Хранительница счастья

      Хафизе проснулась в своей спальне, совершенно не помня как она в ней очутилась. Последним её воспоминанием было то, что она беседовала с сестрой, дальше память её отказывалась ей служить. Открыв глаза, султанша увидела, что рядом с постелью, прислонившись к стене и плотно закрыв глаза, сидит её супруг. Рука его даже во сне не прекращала сжимать её ладони, а лицо, черты которого были столь прекрасны и столь любимы Хафизе, даже во сне было омрачено печалью. Отогнав от себя нахлынувшую нежность к мужу, султанша осторожно высвободила свою ладонь. Паша, до этого момента крепко спавший, резко распахнул глаза и обеспокоенно посмотрел на женщину. Хафизе не сводила с него тяжелого взгляда зеленых глаз. В голове султанши не укладывалось, как эти губы, столь родные и любимые ей, могли произнести те горькие слова, что были для неё как дождь из камней, как эти глаза, в которых она столько раз видела океаны любви и нежности в ту минуту могли смотреть на неё с таким укором. — Госпожа, — Малкочоглу поднялся с пола и внимательно и виновато смотрел на жену — Как Вы напугали меня, когда мне сказали, что Вы упали в обморок. Я позову лекаря, чтобы она убедилась, что с Вами всё в порядке. — А разве со мной теперь может быть всё в порядке, Бали-паша? — горько усмехнувшись, спросила Хафизе у мужа. — Я виноват перед Вами, — хранитель султанских покоев и третий визирь дивана смотрел на жену с горечью и болью, которые терзали его с тех самых пор, как он понял, что натворил — Я умоляю Вас простите мне всё это, — Хафизе молча смотрела на супруга, и по глазам её Малкочоглу понимал, что обида, которую он ей нанес, слишком велика. — Я твоя жена, паша, перед Всевышним и перед людьми, — Хафизе села на кровати и посмотрела прямо перед собой, не поднимая глаз на мужа — А ты поверил словам жалкой рабыни, так легко поверил её наговорам, обвинив меня в неверности. — Хафизе, я прошу тебя, послушай, — Бали-паша присел рядом с женой и попытался коснуться её руки, но златовласая госпожа отодвинулась от него. — Я ничего не хочу слушать, — зеленые глаза полыхнули яростью и обидой — Я выслушала всё вчера, а более не желаю, паша. Вам пора на службу, — зять султана помолчал немного и тяжело вздохнул. — Хорошего Вам дня, госпожа моя, — визирь поднялся с постели и вышел из спальни. Как только он вышел, в покои тут же вошла Фелиса-калфа. — Хафизе-султан, — девушка поклонилась — Как Вы себя чувствуете? — Нормально, — Хафизе поднялась с постели и невесело улыбнулась служанке. — Нура-хатун сказала, что Вы слишком сильно переживаете, Вам нельзя, — верная помощница обеспокоенно смотрела на госпожу. — Паше что сказали? — спросила хозяйка дворца, умываясь. — Что Вы перенервничали, — Хафизе одобрительно кивнула служанке — Бейхан-султан уже проснулась? — Да, она прогуливается по саду. — Одна? — Хызыр Реис Барбаросса сопровождает её, — улыбнулась служанка. — Когда она вернется во дворец, сообщи ей, что я жду её в своем кабинете. — Госпожа, Нигяр-калфа прислала посыльного, Хатидже-султан хочет приехать сегодня к Вам на обед. Что мне ответить? — Хатидже? — Хафизе озадаченно нахмурилась, размышляя, что могло сподвигнуть глубоко беременную сестру на подобную поездку — Случилось что ли что-то… Скажи им, что я жду Хатидже. И распорядись на счет обеда. — Как прикажете. ***       Хатидже подъехала ко дворцу сестры как раз после полудня, холодное зимнее солнце освещало стены древней резиденции византийских императоров, причудливо искрившиеся на