Хранительница счастья

      Дни потекли для Хафизе невыносимо медленно. Ни чудесная природа, ни общество прекрасно образованной Гюльфем, ни время, которое она могла проводить с любимой сестрой и племянниками никак не могли скрасить её жизнь. Единственное, что не позволяло ей впадать в уныние, это письма, с завидной регулярностью приходившие от Валиде, от султана и, конечно же, от любимого супруга. Златокудрая госпожа жила ожиданием этих писем, тоскуя о брате и муже, она была счастлива лишь в те моменты, когда получала от них весточки или писала ответные письма. — Тетя Хафизе, — маленькая Фахрие, резвившаяся со служанками на лужайке, подбежала к шару, в котором расположились султанши и Гюльфем-хатун и опустилась на подушку рядом с младшей сестрой матери — А ты научишь меня скакать на лошадях как ты? — Фахрие, солнышко, посиди хоть минутку, — попросила дочь Бейхан — Ты же султанша, а ведешь себя как настоящая хулиганка. — Оставь её, Бейхан, — со смехом сказала Хафизе и погладила племянницу по голове — Ничто не мешает ей быть султаншей и одновременно делать то, что ей нравится. — Ну так ты научишь меня верховой езде? — маленькой султанше не нравилось, когда взрослые начинали свои разговоры, совершенно забывая о ней. — Конечно, жемчужина моя, — Хафизе потрепала девчушку по розовой щечке — Завтра же с утра и приступим. — Хорошо, — ребенок счастливо улыбнулся и допив щербет вновь убежал играть в догонялки со служанками тети и матери. — Она растет просто поразительной непоседой, — посетовала Бейхан — Любознательна, но до ужаса неусидчива. — Она очаровательный сорванец, — усмехнулась Хафизе — Не печалься, Бейхан, она будет прекрасной и образованной девушкой, а её живой ум и стремление к познанию нисколько не помешают ей в жизни. — Ты поощряешь её любовь ко всему, что не свойственно женщинам, — покачала головой старшая из сестер. — Она султанша османской Династии, ей позволено больше, чем другим женщинам, — Хафизе обезоруживающе улыбнулась сестре — Я просто хочу, чтобы она была счастлива. Подумай только как была бы печальна моя жизнь, если бы наш покойный отец не позволял мне учиться всему, что меня интересовало. — Султан Селим любил тебя более всех своих детей, Хафизе, — в голосе сестры султанша не услышала и тени упрека — Разве мог он тебе что-то запрещать? — Знаешь в чем права наша сестра Фатьма, — Хафизе задумчиво посмотрела на маленькую племянницу, что путаясь в подолах кафтана — Султаншам Династии и так приходится приносить свои судьбы в жертву, так пусть хоть жизнь наша будет полна развлечений и веселья. — И тем не менее, ты никогда не вела себя как Фатьма, — заметила Бейхан, относившаяся к поступкам этой младшей сестры весьма отрицательно. — Мне просто было гораздо интереснее познавать нечто новое, чем придаваться празднествам. — Госпожа, — запыхавшаяся Фелиса-калфа поклонилась султанше и протянула футляр с письмом — Послание от Валиде-султан. — Что пишет госпожа? — Гюльфем-хатун и Бейхан-султан заинтересованно смотрели на Хафизе, читавшую послание от матери. — Хатидже-султан вновь беременна, — ответила султанша с улыбкой — В гареме всё хорошо, никаких происшествий. Валиде-султан шлёт вам обеим привет и интересуется твоим здоровьем, Гюльфем. — Какая радостная новость, — сказала Бейхан — Инш Аллах, эта беременность Хатидже будет удачной. — Аминь, — ответили женщины, но по лицу Хафизе скользнула едва заметная тень грусти. Хафизе очень хотела подарить мужу детей, но забеременеть после свадьбы у неё не получилось. — Не печальтесь, госпожа моя, — сказала Фелиса султанше, когда они были в её покоях и Хафизе готовилась ко сну. — О чем мне не печалится, Фелиса? — султанша устало улыбнулась верной помощнице. — О том, что у вас пока нет ребенка, — девушка укладывала золотые локоны в две косы. Хафизе удивленно посмотрела на прислугу, но ничего не сказала — Я знаю, что у Вас родятся сыновья с великим будущим. — Откуда ты это знаешь? — султанша всё больше изумлялась словам своей помощницы. — Так предначертано, — просто ответила Фелиса — Звезды говорят, что так и будет. — А что ещё тебе говорят звезды? — Хафизе, никогда особо не увлекавшаяся астрологией и мистикой, теперь относилась к этому несколько более лояльно и готова была верить в предсказания, особенно, если они сулили ей счастье. — Что Вы будете жить при четырех султанах, — пожала плечами Фелиса — Если хотите, то я составлю для Вас подробный прогноз. — Что же ты раньше мне не говорила, что умеешь предсказывать по звездам? — Боялась, — виновато опустила голову девушка — Это и на родине у меня ведовством считали, а здесь бы меня наверное и вовсе казнили. — Твоя осторожность похвальна, Фелиса, мне нравится, как ты мне служишь, — девушка счастливо улыбнулась похвале султанши — Вот что, составь для меня прогноз, когда это станет возможным. — Как прикажете, госпожа, — девушка поклонилась и, пожелав султанше доброй ночи, оставила её одну.       