за свою жизнь у нее, от той болезни, что поразила жениха постылой Хафизе-султан, больше никто не пострадает. Но Махидевран считала свою жизнь вне опасности понапрасну. В большой комнате гарема женщина остановилась, чтобы побеседовать с Дае-хатун и выразить хазендеру гарема свое беспокойство из-за чумы во дворце. Женщины мирно беседовали, когда по гарему разнесся звонки голос златовласой султанши. — Махидевран, — мать старшего шехзаде повернулась в сторону госпожи и собиралась склониться в приветствии, когда получила сильную пощечину и упала — Молись тому, в кого веришь, чтобы он отвел беду хотя бы от твоего сына. Я не прощу тебе того, что ты сделала. — Госпожа, о чем Вы? — Махидевран прижимала ладонь к горящей щеке. — Ты знаешь, о чем я, Махидевран, прекрасно знаешь, — Хафизе с презрением взглянула на мать своего племянника — Повелитель будет в ярости, когда узнает о твоих попытках отравить Хюррем во время ссылки, а уж за то, что ты приказала отравить жениха его любимой сестры, он тебя точно уничтожит, — златовласая султанша покинула комнату под гробовое молчание девушек гарема и всхлипы Махидевран. Со второго этажа за происходящим наблюдали Валиде-султан и Хатидже-султан. — Она все же доигралась, — Валиде покачала головой и презрительно посмотрела на еле вставшую и побредшую в свои покои невестку — Хафизе от неё мокрого места не оставит за отравление Малкочоглу, как бы жизни её лишить не потребовала, Мустафа наш тогда без матери расти будет. — Не могу поверить, что Махидевран на такое решилась, — Хатидже ошарашенно смотрела вниз, где еще несколько минут назад разразилась драма — Это же самоубийство в чистом виде. Да Хюррем на пике своего влияния на султана не могла быть более опасна, чем Хафизе-султан, да еще и тогда, когда дело касается человека, которого она полюбила. — Валиде-султан, — Дае-хатун подошла к матери падишаха — Мне сообщили, что Хафизе-султан довольно жестко поговорила с Гюльшах-хатун в хаммаме и та во всем призналась. Сказала, что Махидевран-султан хотела отомстить за то, что Хафизе-султан не позволила ей отравить Хюррем-хатун во время ссылки. Госпожа приказала бросить Гюльшах-хатун в темницу, — хазендер вопросительно посмотрела на управляющую гаремом мать султана. — Ну так исполняйте, — невозмутимо ответила верной служанке Хафса-султан — Ей сейчас перечить не стоит уж точно. ***       Хафизе остановилась перед покоями Малкочоглу и постучала. Дверь султанше отворил Яхья-эффенди, без лишних слов он пропустил госпожу в покои. Хафизе увидела лежащего без сознания мужчину, Бали-бей выглядел спящим, лишь испарина на его лице наводила на мысль, что он нездоров. — Я выяснила каким ядом он отравлен, — Хафизе коснулась рукой лба хранителя покоев, у него был жар — Яд Клещевины, рубашку пропитали настойкой. Что мы будем делать, Яхья? — Клещевина, да, симптомы похоже, рвота, жар, лихорадка, кожные проявления, — мужчина остановился рядом с младшей сестрой султана и задумчиво погладил себя по короткой бородке — Плохи его дела, госпожа, противоядия нет, надо попытаться облегчить его страдания. — Ты плохо понимаешь кто это такой? — Хафизе вскинула глаза на врача — Яхья-эффенди, ты должен сделать все, чтобы исцелить его. — Госпожа, Вы не хуже меня разбираетесь в ядах. Что мы можем сделать? — Что угодно, но Малкочоглу должен жить, — Хафизе сменила компресс на лбу больного — Ты был в Бурсе, там есть целебные источники… — Госпожа, везти его в Кайнарджи? — Это ты должен сказать мне, может это ему помочь или нет? — Хафизе не отводила взгляда от лица молочного брата повелителя — Яхья-эффенди, если есть хоть малейший шанс ему помочь, ты должен это сделать. — Я поговорю с повелителем, — пообещал Яхья — Если и ехать, то срочно, больше недели он не протянет. — Я расскажу брату о том, кто его отравил, — Хафизе с болью во взгляде смотрела на умирающего от яда бея — Если он не выживет, Яхья, то даже султан не спасет от моей расправы мать шехзаде. Я клянусь, что этот дворец захлебнется слезами и кровью, если Бали-бей не поправится. ***       Сулейман пытался отвлечься на бумаги, но бессонная ночь и пережитые волнения давали о себе знать. Отдав приказ Ибрагиму-паше немедленно начать расследование, султан ожидал в своих покоях новостей. И новости пришли к нему не с докладом великого визиря, а с разъяренной Хафизе-султан. — Сестра моя, в чем дело? — Сулейман прекрасно знал это выражение лица златовласой госпожи, с таким вот