фоне Мраморного моря. У входа её встретила служанка сестры и проводила в комнату, где Хатидже к своему удивлению увидела и Бейхан-султан. — Хатидже, — хозяйка дворца поднялась с диванчика навстречу беременной сестре — Как я рада видеть тебя у себя в гостях. С тобой и ребенком все в порядке, я надеюсь. — Да, Хафизе, со мной и ребенком все нормально, — кивнула женщина — Бейхан-султан, я рада тебе, не ожидала увидеть тебя здесь. — Здравствуй, Хатидже, — кивнула русоволосая султанша сестре — На то были свои причины. — Фелиса, — позвала калфу златовласая султанша — Подай нам обед. — Я приехала к тебе за советом, — наконец сказала Хатидже, когда девушки приступили к трапезе. — Что у тебя произошло? — Хафизе обеспокоенно посмотрела на старшую сестру. — Хюррем, — мрачно вымолвила жена великого визиря. — Что ещё эта змея успела сотворить? — Хатидже удивленно посмотрела на Бейхан, произнесшая это с такой злостью, которую в голосе покорной и тихой сестры султанша слышать не привыкла. — Из-за нее я поссорилась с Ибрагимом-пашой, — Хатидже вздохнула — Она сказала мне, что паша встречался с той венецианкой Гритти в порту, я приревновала пашу и мы поссорились. Я только много позже осознала, что она это специально, чтобы насолить Ибрагиму, которого она ненавидит. — Как однообразно она действует, однако, — с усмешкой молвила Хафизе, многозначительно взглянув на Бейхан. — Что? Вы будто и вовсе не удивлены? — беременная госпожа непонимающе смотрела на сестер. — Хатидже, — Бейхан минуту помедлила и всё же продолжила говорить — Она не только тебе решила жизнь испортить. Капудан-паша после возвращения из похода просит моей руки, он влюблен в меня, и мы несколько раз тайно встречались, я слушала его признания, — Хатидже улыбнулась покрасневшим щекам сестры — Хафизе была нашим помощником, она устраивала нам встречи, сопровождала меня на них и передавала записки. Хюррем подослала к Хафизе во дворец служанку и та ей все докладывала, и эта рыжая бестия решила отомстить Хафизе за Анатолию, рассказав о том, что Капудан-паша бывает в этом дворце и встречается с Хафизе в охотничьем домике. — И что же Малкочоглу? — Хатидже взглянула на печальную зеленоглазую султаншу. — Он ей поверил, — с горечью и обидой молвила женщина — Представляешь, он устроил мне сцену ревности. Он поверил этой рыжей ведьме. — Хафизе, — султанша нежно коснулась плеча младшей сестры, уронившей голову на руки и пытавшейся не расплакаться — Малкочоглу тебя очень любит, а где любовь, там и ревность. Все, кто любят, очень ревнуют. Поверь, он не со зла, просто он очень боится потерять тебя, как я боюсь потерять Ибрагима. — Разве я не люблю его больше жизни своей, Хатидже? — вздохнула златовласая султанша — Как он может верить словам это женщины и не слушать то, что говорю я? — Бали-паша молод и горяч, он до сих пор не верит до конца, что ты согласилась быть его женой и любишь его, — Хатидже погладила сестру по голове — Он очень боится потерять тебя, Хафизе, он любит тебя и ревнует, и чем сильнее будет любить, тем больше будет ревновать. Он верит тебе, но его ревность иногда может брать верх. А Хюррем на этом хорошо сыграла, что со мной, что с Малкочоглу. — Она заигралась, — Бейхан задумчиво смотрела на сестер — Рабыня смеет строить козни Династии, какая наглость. — Она никогда не была ангелом, но я её жалела и старалась быть к ней справедливой, — сказала Хатидже — Теперь же меня жжет злость, что я испытываю к ней. — Она пыталась отравить Гюльфем и чуть не убила мою