Хафизе долго не могла уснуть, мысленно она переносилась на далекий остров с рыцарскими крепостями, где шла война, в которой её брат и её муж ежедневно подвергали себя опасности. Она ждала добрых вестей, искренне надеясь, что рыцари, лишенные поддержки из пораженной междоусобицами Европы, быстро сдадутся, но поход затягивался. Была вторая половина августа, а с поля боя приходили лишь вести о том, что армия османов высадилась на остров Родос и осаждает крепости, в которых отчаянно смело обороняются рыцари ордена. Сейчас Хафизе понимала, что остров, который планировал покорить ещё её отец так просто не сдастся, а значит, ей еще долго придется проводить дни, походившие один на другой, в тоске о любимом муже и не менее любимом брате. ***       Хюррем, с самого первого своего дня в гареме не привыкла сдаваться и отступать перед трудностями. Твердости характера ей было не занимать, а жестокости она набралась уже здесь, в стенах гарема. Отчетливо понимая, что несмотря на то, что теперь она мать старшего шехзаде и султанши и носит под сердцем еще одного сына, тех позиций, о которых она мечтала ей не достичь без устранения проблемы, имя которой Гюльфем, султанша готовилась действовать. Пусть Хафизе-султан и увезла сероглазую наложницу из дворца на несколько месяцев, Хюррем знала, что той, что остудила пыл султана к ней, несдобровать. Рыжеволосая султанша не пользовалась особым уважением и любовью, но у нее было много золота, а золото помогает заводить друзей даже среди преданных слуг твоих врагов. — Мы еще посмотрим, кто из нас сможет родить султану сына, — на полных губах застыла демоническая улыбка. Дочитав послание от своего агента, Хюррем улыбнулась, ведь вдали от Топкапы смерть Гюльфем, находящейся под защитой Хафизе-султан, уж точно никак не свяжут с рыжеволосой матерью Мехмета. ***       Солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая Эгейское море в розовые цвета. Лагерь, разбитый на берегу в некотором отдалении от осаждаемых крепостей, готовился к ночлегу. Малкочоглу стоял на берегу, взирая на садящееся солнце и думал о том, что дома его ждет Хафизе. Только утром получив от неё письмо, он уже ждал нового, ибо каждая весть от любимой супруги предавала ему сил. Там, в тиши своего поместья в Анталии, Хафизе смотрела на это же солнце и думала о нем, паша был в этом уверен. Привыкший к походам, войне и переговорам, Бали-паша впервые так тосковал о том, что не скоро сможет оказаться дома. Всё, что тешило его, это вера, что вдалеке отсюда его ждет женщина, которую он любит больше всего в этом мире, та, которая любит его и пишет ему нежные письма, одно из которых сейчас сложено и спрятано у самого сердца воина. — Малкочоглу, — обернувшись и увидев султана, паша поклонился — Ты выглядишь печальным. — Всё в порядке, повелитель, — заверил его паша — Я любуюсь закатом. — Мы вернемся в Стамбул не скоро, — помолчав, заключил султан — Осада будет долгой. — С позволения Аллаха победа будет за нами. — Я тоже скучаю по семье, — сейчас грозный падишах выглядел не грозным правителем, а воином и мужчиной, как и Малкочоглу, тоскующим о разлуке с семьей и любимой.       Сулейман и Бали-паша были ровесниками, оба были внуками легендарного султана Баязида, оба были сильны, умны, оба были отличными воинами. У них было намного больше общего, чем казалось на первый взгляд. Султан неспроста согласился отдать любимейшую из своих сестёр в жены Малкочоглу, Сулейман тем самым хотел приблизить воина к себе, показать свою благосклонность и обрести в его лице не только верного воина, но и друга. При всей своей власти и величии, Сулейман был ужасно одиноким человеком. Кроме сестры, всегда державшейся с ним на равных, у него не было ни одного друга, который не преклонялся бы перед ним из-за его власти, а который мог бы быть с ним