Хранительница счастья

      Хюррем в который раз приходила к покоям султана, вновь попытка её была неудачной. Стражник, конечно же, сообщил падишаху о её приходе, но вернулся в коридор и вежливо ответил, что султан не примет фаворитку. Рыжеволосая наложница впадала в отчаяние, с тех самых пор, как не удалось расправиться с Гюльфем в Анатолии, на голову славянки одно за другим сыпались несчастья. Мало того, что она потеряла возможность видеться с детьми, впала в немилость почти у всех в гареме, в особенности у Династии, так еще и султан даже не навестил её после похода, не дал ей возможности высказаться, заставляя томиться в страхе наказания, которого пока так и не последовало. — Всё пытаешься попасть в главные покои, — насмешливый голос златовласой султанской сестры был для беременной фаворитке хуже яда. Хюррем обернулась и склонилась перед султаншей Династии, за спиной которой, недобро поглядывая на фаворитку, стояли Фелиса и Сюмбюль-ага, ставший чуть ли не главным из слуг Хафизе в Топкапы. — Госпожа, — Хюррем подняла на женщину глаза и тихо сказала — Вы так меня ненавидите, что потешаетесь над моим положением? — Я ведь была к тебе благосклонна, Хюррем, — покачала головой Хафизе — Я защищала тебя от Махидевран, мне была не безразлична твоя судьба, зачем же ты всё это растоптала? — Вам меня не понять, госпожа, — Хюррем сложила руки на большом животе и горько усмехнулась — Мне с первого дня в этом дворце приходилось бороться за свою жизнь и за любовь султана, меня никто не поддерживал, а что покойную Махидевран, что Гюльфем все оберегали. Я борюсь как умею. — Ты убийца, Хюррем, — речи рыжеволосой разозлили султаншу — На твоей совести смерть той несчастной девушки, на твоей совести то, что Фахрие-султан чуть не погибла. И нет тебе оправданий, потому что и любви к моему брату в тебе давно нет, осталась лишь жажда власти, — Хафизе беспрепятственно прошла в покои брата, оставив за дверями и слуг, и наложницу. ***       Хатидже до безумия любила своего мужа, брак с которым сам по себе был невероятным событием и удачей. Но в последнее время даже долгожданная беременность её не радовала, ибо паша по возвращении из похода целыми днями пропадал за пределами дворца, давая Хатидже повод изводить себя дурными мыслями и ревновать. Вот и сегодня, несмотря на поздний вечер, великий визирь так и не явился домой, а сестра султана, доведенная до отчаяния тяжелыми мыслями, не находила себе места. Наконец двери в покои, где уже давно был подан ужин, отворились и вошёл великий визирь Османской империи. Хатидже, прекратив мерить шагами комнату и отогнав от себя Нигяр-калфу, присланную Валиде ей в услужение, остановилась и подняла глаза на мужа. — Госпожа, — Ибрагим подошёл к жене и улыбнулся — Как Вы себя чувствуете? Я весь день думал о Вас и ребенке, — паша поцеловал руку жены, поднял на неё глаза и, встретившись с ней взглядами, удивленно замер. — Кто она? — Не понимаю, о чём Вы, госпожа, — Ибрагим нахмурился, глядя на беременную женщину, чьи глаза были полны боли и отчаяния. — Я о той женщине, с которой ты встречался сегодня в порту, — Хатидже старалась унять подступившие слезы и отогнать подступавшую истерику — Эта та венецианка Гритти, да? — Госпожа, прошу Вас, успокойтесь, — Ибрагим был ошарашен поведением жены. — Не прикасайся ко мне, — вскрикнула Хатидже и отступила назад — Значит, это правда. — Госпожа, это не то, о чем Вы думаете, — Ибрагим пытался успокоить жену, но понимал, что кто—то весьма неплохо поработал, чтобы