Хранительница счастья

      Гарем гудел от новости о беременности Гюльфем-султан. Валиде-султан, отдавшая приказ устроить для девушек праздничный ужин и раздать монеты, была счастлива. В её покоях, где присутствовали все три султанши Династии, царила радостная атмосфера. Женщины весело обсуждали весть, полученную из покоев повелителя, где беременная госпожа находилась вместе с сыном, и искренне надеялись, что теперь наконец-то воцарится мир. В двери раздался стук, и с позволения Валиде в покои вошла Айбиге-хатун. Девушка поклонилась госпожам, вид у неё был опечаленный, Хафизе про себя улыбнулась, зная причину её печали. Красота Айбиге, расцветшей подле своей тетушки словно дивный цветок, с каждым днем становилась всё более яркой и манкой, не оставляя златовласой султанше выбора. Хафизе не боялась проиграть Айбиге в красоте, но боялась проиграть ей в молодости. Крымская принцесса была хороша никем не тронутой непорочной красотой, сама же любимая сестра падишаха была уже в полной мере женщиной, и красота её была женской, она входила в зенит свой женской привлекательности, но понимала, что при определенных обстоятельствах все её достоинства могут быть перебиты свежестью этой девушки. — Валиде, — принцесса поклонилась — Госпожи. — Айбиге, — Хафса-султан тепло улыбнулась племяннице — Присядь с нами, сегодня такой радостный день для нас. — Я искренне счастлива за Гюльфем-султан, — улыбка получилась печально — Да пошлёт Аллах ей крепкого здоровья и убережет от бед. — Аминь, — Хафизе пристально наблюдала за девушкой, зеленые глаза незаметно скользили по лицу и стану крымской гостьи — Айбиге-хатун, говорят, что Сахиб Гирей скоро будет в Стамбуле. Вы рады предстоящей встрече с отцом? — Конечно, Хафизе-султан, — девушка говорила вежливо и мягко, но глаза её, смотрящие на Хафизе в упор, пылали — Я так скучала по нему всё это время. — Я тоже несказанно рада приезду брата, — поделилась Валиде — Мое сердце не может быть спокойно, когда я знаю, что братья мои и племянники воюют за престол Крымского ханства. — Отец одержал победу в этой кровопролитной войне, — Айбиге подняла глаза на тетушку — Я вернусь в Крым, но буду ужасно скучать по вам всем, для меня вы стали такими родными. — Айбиге-хатун, — Хафизе мило улыбнулась крымчанке — Вас всегда будут рады видеть гостьей в столице Османской империи. Вы как-нибудь еще приедете к нам погостить, — султанша и крымская принцесса смотрели друг на друга в упор, обе знали, что это ложь, если Айбиге-хатун покинет Стамбул, то уж точно навсегда, вернуться ей не позволят, причем именно Хафизе Ханым-султан и не позволит. — Благодарю Вас, госпожа, для меня это будет утешением в разлуке. ***       Хафизе наслаждалась своей жизнью, окруженная любовью супруга и своими детьми. Дворец Буколеон был для неё прекрасным домом, где она с удовольствием растила детей, наслаждалась браком и принимала разнообразных гостей. В доме султанши и визиря часто бывали и купцы, и иностранные посланники, и люди искусства, но чаще всего гостили здесь члены султанской семьи. Вот и после приезда брата Хафсы-султан во дворце был устроен ужин для всех членов султанской семьи. И пока гости, разместившиеся в просторных покоях первого этажа за столом, наслаждались трапезой, хозяйка дворца на некоторое время отлучилась, чтобы проверить детей, веселившихся всей большой компанией в детской. — Повелитель, — Айбиге-хатун выждала пару минут после ухода султанши и обратилась к падишаху — Позвольте я тоже навещу племянников. Мне так жаль с ними расставаться, я буду очень скучать, — султан, увлеченный беседой с крымским ханом и зятьями, коротко кивнул. Никто из султанш не предал значения уходу Айбиге-хатун, только Хюррем, на которую все меньше обращали внимания, проводила бывшую подругу долгим взглядом, нутром чувствуя, что та что-то задумала.       