Хранительница счастья

      Валиде обеспокоенно смотрела на лекарей, окружавших кровать старшего шехзаде. Мехмет, всегда здоровый и крепкий, неожиданно для всех тяжело заболел. Простуда, непонятно как им подцепленная, развивалась стремительно, вот уже который день мальчик температурил, а мать султана не находила себе места. — Валиде, как мой сын? — султан стремительно вошёл в покои старшего наследника и внимательно посмотрел на мать. — Ах, сынок, мы уже не знаем, что и делать, — вздохнула Хафса-султан — У него не спадает жар. — Мехмет, сынок, — повелитель присел на кровать рядом с мальчиком — Что же ты так разболелся. Плохо тебе? — Я хочу к маме, — жалобный голос больного сына был для султана как острый кинжал, ранящий его душу. — Хорошо, Мехмет, скоро твоя мама приедет, обещаю, — султан погладил сына по чёрным кудрявым волосам — Ты только выздоравливай поскорее, сынок.       Валиде помрачнела, но ничего не сказала сыну, когда тот распорядился вернуть Хюррем в Топкапы. Мать султана жалела внука, но возвращения его матери отчаянно не желала. Едва ли рыжеволосая рабыня образумилась, а значит, воспользовавшись болезнью сына, она вновь вернется в гарем и опять начнет строить козни. Только-только воцарился мир и порядок, а эта змея вновь всё разрушит, но спорить с повелителем Хафса-султан не осмелилась. Она надеялась, что сможет что-то придумать. ***       Хафизе пришла навестить Гюльфем-султан ближе к вечеру, когда уже побывала у брата, навестила Валиде и проинструктировала Сюмбюля-агу касаемо того, что он должен предпринять для обеспечения безопасности шехзаде Баязида и его матери. — Как он быстро растет, Гюльфем, — султанша держала на руках племянника и всматривалась в его лицо — Он так похож на моего брата повелителя. — Я не могу нарадоваться на сына, Хафизе-султан, — сероглазая госпожа счастливо улыбалась, глядя на ребенка, спящего на руках тетки — Он хорошо ест, много спит, лекари говорят, что он будет настоящим крепким воином. Какое счастье, что Вы тогда помогли мне перестать бояться, — Хафизе посмотрела на подругу и молча улыбнулась. — Ты уже знаешь о возвращении Хюррем? — Гюльфем коротко кивнула султанше, укладывавшей шехзаде в колыбель — Что думаешь делать? — Госпожа, я просто хочу быть подле султана и спокойно растить сына, — Хафизе насмешливо посмотрела на албанскую княжну. — Ты же прекрасно понимаешь, что Хюррем этого не допустит. — Мне главное сберечь сына, о дальнейшем я пока не задумывалась, — призналась сероглазая султанша. — Тебе главное воспитать шехзаде достойным и мудрым, — Хафизе с нежностью смотрела на мирно спящего в своей роскошной колыбели мальчика, который еще не знал, сколько всего выпадет на его долю — Остальным по возможности займемся мы с Валиде и сестрами. — Я так благодарна Вам за поддержку, Хафизе-султан, — Гюльфем, прекрасно понимавшая чего златокудрой госпоже, всю жизнь ставившей Династию выше всего, стоило сделать выбор между членами этой Династии, между своими племянниками, не знала как выразить свою признательность султанше, а потому просто сказала ей слова благодарности.       Хафизе промолчала, она каждый день думала о том, что предала собственные идеалы, разделив для себя детей брата по тому, кто их ему родил, но каждый раз, беря на руки младшего шехзаде, глядя на его черты, так точно повторявшие султана Сулеймана, любимая дочь Селима Явуза убеждалась, что выбор, сделанный ей, правильный. Как среди братьев своих, рожденных её отцу разными женщинами, Хафизе более всего любила Сулеймана и еще в раннем возрасте решила, что в войне за власть всегда будет на его стороне, так и среди племянников своих она больше всего полюбила шехзаде Баязида, отдавая себе отчет в том, что ради того, чтобы будущее младшего шехзаде не было печальным, ей придется пожертвовать старшими племянниками, замарать