посеять в душе султанши сомнения. И великий визирь был готов поклясться, что это была рыжая бестия, приезжавшая сегодня в его дворец под предлогом пожелать Хатидже здоровья. О, как паша в это мгновение был зол, что ничего не может сделать с беременной фавориткой, которую его жена хоть и осуждала, но навсегда от их дома не отлучила. — А что же тогда, Ибрагим? Зачем ты встречался с ней? — Госпожа, я не могу сказать Вам всего, — паша старательно подбирал слова — Это мой долг, это государственная тайна. — Как ты можешь от меня что-то скрывать? — Хатидже всё больше и больше погружалась в пучину своей ярости — Служить Османской империи — вот твой единственный долг. Это значит служить мне, Ибрагим, — султанша не могла понять, как её муж, муж, которого она так любит, смеет иметь от нее, султанши Династии, тайны. — Так что не забывай, — Хатидже посмотрела мужу прямо в глаза — Потеряв меня, ты потеряешь доверие государя, — Ибрагим ошарашенно замер, глядя на жену — Пока я здесь пребываю в переживаниях о здоровье нашего будущего ребенка, ты позволяешь себе развлекаться с другой женщиной, — голос Хатидже становился всё выше и выше пока не замер на верхней истерической ноте. — Госпожа, я взываю к Вашему благоразумию, — Ибрагим был возмущен и поражен обвинениями, летящими в его адрес — Не говорите слов, о которых Вы будете жалеть. — Как бы мне не пришлось жалеть, что я стала твоей женой, Ибрагим-паша. — Не надо так говорить, — паша сделал шаг назад и осуждающе взглянул на супругу — Неужели Вы могли поверить, что я посмотрел бы на кого-нибудь, кроме Вас, Хатидже-султан. Как Вы можете думать, что я мог изменить Вам, госпожа? — в голосе паши слышались боль и обида. — Ну тогда скажи мне, я хочу знать, — голос султанши прозвучал глухо — Зачем ты встречался с этой женщиной? — Ну, тогда слушайте, госпожа, — Ибрагим-паша пытался унять свою злость, но получалось у него это плохо — Моника Гритти стала нашим тайным агентом при помощи Вашей сестры, Хафизе-султан. Оставаясь в Стамбуле, она сообщает через меня много полезных сведений, которые её брат получает из Европы, именно благодаря полученным от неё данным мы узнали о том, что в Австрии назревает междоусобица, в этот конфликт так или иначе вовлекутся другие королевские дома, а значит рыцарям ордена на Родосе ждать помощи неоткуда. Благодаря сотрудничеству с ней мы улучили момент взять остров, который мечтал завоевать ещё Ваш отец. Моя обязанность встречаться с ней и получать информацию, — Хатидже удивленно выдохнула и на глазах её выступили слезы — А теперь, если Вы мне позволите, я пойду в баню и лягу спать, завтра меня ждут государственные дела, — паша вышел из покоев, оставив ошарашенную Хатидже наедине со своими мыслями. — Паша, — стоявшая у дверей Нигяр-калфа поклонилась. — Нигяр-калфа, помоги госпоже отправиться спать, — великий визирь быстро зашагал в сторону хаммама, не замечая, как вслед ему преданно и влюбленно смотрит женщина, чувств которой никто и никогда не замечал. ***       Хафизе-султан стояла посреди покоев напротив Капудан-паши и о чем-то тихо с ним беседовала. Кевсер, ожидавшая распоряжений у дверей, поглядывала на женщину и пашу, стараясь уловить каждое их движение. Когда Барбаросса протянул султанше послание и та быстро спрятала его в складках платья, глаза служанки сверкнули. — Хызыр Реис, рад видеть Вас, — вернувшийся домой Бали-паша с улыбкой поприветствовал корсара — Вы приехали по делам? — Нет, Малкочоглу, — моряк был немного смущен внезапным появлением