хмурым взглядом и поджатыми губами его сестра творила жестокие поступки по отношению к тем, кто причинял вред дорогим ей людям. Когда-то в Манисе с таким же лицом она собственноручно отдала приказ казнить наложницу, которую подослал их отец, дабы убить тогда еще шехазде Сулеймана. — Бали-бея отравила Гюльшах-хатун по приказу матери твоего шехзаде Махидевран-султан, — Хафизе бессильно опустилась на диван и приложила ладони к лицу — Когда Хюррем-хатун была в ссылке, мы с Гюльфем-хатун стали невольными свидетелями встречи Махидевран с евнухом старого дворца в Мраморном павильоне. Твоя наложница приказала ему убить Хюррем, замаскировать все под самоубийство. Я не хотела, чтобы ты расстраивался из-за очередного промаха этой рабыни и евнуху помешали исполнить приказ мои люди. Махидевран об этом узнала как-то и затаила на меня обиду. Они с Хатидже были у меня за пару дней до помолвки и она видела рубашку, которую я вышивала для Малкочоглу. Хранителя покоев отравила Гюльшах-хатун, когда он получил подарок и вместе с остальными отправился на совет дивана. — Откуда ты все это знаешь? — Гюльшах во всем призналась, Повелитель, — Хафизе поднялась и подошла к камину, огонь помогал ей сосредоточится и на дать воли чувствам — Гюльфем столкнулась с ней в коридоре, когда возвращалась в гарем, ей это показалось подозрительным. Когда я допрашивала свою служанку, Гюльфем вспомнила об этой странной встрече, дальше я выяснила все сама, — Хафизе повернулась к султану и с мольбой посмотрела не него — Брат, я прошу тебя, сделай что-нибудь. Малкочоглу умирает, у яда, которым он отравлен, нет противоядия. — Хафизе, нам надо молиться и надеяться на лучшее, — Сулейман никак не мог смириться с мыслью, что мать его старшего наследника пыталась устроить убийство Хюррем, а теперь еще и отравила его будущего зятя. — Яхья-эффенди считает, что Бали-бея надо срочно везти в Бурсу к целебным источникам, это единственное, что мы можем сделать. — Я распоряжусь по этому поводу, Малкочоглу доставят туда как можно скорее, не переживай, — султан погладил сестру по плечу. — Повелитель, позвольте мне ехать вместе с ним, — умоляюще посмотрела на брата султанша. — Это исключено, Хафизе, я не отпущу тебя из дворца, — упрямо заявил султан — На вас могут напасть, я не могу потерять еще и тебя. — А я не могу потерять Малкочоглу, — не уступала брату златовласая принцесса — Мне за те дни, что он будет в дали и я не буду получать вестей о нем, жизнь станет не мила. Я увяну в стенах своих покоев через несколько дней и если он вернется живым, то как раз поспеет на мои похороны, — женщина говорила спокойно и серьезно, чем пугала брата сильнее, нежели смыслом своих речей. — Хафизе… — Сулейман, брат мой, я прошу тебя, отпусти меня вместе с ним и Яхьей-эффенди. Если нет никакой надежды, позволь мне хотя бы быть рядом с ним в последние минуты, — одинокая слезинка скатилась по бледной щеке Хафизе-султан. — Хорошо, собирайся, — сдался султан, сестре он не умел отказывать, тем более, что сейчас речь шла о жизни и смерти — Я отправлю с вами Матракчи и отряд охраны. Мне нужно поговорить с Яхьяей-эффенди о его прогнозах, — мужчина направился к выходу из покоев. — Что будет с Махидевран? — голос султанши остановил падишаха у самых дверей — Она уже не боится отдавать приказы травить твоих фавориток, твоего будущего зятя. Что дальше, Сулейман? Валиде-султан, твои младшие дети, мы с Гюльфем? — Она понесет наказание, — пообещал мужчина и вышел, чтобы поговорить со своим молочным братом. Фелиса-хатун и Гюльфем-хатун стояли в некотором отдалении от покоев повелителя и ждали султаншу. Хафизе покинула главные покои вслед за братом и направилась в гарем. — Фелиса, нам нужно собрать вещи в дорогу. — Мы куда-то уезжаем, госпожа? — девушка все еще не отошла от пережитого утром испуга. — Повелитель позволил мне сопровождать Малкочоглу на целебных источниках в Бурсе. Ехать нужно немедленно, поэтому поторопись, — Хафизе попыталась ободряюще улыбнуться служанке, она уже жалела о том, что утром чуть было не сорвалась на девушку, которая изо всех сил старалась быть ей хорошей служанкой и помощницей не хуже покойной Амины — Мне нужно к Валиде-султан. Гюльфем, я хочу, чтобы ты пошла со мной. — Как пожелаете, госпожа моя, — сероглазая наложница повелителя проследовала за его сестрой в покои Валиде-султан, где мать султана вместе со старшей дочерью с самого утра ждали вестей от Хафизе Ханым-султан.