Айбиге решительно шла в сторону детской, расположенной на втором этаже. Крымская принцесса намеревалась хотя бы перед отъездом высказать всё этому ледяному монстру, которую она винила во всем — от того, что не может быть с Малкочоглу, до того, что отец принял решение выдать её замуж за одного из черкесских князей, помогших ему в войне с соперниками за престол. В том, что идею срочного брака отцу кто-то подсказал, племянница Хафсы-султан ни на минуту не сомневалась. — Хафизе-султан, — Айбиге столкнулась с хозяйкой дворца на втором этаже. — У детей все в порядке, — улыбнулась Хафизе — Они наслаждаются кукольным спектаклем, не стоит отвлекать их, Айбиге-хатун, — Хафизе развернулась было, чтобы спуститься по лестнице на первый этаж, но Айбиге схватила её за руку, султанша развернулась и удивленно вскинула бровь, глядя на девушку. — Это ведь всё Вы, — в карих глазах мелькнула злоба, Хафизе чувствовала, что эта глубоко несчастная из-за своих чувств девушка, её ненавидит — Из-за Вас меня так скоропалительно увозят и выдают замуж, потому что Вы меня боитесь. — Ты себе льстишь, хатун, — усмехнулась Хафизе высвободив руку — Я не боюсь никого, особенно такую бедную запутавшуюся девочку как ты, Айбиге, — султанша развернулась, собираясь спуститься в гостиную. — За что он Вас любит? — голос крымчанки был полон отчаяния — Вы же бесчувственная, холодная, жестокая, — Хафизе решила, что лучше оставить девушку и не ссорится — Я не договорила, Вы всё выслушаете, — Айбиге дернула женщину за плечо, султанша оступилась. Гюльфем и Бейхан, решившие тоже посмотреть как там дети, вышли из гостиной, и прежде, чем двери за ними закрылись, одновременно вскрикнули. — Сестра, — Бейхан в ужасе наблюдала, как Хафизе оступилась, Айбиге, испугавшись этого отдернула руку от плеча госпожи, и ничем не удерживая больше султанша потеряла равновесие и кубарем покатилась вниз по мраморной лестнице.       На крики из гостиной высыпали всё, кто присутствовал на ужине. Валиде-султан изумленно замерла на мгновение и лишилась чувств, увидев бездыханное тело дочери у подножия лестницы и ошарашенную тем, что произошло, племянницу на площадке второго этажа. — Хафизе, — Малкочоглу рванул к жене, опустившись рядом с ней на колени. Султанша была без сознания, из разбитого виска сочилась кровь. — Лекарей, — голос Хатидже был непривычно властным — Быстро. Айбиге-хатун, что ты натворила? — Госпожа, — Малкочоглу подхватил жену на руки и в несколько мгновений оказался на втором этаже. В их покои уже спешили лекари, Фелиса-калфа, бывшая в это время в детской, выглянула на крики и, увидев бездыханное тело госпожи и испуганный взгляд паши, быстро сориентировалась. Через пару мгновений пострадавшая султанша уже лежала на кровати, а калфа рылась в многочисленных шкатулках в поисках настойки, которой можно было бы остановить кровь, стекавшую по виску султанши. — Гюльфем, смотри, — Бейхан, ворвавшаяся в покои вслед за зятем, указала султанше на сестру — У неё кровь. О Аллах, ребенок… — Хафизе, — Малкочоглу испуганно сжимал хрупкую ладонь жены в своих руках — Очнись, Хафизе, открой глаза, умоляю… — Паша, отойдите, — прибывшая с другими лекарями Нура еле смогла оторвать хозяина дворца от тела жены — Выйдите все, немедленно, — голос главного лекаря Буколеона звучал жестко — Фелиса, помогай нам.       Двери в покои закрылись, оставляя растерянного Малкочоглу и всю султанскую семью в неведении, что там происходило никто из них не знал. Султан, в первые минуты ошарашенный всеми произошедшими событиями, молчал и как и его зять замер у двери, всматриваясь в резные узоры красного дерева, будто мог разглядеть, что за ними происходит с его сестрой, а после всё же пришел в себя и грозно сверкнув очами повернулся к Айбиге, замершей за спиной отца. — Что между вами произошло? — глаза султана потемнели, став почти синими, он мрачно смотрел на племянницу своей Валиде. — Я ничего не делала, — испуганно пискнула крымская принцесса, отступая к стене — Я просто хотела с ней поговорить, она не стала меня слушать, я попыталась её остановить, она сама споткнулась. — Ты её толкнула, — голос Бейхан был низким и хриплым, карие глаза смотрели на девушку с ненавистью — Если она умрет, я придушу тебя собственными