хозяина дворца — Приехал засвидетельствовать госпоже мое почтение и передать ей часть добытых книг их библиотеки ордена. — Барбаросса очень добр, тут столько редчайших изданий, получить которые для меня большая радость, — Хафизе счастливо улыбнулась мужу — Паша, может быть Вы останетесь на ужин. — Благодарю, госпожа, но я должен ещё навестить Ибрагима-пашу сегодня, — с поклоном сказал корсар — Бали-паша, увидимся на совете дивана, — моряк вышел из покоев, оставив супругов вдвоем. — Как прошёл твой день, паша? — Хафизе усадила мужа за стол и приказала Кевсер подать горячее. — Любой день, проведенный в разлуке с Вами, госпожа моя, ужасен, — улыбнулся паша, целуя руку жены. — Я сегодня разговаривала с повелителем, — Хафизе отпила щербет и посмотрела на мужа вопросительно — Что ты думаешь по поводу разгорающейся в Крымском ханстве междоусобице? — Обстановка там и правда напряжена, но пока всё не критично, — паша с удовольствием смотрел на жену, отмечая, что и её красота, и её ум, и её любовь были подарены ему за неизвестные заслуги — Тяжелая болезнь правителя обострила конкуренцию между наследниками, но пока он жив, а значит, что война не разгорится в ближайшее время. — Валиде очень этим обеспокоена, — вздохнула Хафизе — Мехмед Герай единоутробный брат Хафсы-султан, его судьба, как и судьба остальных её братьев, печалит её. Если он умрет, не миновать междоусобицы. — Не думайте об этом сейчас, Хафизе-султан, — паша взял жену за руку — Я не хочу, чтобы Вы печалились раньше времени. — Я велела разогреть хаммам, — женщина наклонилась к мужу и поцеловала — Ты наверняка устал, я помогу тебе вымыться, — паша улыбнулся и погладил льнущую к нему султаншу по золотистым кудрям, задавая себе вопрос, за что же ему в награду досталось это счастье. ***       Выходя из покоев падишаха, Малкочоглу нос к носу столкнулся с Хюррем-султан. Поклонившись беременной фаворитке, паша собирался пройти мимо по своим делам, когда тихий голос наложницы заставил его остановиться и замереть на полушаге. — Говорят, паша, что Ваша обожаемая супруга часто стала наведываться в охотничий домик, — Хюррем покачала головой — И вот незадача, Капудан-паша там тоже стал часто бывать, впрочем, как и в Вашем дворце, когда Вас нет дома, — женщина невинно похлопала глазами, улыбнулась и прошла к дверям главных покоев — Сообщите обо мне повелителю.       Малкочоглу помрачнел, но постарался не подать виду, что слова рабыни его задели. Пройдя в комнаты хранителя султанских покоев, должность которого он сохранил за собой несмотря на то, что стал визирем совета, воин опустился в кресло и задумчиво нахмурил брови. Мысли в его голове потекли быстро-быстро, и чем больше он думал, тем мрачнее становилось грозное лицо зятя султана. ***       Хафизе вошла в покои, скидывая с головы капюшон дорожного кафтана, и удивленно замерла. Бали-паша, вернувшийся из Топкапы гораздо раньше обычного, стоял посреди комнаты и хмуро смотрел на жену. — Госпожа, где Вы были? — голос визиря звучал непривычно громко и Хафизе, непонимающе глядя на мужа, так и замерла у входа в покои. — Малкочоглу, в чем дело? — Не отвечайте мне вопросом на вопрос, прошу Вас, госпожа, — паша глубоко вздохнул — Зачем Вы ездили в охотничий домик? — С каких пор ты следишь за мной, Бали-паша? — Хафизе изумленно вскинула бровь и нахмурилась. — Значит, Вы и правда там были, — горько усмехнулся паша — И Барбаросса стал там часто появляться, впрочем, как и в нашем доме в мое отсутствие. — Что ты хочешь этим сказать, паша? — Хафизе