Хранительница счастья

      Сулейман мрачным взором обвел присутствующих, визири молчали, Ибрагим был растерян и озадачен сложившейся ситуацией, Бали-паша был зол, обеспокоен состоянием жены, пережившей нападение, и жаждал мести. Матракчи не сильно отличался от друга, стоя рядом с Малкочоглу, он хмуро смотрел перед собой и сцепил руки, по лицу то и дело пробегали желваки, нападение на его невесту вызывало в нем желание наказать виновных. — Какие есть предположения? — султан повернулся к окну и посмотрел в ночь. — Организовывать погоню поздно, — осторожно начал Ибрагим-паша. — Еще можно, если позволите мне взять немного людей и отправиться немедленно, — возразил Малкочоглу. — Бали-паша, — повелитель подошел к зятю и взял его за плечо — Я понимаю твое желание найти и наказать виновных, но сейчас ты нужен здесь, Хафизе так нуждается в тебе, — пару мгновений они смотрели друг на друга в упор, Малкочоглу покорился, кивнул и замолчал — Продолжай, Ибрагим. — Я считаю, что нужно допросить будет жителей окрестностей, — великий визирь поежился от взгляда султана, в эти минуты глаза повелителя были такими пугающими, какими паша не видел их ни разу до — Кто-нибудь что-то видел, продолжим поиски, как только сможем поймать исполнителей, выйдем на след того, кто приказал. — Действуй, — распорядился султан. ***       Малкочоглу прижимал к себе жену, Хафизе никак не могла уснуть, она перебирала пальцами, касаясь руки мужчины и молчала. Паша был испуган случившемся и ни на секунду не прекращал размышлять о том, кто мог быть причастен к нападению. — Я боялась, что никогда больше тебя не увижу, — султанша прижалась к мужу крепче и вздохнула — Не оставляй меня одну, никогда не оставляй, видишь же, что мне без тебя нельзя, совсем нельзя, Бали. — Никогда больше, — паша приподнялся, оперся на локоть и посмотрел в глаза супруги — Ну почему ты не взяла Касыма-агу с собой? — Я оставила его отряд охранять дворец, там осталась Таджия, — женщина судорожно вздохнула — О Аллах, какое счастье, что я не поддалась её капризам и не взяла её с собой. Как подумаю, что… — Не думай, не надо, — паша нежно поцеловал жену — Всё закончилось, всё позади. Я с тобой, не плачь. — Я хочу, чтобы повелитель нашел того, кто приказал меня убить. — Найдем, Хафизе, мы всех найдем и накажем, — паша вскоре заснул, Хафизе смотрела на супруга и улыбалась. В глазах его она как и прежде видела океан любви, беспокойства за неё и готовности стереть в порошок любого, кто заставит её огорчиться. Правда, хоть она и радовалась, что все как в первые месяцы их знакомства, использовать мужа она не собиралась, всё нужно было сделать руками Ибрагима-паши. ***       Валиде чуть с ума не сошла, когда узнала о нападении на Хафизе-султан, весть о том, что султаншу пытались убить мигом разлетелась по всему гарему, и девушки тихо перешептывались между собой, не решаясь громка обсуждать происшедшее. — Точно вам говорю, — одна из наложниц испуганно смотрела на подруг — Это всё Хюррем-султан устроила, не иначе как решила отомстить султанше за то, что она Гюльфем-султан поддерживает. — Тебе то почём знать, кто напал на госпожу, — фыркнула другая обитательница гарема — Мало ли кому понадобилось причинить вред Хафизе-султан, она сестра повелителя и жена визиря, у них наверняка достаточно недругов.       Сюмбюль-ага прохаживался по гарему, недовольно поглядывая на болтающих наложниц. У главного евнуха в этом спектакле была особая роль, роль кукловода и палача. И всё это он согласился делать лишь потому, что так пожелала Хафизе-султан. Евнух, столько лет верой и правдой служивший османской Династии, ничего не мог поделать с тем, что среди всех султанш абсолютно и непоколебимо верен был лишь одной, той, в которую долгие годы был безнадежно влюблен и за одну лишь возможность видеть её был готов вершить самые ужасные дела. ***       Ибрагим-паша, принявшийся за расследования с особым рвением сразу по двум причинам — особому отношению к этому делу султана и желанию наладить не самые лучшие