дочь, — никогда больше Бейхан не сможет относиться к матери шехзаде без неприязни — Сейчас она вновь нам пакостит, а дальше что? Попытается убить сына Гюльфем и саму Гюльфем-хатун? — Ты так уверена, что родится сын, — усмехнулась Хафизе и подошла к окну, снежинки медленно кружились и падали на гранитные плиты причала. — Уверена и я в этом, Хафизе, — глядя на гордо выпрямленную спину сестры, сказала беременная султанша. — Хюррем много месяцев празднует победу, — медленно проговорила Хафизе — Знаете, что она говорила сыну? Она сказала, что он станет султаном, а она Валиде, и все, кто ей причиняли неудобства, пожалеют. Так она воспитывает нашего племянника. — Она не любит повелителя, она хочет власти, — заключила Бейхан — Смерть Мустафы опьянила её, неужели она думает, что сможет избавиться от других наследников, чтобы её сын стал султаном? — Никогда, — Хафизе и Бейхан удивленно посмотрели на Хатидже — Никогда я н стану помогать ни ей, ни её детям. Она ненавидит моего мужа, она хотела нас рассорить и я не смогла это понять сразу. — Её дети — наши племянники, они часть Династии, — заметила Хафизе, продолжая смотреть на снег и море, простиравшиеся за окном. — С позволения Аллаха у Династии будет шехзаде и от другой женщины, может быть и не от одной, — сказала Бейхан. — В конце концов, султаном станет не тот, кто старше, а тот, кто сильнее, — Хафизе повернулась к Хатидже, произнесшей эту простую, но важную истину, и посмотрела ей прямо в глаза. — Я молю Всевышнего, чтобы он продлил годы нашего брата султана Сулеймана, и нам с вами не пришлось бы видеть кровавое противостояние между шехзаде. — Нам всем всё равно придется выбрать, Хафизе, — несмотря на ранимость и склонность к истерикам, Хатидже не была глупой, она не хуже остальных понимала, что смерть Мустафы, которого так поддерживал и любил Ибрагим, настроит её мужа и её саму против детей Хюррем, которых великий визирь никогда не будет поддерживать и оберегать так, как это было с сыном черкешенки. Вопрос о том, будет ли друг султана защищать интересы Гюльфем-хатун и её ребенка с мужем Хатидже не обсуждала, но точно знала, что сама она так и поступит, а в Ибрагиме была почти уверена. — В гареме защитить Гюльфем и ребенка может Валиде, но придет время, и им потребуется защита и поддержка среди пашей и янычар, — заметила Бейхан. — И она у них будет, — Хафизе повернулась к сестрам — Только это должно быть не так топорно и явно, как поддержка Ибрагимом-пашей Махидевран и Мустафу. — Удивительно, — улыбнулась Бейхан — Ни единой нравоучительной тирады из твоих уст, что нельзя делить детей Династии. — Если их вырастит не Хюррем, они будут равны для меня, — Хафизе и сама понимала, что принятое ей решение отчасти противоречит её убеждениям, что она должна была быть верна и справедлива ко всем членам Династии, но в этот момент во благо великого рода Османов и империи, она сделает всё, чтобы славянская рабыня, рвущаяся к власти, никогда не получила её в той мере, в коей она её жаждет, не стала Валиде. ***       Хызыр Хайреддин-паша никогда не был человеком робким и нерешительным, вот и сейчас, едва он получил от возлюбленной им сестры султана некое подобие согласия, которое в целом можно было трактовать так, как паша желал, корсар поспешил к султану, намереваясь напрямую и без лишних интриг и сладких речей попросить у него разрешения жениться на его сестре. — Хызыр Реис, — повелитель улыбнулся гостю — Рад тебя видеть. Как поживаешь? — Молюсь о Вашем здоровье, повелитель, — поклонился