Хранительница счастья

      В просторных покоях Хафизе-султан тихо потрескивали светильники, в камине полыхал огонь, сама хозяйка покоев стояла перед большим зеркалом и старательно поправляла ткань шарфа, скрывавшего повязку на её шее. Синяя парча платья поблескивала серебристым узором, отражая огонь, что казался частью не только этой комнаты, но и султанши, что в ней жила. — И вот здесь еще закрепи, — распорядилась Хафизе служанке, что помогала ей закончить наряд. — Может не стоит Вам сейчас куда-то идти, госпожа моя, — Фелиса озабоченно посмотрела на султаншу — Вам бы отдохнуть, в себя прийти. — Оставь это, Фелиса, я здорова, — златовласая султанша поморщилась — К тому же, я хочу обсудить с братом ситуацию, из-за которой он отправляет великого визиря в Египет. Хатидже этим так расстроена, она ждет ребенка, для неё это такой волнительный момент, а её супруг вынужден уехать. — Госпожа, я тут услышала, что вчера повелитель провел ночь в покоях Хюррем-султан, — темноволосая девушка, неожиданно для себя занявшая пост правой руки, которой раньше была Амина, старалась узнавать для госпожи всю информацию, которая может иметь хоть какое-то значение, но до сих пор не могла понять, о чем ей позволено говорить, а о чем нет — Возможно, я лезу куда не следует, но в гареме девушки начинают шептаться, что теперь Хюррем-султан снова обрела силу и сживет со свету Гюльфем-хатун. — Не сживет, — султанша усмехнулась, глядя на себя в зеркало — Пока я здесь, этого не будет. Но ты молодец, я довольна тобой, Фелиса, — госпожа ободряюще улыбнулась девушке — Пора идти, я хотела бы увидеть брата, а после еще побывать у сестры.       В гареме было время ужина, девушки сидели по несколько человек за низкими столиками и трапезничали. В большой комнате гарема стоял тихий гул, создаваемый голосами наложниц. Хафизе-султан в сопровождении своей верной служанки остановилась у дверей комнаты, подумав о чем-то, женщина вошла внутрь и остановилась посреди комнаты. — Приятного аппетита, девушки, — султанша улыбнулась рабыням, поднявшимся для приветствия — Всё ли у вас хорошо? Жалоб нет никаких? — цепкий взгляд зеленых глаз скользил по лицам девушек, которые удивленно замерли, не зная, можно ли им и правда своими невзгодами делиться с госпожой — Если у вас будут какие-то просьбы и я смогу вам чем-то помочь, то вот можете обратиться к Фелисе-хатун, — заметив спешащего к ней главного евнуха гарема, Хафизе усмехнулась — И к Сюмбюлю-аге, они всё мне передадут. — Да пошлёт Аллах Вам долгих лет, госпожа, — опустив глаза в пол, проговорила одна из рабынь, что стояли совсем недалеко от госпожи. — Хафизе-султан, госпожа, — сладким голосом проговорил Сюмбюль-ага — Доброго Вам вечера. — И тебе, Сюмбюль-ага, и тебе, — Хафизе задумчиво смотрела на гаремного служителя — Скажи мне, Сюмбюль, повелитель наш у себя? — Да, госпожа, — закивал евнух — Только у него сейчас Хюррем-султан и… — Ну, это не беда, — улыбнулась женщина — Сюмбюль-ага, зайди ко мне вечером, у меня есть к тебе дело. — Слушаюсь, госпожа. ***       В покоях Валиде-султан ужинала со своей дочерью и с Гюльфем-хатун. Атмосфера в комнате был напряженной, Бейхан-султан была вежлива и выражала сочувствие в связи со смертью Мустафы, но со своей семьей оставалась холодна. Лишь Хафизе, стараниями которой вдова Ферхата-паши и согласилась приехать в столицу, не была объектом холодной вежливости русоволосой султанши. Между Валиде-султан и дочерью так и не состоялось откровенного разговора, но мать султана ощущала, что Бейхан тяготится и её обществом, и обществом старшей сестры, и это ранило сердце женщины, которая не могла видеть этого разлада в своей семье.  — Госпожа, расскажите о поездке в Бурсу, — Гюльфем пыталась хоть как-то разрушить молчание, что звенело в покоях — Хафизе-султан ничего не говорила нам о том, что помогло Малкочоглу быстро прийти в себя. — Да, видимо целебные источники Бурсы и правда чудотворны, — Валиде отодвинула от себя тарелку с едой и потянулась за щербетом — В столице лекари не давали никаких надежд на его выздоровление. — Для Бали-бея целебны были не источники, а любовь Хафизе, — Бейхан холодно смотрела на мать — Она как и мы с Хатидже познала чувство любви, имеющее огромную силу над всеми болезнями, кроме меча Повелителя. — Как так получилось, что на вас напали и султаншу ранили? — после неловкого молчания продолжила Гюльфем. — Мы решили не останавливаться и ехать ночью, Хафизе спешила во дворец, узнав о происшествии. На нас напали, карета остановилась, открылась дверь, Хафизе вытащил из кареты разбойник, приставил кинжал к горлу, если бы Бали-бей не нашел в себе силы взять меч и убить преступника, Хафизе бы уже не было в живых. — Какой ужас, если по дороге в столицу разгуливают разбойники, то почему же бездействуют янычары, — возмутилась Валиде. — Дело здесь не в разбойниках, Хафизе надо как можно быстрее уехать из Топкапы, как только она оказалась здесь, с ней одно за другим случаются несчастья. Этот дворец всем нам приносит несчастье. — Бейхан, — с болью и укором женщина посмотрела на дочь — Не надо так, девочка моя, ты знаешь как мое сердце… — А у меня его больше нет, моя собственная семья вырвала его, оставив зияющую рану, — султанша поднялась и поклонилась матери — С Вашего позволения, — девушка быстро вышла из покоев Хафсы-султан. — Не огорчайтесь, Валиде, — Гюльфем печально посмотрела на застывшую с выражением глубокого несчастья султаншу — Госпожа ещё не забыла свою боль, прошло мало времени. — Её рану не вылечит время, Гюльфем, как и не уберет её обиду, — Валиде тяжело вздохнула — У меня одна надежда, что Хафизе сумеет найти нужные слова и однажды примирить Бейхан с моим сыном и всеми нами. ***       Хафизе-султан шла к покоям повелителя, у дверей которых стояла Нигяр-калфа. Служительница гарема низко склонилась в знак приветствия, заметив приближающуюся сестру султана. — Госпожа, доброго Вам вечера. — Нигяр-калфа, — Хафизе улыбнулась, но улыбка получилась холодной и стеклянной — Что ты здесь делаешь? — У Повелителя Хюррем-султан, я её сопровождаю, госпожа. — Доложите о моем приходе султану, — повернувшись к стражникам, распорядилась Хафизе. — Госпожа, но повелитель со своим гаремом, Вам нужно прийти в другое время, — попыталась возразить калфа, ошарашенно глядя в сторону удалившегося стражника, который безропотно подчинился приказу. — Я желаю увидеться с братом, — Хафизе позволила себе надменно взглянуть на исполнительную служанку Хюррем — И я с ним увижусь сейчас. Гарем подождет, когда дело касается Династии, — Хафизе про себя усмехнулась, заметив реакцию Нигяр, которая как и все тушевалась и опускала глаза при упоминании, что все обитательницы гарема ничто, когда дело касается женщин Династии Османов. — Повелитель ждет Вас, Хафизе-султан, — с поклоном сообщил вернувшийся на свой пост стражник. Златовласая султанша прошла в покои, а её верная служанка усмехнулась на растерянный взгляд Нигяр-калфы. — Хафизе, я рад тебе, сестра, — султан улыбнулся женщине и раскрыл объятия. — Повелитель, — любимая дочь султана Селима с улыбкой подошла к брату и обняла его. — Госпожа, — Хюррем, явно не ожидавшая, что султан примет кого-то в ночь, когда