руки свои не только в крови братьев, но и в крови племянников. ***       Ликование Хюррем от возвращения в Топкапы было омрачено болезнью старшего сына. Первенец, любимый ей Мехмет, никак не шёл на поправку. Врачи начинали беспокоиться о том, что у шехзаде воспалению легких, и рыжеволосая султанша не находила себе места, пытаясь сделать хоть что-то, чтобы облегчить страдания сына. — Яхья-эфенди, — Хюррем с мольбой смотрела на молочного брата повелителя, который прибыл осмотреть шехзаде — Скажи мне, что с моим сыном? Как помочь ему? — Я оставлю лекарство, — врач достал из своей сумки бутылку с мутной темно-коричневой жидкостью и поставил на стол рядом с кроватью больного — Очень сильное, не больше трех капель на стакан воды, иначе сердце может не выдержать. Будете давать ему дважды в день, утром и вечером, и продолжайте прикладывать компрессы и поить его отварами, что приготовил дворцовый лекарь.       Хюррем осталась одна с сыном в комнате, освещенной лишь несколькими лампами. Мехмет, который так вырос, пока она была в ссылке, казалось просто спал, так безмятежно было его лицо, лишь мелкие капли испарины, покрывавшие высокий лоб юного наследника, выдавали в нем больного. Рыжеволосая султанша сменила компресс на голове ребенка и ласково погладила мальчика по голове. — Выздоравливай, сыночек мой, пожалуйста, — Хюррем тяжело вздохнула — Не оставляй меня с ними одну. ***       Паша, доставивший во дворец Топкапы недоразумение, именуемое племянницей Валиде-султан Айбиге-хатун, спешил в Буколеон, чтобы увидеть сына и жену, которую, вопреки своим ожиданиям, не застал среди встречающих крымскую гостью членов султанской семьи. Во дворце его было тихо, в просторных покоях на первом этаже был накрыт стол, верная служанка Хафизе поприветствовала пашу и распорядилась подать основные блюда, однако самой госпожи пока не было, и Малкочоглу начинал беспокоиться. — Бали-паша, — Хафизе радостно поприветствовала мужа, держа на руках султанзаде, радостно заулыбавшегося при виде отца. — Госпожа, — визирь просиял счастливой улыбкой при виде жены и сына — Как я соскучился по вам, — паша подошёл к жене, поцеловал её и взял на руки ребенка — Мой Амирхан, как ты вырос. — Я так рада вашему возвращению, паша, — Хафизе наконец уселась за стол рядом с мужем, отдав ребенка Фелисе-калфе — Как Вы добрались? — Ужасно тосковал по Вам и сыну, — сказал паша, проводив взглядом служанку с ребенком — Вы даже не представляете, какая это мука для меня — быть вдали от вас и нашего ребенка. — Впредь для тебя это будет еще большей мукой, — улыбнулась Хафизе-султан. — Не понимаю, госпожа? — паша озадаченно нахмурился, гладя на жену. — Ты тосковал обо мне и о нашем сыне, — Хафизе сложила руки на еще плоском животе — А будешь тосковать и о еще одном нашем ребенке, Бали, — златовласая султанша наслаждалась реакцией мужа, лицо которого за несколько мгновений отразило целый спектр эмоций от удивления до радости и искреннего счастья. — Хафизе-султан, — паша поднялся и подошёл к жене, которая тут же очутилась в его объятиях — Как я счастлив, — эмоции переполняли Малкочоглу, и он даже не знал, как их выразить, от того просто прижимал жену к себе, осыпая поцелуями. ***       Валиде была рада приезду племянницы. Айбиге было уже шестнадцать, это была красивая молодая девушка, которая, однако, напрочь отказывалась признавать существующие правила, носить платья, быть скромной и милой. Прибыв в гарем, которым управляла её тетушка, в наряде то ли моряка, то ли воина, крымская принцесса напрочь отказалась переодеваться в подаренные ей наряды. — Айбиге, — Хатидже, присутствовавшая на ужине у Валиде-султан вместе с сестрой Бейхан, обратилась к двоюродной сестре, стараясь скрыть своё удивление её внешним видом — Как ты добралась, всё в порядке? — Да, мы добрались