паша и посмотрел на падишаха — Я пришёл к Вам с просьбой. — Говори, — повелитель вернулся за рабочий стол, откинулся в кресле и внимательно посмотрел на храброго моряка. — Повелитель, я не привык ходить вокруг да около, — паша поднял глаза на султана и встретился глазами с внимательным взглядом голубых глаз правителя — С той ночи, когда янычары устроили бунт и на моем корабле укрылась часть Вашей семьи, я много думал, но так и не смог заставить себя забыть о Вашей сестре Бейхан-султан. Я знаю, что она овдовела, и хотел бы попросить у Вас разрешения жениться на ней. Я обещаю, что сделаю всё, чтобы госпожа была счастлива. — Видишь ли, Барбаросса, — помолчав, сказал Сулейман — Моя сестра очень любила покойного Ферхата-пашу, и я не хочу принуждать её к новому браку. Она и без того в большой печали. — Вы не позволите мне на ней жениться? — Я уважаю тебя и ценю, ты был бы достойным мужем моей сестре, паша, — султан поднялся и подошёл к моряку — Но я не стану принуждать Байхан-султан к браку. — А если она согласится? — не отступал Капудан-паша — Тогда позволите? — Если ты сумеешь уговорить её выйти за тебя замуж и поселиться в столице, я благословлю ваш брак, — усмехнулся султан, уверенный, что сестра не простит ему, если он даже заикнется про союз с кем бы то ни было. — Я сегодня же отправлюсь к госпоже и попрошу её стать моей женой, — паша поклонился — Благодарю Вас, повелитель. — Я буду ждать её ответа, сообщи мне, — когда корсар вышел из покоев, султан, поразмышляв какое-то время над их разговором, тоже покинул комнату и направился в гарем, решив обсудить с Валиде-султан неожиданную просьбу Барбароссы. ***       Сестры разъехались уже ближе к вечеру, Бейхан-султан согласилась провести несколько дней в доме Хатидже и поддержать её после ссоры с Ибрагимом. Хафизе заверила, что с ней все в порядке и отпустила их с миром. Отослав Фелису-калфу отдыхать, златовласая госпожа возвращалась в свои покои из хаммама. Ей доложили, что паша в своем кабинете, и в спальне она его не встретит. Отворив двери в свои покои, Хафизе удивленно замерла. На дворе стоял холодный январь, а её покои были уставлены вазами со свежими, только что срезанными и не открывшимися до конца бутонами алых роз, наполнявших покои тонким ароматом весны. Посреди комнаты на ковре у кровати стоял средних размеров сундук. Пару минут поборовшись со своим любопытством, сестра султана все же подошла к нему и открыла. Удивленно взирая на наполнение ларца, султанша взяла лежавшее сверху письмо и развернула его. «До встречи с Вами я был как эти нераскрывшиеся бутоны, как не сплетенные в полотно нити шёлка, как эти не огранённые алмазы, как чистые страницы этой тетради. Вы изменили меня, Хафизе-султан, подобно ювелиру, творящему из алмазов бриллианты, подобно ткущим из нитей полотно мастерам, подобно мудрецам, превращающим чистые листы в кладезь знаний, любовь к Вам сотворила из меня того, кто я есть. Подобно природе, которой подчинено все живое, мое сердце как эти бутоны расцветает только подле Вас. Сейчас в моем сердце зима и тоска, ибо я сам разрушил рай, что Вы для меня создали. Хафизе, любовь моя, я тысячу раз виноват, что позволил себе усомниться в тебе. Я умоляю тебя простить меня ради нашей с тобой любви, ибо жизнь моя теряет всякий смысл и наполняется непроглядной тьмой, когда я знаю, что обидел тебя»       Хафизе несколько раз перечитала письмо и коснулась рукой горсти алмазов, лежащих на черном бархате шкатулки. Она знала, что простит его, что