она пришла к нему на хальвет, неловко склонилась. — Возвращайся к себе, Хюррем, — не оборачиваясь к матери своего шехзаде, распорядился султан — Хафизе, присядь. Как ты? — Благодарю, повелитель, всё хорошо, — бросив взгляд в сторону удаляющейся наложницы, султанша повернулась к брату и заглянула ему в глаза — Мне так жаль, что я не смогла приехать раньше, брат мой. Если бы ты знал, как я страдаю от того, что меня не было рядом с тобой в такие тяжелые времена. — Аллах покарал меня за мои грехи, отняв у меня сына, Хафизе, — печально сказал султан. — Сулейман, — женщина положила руку на плечо брата — Это большая трагедия, я разделяю твою боль и мне еще тоскливее видеть, что ты страдаешь. Но нужно жить дальше, даже после самой долгой и темной ночи наступает утро и восходит солнце. — Да будет так и сейчас, — султан отогнал от себя тяжелые мысли и попытался улыбнуться — Бали-бей идет на поправку, Яхья удивляется тому, как быстро он справился с ядом. Целебные источники пошли ему на пользу. — Да, но я надеюсь, что он себя здесь побережет, потому что нам бы следовало оставаться в Бурсе до его полного выздоровления. — Ничего, во дворце есть хорошие лекари, да и ты не оставишь его без помощи и контроля за его здоровьем, уж я тебя знаю, сестра, — усмехнулся повелитель, Хафизе улыбнулась. — Сулейман, я хотела бы с тобой поговорить по поводу отъезда Ибрагима-паши. — Не стоит, Хафизе, — султан нахмурился — Валиде уже приходила по этому поводу. Ибрагим-паша поедет несмотря на беременность Хатидже. — Я не об этом, Сулейман, — Хафизе поморщилась — Просить оставить его в столице я бы тебя не стала. Султанша поднялась и подошла к камину, вид пламени помогал ей сосредоточиться. — Египет, а следом другие дальние провинции, где еще может полыхнуть восстание. Сулейман, там остаются паши, которых назначил еще наш отец, многие из них позволяют себе дерзкие выходки, неуважение к султану и Династии. С этим нужно что-то делать. — Хафизе, хотя бы сейчас не лезь в это, — мужчина встал рядом с сестрой — Я как и наш отец ценю твой ум, знания, хитрость. Но давай не будем говорить о политике сейчас. Как продвигается подготовка к свадьбе? — Полным ходом, к торжеству почти все готово, Валиде-султан лучше любого твоего командира в делах, касающихся свадеб дочерей. — Я хочу перенести дату вашей свадьбы, — глядя на огонь, задумчиво произнес султан. — Ты хочешь, чтобы мы отложили торжество? — в голосе женщины мелькнула грусть. — Я хочу провести его раньше, в конце весны, допустим, — султан повернулся к сестре и ласково погладил по щеке — Хочу, чтобы вы поскорее смогли быть вместе с Бали-беем, я понял, что вы искренне друг друга любите и каждый день порознь для вас пытка. — Благодарю Вас, Повелитель, — улыбнулась Хафизе, но в глазах её султан увидел печаль и понимание. Султан ни слова не обмолвился о новом походе, но Хафизе поняла все и так. — Как только закончится траур, перенесем свадьбу. Середина мая прекрасное время, чтобы сыграть свадьбу. — Я сообщу об этом Валиде, — кивнула Хафизе — Тогда мне нужно заняться обустройством дворца. — Мимар Синан сказал мне, что там почти все готово. — Осталось лишь обставить покои и набрать слуг. Я хотела бы сама этим заняться, съездить на невольничий рынок, если позволите, взять кого-нибудь из гарема. — Всё, что пожелаешь, Хафизе, — улыбнулся султан и поцеловал сестру в лоб. — Повелитель, пообедаете завтра со мной в саду, — Хафизе всё же решилась заговорить и о Бейхан — Я пригласила Хатидже и Бейхан, все вместе, как в Манисе. Было бы здорово, правда? — Хафизе, я не думаю, что… — Сулейман, ради