руками. — Госпожа, успокойтесь, умоляю, — Гюльфем удержала шагнувшую было в сторону принцессы султанскую сестру. — Сынок, — Хафса-султан с помощью старшей дочери и Сюмбюля-аги поднялась на второй этаж и умоляюще посмотрела на сына — Скажи мне, что с Хафизе? — Я не знаю, нас выгнали оттуда, — падишах посмотрел на мать, глаза его были полны горечи и испуга — У нее кровь, она ударилась виском. — Госпожа, Валиде-султан, я её не толкала, она сама упала, — попыталась было объясниться с теткой Айбиге, но Валиде даже не посмотрела на крымскую принцессу и её отца. — Вон с глаз моих, — бросила Хафса-султан — Сулейман, пошли за Яхьей-эфенди, он ведь чудеса творит, он сможет помочь. — Паша, — Хызыр Реис положил руку на плечо друга, вид которого был удручающим. Грозный воин падишаха, второй визирь совета, герой Белграда и Мохаче сейчас был похож на растерянного и испуганного ребенка. Он стоял у дверей, за которыми лекари боролись за жизнь его жены и ребенка, от бессилия сжимая кулаки и зубы, дабы не дать волю рвущимся слезам. Он никогда не видел свою жену такой как сейчас, тело её было бездыханным, пока он нёс её до постели, на рассеченном виске расползалась гематома и по прекрасному лицу струилась кровь. Она не могла умереть, оставив его в этом мире, ибо была смыслом его жизни. Без неё, и паша это прекрасно понимал с первой их встречи, он не сможет нормально жить, а теперь, после такого короткого их счастья, он даже влачить свое существование не сможет, если солнце его зайдет, если женщина, бывшая для него смыслом жизни не выживет.       Двери отворились, из покоев практически бегом выскочили несколько лекарей, в руках каждого из них были тазы с кровавой водой. От этого зрелища даже привычный ко всему великий визирь побледнел и оперся о стену. Жена его, всегда хрупкая и ранима, проявила невероятную волю и не только не упала в обморок как это с ней обычно случалось, но даже решительно шагнула в покои, двери за ней затворились. Все напряженно ожидали, когда османская принцесса выйдет хоть с какими-то новостями. — Папа, — Амирхан вышел из детской вместе с Баязидом и старшим шехзаде Мехметом — А что случилось? — Всё в порядке, львята мои, — Бейхан поспешила увести детей, заметив каким потерянным взглядом хозяин дворца посмотрел на сына — Хафизе-султан немного нездоровится, сейчас её посмотрят лекари, она отдохнет и всё пройдет. — Хатидже, ну что там? — султан вопросительно смотрел на вышедшую из покоев сестру. Жена великого визиря была бледнее смерти, слезы тихо катились по её лицу. — Доченька, что с Хафизе? — У неё сильный ушиб головы, — Хатидже вздохнула, стараясь отогнать слезы — Она получила много ушибов, у неё открылось кровотечение. Нура-хатун сказала, что ребенок… — Хатидже расплакалась, оперевшись спиной на стену — Её малыш умер у нее в утробе, у него не бьется сердце, Валиде, — Хатидже шагнула к матери, пряча свое лицо у неё на груди и безостановочно рыдая. — О Аллах, что теперь будет, — прошептала Гюльфем-хатун, судорожно вздыхая. — Бали-паша, — султан подошёл к зятю, тот поднял на него глаза, в которых стояли слезы. Мужчины поняли друг друга без слов, для одного за дверями этих покоев вершилась судьба единственной любимой им женщины, матери его детей, для другого судьба любимейшей из его сестер, человека, которым он дорожил столь же сильно, как матерью своей, женщины, бывшей для него отрадой и гарантией его благополучия, без которой он не представлял для себя счастливой жизни даже со всеми богатствами мира и всеми его радостями. — Я не прощу себе, если Хафизе, — начал было паша, султан не дал ему договорить, прижал голову друга к своему плечу и похлопал по спине. — Нам надо молиться, только молиться о том, чтобы она выжила, Малкочоглу, иначе всё это будет бессмысленно, весь этот мир, — тихо сказал повелитель, по щеке его скользнула одинокая слезинка. ***       Хафизе шла по залитому солнцем цветущему лугу к берегу реки, где весело резвился златовласый мальчик, гоняясь за порхающими от цветка к цветку большими бабочками. Султанше