Хранительница счастья

      В полумраке покоев широкая кровать была ярким светлым пятном, Хафизе лежала с закрытыми глазами, покачиваясь на волнах ускользающий неги. Нежно гладя темные коротко остриженные волосы мужа, чья голова покоилась где-то в районе её живота, женщина совершенно не желала думать ни о чем из событий этого дня, оставляя и радости, и горести за пределами того маленького мира, которым стала для неё супружеская спальня. — Я бы тоже хотел ребенка, — тихие слова мужчины заставили султаншу вынырнуть из легкого забытья и широко открыть глаза. Приподнявшись на локтях, Бали смотрел на жену и от мечтательного взгляда карих глаз, Хафизе становилось тепло на душе. — Я никогда не думала о детях, — честно призналась златовласая султанша, вспоминая единственную свою неудачную беременность в первом браке и озадаченно хмурясь. — Девочку, с такими же чарующими глазами, как у тебя, — паша сел на кровати и притянул женщину к себе — И мальчика, — у Хафизе невольно сжалось сердце при взгляде в счастливые глаза мужа. Страхом, пожалуй, самым большим страхом гордой султанши было то, что она не сможет состояться как мать, от этого она после единственной неудачной беременности еще больше увлеклась науками, искусством и политикой. — С позволения Всевышнего я рожу тебе много детей, Малкочоглу, — не в силах больше смотреть в такие родные глаза полные надежды и любви, женщина накрыла губы мужа жарким поцелуем, увлекая его в постель. Она подумает обо всем завтра, перетрясет все известные ей книги по медицине, посоветуется с лекарями, а пока не станет терять времени на раздумья. ***       В больших покоях, посреди которых стояла широкая резная кровать, было тихо, лишь ровное дыхание повелителя нарушало звенящую тишину спальни. Гюльфем не спала, ошарашенная, обрадованная и одновременно испуганная новостью о своей беременности, женщина неподвижно лежала и смотрела на расписанный растительными узорами потолок. Руки её покоились на животе, который, впрочем, ещё не мог быть заметен. Фаворитка султана не могла не догадываться о своем положении, беременность не была для неё первой и она стала с надеждой на чудо усиленно молиться, чтобы все симптомы не были обманчивы, потому и самой себе и остальным она боялась показать, что с ней что-то не то. Не имея подтверждения своей беременности, она могла спокойно посещать покои падишаха и не вызывать лишний раз ненависти Хюррем, которая, и Гюльфем была в этом уверена, прибывала в ярости из-за возвышения прежней фаворитки. Сейчас, когда лекарь подтвердила её беременность, о ней узнает весь гарем. Реакции матери Мехмета Гюльфем боялась, она не была готова как Махдевран воевать с рыжеволосой султаншей, они никогда и ни с кем с самого своего прихода в гарем Сулеймана не воевала, но и не уступала своего, нутром чувствуя, что повелитель в ней нуждается, какие бы женщины не становились его фаворитками. Теперь же ситуация изменилась, не воевать, но защищаться придется в любом случае, ведь Хюррем была в сто раз ужаснее Махидевран и уже почувствовала вкус победы, когда мать старшего наследника самоустранилась. Но сможет ли Гюльфем выстоять против этой женщины, особенно в тот момент, когда султан покинет дворец и у Хюррем будут развязаны руки? — Почему ты не спишь? — Сулейман сонно посмотрел на женщину, что лежала рядом с ним, и поцеловал её в висок — Тебе плохо? Позвать лекарей? — Нет, я в порядке, мой Повелитель, — Гюльфем подарила мужчине нежную улыбку. — Аллах благословил нас, — Сулейман накрыл руки фаворитки, покоящиеся на её животе, своей ладонью и посмотрел на неё серьезно — Всё будет хорошо, гони от себя дурные мысли. Ты подаришь мне здорового ребенка и сделаешь самым счастливым на земле. — Я большего и не желаю, — Гюльфем повернулась и крепко обняла падишаха, находя в его руках покой и защиту. Ей отчаянно хотелось верить, что всё будет хорошо и счастье её, которое до сих пор казалось ей чем-то невероятным, не разлетится в одночасье на осколки. ***       Едва гарем узнал новость о беременности Гюльфем-хатун, он загудел как пчелиный улей. Праздник, устроенный по приказу Валиде-султан, обрадовал наложниц, однако среди них нашлись и те, кто негативно воспринял новость о беременности фаворитки. Впрочем, эти немногие предпочли молчать и не показывать неуважения, ведь при объявлении новостей присутствовала Хафизе-султан, о дружбе Гюльфем с ней знали все, и упаси Аллах кого бы то ни было пойти против златовласой сестры султана.       