меня, пожалуйста, — зеленые глаза смотрели умоляюще. — Хорошо, я приду, — сдался султан, не желая огорчать сестру. — Спасибо, — султанша поцеловала руку брата — Доброй тебе ночи, Сулейман. Я возвращаюсь в гарем, может быть я смогу развеять тоску своей подруги Гюльфем. Она как и мы все печалится о смерти Мустафы. — Хафизе, — султан лукаво улыбнулся попыткам сестры напомнить ему о сероглазой наложнице — Ты не хуже меня знаешь правила гарема и я не могу… — Падишах Османской империи может всё, брат мой, — озорно улыбаясь брату, поклонилась Хафизе. — Навести Малкочоглу, если хочешь, он на балконе своих покоев, все высматривает, не выйдешь ли ты на свой балкон, — насладившись тем, как смутилась сестра, султан улыбнулся ей и покинул свои покои, направляясь в сторону гарема. ***       Хюррем-султан вошла в свои покои, резко открыв двери, грохот которых разбудил детей. Гюльнихаль испуганно выглянула из детской и тут же скрылась там, кинувшись успокаивать проснувшуюся Михримах. — Хюррем-султан, успокойся, — Нигяр-калфа вошла вслед за разъяренной славянкой и прикрыла двери. — Он даже не посмотрел в мою сторону, приказал уйти, — султанша опустилась на диван — А госпожа даже внимания на меня не обратила, будто я пустое место. Почему они все меня не любят, Нигяр? — Не гневи Всевышнего, Хюррем, если бы не Хафизе-султан, ты бы уже была мертва по приказу Махидевран, — калфа опустилась рядом с матерью шехзаде и задумчиво облокотилась на свои колени, рассматривая сцепленные руки — Просто тебе хотят показать твое место, не более того. — Я родила султану сына и дочь, я стала его любимой наложницей, султаншей, — упрямо заговорила рыжеволосая госпожа — Она должна меня уважать хотя бы как мать своих племянников. Приходить, когда султан с гаремом, что за дерзость и почему ей это простительно? — Потому что она Хафизе Ханым-султан, — Нигяр вздохнула и повернулась к матери шехзаде — Никогда, ради себя и будущего своих детей, Хюррем, никогда на нее не ропщи. Ты можешь сколь угодно тебе злиться и обижаться, но на других султанш, даже на Валиде, но не на неё. Иначе ты погибла, она даже своих сестер не держит за равных, с ней считается Валиде, её обожает султан. — Что в ней такого особенного, что перед ней все так преклоняются? — Хюррем попыталась успокоиться и теперь выглядела очень задумчивой. — Она ощущает себя не только султаншей, но и княжной, её мать была из рода сербских правителей, свободная женщина, ставшая женой султана Селима. В Хафизе-султан слились две династии, она и ощущает, и ведет себя как та, что изначально первая среди равных. Вдобавок она была любимой дочерью своего отца, женой двух великих визирей, остается любимейшей из сестер повелителя. Не кликай беду, Хюррем, терпи. Утешайся тем, что не только тебе она может показать, что ты ей не ровня. — Династия, — Хюррем тяжело вздохнула и бросила печальный взгляд в сторону детской — Я думала, что раз моя дочь султанша по рождению, то она никогда не будет преклоняться перед теми, перед кем склоняюсь я. А оказывается, что и между собой султанши крови не равны. — Инш Аллах, Михримах-султан останется единственной и любимой дочерью султана, а значит, никогда не узнает того, о чем пришлось узнать сестрам султана с рождением Хафизе-султан. ***       Вечер опускался на город, ветер доносил со стороны пролива запах моря. Малкочоглу вот уже час стоял на балконе покоев хранителя и тщетно старался разглядеть хоть какое-то движение на балконе покоев Хафизе-султан. Госпожа так и не вышла на свой балкон и Бали-бей уже было отчаялся, когда за его спиной раздались легкие шаги и шелест ткани. — Доброго тебе вечера, Малкочоглу, — Хафизе остановилась в нескольких шагах от мужчины и улыбнулась. — Госпожа, — удивленный, но радостный бей склонился в знак приветствия — Я рад видеть Вас. — Я тоже рада, Бали-бей, — султанша на несколько мгновений замерла, парализованная взглядом теплых карих глаз — Как ты себя чувствуешь? — Благодарю, госпожа, все хорошо, — Малкочоглу с теплой улыбкой смотрел на сестру султана и сердце его билось часто-часто.       