дружить, как если бы Сулейман не был правителем. Отчего-то султан верил, что такого друга он сможет обрести в Малкочоглу. Объяснить себе, что же подкупало его в Бали-паше, падишах не мог. Может то, что в отличие от Ибрагима, жаждущего и рвущегося к власти и политическим играм, Малкочоглу не желал всего этого. Даже став зятем султана, молодой воин казалось тяготился тем, что повелитель сделал его визирем совета. Сулейман ценил Ибрагима-пашу, его незаурядный ум, его труды на благо государства, грек был его фаворитом, его другом, но грек был его рабом, и каждый раз, глядя в глаза Паргалы, он это видел, он чувствовал, что преданность Ибрагима не столько преданность друга, сколько преданность раба хозяину. Малкочоглу, будучи верным воином Сулеймана, никогда не смотрел на него как раб. Относясь к султану с почетом и уважением, он никогда, тем не менее, не забывал держаться с поразительным достоинством представителя древнего знатного рода, в чьих жилах тоже текла кровь Династии Османов. Ещё будучи шехзаде Сулейман понял, что это его наказание за огромную власть — всю жизнь иметь лишь друзей-рабов, никогда не имея среди них равного, кроме Хафизе. Даже молочный брат падишаха Яхья-эфенди при всей близости к султану не мог вести себя как друг, ни на секунду не забывая, что он слуга султана. А Малкочоглу мог и вел себя так, особенно это стало заметно сейчас во время похода. Не было в его поведении неуважения или умаления величия султана, но не было в его поведении и толики рабского преклонения, которое Сулейман видел во всех вокруг почти всю свою жизнь. — Хафизе-султан пишет о том, что очень скучает и по Вам, — оба мужчины продолжали созерцать солнечный диск, почти полностью скрывшийся в море. — Я тоже получил от неё письмо, — сказал Сулейман — Её послания придают мне сил. — И мне, — Бали-паша помолчал, а затем добавил — Я не устану благодарить Всевышнего за то, что в моей жизни появилась госпожа. — Если я и мог пожелать для своей сестры счастья, то только с таким человеком как ты, Малкочоглу, — султан похлопал зятя по плечу — Ты любишь её не потому, что она султанша и моя сестра, а потому что она просто та женщина, которая была тебе суждена. — Для меня честь быть мужем Вашей любимой сестры, это правда, но я любил бы её ничуть не меньше, если бы она ей не была. — Знаю, — усмехнулся падишах — Это-то в тебе и удивительно. Почему ты не рвешься к власти, Бали-паша? — У меня не было в ней недостатка с детских лет, султан, и я рано понял, что в ней нет ничего притягательного. Это тяжкая ноша, и брать её без необходимости нет смысла. — Иногда нет выбора, — тихо сказал султан, подставляя лицо последним лучам закатного солнца, которое тут же окончательно скрылось за горизонтом. ***       Нилюфер-хатун осторожно несла поднос с едой и щербетом в комнату своей госпожи. Гюльфем-хатун уже проснулась и с помощью другой служанки приводила себя в порядок. Наложница султана переносила беременность сложно, её мучал постоянный токсикоз и она совсем мало ела. — Госпожа, — девушка поставила еду на невысокий столик и поклонилась — Вам надо поесть, Гюльфем-хатун, в Вашем положении нужны силы. — Мне совсем не хочется, — вздохнула беременная фаворитка, разве что немного локума. — Гюльфем, — веселый голос маленькой султанши не дал женщине приступить к трапезе. Держа за руку Хафизе, маленькая госпожа вошла в покои и озарила их своей счастливой улыбкой — А тетя Хафизе научила меня держаться в седле. Касым-ага сказал, что я буду превосходной наездницей, — девочка удобно устроилась на подушках и потянулась к расставленным сладостям. Нилюфер испуганно посмотрела на то, ка девочка кладет в рот кусочек локума, но промолчала. — Как ты себя чувствуешь, Гюльфем-хатун? — Хафизе подошла к подруге и женщины обнялись. — Благодарю, госпожа, со мной всё хорошо. Немного тошнит, но это нормально в моем положении, — улыбнулась наложница. — Тетя, — испуганно пискнула Фахрие, хватаясь за горло. Женщины повернулись к ребенку и на их лицах застыл ужас. Выронив из руки недоеденный кусок локума, маленькая султанша хваталась за горло, пытаясь вздохнуть, изо рта у неё пошла пена, а глаза стали закатываться. — Лекаря быстро, — Хафизе метнулась к племяннице и уложила её на бок, чтобы она не захлебнулась собственной слюной. Лихорадочно оглядев комнату, Хафизе схватила стоявший у кровати кувшин с водой и тазик, быстро