начинала злиться, весь этот допрос выводил её из себя. — Я хочу лишь сказать, что моя жена в мое отсутствие открыто встречается с другим мужчиной в моем доме или в охотничьем домике, обменивается посланиями, а я, наивно полагаю, что она ждет меня целыми днями и скучает. — В чем ты меня обвиняешь, Бали-паша? — Хафизе быстро подошла к мужу и замерла в нескольких шагах от него — Ты что, подумал, что я… — Что Вы изменяете мне с Хызыр Реисом, — закончил за жену визирь и тут же звонкая пощечина опустилась на его щеку. Хафизе, казалось, сама испугалась того, что сделала, и удивленно смотрела на свою ладонь, только что ударившую мужа. — Да как ты мог такое подумать, Бали? — в голосе султанши было столько обиды и горечи. — Что ещё я должен думать, Хафизе? — паша смотрел на султаншу с сожалением — Ну ответь мне, зачем ты туда ездишь. — Поезжай в охотничий домик прямо сейчас, паша, и ты всё увидишь своими глазами, — Хафизе вновь накинула на голову капюшон и быстро вышла из покоев, оставив мужа одного. Сердце зеленоглазой госпожи сжимались от боли и обиды на мужа, так легко поверившего в то, что её и Капдан-пашу связывают тайные отношения. ***       Бейхан-султан стояла посреди комнаты с фонтаном и смотрела на Барбароссу, замершего в нескольких шагах от неё. Суровый корсар, покоритель Алжира и верный подданный Османской империи вот уже несколько раз встречался с ней в этом доме и клялся ей в любви и верности, умоляя позволить ему просить её руки у повелителя. И каждый раз Бейхан молча его выслушивала, ни словом, ни жестом не давая ему понять своего отношения ко всему, что он говорит, но почему-то каждый раз соглашалась вновь прибыть в домик, чтобы увидеть пашу. Всё повторялось вот уже сколько встреч, и сейчас храбрый воин, закаленный морями и походами, вновь пытался убедить госпожу, что влюблен в неё и ради нее готов на всё, лишь бы только она дала ему понять, что он может надеяться, что когда-то она его полюбит. И встреча бы была совсем уж обычной, похожей на все предыдущие, если бы в разгар пламенной речи моряка в комнату не ворвался Бали-паша. — Малкочоглу? — Бейхан изумленно ахнула при виде зятя. Мужчина, увидевший совершенно странную картину, изумленно замер и выглядел растерянно — Что Вы здесь делаете? — Госпожа, — Бали поклонился — Прошу прощения, я… Я ошибся. — Бали-паша, — Хызыр Реис пристально смотрел на визиря — Тебя прислала Хафизе-султан? Что-то случилось? Сюда едет повелитель? — Нет, — молодой паша выглядел совсем растерянным — Никто сюда не едет, Капудан-паша, — понуро опустив голову, сказал зять султана — Простите, я не хотел помешать. — Что случилось, паша? — Бейхан быстро подошла к Бали и повернула его к себе лицом — Рассказывай немедленно. ***       Хафизе буквально ворвалась в покои Гюльфем-хатун, проводившей свободное время за рукоделием. По лицу подруги, беременная наложница поняла, что случилось что-то ужасное. Жестом приказав слугам выйти из комнаты, Гюльфем поднялась и, придерживая живот, подошла к златовласой султанше, не спуская с неё выразительных глаз, в которых замер немой вопрос. — Что с Вами, госпожа? — Гюльфем усадила женщину на диван и села рядом — Что случилось? — Мы поссорились с Малкочоглу, — Хафизе всхлипнула и закрыла лицо руками — О Аллах, Гюльфем, если бы ты только знала какая беда свершилась. — Хафизе, успокойтесь и объясните наконец из-за чего Вы поссорились с Бали-пашей? — но вместо ответа Гюльфем получила лишь заливающуюся слезами султаншу, рыдающую у неё на плече.