быстро, Хатидже-султан, — девушка улыбнулась османской принцессе — Меня привез посланник султана, кажется Малкочоглу. — Кстати, не поэтому ли Хафизе сегодня не приехала? — Бейхан посмотрел на мать. — Хафизе обещала приехать завтра, а сегодня пусть проведет время с мужем, она так по нему тосковала, — улыбнулась Хафса-султан. — Вы говорите о Хафизе-султан, Валиде? — Айбиге смотрела на тетушку и двоюродных сестер непонимающе — А кто эта Хафизе-султан? — Это наша сестра, — немного смущенная вопросом, ответила Хатидже. — Я не помню такой дочери у Вас, Валиде-султан, — просто ответила крымская принцесса. — Её родила Юлдуз-султан, сербская княжна, выданная замуж за султана Селима, — пояснила Бейхан-султан крымской гостье. — Я считаю её своей дочерью, Айбиге, — серьезно сказала Валиде-султан — Мой сын повелитель очень любит её, она жена Бали-паши Малкочоглу, который привез тебя. Именно она попросила султана послать за тобой, чтобы я была спокойна хотя бы о твоей судьбе. — Понятно, — кивнула дочь Сахиб Гирея — А где Гюльфем-хатун и Хюррем-султан? Я бы очень хотела увидеть их, по Гюльфем я соскучилась, а о Хюррем-султан столько говорят, что я хотела бы взглянуть на эту женщину. — Гюльфем-султан ужинает с повелителем, — сказала стоявшая подле Валиде-султан хазендер гарема. — Не знаю, что ты слышала о Хюррем, милая, — Валиде мягко улыбнулась племяннице, но взгляд её был строгим — Только незачем тебе с этой женщиной сближаться, держись от неё подальше, — Айбиге молча кивнула, поняв, что любопытство свое демонстрировать в кругу тетушки и сестре излишне. ***       Хафизе стояла перед зеркалом, выбирая украшения. Роскошное платье из синего бархата с искусной вышивкой было словно небо, усеянное звездами, оно прекрасно гармонировало с кольцом, неизменно украшавшим руку любимой жены Малкочоглу. — Госпожа, может быть это? — Фелиса, старательно демонстрировавшая спокойствие и полное отсутствие печали по поводу сегодняшнего торжества в честь свадьбы её возлюбленного с другой женщиной, подала султанше массивную бриллиантовую корону с сапфировыми вставками. — Подойдет, помоги закрепить, — пока калфа осторожно поправляла прическу и прикрепляла платок, Хафизе внимательно на неё смотрела — Не печалься, Фелиса, я обещаю тебе, что ты будешь счастлива. Я найду тебе мужа в разы достойнее Матракчи, так легко подчинившегося воле Ибрагима-паши и Хатидже-султан. — Не стоит, госпожа, — девушка невесело усмехнулась — Если мне не суждено было выйти замуж за того, кого я полюбила всем сердцем, то уж Вы меня за другого не выдавайте, пожалуйста. Оставьте подле себя, я верой и правдой буду служить до конца дней своих, мне с Вами счастья будет больше, чем за нелюбимым и вдали от Вас, — Хафизе печально улыбнулась верной помощнице. — Ты, конечно, хочешь остаться с султанзаде Амирханом и не ездить в Топкапы? — калфа кивнула — Ладно, и мне будет спокойнее, если я оставлю сына с тобой, — Хафизе обернулась к служанке, стоявшей у входа в покои — Радан-хатун, собирайся, поедешь со мной в Топкапы. — Слушаюсь, госпожа, — высокая широкоплечая девушка, больше походившая на долговязого юношу, быстро скрылась за дверями покоев. — Фелиса, — Хафизе взяла калфу за подбородок и заставила посмотреть себе в глаза — Ты прекрасная девушка, и Матракчи влюблен в тебя, да вот только он не может ослушаться приказа. Я разберусь в чем тут дело и, если это будет возможно, рано или поздно устрою ваше счастье. — Благодарю Вас, госпожа моя, — калфа поцеловала руку султанши и печально улыбнулась ей — Вы столько для меня делаете. Даже если это все будет напрасно, я до конца дней своих буду благодарить всевышнего, что попала к Вам и осталась подле Вас служить. ***       Хюррем, получившая если не прощение султана, то хотя бы его милость, осталась в Топкапы и была донельзя довольна собой. Мехмет, вскоре