Хюррем-султан не было во время объявления этой новости в гареме, не было её и на праздничном ужине в покоях Валиде-султан, что было уж совсем неуважением, ибо отвергать приглашение матери султана даже в такой ситуации дерзость. Хафизе, однако, не стала демонстрировать своего недовольства кому-либо из присутствующих. Мило побеседовав с Хатидже, которая, несмотря на свое ехидство во время свадьбы, сейчас была абсолютно мила с сестрой и радостна за брата и Гюльфем, златокудрая дочь султана Селима покинула покои матери и отправилась навестить рыжеволосую султаншу, сославшуюся на плохое самочувствие и отклонившую приглашение. — Хюррем, — Хафизе изобразила заботливую улыбку и раскрыла объятия девушке, стоящей возле кровати — Я решила узнать, как ты себя чувствуешь. Надеюсь, тебе уже лучше. Может позвать лекарей. — Благодарю, госпожа, — Хюррем подняла глаза не сестру султана — Не стоит, я уже и правда лучше себя чувствую. — Не забывай, ты носишь ребенка великой османской Династии, — взгляд славянской рабыни сильно не понравился Хафизе, никогда и никто из наложниц брата не смел смотреть на нее с такой плохо скрываемой злобой — Если с ним что-то случиться, тебе несдобровать. — Хафизе-султан, как хорошо, что Вы зашли, — по лицу подруги Гюльнихаль поняла, что та плохо контролирует свои эмоции — Мехмет скучал по Вам, — служанка, державшая на руках шехзаде, ближе подошла к сестре повелителя, которая с улыбкой повернулась к маленькому племяннику. — Несдобровать? — в голосе беременной фаворитки послышалась горькая усмешка. Гюльнихаль умоляюще посмотрела на бывшую подругу, надеясь, что та возьмет себя в руки и не случится беды — Кажется, одной наложнице, потерявшей шехзаде, не просто сохранили жизнь и содержание, но и вновь позволили быть с султаном, сегодня весь гарем видел, что значит несдобровать, — Хюррем дерзко посмотрела на султаншу, чей насмешливый взгляд и понимающая улыбка выводили рыжеволосую женщину из себя — Или каждому свое? Почему и Вы, госпожа, та, перед которой я смиренно склоняюсь и люблю Вас, тоже стали как они? За что Вы меня не любите, госпожа, что говорите мне такое? — лицо матери шехзаде исказили подступающие слезы. — Забери шехзаде, — Хафизе передала племянника служанке и пристально посмотрела на рыжеволосую женщину — Ты утомилась, Хюррем, — сестра султана усилием воли заставила себя не говорить обидных слов беременной наложнице — Для меня все фаворитки моего брата равны, все вы должны лишь рожать детей Династии и заниматься их воспитанием. Ни ссорится, ни враждовать, ни утомлять своими капризами моего брата, просто рожать наследников, большего от вас никто не требует. — Госпожа, разве Вы не понимаете, что я люблю нашего повелителя и меня ранит то, что он бывает с другими? — слезы все же потекли по раскрасневшимся щекам фаворитки. — Мой брат повелитель мира, Хюррем, — в голосе златовласой султанши стали слышаться опасные звенящие нотки — Он никогда не будет принадлежать ни одной женщине гарема, тебе нужно смириться. — Хафизе-султан, я смиренно жду, но он забыл обо мне, не проводит со мной вечеров, я одна, — Хюррем старалась не плакать, но слезы против её воли текли по лицу. — У повелителя есть и более важные дела, Хюррем, не забывай о том, что он султан огромной империи, — златовласой султанше на мгновение стало жалко эту женщину, но вспомнив тот взгляд и дерзкий тон, Хафизе вмиг отогнала жалость — Твоя задача родить здорового ребенка султану и растить других детей. Отдыхай, Хюррем, мне пора, — сестра султана вышла из покоев, размышляя о поведении рыжеволосой султанши. — Посмотрим, как ты заговоришь, когда дело коснется Гюльфем, — зло прошептала Хюррем, опускаясь на кровать. — Хюррем, одумайся, — Гюльнихаль в ужасе смотрела на хозяйку покоев — Кому ты перечишь? И зачем? — Она тоже против меня, они все против меня, — Хюррем прерывисто вздохнула — Ничего, они ещё узнают, что значит быть против Хюррем-султан. ***       Дни потекли для Хафизе быстро-быстро, ей казалось, что время издевается над ней, специально ускоряя свой ход, когда она так счастлива, дабы сократить для нее эти счастливые мгновения. Утро, каждое из которых она неизменно проводила за завтраком с мужем, даже если не собиралась вместе с ним ехать в Топкапы, стало для неё нелюбимой порой, ведь предвещало разлуку с Бали-пашой на целый день. Другое дело вечера, когда она с удовольствием ожидала мужа в их дворце на ужин. Вот и сегодня, несмотря на конец мая и приближавшийся поход, Хафизе с радостью ждала возвращения мужа