бы он ни сделал, какую бы боль ни причинил, она его простит. За это она ненавидела себя и его, за это же благодарила. Поднявшись, женщина подошла к зеркалу, оправила складки нежно-персикового платья, пригладила вьющиеся светлые волосы и улыбнулась своему отражению. Путь от своей спальни до кабинета мужа она преодолела быстро, без стука войдя в комнату, она застала пашу сидящим на подушках у камина. Обернувшись и увидев жену, Малкочоглу быстро поднялся и поклонился женщине. В полной тишине, нарушаемой лишь потрескиванием огня в камине, Хафизе преодолела разделявшее их расстояние, не отводя взгляда от темных глаз, смотревших на неё со смесью любви, надежды и боли. — Вы любите меня, паша? — стоя в нескольких шагах от мужа, спросила златовласая султанша. — Больше всего в этом мире, — тихо ответил Бали-паша, глядя в ярко горящие зеленые глаза — Я виноват перед тобой, Хафизе. Что мне сделать, чтобы вымолить у тебя прощение? — Для начала обними меня, -усмехнулась женщина. Паша притянул её к себе, зарываясь лицом в распущенные волосы. — Прости меня, — горячие губы нежно касались бледной кожи на шее — Я был так глуп, мне застила глаза ревность, я думал, что потерял тебя навсегда. — Ты ведь и, правда, чуть не потерял меня, паша, — полушепотом ответила женщина — Больше никогда и никому не верь, только мне, я никогда не совру тебе. — Никогда и никому, я клянусь тебе, — посмотрев жене в глаза, пообещал паша. — У нас будет ребенок, — счастливо улыбаясь, прошептала Хафизе, прежде чем Малкочоглу коснулся её губ. — Госпожа? — в карих глазах отразилось столько нежности и радости, удивления и счастья, что Хафизе засмеялась. — Я беременна, Бали, — паша подхватил султаншу на руки и закружил, покои заполнились счастливым смехом. — О Аллах, Хафизе, как я счастлив, — паша опустился на диванчик вместе с женой и нежно её поцеловал — У нас будет ребенок. Правда? — Да, — Хафизе взяла лицо мужа в руки и трепетно коснулась его губ своими — Ребенок, — она положила руку мужа себе на живот и накрыла своей — Твой и мой. И это самое большое доказательство того, что я люблю тебя несмотря ни на что. ***       Валиде-султан готовилась ко сну, обдумывая сегодняшний разговор с сыном, когда в покои постучали, и вошла Дае-хатун. Вид у хазендера был обеспокоенный, Хафса-султан настороженно посмотрела на верную служанку. — Что-то с моим сыном или внуками? — Нет, госпожа, они в порядке, — Валиде вопросительно посмотрела на женщину — У Хюррем-султан начались роды. — Уже? — Валиде поднялась с тахты — Не рано ли? — Раньше срока почти на месяц, — подтвердила Дае — Лекари уже в её покоях. Она так истошно кричит. — О Аллах, сохрани моего внука, — Валиде приказала подать ей платье — Султану сообщили? — Нет еще. — Хорошо, не надо пока его беспокоить, подождем, пока она не родит, — решила Валиде — Как Гюльфем? Она в порядке? — Госпожа, Гюльфем-хатун уже спит, все нормально. — Вот и хорошо, незачем ей беспокоиться сейчас в её положении, — Валиде поправила платок — Что говорят лекари? — Дяляра-хатун говорит, что все разрешится благополучно. — Будем молиться о том, чтобы ребенок родился живым и здоровым, — Валиде вышла из покоев, направившись к покоям рожающей фаворитки. На половине пути к ней присоединился главный евнух — Сюмбюль, пошли новость о том, что Хюррем рожает, во дворец Хафизе-султан. И скажи, что я прошу её приехать утром. — Слушаюсь, госпожа. — Дае, пойди узнай, как там, — султанша осталась у дверей покоев Хюррем, вознося молитвы о своем внуке.