после визита Яхья-эфенди пошедший на поправку, был уже совсем здоров и вместе с младшим братом и сестрой вернулся на воспитание к матери, что вызвало немало недовольства Валиде-султан. Сегодняшний вечер, когда весь гарем празднует свадьбу Нигяр-калфы, долгие годы служившей Династии, Хюррем планировала провести в веселье. Шикарное фиолетовое платье с вышивкой дополняла высокая золотая корона, заказанная ей еще во время, когда она узнала о своей третьей беременности. Украшения, символизирующие власть, всегда повышали её настроение, вот и сегодня Хюррем была в предвкушении того, какое впечатление её корона произведет на обитателей гарема.       Музыка заливала большую гаремную комнату, справа от входа расположилась Валиде-султан, окруженная племянницы, Хатидже-султан, Бейхан-султан с дочерью и Гюльфем-султан. Хюррем с улыбкой вошла в комнату и не без удовольствия отметила то, что на лицах Валиде и султанш отразилась злость. Поклонившись, как того требовал этикет, рыжеволосая госпожа села ровно напротив султанской семьи, подле нее стояла лишь верная Эсма.       Айбиге не без удивления отметила про себя, что женщина, о которой столько разного говорили, отнюдь не была похожа на злобную ведьму. Молодая, симпатичная, с копной ярких волос, она выделялась на фоне обитательниц гарема. Подумав минуту, крымская принцесса резво поднялась на ноги и под осуждающими взглядами тетушки и султанш, пошла к диванчику, на котором расположилась рыжеволосая султанша. — Здравствуйте, — улыбнулась Айбиге, сев рядом с рыжей султаншей на диванчик. — Ты кто такая? — удивленно посмотрела на странно одетую девушку Хюррем и даже отставила тарелку со сладостями. — Айбиге, — ответила незнакомка. — Крымская принцесса, госпожа, — подсказала Эсма-хатун — Приехала в гости. — Неужели, — Хюррем заинтересованно посмотрела на девушку — Добро пожаловать, а я Хюррем-султан, — представилась мать старшего наследника. — Много о Вас слышала, — кивнула Айбиге-хатун. — В последнее время обо мне хорошо не говорят, — усмехнувшись, ответила Хюррем. — Верно, — Хюррем посмотрела на принцессу — Здесь все говорят, что Вы ведьма, — Хюррем с улыбкой посмотрела на девушку, а затем склонилась к ней. — Настоящие ведьмы там, — доверительным шепотом сказала рыжеволосая султанша, взглядом указывая на султанскую семью — Они устроили шабаш, — Айбиге не смогла сдержать хохота, Хюррем тоже весело рассмеялась. — Рада знакомству, — с улыбкой сказала дочь Сахиб Гирея. — Я тоже, — искренне улыбнулась девушке султанша. Крымская принцесса кивнула женщине, поднялась с диванчика и собиралась вернуться к тетушке, когда двери в комнату раскрылись и на пороге показалась величественная молодая женщина, облаченная в тяжелое насыщенно-синее платье, украшенное серебряной вышивкой, на голове златовласой госпожи была массивная бриллиантовая корона, ярко переливавшаяся блеском алмазов и сапфиров в свете ламп. Хюррем-султан поднялась и поклонилась, Айбиге удивленно на мгновение замерла, пораженная видом этой женщины, но тоже склонилась в знак почтения, когда увидела, что и её новая знакомая, и Гюльфем-султан в знак приветствия склоняются перед госпожой. — Валиде-султан, — горделивая осанка и холодная красота этой женщины поражали крымскую принцессу — Я рада видеть Вас, — султанша поцеловала руку Валиде, поприветствовала сестер и Гюльфем и собиралась уже занять место справа от Валиде-султан, когда заметила замершую у нее за спиной девушку. — Айбиге-хатун, моя племянница, — представила крымскую принцессу Хафса-султан — Мой дорогой зять и твой муж Малкочоглу доставил её в целости и сохранности, да еще и так скоро. — Айбиге-хатун, добро пожаловать в столицу Османской империи, — любимая дочь султана Селима приветливо улыбнулась крымчанке, но глаза её остались холодными, словно два изумруда — Я Хафизе