из Топкапы. В просторных покоях, освещенных множеством ламп, был накрыт стол, но паша задерживался и Хафизе начинала беспокоиться. Страх за мужа, чувство ранее ей неизвестное, с момента вступления в брак с Малкочоглу стало её постоянным спутником. — Госпожа, — в покои вошёл Бали-паша и Хафизе про себя отметила ещё раз то, как необычайно хорош собой её супруг, которому несказанно шли как одежды воина, так и роскошные кафтаны паши — Простите, я немного задержался во дворце. — Бали-паша, я рада тебя видеть, — Хафизе счастливо улыбнулась мужу и подошла, чтобы обнять его — Надеюсь, ничего не стряслось? — Мы обсуждали поход, — мужчина с нежность притянул к себе златокудрую красавицу и поцеловал — Я так скучал по Вам, Хафизе-султан. — Поход, — Хафизе помрачнела при упоминании предстоящей военной компании — Что ж, неудивительно. И когда Вы выступаете? — она помогла мужу снять чалму и села рядом с ним за стол. — Через неделю, — Бали было больно смотреть на то, как погрустнела его жена — Но повелитель позволил мне провести эту неделю с Вами, во дворец я поеду только по крайней необходимости. — У вас все готово? — пряча печальные глаза под длинными ресницами, женщина неспеша ела. — Капудан-паша отчитался о том, что флот готов к переброске армии и долгосрочной осаде рыцарских крепостей, — Малкочоглу внимательно смотрел на супругу. Он знал, что скорое расставание их печалит Хафизе, сам он тоже отнюдь не был счастлив расстаться с молодой женой практически сразу после свадьбы, но дела государства были важны и приказы повелителя не обсуждались, Бали-паша знал, что султанша это понимает. — Я буду отправлять тебе письма, — Хафизе сидела на диване и смотрела на лицо любимого мужчины, ласково касаясь его волос, паша не отрываясь смотрел на жену. Лежать у неё на коленях, слушать её голос, видеть колдовские зеленые глаза, ощущать касания нежных рук — всё, что было нужно ему для счастья и покоя. — Письма будет непросто доставлять по морю, — заметил паша — Но я буду писать Вам при первой же возможности. — Обещай мне вернуться живым, — зеленые глаза смотрели на него с мольбой. — Я к тебе, моя любимая Хафизе, всегда буду возвращаться, — пообещал молодой воин и прижал к губам руку женщины, на пальце которой неизменно красовался его подарок — сапфировое кольцо его матери. ***       Валиде-султан была нестарой женщиной, чья восточная красота, в былые годы вызывавшая и зависть, и восхищение, еще не увяла, хоть в волосах её уже и появились серебряные нити. Она была полна сил, решительна, жестка, а порой и жестока, её не останавливало ничто на пути к цели, именно эти качества позволили ей сберечь сына от всех напастей и сделать его султаном. Давно убившая в своем сердце любовь к мужу, который не был слишком нежен и увлечен ей, она много лет уже жила политикой, интригами и благотворительностью. Её главной заботой было благополучие Династии Османов, ради блага которой она отдавала жестокие приказы, травила, ссылала, даже выдавала замуж собственных дочерей против их воли — все это было на благо Династии, за представителя которой много лет назад она была выдана, чтобы укрепить союз родного ханства с растущей империей. Благо своего сына, как главы этой Династии, Хафса-султан ставила выше всего, видела она это благо, однако, по-своему.       После смерти старшего внука шехзаде Мустафы и его матери для Валиде-султан сложилась опасная ситуация — единственной фавориткой, имеющей шехзаде, стала ненавистная русская рабыня, которая хоть и притихла после ссылки, однако совершенно не изменилась и лишь больше стала зазнаваться, в этом мать султана была уверена. В такой ситуации необходим был наследник от любой другой женщины, султанша уже стала подбирать девушек в гареме, когда пришла радостная весть о беременности Гюльфем-хатун. Хафса-султан успокоилась, понимая, что две беременные фаворитки обеспечат Династии детей, при лучшем исходе наследников, однако покой её был недолгим. Мать султана хорошо осознавала шаткость положения Гюльфем-хатун. Отъезд султана развязывал руки его спесивой рыжеволосой наложнице и матери султана предстояло принять непростое решение о том, готова ли она поддержать албанскую княжну даже с ущербом для матери своего старшего внука. Валиде по-своему любила Гюльфем, судьба её была схожа с судьбой девушки с той лишь разницей, что Хафса султан смогла после смерти сыновей вновь вернуться в покои султана, родить еще наследника и стать сильнейшей из женщин империи ещё до восхождения сына на