Хранительница счастья

      По прибытию в столицу златовласая султанша, напуганная страшными новостями из Топкапы, развела бурную деятельность по подготовке к эпидемии. Нура-хатун, верная служанка и лекарь дворца Буколеон, безуспешно уговаривала султаншу вернуться в охотничий домик и переждать эпидемию там, Хафизе не могла оставаться там, зная, что в Топкапы уже заболели её племянники, дети Хатидже и дочь Гюльфем, Валиде-султан и, судя по получаемым вестям, Гюльфем. В городе же обстановка была пока относительно спокойной, хотя народ, напуганный смертями нескольких торговцев от чумы, уже практически не появлялся на улицах. — Вам не стоит ехать в Топкапы, госпожа, — Нура и Фатьма безрезультатно пытались остановить златовласую султаншу, что сосредоточенно закрывала лицо платком поверх пропитанной настоем целебных трав маски и натягивала кожаные перчатки. — Я должна встретиться с Ибрагимом-пашей, — Хафизе повернулась к главному лекарю своего дворца — Нура, подготовьте все необходимое, начинайте жечь костры и окуривать дворец, осмотрите всех обитателей Буколеона, пусть все хорошенько вымоются, а одежду надо прокипятить. На сколько нам хватит запасов еды во дворце? — Джанбыль-ага сообщил, что запасов достаточно на ближайшие два месяца для всех обитателей дворца, в саду скоро появятся фрукты, зелень и… — Хорошо, Фатьма, собирайся, мы едем, — Хафизе накинула плащ и вышла из покоев.       Топкапы выглядел мрачной махиной, будто из него разом исчезла вся сила жизни. Хафизе встретилась с великим визирем в саду. Ибрагим-паша был хмур, по лицу его было видно, что он давно не спал, а мысли его явно были не радужными уже много дней. — Хафизе-султан, — паша поклонился сестре повелителя, женщина остановилась на почтительном от него расстоянии и кивнула. Визирь мог видеть лишь её глаза, остальное лицо её было скрыто тканью. — Ибрагим-паша, объясни мне наконец, что случилось? — женщина старалась говорить спокойно, хотя при одной мысли о том, что происходит сейчас в гареме с ее семьей, женщине становилось не по себе. — Мы сами так и не смогли до конца понять, почему вдруг произошла вспышка, — растерянно ответил паша — Первой в гареме заболела Дильшах-султан, Хафизе-султан, я клянусь, я умолял, я уговаривал, я просил Хатидже-султан с детьми и Валиде-сутан покинуть гарем и отправиться в наш дворец, пока не стало слишком поздно. Через несколько дней заболела Гюльфем-султан и Валиде, а следом и султанзаде Осман. — Ты должен был вывести их силой, паша, — в голосе султанши слышалось отчаяние — Почему ты не сделал этого?! — Госпожа, теперь уже поздно, гарем изолирован и пока не настанет тот день, когда никто больше там не заболеет, открывать двери гарема нельзя, иначе город запылает эпидемией, Хафизе-султан, — паша говорил здравые вещи, любимая дочь султана Селима прекрасно понимала его правоту, но не могла принять его решения, не могла сердцем своим принять всю жестокость этих необходимых мер. — Ты оставил их там умирать, — заключила Хафизе, посмотрев на визиря в упор — Ты оставил там умирать свою жену и детей, Валиде-султан, мать шехзаде Баязида, мою малютку Дильшах. Ты оставил их умирать там, Ибрагим. Как ты мог допустить, что во дворец проникла чума? — Госпожа, — паша пытался сохранить самообладание, он очень устал, он слишком устал в последние дни, и душа его была терзаема болью, страхами и сомнениями — Я пытаюсь это выяснить, мне тоже кажется, что это не случайность. Наверняка это шпионы, кто-то из наших врагов хочет ранить повелителя в самое сердце, омрачить его победу. — Распорядись, чтобы в городе все сидели по домам, никакой торговли, никаких собраний, ничего, — Хафизе вздохнула — Ты понимаешь меня, Ибрагим-паша? — Госпожа, я сделаю всё необходимое, — заверил сестру жены великий визирь. Они уже собирались прощаться, когда один из слуг паши, низко склонившись, подошёл и