наложила в него угля из камина и залила водой, растворяя уголь. Перелив раствор в кувшин, женщина уложила голову девочки к себе на колени и через силу разомкнув её челюсти стала вливать в неё воду. — Что с ней, госпожа? — в покои вбежала Фелиса-калфа, а следом за ней лекарь и Бейхан-султан. — О Аллах, доченька, — Хафизе оставила племянницу на попечение лекаря и обняла сестру, рвущуюся к ребенку. — Бейхан, тише, не надо, пусть ей поможет лекарь. — Отравление, госпожа, — оказывая помощь султанше, прошептала лекарь — Яд, ей дали яд. — Что? Как такое возможно? — Бейхан непонимающе смотрела на сестру и Гюльфем. — Нилюфер, — голос Фелисы прозвучал тихо и зло — Это ведь ты принесла завтрак Гюльфем-хатун, — калфа наступала на девушку, что пятилась к стене. Поняв, что бежать ей некуда, девушка выхватила из лифа платья пузырек и намеревалась выпить яд, но калфа быстро преодолела расстояние между ними и вырвала из рук служанки флакончик — Кто тебе приказал, говори, — Фелиса прижала Нилюфер к стене и зло посмотрела ей в глаза. — Дышит, — сообщила лекарь госпожам — Хафизе-султан, вы все правильно сделали, — женщина осторожно переложила ребенка на тахту. — А что, есть варианты, кто мог приказать ей отравить Гюльфем, — Хафизе улыбалась и Нилюфер пожалела, что не успела выпить яд, потому что в зеленых глазах она увидела всё то, что грозило ей, и испугалась, понимая, что теперь её смерть будет долгой и мучительной — Запри эту змею в подвале и выстави охрану. И пусть её обыщут, чтобы она себя не убила. — Как прикажете, госпожа, — Фелиса и вторая служанка Гюльфем-хатун увели девушку. — Салия-хатун, что с Фахрие-султан? — Хафизе склонилась рядом с сестрой над малышкой. — Госпожа, будем молиться, что она справится. — Бедная моя девочка, — Бейхан расплакалась, глядя на дочку — Я своими руками придушу того, кто в этом виновен. — Гюльфем, ты в порядке? — Хафизе подошла к побледневшей женщине, та кивнула, покинув покои Хафизе поспешила спуститься на первый этаж. — Госпожа, мне сообщили о случившемся, — верный охранник поклонился султанше. — Усиль охрану, особенно Гюльфем-хатун, — мрачно сказала султанша — И спускайся в подвал, мне нужна будет твоя помощь. ***       Хюррем-султан прогуливалась по саду. Чудесный августовский денек был свежим и солнечным, беременная наложница наслаждалась своим хорошим настроением и этим днем, когда на пути её возникла темноволосая калфа. — Хюррем-султан, — Нигяр поклонилась госпоже и улыбнулась. — А, Нигяр-калфа, здравствуй, — скрестив руки на животе, Хюррем подставила лицо солнцу — Что ты хотела? — В Мраморном павильоне Вас ждет Валиде-султан. — Вот как, — Хюррем щурилась на солнце — Что ж, сейчас иду, — женщины вместе пошли к матери султана.       Очутившись под высокими сводами павильона, Хюррем заметно напряглась, увидев злой взгляд Хафсы-султан, гордо восседавшей на высоком резном кресле. За спиной госпожи стояла верная Дае-хатун, а рядом с султаншей стоял Сюмбюль-ага и еще какой-то незнакомый Хюррем мужчина в одеждах воина. — Госпожа, — Хюррем присела в легком поклоне — Вы хотели меня видеть, — ни произнеся ни единого слова, Хафса-султан жестом приказала матери шехзаде Мехмета подойти ближе. — Это письмо для Вас, Хюррем-султан, — воин, стоявший рядом с Сюмбюлем, протянул ничего не понимающей женщине записку. Хюррем развернула её, и с каждым прочитанным словом лицо её становилось все более мрачным. — А это Вам привет от Хафизе-султан, — Сюмбюль-ага снял крышку с большого сосуда и за волосы вынул оттуда голову Нилюфер-хатун. Хюррем и пришедшая с ней Гюльнихаль испуганно вскрикнули и отшатнулись. — Молись, Хюррем, чтобы мой сын не узнал об этом, иначе для тебя, как для Махидевран, яд станет единственным спасением, — яростно сверкающие глаза крымской принцессы смотрели на фаворитку султана в упор — И детей до приезда султана я у тебя забираю, ты не будешь с ними видеться. Ты заигралась, Хюррем, из-за тебя чуть не погиба султанша Династии, ты покушалась на жизнь беременной фаворитки султана, и всё это в доме Хафизе-султан, — Валиде поднялась и подошла к пытавшейся не смотреть в сторону мертвой головы своей шпионки Хюррем — А моя милая дочь не прощает оскорблений и обид, берегись, Хюррем, берегись, — султанша выла прочь, Сюмбюль-ага бросил голову убитой под ноги матери шехзаде и вышел вместе с Касымом-агой вслед за матерью султана.