отношения с сестрой своей супруги, которая набирала всё большую власть, довольно быстро смог изловить нескольких исполнителей. Учинив им допрос, ему удалось выяснить, что приказ они получили через агу из дворца Топкапы, оставалась лишь одна небольшая загвоздка, пережившие допросы убийцы не знали его имени, и паше пришлось просить у султана разрешения провести перед пленниками всех служителей дворца. Хафизе-султан, уже вполне оправившаяся после нападения, более всего переживала именно за эту часть своего плана, ибо самым большим страхом её было то, что Малкочоглу, неустанно следивший за расследованием великого визиря, о чем-то догадается, или же что-то пойдет не так. — Госпожа моя, — Фелиса отвлекла женщину от созерцания спящей дочери — Вести из Топкапы. — Ну, что же? — султанша вопросительно смотрела на служанку. — Они опознали Гюль-агу, — коротко произнесла девушка — И Зайнут-калфа подтвердила, что видела как Гюль-ага договаривается с одним из убийц. — Отлично, — Хафизе поднялась и вышла из детской — Сообщи Сюмбюлю-аге, что можно делать всё так, как планировалось. — Прикажете подготовить лодки, чтобы вывезти калфу из столицы? — но по взгляду своей султанши Фелиса поняла, что вывозить Зайнут, как ей пообещали, никто не станет. Хафизе-султан не оставит свидетелей, знающих правду, только ближайшие и самые верные слуги останутся в живых, лишь те, кому она может доверять. — Пусть Сюмбюль-ага делает, что нужно, — Хафизе отвела глаза от лица служанки, которая поняла всё, и удалилась в свои покои, оставив девушку одну в тиши коридора. ***       Переполох, вызванный во дворце тем, что удалось найти того, через кого был отдан прика убить Хафизе-султан, имел огромные масштабы. Весть о том, что приказ передал Гюль-ага, верный помощник Хюррем-султан и её правая рука, породила множество слухов. Валиде, разгневанная этой новостью, приказала рыжеволосой султанше не высовываться из своих покоев, покуда повелитель не примет решение о её судьбе, но султан медлил. Он не принял решения тем же вечером, не последовало никаких приказов и утром следующего дня, тишина повлекла за собой слухи, что султан не тронет вновь беременную фаворитку, мать повелителя уже было собиралась лично навестить сына, дабы прояснить ситуацию, когда в покои её пожаловала Бейхан-султан. — Валиде, — русоволосая султанша поклонилась матери — Доброго Вам утра. Как Ваше самочувствие? — Бейхан моя, — Валиде поцеловала дочь и обеспокоенно заглянула в карие глаза — Слышала ли ты о том, что удалось выяснить Ибрагиму-паше? — Разумеется, матушка, — султанша усадила Валиде, собравшуюся было идти, на диван и взяла её руку в свою — Не стоит Вам тревожиться так сильно. — Как моему сердцу быть спокойным, если эта змея, из-за которой наша Хафизе чуть не лишилась жизни, не наказана, — горестно вздохнула Хафса-султан — Сын мой молчит. — Хафизе у него сейчас, — сообщила Бейхан, мысленно проклиная себя за то, что согласилась участвовать во всей этой затее, доставляющей такое беспокойство её матери — Подождем её здесь.       И златовласая султанша появилась буквально через час, её величественный вид и легкая улыбка заставили всех обитательниц гарема вмиг уверовать, что падишах теперь уж вряд ли оставит выходку славянской рабыни без наказания. Прошествовав в покои Валиде-султан, госпожа мельком обменялась взглядами с главным евнухом гарема, поняв по его глазам, что все выполнено чисто. — Хафизе, — Валиде поднялась и обняла дочь, старшая сестра коротко кивнула младшей султанше — Как ты? — Валиде моя, — Хафизе взяла Хафсу-султан за руку — Бейхан, повелитель принял решение относительно Хюррем-султан. Он объявит о нем сам, я думаю, но пока я хочу, чтобы вы узнали его первыми. — Ну, не тяни же, Хафизе, — Бейхан от нетерпения начинала злиться. — Хюррем с детьми отправится жить в Эдирне до тех пор, пока шехзаде Мехмету не придет время управлять санжаком и они не уедут туда, куда его назначит падишах, — женщины удивленно молчали, Валиде-султан осмысляла новость, а Бейхан