Ханым-султан. — Рада знакомству, госпожа, — дочь хана поклонилась султанше — Мне сказали, что Вам я должна быть благодарна за то, что меня привезли сюда. — Ты должна быть благодарна нашему повелителю султану Сулейману и своей тетушке Хафсе-султан, Айбиге-хатун, — Хафизе эта девушка не нравилась с первого мгновения — Вижу, что ты уже успела подружиться с некоторыми обитателями гарема, — выразительно глянув в сторону Хюррем, с которой пару минут назад крымская принцесса над чем-то весело хохотала, сказала Хафизе-султан. — Айбиге, дорогая, я прошу тебя, — Валиде посмотрела на племянницу с немым укором — Не разговаривай с этой женщиной, она может оказать дурное влияние, я тебе уже говорила.       Айбиге-хатун промолчала, стоически пережив осуждающие взгляды султанш. Крымская принцесса время от времени поглядывала на восседавшую рядом с Валиде-султан златовласую госпожу. С первых мгновений крымская принцесса почувствовала, что хотя эта Хафизе-султан и не была родной дочерью Валиде, та её очень любила и уважала. Если уж кто и имел влияние в гареме и во всей империи, то это была явно зеленоглазая султанша, а не жена великого визиря Хатидже-султан и жена Капудан-паши Бейхан-султан. И эта женщина, с её холодным взглядом, надменным видом и длинными золотистыми кудрями, была женой паши, который доставил её, Айбиге, в Стамбул. На мгновение в голове дочери Сахиб Гирея мелькнуло удивление, как паша, такой живой и симпатичный, мог любить это ледяное изваяние, от которой исходил только холод, надменность и величие.       В гареме все оживилось, заиграла особая мелодия и в самом начале прохода показалась невеста, облаченное в красное платье и фату, рядом с ней шли женщины, участвовавшие в церемонии, и напевали слова традиционной свадебной песни. Хафизе смотрела на калфу, которая должна была стать женой Матракчи, и в голове её все глубже укреплялась мысль, что здесь явно что-то нечисто. Сколько она не пыталась выяснить, почему вдруг Хатидже приняла решение выдать калфу замуж за Насуха-эфенди, добиться внятного ответа златокудрая госпожа так и не смогла. Но сомнения, посеянные в душе султанши во время разговора с Матракчи, никуда не делись, и Хафизе твердо дала себе слово, что докопается до истины. В конце концов, Нигяр в свое время сообщала через Фелису некоторые вещи о Хюррем, она была верная Династии, и Хафизе хотелось понять, почему же Хатидже так стремительно приняла решение от неё избавиться. ***       Матракчи весь вечер глушил тоску, терзающую его душу, вином. К концу собственной свадьбы он напился так, что едва мог стоять на ногах. На все расспросы Малкочоглу ученый отвечал молчанием и продолжал пить. Перед глазами его весь вечер стояло несчастное лицо красавицы Фелисы, которое врезалось в его память с того момента, как он сообщил ей в коридоре Буколеона о том, что женится на Нигяр-калфе.       Невеста ждала его посреди комнаты, опустив глаза в пол. С ненавистью посмотрев на эту женщину, храбрый воин повелителя и ученый подошёл к ней и остановился в нескольких шагах. Нигяр не поднимала головы и казалось даже не дышала. — Ты свободна, — несмотря на количество выпитого спиртного голос Насуха был тверд — Ты свободна, ты свободна, — женщина подняла на него удивленные и испуганные карие глаза, не понимая, что происходит. — Как? — бывшая калфа удивленно смотрела на супруга — Ты со мной разводишься? В чём моя вина, Насух-эффенди? — Нигяр упала на колени и схватила мужчину за руку — Почему ты считаешь, что я заслуживаю этого? Что мне делать? Как быть? — женщина поднялась и в упор посмотрела на ученого — Не надо, эфенди, не делай этого, не надо, — Матракчи пошёл к выходу из комнаты, у двери он замер, бросил на несчастную невесту полный ненависти и презрения взгляд, а затем вышел из комнаты прочь.       