престол. И крымская принцесса, много лет живущая лишь заботами Династии Османов приняла единственно возможное и наиболее очевидное решение — она поддержит Гюльфем, защитит её от происков славянской рабыни, но только до тех пор, пока в серых глазах наложницы будет любовь к Сулейману и преданность Династии, а не жажда власти и ненависть, которые Валиде-султан так часто замечала в глазах Махидевран. ***       Гюльфем-хатун было двадцать пять лет от роду, когда она во второй раз забеременела от султана Сулеймана, и эта беременность стала для неё невероятной возможностью вновь стать султаншей, если родиться шехзаде. Однако, эта же беременность стала для неё настоящим испытанием, причем не столько для её тела, сколько для разума. Мысли её были тревожны и текли быстро-быстро, сменяясь одна другой. Гюльфем была уверена, что ждет сына. Более того, албанская княжна знала, что сыну её уготовано непростое будущее, но Гюльфем-хатун желала знать, дано ли ей будет увидеть счастье своего ребенка и подержать на руках внуков или же закон Фатиха настигнет её дитя раньше, чем оно успеет окрепнуть и возмужать. Именно с этой целью сероглазая хатун уговорила Хафизе-султан пойти с ней в мраморный павильон, чтобы встретиться с гадалкой Реммаль Эльмас, слухи о даре которой ходили по всему Стамбулу. — Это была неразумная затея, — заметила Хафизе, когда обе женщины оставили служанок за порогом и ожидали ведьму в уже знакомых им покоях — Никому не ведомо, что их ждет. — Госпожа, говорят, что все её предсказания сбываются, — Гюльфем и сама, будучи женщиной образованной, не особо верила в мистику и колдовство, но ей нужно было знать, что ждет её ребенка и её саму, от того она и хваталась за любую возможность. — Ну посмотрим, — султанша Династии замерла, когда после стука в дверь в покои вошла скрюченная невысокая женщина. Один мрачный вид её и черные, густо подведенные глаза, заставили принцессу крови поежиться — Здравствуй, Реммаль Эльмас-хатун, — Хафизе старалась не подавать виду, что женщина ей не нравится, и была вежлива — Проходи. Мы ждали тебя. — Госпожа, — старуха склонилась, от чего длинные нити причудливых бус, украшавших её головной убор, упали, закрывая лицо. — Расскажи нам, хатун, что нас ждет, — Гюльфем подождала, пока женщина достанет и разложит все свои причудливые принадлежности и первая задала ей вопросы — Кто у меня родиться? — Мальчик, — окуренная травами женщина покачивалась в трансе и глаза её казались султанше и её подруге пугающими — Храбрый воин с нравом льва, — Хафизе улыбнулась, видя как лицо подруги озарилась счастливой улыбкой. — Я увижу своего сына, — Гюльфем бросила осторожный взгляд на султанскую сестру и получив легкий кивок продолжила — На троне? — Коли лев одержит победу над лисой, быть ему правителем, — подруги переглянулись и промолчали — Но ты доживешь до времен, когда они сойдутся в битве. — Эльмас-хатун, а что ты скажешь о моем будущем? — златокудрая султана внимательно смотрела не женщину, касавшуюся её руки и шептавшую какие-то причудливые слова молитвы. — О тебе плакать буду, сильно и долго плакать буду о тебе, — женщина бросила руку султанши и отшатнулась — Берегись крови, кругом враги. От того, кто ближе всех, удар больнее всего, — глаза Хафизе потемнели и султанша едва сдержалась от того, чтобы не встать и не выйти из покоев. Гюльфем обеспокоенно смотрела на подругу. — Моего мужа казнят? — и голос, обычно твердый и звонкий, сейчас прозвучал глухо и надрывисто. — Нет, он погибнет как воин, — и эти слова, которые должны были принести облегчение, ранили султаншу так, что она едва удерживала слезы. — Мой брат султан, да продлит Аллах его годы, долго ли будет править? — Твои дети успеют возмужать, прежде чем на трон сядет новый султан, — успокоила женщину ведьма — Но твой ребенок падет ради нового правителя и том я буду горько плакать.       Во дворец подруги возвращались молча, Хафизе гнала от себя слова гадалки, убеждая себя в том, что уж она сможет сохранить и мужа, и детей от любой беды. Но сомнения, терзавшие её, не давали ей обрести душевный покой. Потерять Бали-пашу значило для неё потерять весь мир, а зная, что он погибнет как воин, как может она со спокойной душей отпускать его в походы. — Госпожа, простите, я вижу как Вы опечалены, — Гюльфем виновато заглянула в глаза подруги. — Пустяки, Гюльфем, я не верю в плохие предсказания, — Хафизе нашла в себе силы улыбнуться и посмотреть на девушку — Я верю только в хорошее. И тебе советую поступать так же.