перебрасывалась с сестрой недовольными взглядами. — Как же это? — Хафса-султан растерянно взглянула на златовласую дочь султана Селима — А мои внуки? Он отдаст ей моих внуков? Убийце, собиравшейся отнять твою жизнь, моих внуков? — Валиде, — жена Малкочоглу успокаивающе коснулась плеча матери султана — Я уговорила брата не разлучать Хюррем с детьми. Она несчастная женщина, Валиде-султан, она страдает из-за того, что не может принять правила гарема, потому и делает ошибки. Если разлучить её с детьми, то и наши шехзаде с султаншей, и их мать будут ужасно несчастны. — Она пыталась тебя убить, а ты просишь не разлучать её с детьми, — султанша была возмущена. — Валиде, — и златовласая султанша применила последний аргумент — Вспомните, что сотворила Махидевран, поняв, что может быть разлучена с ребенком навсегда. Я не хочу, чтобы из-за меня что-то подобное случилось с другими моими племянниками, — Хафса-султан умолкла и тяжело вздохнула. — Валиде, — Бейхан посмотрела на мать и ободряюще улыбнулась — Хафизе права, а наши драгоценные шехзаде и султанша будут не так далеко от нас, мы будем навещать их, вот увидите, всё будет хорошо. — Инш Аллах, это решение будет верным, — с сожалением сказала мать повелителя, сестры султана многозначительно переглянулись — обе чувствовали сладкий вкус победы, долгожданной и такой желанной не только ими, но и всей Династией. ***       Хафизе стояла посреди комнаты, облаченная в тонкую шёлковую рубашку и ночной халат поверх него. Темно-синяя ткань, переливающаяся во тьме, выгодно подчеркивала её красоту, оттеняя и бледную кожу, и золотые пряди. Она смотрела на себя в зеркало, много лет назад привезенное ей в дар из персидских земель, и будто не узнавала себя. Впервые за долгие годы Хафизе задумалась о том, что же она делает, почему как отец её не боится идти вперед, безжалостно уничтожая всех, кто ей мешает. Отражение её в зеркале будто смотрела на неё с ехидной усмешкой, так часто украшавшей её уста в жизни. «Сколько жизней уже загублено тобой, Хафизе-султан? Руки твои ни разу не были омыты кровью врагов твоих физически, за тебя всегда убивали другие, но скольких ты уже загубила, Хафизе? Твои братья, мешавшие взойти на трон обожаемому Сулейману, наложницы отца, строившие против будущего повелителя козни, жизни неверных пашей, угрожавших беспрепятственному восхождению на престол любимого брата, рабыни, предавшие тебя, эта Нигяр, когда-то бывшая в гареме отца твоего, а позже посмевшая оскорбить твою сестру, её неродившийся ребенок, несколько храбрых воинов, служанка, погибшие во имя того, чтобы все поверили в нападение, наемники, пойманные и казненные по приказу повелителя, калфа, подтвердившая причастность Гюль-аги, сам Гюль-ага, отравленный ночью вместе с калфой, несчастный Мустафа, чья жизнь не оборвалась бы, если бы его сумасшедшая мать так тебя не испугалась. Сколько крови ты еще прольешь, Хафизе? Во имя чего? Все они лишь плата за счастье и покой для тебя и любимых тобой людей, не более того, они всего лишь плата, ибо за все в этой жизни нужно платить. Но ведь и ты заплатила уже, не так ли, любимая из сестер властителя мира? Жизнь твоего сына, оборвавшаяся по вине крымской принцессы, не плата ли твоя за загубленные тобой жизни?» — Госпожа, — паша вошёл в покои тихо, поклонился супруге и прошёл к столу, снимая оружие. — Бали-паша, — султанша повернулась к мужу и, отогнав от себя дурные мысли, тепло ему улыбнулась, но что-то в супруге её насторожило. — Как наши дети? — Хафизе не удалось поймать взгляд карих глаз даже тогда, когда она подошла к мужу и обняла его. — Все хорошо, они уже спят у себя, — султанша коснулась куб мужа нежным поцелуем и отстранилась, непонимающе глядя на пашу, не ответившего на её ласку — Таджия очень ждала тебя, хотела показать как она научилась держать меч, который ты ей подарил, но уснула до твоего прихода, — Хафизе ласково погладила мужа по щеке — Да что с тобой, Малкочоглу? — Ничего, госпожа, — паша отстранился — Очень тяжелый день был сегодня, я хотел бы пойти в хаммам, — и визирь вышел, оставив Хафизе, озадаченную и непонимающую причин его поведения, одну в их спальне.       