Эта женщина, которую он считал прекраснейшей из всех, что встречались ему в жизни, эта женщина, об образованности и уме которой слагали легенды и паши, и иноземные посланники, что имели возможность познакомиться с ней, эта женщина, что была любимой дочерью султана Селима и остается обожаемой сестрой султана Сулеймана, любила его. Её слова, которые он услышал, придя в себя в пещере, стали для него щитом от всех невзгод. Осознание того, что женщина, которую он боготворил с первой их встречи, согласилась стать его женой не только из симпатии, но из любви, придавала Бали-бею сил и наполняло сердце его радостью. — Я говорила с Повелителем, — расстояние между молодыми людьми все сокращалось — Он хочет перенеси нашу свадьбу на середину мая, я думаю, что мы успеем все подготовить, я ускорю обустройство дворца, — Хафизе остановилась совсем близко с хранителем покоев и робко коснулась его щеки — Ты покинешь меня, едва мы поженимся и летом ты уйдешь с братом в поход. — Откуда Вы знаете про поход? — удивился Малкочоглу, который был уверен, что о планах султана знает только три человека — Ибрагим-паша, Хызыр Реис и сам Малкочоглу. — Не нужно быть гением, чтобы понять, что султан переносит поход, чтобы дать нам хотя бы какое-то время после свадьбы побыть вместе, — горько усмехнулась султанша — А летом ты уйдешь вместе с братом в поход и оставишь меня одну в тоске и молитвах о том, чтобы ты вернулся живым. — Хафизе-султан, — увидев в глазах госпожи застывшие слезы, Бали-бей осторожно накрыл ее ладонь на своей щеке рукой и улыбнулся — Я всегда буду возвращаться с поля боя и из самого ада, если только Вы будете ждать меня, если только я буду Вам нужен. — Ты всегда будешь нужен мне, Бали-бей, — улыбнулась Хафизе — Никогда не забывай, что там в Бурсе я сказала тебе то, что было у меня на сердце. Никогда бы я не призналась тебе так легко и без ущерба гордости как тогда. — А я не устану говорить Вам и доказывать, что я люблю Вас и буду любить, — заверил невесту хранитель султанских покоев. — Я хочу съездить на невольничий рынок, — сказала Хафизе, когда они оба стояли у перил балкона и смотрели на ночное небо — Не хочу, чтобы в нашем дворце были только слуги, привезенные мной из Топкапы. — Охрана замку не потребуется, — Бали-бей не смотрел на звезды, он смотрел на одну единственную для себя звезду, что станет его женой — Мои воины будут нести дежурство в нашем дворце и жить в домах, к нему прилегающих. — Но мне все равно нужны служанки и аги, — упрямо продолжала госпожа — Я хочу, чтобы ты сопроводил меня на невольничий рынок, когда я соберусь ехать. — Я бы очень расстроился, если бы было иначе, — с улыбкой сказал Малкочоглу, Хаифзе повернула голову и посмотрела на бея пронзительным взглядом зеленых глаз и тоже усмехнулась. — Мне пора возвращаться в гарем, уже поздно, — Хафизе повернулась к хранителю султанских покоев — Спокойной ночи, Бали-бей. Я пришлю к тебе Фелису с запиской, чтобы предупредить о дне, когда я соберусь поехать. — Доброй ночи, моя госпожа, — султанша давно уже ушла, а Бали-бей все еще смотрел ей вслед с мечтательной улыбкой.