Нигяр горько заплакала, оставшись одна в покоях. Бессильно опустившись на тахту, женщина оперлась локтями на колени, закрыла лицо руками и взмолилась. — О Всевышний, пусть же закончится этот кошмар, — горькие слезы обжигали щеки калфы — Лучше убей меня, — девушка рыдала навзрыд, жалея себя и свою загубленную жизнь. — Ни к чему такие крайности, Нигяр, — женщина вздрогнула и обернулась, в дверях стоял Ибрагим-паша и с улыбкой смотрел на неё. — Паша, — Нигяр всхлипнула и удивленно замерла, во все глаза глядя на великого визиря — Я не понимаю, паша, что происходит? Объясните мне? — мужчина закрыл за собой двери, подошёл к испуганной и заплаканной женщине и взял её за руку. — Ты теперь моя, Нигяр, — горячие губы Ибрагима коснулись губ Нигяр и она с ужасом и переполняющим её в это мгновение счастьем, обняла пашу, надеясь, что теперь она будет счастлива. ***       Валиде и султанши вместе с Айбиге-хатун перебрались в покои матери падишаха, где продолжили беседовать за ужином. Заметно подросшая Фахрие-султан ни на мгновение не отлипала от своей златовласой тети, поминутно развлекая её разговорами и касаясь пышных рукавов красивого платья и сапфирового кольца, неизменно носимого султаншей с момента помолвки. — А еще Хайреддин-паша катается со мной и Ахмедом на лошадях, — девочка улыбалась — Он спросил меня, кто научил меня так хорошо кататься, и я сказала, что ты меня научила. — Моя милая девочка, — Хафизе погладила маленькую султаншу по голове — Вот бы и у меня в этот раз родилась дочка, — все присутствующие замерли, Хафизе подняла глаза на Валиде, в глазах которой застыл немой вопрос — У нас с Малкочоглу будет еще один ребенок, — султанша счастливо улыбнулась матери, сестрам и Гюльфем с Айбиге. — Поздравляю, дитя мое, — Валиде обняла дочь — Инш Аллах, ты подаришь мне еще одного внука или внучку. — Поздравляю, сестра, — приняв поздравления от всех женщин, Хафизе повернулась к Гюльфем. — Гюльфем-султан, — сероглазая госпожа внимательно посмотрела на подругу — Приезжайте ко мне завтра с шехзаде, я буду рада повидаться с племянником. — С радостью, госпожа, — женщина просияла — Я тоже соскучилась по султанзаде Амирхану. — У вас с Бали-пашей есть сын, госпожа? — поинтересовалась Айбиге. — Да, ему уже почти полгода, — кивнула Хафизе — Приезжай и ты, Айбиге, Валиде ведь не успеет заскучать, если вы погостите у меня недолго. — Правда? — оживилась девушка — Я была бы рада. — Поезжай, Айбиге, — потрепала племянницу по щеке Хафса-султан — У Хафизе отличная библиотека и множество произведений искусства. — У нас большой сад, замечательная конюшня и свой причал, — заметив как погрустнела при упоминании книг крымская принцесса, сказала Хафизе — Думаю, тебе будет интересно, а мы с пашой всегда рады гостям. — Валиде-султан, — хазендер гарема вошла сразу после того, как раздался стук в двери — Госпожи. — Что случилось, Дае-хатун? — спросила верную помощницу мать султана. — Повелитель желает видеть у себя Гюльфем-султан, — женщина поклонилась, сероглазая госпожа счастливо улыбнулась и поднялась с подушек. — С Вашего позволения, Валиде-султан. — Конечно, иди, Гюльфем, — Хафса тоже ответила улыбкой. Вот уже сколько дней Хюррем была в гареме, а повелитель так ни разу и не позвал её на хальвет, это вселяло во всех султанш Династии надежду, что время рыжеволосой рабыни прошло. ***       Хафизе вернулась в свой дворец довольно поздно. Карета остановилась у главного входа, женщина вышла и увидела у входа Касыма-агу. Верный воин её мужа, служивший и ей верой и правдой, поклонился. Хафизе подошла к нему и остановилась. — Госпожа, — мужчина низко поклонился султанше. — Ты видел что-то, что мне стоит знать, ага? — Хафизе сверлила Касыма внимательным взглядом зеленых глаз. — Да, госпожа, — кивнул мужчина — Кое-что есть. — Так я и думала, — алые губы исказила усмешка — Я слушаю тебя, Касым-ага…