Любимая султанская сестра недовольно фыркнула и опустилась на кровать. Вот уже много дней муж её не был с ней близок, с того момента, как она потеряла их сына, паша не исполнял супружеского долга, и если поначалу на то были вполне понятные причины, то сейчас поведение мужа Хафизе злило, к тому же, она все еще горела ревностью, ибо помнила о том, что не так уж далеко на крымском берегу есть Айбиге-хатун, моложе её на десять лет, влюбленная в её мужа и, кто знает, может быть небезразличная паше, ставшему таким отчужденным с супругой. Или же он догадался о том, что обвинения Хюррем и всё это лишь спектакль? Хафизе поднялась и подошла к зеркалу, отражение её смотрело на неё прямо и серьезно, златовласая султанша усмехнулась себе и в глазах её полыхнули яркие искорки. ***       Хюррем не могла и не хотела верить в то, что её отправят в ссылку, тем более сейчас, когда она вновь была в числе любимиц, когда носила под сердцем еще одного ребенка. Но султан даже не пожелал её принять, решение его она узнала от Валиде-султан и единственным утешением для неё стало то, что дети отправятся с ней. — Хюррем-султан, — сладким голосом поприветствовал рыжеволосую госпожу великий визирь — Как же будет скучно в этом дворце без Вас, но что поделать, на всё воля повелителя. — Это ты меня подставил, Ибрагим, да? — Хюррем зло посмотрела на мужа Хатидже-султан — Сам решил избавиться от Хафизе, а свалил всё на меня, чтобы повелитель меня выслал. — Следи за тем, что говоришь, — оборвал её паша — Я никогда не причиню вред султанше Династии, а вот ты за свои грязные выходки будешь расплачиваться всю свою жизнь, — и он скрылся за дверями главных покоев, оставив Хюррем в печали и догадках о том, кто же всё это устроил, кто подставил её, в голове рыжеволосой рабыни промелькнула мысль о том, что это могла бы быть Гюльфем, но она быстро отказалась от неё, решив, что это явно дело рук Ибрагима-паши, известного своими не самыми дружественными отношениями с сестрой своей жены. У великого визиря было достаточно ресурсов и хитрости для такой комбинации, и Хюррем поклялась себе, что отомстит греку за свои страдания. ***       Малкочоглу сидел на теплой мраморной скамейке и пытался расслабиться, но тяжелые мысли тяготили его, он всё никак не мог и не хотел поверить, что его догадки верны, что покушение на Хафизе дело её же рук, что его супруга, златовласый ангел и мать его детей, способна придумать и устроить такое лишь бы избавиться от наложницы султана. Он вздрогнул, когда почувствовал на себе взгляд колдовских зеленых глаз, в тишине бани и клубах пара она стояла в нескольких шагах и смотрела на него в упор. — Госпожа, — паша поднялся было, и вдруг замер, в горькой усмешке и взгляде жены его что-то остановила. — Скажи мне, паша, ты разлюбил меня теперь? — голос её был спокоен и тих, тем не менее он чувствовал в нем за величественными нотками нервозность, которую она пыталась скрыть. — Госпожа, я узнал… — Да прекрати же, — голос её разнесся по помещению и отразился от отделанных мраморными узорами стен — Я просила тебя, сколько раз просила не называть меня госпожой, когда мы одни. Ты забыл, что я жена тебя, Бали-паша? Или ты не хочешь этого помнить? — Хафизе, — второй визирь дивана поднялся и посмотрел на жену усталым взором — Я не хочу выяснять отношения, не хочу тебя ни в чем обвинять, я обещал быть на твоей стороне всегда, и я буду. — Это всё придумала и устроила я, — Хафизе смотрела на мужа в упор и усмехалась — Чтобы избавиться от Хюррем, я не хочу видеть её в столице, я хочу мира, Малкочоглу, для тебя, наших детей и себя я хочу мира. Чтобы не было очередной Айбиге, которую она поддержит, чтобы мне не приходилось вновь переживать ту боль. Ты забыл паша, что эта женщина с самого начала пыталась нас рассорить? А я не забыла, Бали-паша, я не забыла ей той ситуации с Хызыр Реисом, не забыла ей того, что она Айбиге