было так легко и хорошо, как бывало только в раннем детстве, забытом, оставшемся только где-то в глубинах её памяти, но отпечатавшемся навсегда в её сердце. Веселый мальчуган заметил её, Хафизе ласково ему улыбнулась, глядя в задорно поблескивающие карие глаза. На руку ей села бабочка и замерла, расправив крылья с замысловатыми узорами. Хафизе опустилась перед ребенком и хотела показать ему замершую бабочку, но мальчик отшатнулся от неё, а затем, увидел кого-то у неё за спиной и быстро-быстро побежал туда. Султанша озадаченно нахмурилась, бабочка упорхнула с её ладони, султанша повернулась и замерла. В нескольких шагах от неё стояла невысокая хрупкая молодая женщина, волосы её цвета льна развевал ветер, зеленые словно трава этого заливного луга глаза смотрели на Хафизе в упор. — Мама, — тихо прошептала любимая дочь Селима Явуза, неотрывно глядя на женщину, за чью руку так цеплялся светловолосый мальчишка, весело поглядывая из-за спины женщины на султаншу. Женщина улыбалась, от неё будто бы исходило легкое сияние — Мамочка моя, — Хафизе хотела шагнуть к ней, но ноги её не слушались. — Не время тебе, дитя, — голос женщины звучал мягко, на глаза молодой султанши навернулись слезы. — Малыш, — Хафизе протянула руки к ребенку, но Юлдуз-султан придержала мальчика подле себя. — Он со мной пойдет, а ты оставайся, Хафизе, — сербская княжна взяла ребенка за руку и посмотрела на дочь — Твое время еще не пришло, — женщина и мальчик медленно шли по тропинке, ведущей к мосту через реку. Малыш весело шагал рядом с султаншей и всё оглядывался на замершую на месте сестру султана Сулеймана, у самого моста он обернулся и помахал ей рукой. Две фигуры — женщины и ребенка медленно шли по мостику через горную речку, и солнце над лугом, где осталась Хафизе, исчезло, небо затянули тучи. Она посмотрела на луг, по которому только что порхали бабочки, под ногами её была выжженная земля, река, текущая с гор, окрасилась в багряный цвет, ветер нещадно трепал золотистые косы. Хафизе поняла, что может идти, и со всех ног бросилась в сторону того места, где только что был мост, но он исчез, и реку было не перейти вброд, она стала мощным потоком, сносящим всё на своем пути. — Нет, пожалуйста, сынок, — Хафизе упала на колени на выжженный берег и заплакала — Не уходи, не оставляй меня… ***       Султан прибыл во дворец Буколеон едва завершил свои дела в совете, Гюльфем, не покидавшая его уже несколько дней, встретила повелителя в холле первого этажа. По лицу сероглазой любимицы султан понял, что чуда не произошло за то время, что он отсутствовал, и Хафизе не пришла в себя. Заглянув на мгновение в детскую, где Валиде и Бейхан ни на минуту не оставляли детей, повелитель пошёл в покои сестры.       В просторных покоях паши и султанши было много солнечного света, на этом всё светлое в этих покоях заканчивалось, едва вступив в них повелитель почувствовал волны боли, страха и отчаяния, заполнявшие комнату. У постели, на которой покоилась его хрупкая сестра, сидел её супруг, уронив голову, он держал в руках ладошку Хафизе-султан и гладил её, что-то тихо нашептывая жене. Заметив султана, паша хотел было подняться, но падишах жестом остановил его. Подойдя к постели сестры, султан замер, с горечью смотря на её спокойное лицо. Кожа её была бледна, глубокие тени залегали под глазами, испарина, вызванная жаром и лихорадкой, мучившими её все эти дни, проступала на высоком лбу и висках. — Как она, Нура? — лекарша подошла ближе к кровати и посмотрела на свою больную госпожу. — Мы успели вовремя, повелитель, — вздохнула лекарша — Если бы ребенок начал отравлять её организм ядом после своей гибели, мы бы уже потеряли султаншу. А так у нас есть надежда, что она справится с лихорадкой и не будет никакой инфекции, ушиб головы у неё не сильных, если бы немного выше пришёлся удар, то я была бы бессильна помочь. Нам надо молиться, чтобы Аллах дал ей сил справится со всем этим. — Она плачет, — заметил повелитель маленькие капли, образовывающиеся в уголках глаз и скатывающиеся к вискам — Ей больно, облегчи её страдания, Нура-хатун. — Повелитель, ей нельзя сейчас давать сильных обезболивающих, — строго сказала лекарша — И Яхья-эфенди со мной согласен. Это причинит ей больше вреда, чем пользы. — О Аллах, — султан опустился перед кроватью сестры на колени и взял её руку в сою — Не карай меня смертью сестры, не наказывай за грехи мои мою семью, — повелитель прижался губами к тонким пальцам — Хафизе, не оставляй меня одного. ***       Айбиге-хатун вот уже несколько дней жила на корабле отца под охраной, со дня на день они должны были отправиться в Крым. Сахиб Гирей был в ярости из-за поступка дочери, неизвестно как теперь султан будет относиться к новому хану, поддержит ли, если Хафизе-султан не выживет. В день, когда наконец им позволили покинуть Стамбул, Айбиге казалось, что с неё сняли оковы. Она и думать забыла о своих чувствах к паше, страх лишиться жизни и стать причиной гибели отца своего пересилил в ней все другие чувства. Лишь когда берег османской столицы стал едва различим, крымская принцесса вздохнула полной грудью и успокоилась. Их выпустили, опасность для её жизни миновала, но впереди её ждал брак с нелюбимым мужчиной и долгие годы в положении нелюбимой жены. — Отец, — заметив хана, вышедшего на палубу, принцесса склонилась — Прошу Вас, просите меня, не губите, — Сахиб Гирей хмуро глянул на дочь. — Ты опозорила меня и весь наш род, бесстыдная девчонка, — хан был мрачен — Из-за тебя я и твои братья лишимся поддержки повелителя, если султанша умрет, да и без того мы теперь будем в опале. Как ты посмела, Айбиге? — Отец, я оступилась, простите меня, — Айбиге шагнула было к отцу, но тот жестом её остановил. — Как только мы вернемся в Крым, ты сразу же выйдешь замуж и с глаз моих долой, — брат Хафсы-султан вернулся в каюту, оставив рыдающую дочь на палубе корабля.       Айбиге впервые в жизни пожалела, что не может повернуть время вспять. Не жалела даже когда потеряла маму, а сейчас отчаянно желала вернуть всё назад и не взойти на тот корабль, что отвез её из пылающего огнем братоубийственной войны ханства в Стамбул, никогда не знать черноглазого Малкочоглу, навсегда завладевшего его сердцем, никогда не делать тех ошибок, что были совершенны. Но время беспощадно и к принцессам, и к рабам, его невозможно повернуть вспять, оно безучастно взирает на людей, сменяющих друг друга в этом мире, на их горе, беды и несчастья, оно просто течет и никогда не останавливается даже в угоду царственным особам, а уж тем более не поворачивается вспять. ***       Хатидже встретила мужа после долгого дня в их дворце вместе с детьми. Счастливая своей спокойно семейной жизнью и тем, что её паша не был объектом любви кого-то из женщин, посмевших бы ему на это намекать, Хатидже искренне благодарила Всевышнего за то, что её судьба не была похожа на судьбу младшей сестры. Османская принцесса не знала, что семейное счастье её и покой лишь следствие непростых решений, принятых её сестрой, которая не побоялась погубить женщину, угрожавшую счастью её старшей сестры. — Госпожа моя, — Ибрагим поцеловал руку жены и улыбнулся султанше — Как прошёл Ваш день? — Ибрагим, я весь день не находила себе места, — вздохнула сестра повелителя, усаживая мужа за стол — Из Буколеона не пришло утешительных вестей, я беспокоюсь за Хафизе, матушка постоянно там, Бейхан с ней, Гюльфем, а я не могу оставить Османа, у него простуда. — Хатидже-султан, мы будем надеяться на лучшее, — паша сжал руку жены — Хафизе-султан бы полностью поддержала Ваше решение быть подле больного ребенка. Дети самое дорогое, что есть у нас. — Я знаю, но сердце мое не на месте, — вздохнула женщина. — Я весь день думал о Вас и наших детях, очень соскучился по ним, — паша закончил ужин — Как себя чувствует наш сын? Я бы очень хотел его увидеть, и нашу Хуриджихан. — Они в детской, Осману уже лучше, жар спадает, лекари говорят, что он идет на поправку, — супруги направились в комнату, где в резных колыбелях спали близнецы, ставшие для них подарком Всевышнего и свидетельством их любви.