поддерживала, когда та увивалась за тобой, я ничего ей не забыла, ни отравления моей Фахрие, ни шпионок в моем дворце, ничего, она за всё ответит своей ссылкой, ибо я хочу покоя для своей семьи, просто хочу покоя и счастья. — Я с ума сходил, я думал, что на тебя напал кто-то из моих врагов, — паша все больше распалялся — А ты просто решила устранить Хюррем-султан, ни слова мне не сказав. Ты могла поставить меня в известность, Хафизе, но ты скрыла это от меня! Я думал, что умру, если с тобой что-то случится, а ты все это просто заранее спланировала. — Ну и хорошо, что спланировала, — улыбнулась Хафизе и сделала шаг к мужчине, обвивая его шею руками — Я хоть вижу теперь, что не стала тебе безразлична, Малкочоглу, — маленькая ладонь оглаживала разгоряченную паром кожу, и Бали-паша замер, как зачарованный смотрел в глаза жены и не мог с собой справиться — Ты не был со мной давно, я истосковалась, я начала думать, — горячие губы обожгли смуглую кожу пониже скулы и прошептали почти в самое ухо — Что ты не можешь забыть ту девчонку Айбиге, даже не помнишь о том, что ты мой супруг. — Сумасшедшая, — паша сгреб женщину в охапку и прижал к расписной стене хаммама — Ты просто сумасшедшая, Хафизе, да разве я… — Я тебя ко всем ревную, — Хафизе смотрела в горящие карие глаза и была предельна серьезна — Не стоит давать мне лишний раз поводов усомниться, что я желанна и любима, а то сам видишь, что из этого получается, Бали-паша, — Малкочоглу пару мгновений смотрел в зеленые глаза супруги, а затем рассмеялся, притягивая её к себе и осыпая поцелуями. Они наконец были вместе, были счастливы, и паша вдруг решил, что черт с ним, пусть она хоть дьявол во плоти, все на своем пути уничтожающий, ему все равно, если только с ним и их детьми она такая, какую он любит — родная, любящая и самая верная, верная ему и их любви, их любви и их детям, которых, как паша надеялся, у них будет еще больше в ближайшем будущем. ***       Бейхан находилась в удивительно благостном состоянии, ей было спокойно и радостно, солнечный день, больше подошедший бы для лета, чем для поздней осени, дарил всем хорошее настроение. Пока мужчины весело резвились с детьми на поляне, залитый лучами осеннего солнца, султанша сидела вместе с сестрой под навесами шатра и наблюдала за этой картиной. Хафизе, объявившая о своей беременности сегодня всей семье, сидела с крайне довольным видом, наблюдая за тем, как её муж веселится в игрушечном бою с сыном и дочкой. — Хорошо, что тебе всё это удалось провернуть, — тихо сказала Бейхан, не отводя глаз от Фахрие, бегавшей за сестренкой, и Хызыра Реиса, державшего их подросшего сынишку на руках — Если бы ты на это не решилась, не знаю, сколько бы еще бед нам пришлось вытерпеть от этой змеи. — Мы выиграли битву, Бейхан, — усмехнулась Хафизе — А впереди ещё целая война. — Но несколько лет спокойствия нам обеспечены, — заметила Бейхан — По крайней мере, всяк нам спокойнее, чем если бы она была здесь. — Покой и счастье для всех нас — единственное, о чем я молюсь, сестра, — Хафизе задумчиво оглаживала сапфировое кольцо и улыбнулась — Даже недолгий период спокойствия для меня бесценен. — Ты для своего покоя всё сделаешь, — усмехнулась русоволосая султанша — Говорят, что в Крыму с племянницей Валиде Айбиге-хатун случилось несчастье. — Правда? — вскинула бровь златовласая госпожа, но глаза её остались спокойными — Не знала. — Да, бедняжка оступилась по дороге из хаммама и упала с лестницы, — вздохнула Бейхан — Ни она, ни дитя, что она носила под сердцем, не выжили. — Да упокоит Аллах их души, — сказала Хафизе. — Аминь, — ответила Бейхан и впервые в жизни поняла, почему Валиде всегда немного побаивалась Хафизе-султан, с самых её детских лет. Причина была проста — она была готова уничтожать всё и всех, что по её мнению угрожает или посягает тем, кого она любит. Это было частью её натуры, второй стороной медали, где преданность и любовь соседствовали с безжалостностью и ревностным желанием защитить то, что любишь, ото всех посягательств.