обратился к паше. — Паша Хазретлери, — ага, совсем еще мальчишка, не смел поднимать взгляда на султанскую сестру да и на великого визиря. — Чего тебе? — визирь бросил на слугу недовольный взгляд. — Из гарема сообщили вести, — Хафизе вся напряглась и устремила взор на агу — Дильшах-султан и её мать Гюльфем-султан предстали перед Аллахом. Заболела Ваша дочь и ещё двенадцать наложниц в гареме. — О Аллах, — Хафизе отшатнулась назад и еле устояла на ногах — Мой бедный шехзаде, — пролепетала султанша. — Госпожа, — Ибрагим, огорченный и раздосадованный всем происходящим, попытался сохранить хотя бы внешнее спокойствие — Вам следует вернуться в Охотничий домик и оставаться там до тех пор, пока все не закончится. — Паша, я останусь в столице, — четко произнесла женщина голосом, по которому визирь понял, что спорить и просить бесполезно — Я сообщу повелителю о случившемся, а ты держи меня в курсе событий в гареме и распорядись по поводу мер в городе. При моем дворце есть больница, я распоряжусь, чтобы лекари патрулировали город и выявляли дома, где есть зараженные. — Как пожелаете, — визирь устало поклонился. — Ибрагим, — Хафизе постаралась смягчиться к нелюбимому зятю — Я сочувствую тебе. Мы все будем молиться о выздоровлении всех заболевших. Да убережет Аллах нашу семью, — зеленые глаза будто бы даже перестали смотреть на него с презрением. — Аминь, Хафизе-султан, — визирь благодарно улыбнулся и отправился в сторону дворца, а Хафизе медленно побрела к карете, непролитые слезы жгли ей глаза, а сердце терзала боль от того, как будут страдать столь любимые ей султан и шехзаде Баязид, когда им сообщат о случившемся. ***       Таджия проснулась поздней ночью и села посреди кровати. Радан-хатун сладко спала на низкой тахте рядом с кроватями её младших братьев. Девочка огляделась и вылезла из постели, надев на ноги стоявшие рядом туфельки. Охотничий домик казалось спал, в нем стояла тишина, едва нарушаемая треском факелов и отдаленными звуками фонтана. Маленькая султанша побрела по коридору и замерла у комнаты, где спал шехзаде, из-под двери сочился свет, а за дверью явно были слышны голоса Амирхана и Баяизида, черноволосая султанша толкнула дверь и оказалась в просторной спальне любимого племянника своей матери. — Хасна, — удивился султанзаде, увидев сестру — Ты почему не спишь? Что случилось? — девочка с любопытством смотрела на братьев и молчала. Баязид, явно не ожидавший появления младшей сестры своего друга, смолк и отвернулся к окну, у которого они сидели на диванчике. — Я проснулась, — девочка подошла ближе к братьям — А о чем вы говорили, Амирхан? Что случилось? — Понимаешь, — старший сын Бали-паши помедлил и бросил короткий взгляд на шехзаде — Во дворце Топкапы эпидемия… — Чума, — заключила девочка и на удивленный взгляд брата ответила -Я слышала как Бейхан-султан говорила об этом с Фахрие. Я не маленькая, Амирхан, я все понимаю. — Ты уже совсем большая, правда, — султанзаде потрепал сестру по непослушным кудряшкам — От чумы люди умирают, ты знаешь, вот мы здесь и собрались, потому что из столицы пришли страшные вести, — зеленые глаза сестры, которые его всегда восхищали своим странным блеском и глубиной, смотрели на него по-взрослому спокойно и понимающе. — Моя Валиде и моя сестра умерли, — не поворачиваясь, бросил шехзаде — Я остался один теперь, без мамы и без Дильшах, — голос мальчика дрогнул — Оставьте меня, я хочу один побыть, — султанзаде взглянул на сына султана с сочувствием и взял было сестру за руку, намереваясь увести её из комнаты, но Таджия ловко выдернула руку и жестом приказала старшему брату уйти. Амирхан посмотрел на девочку долгим взглядом, он безумно любил единственную младшую сестру, но никогда не понимал её, она была для него загадкой, как мать, может из-за глаз, может из-за характера. Пожав плечами, султанзаде вышел, плотно затворив за собой дверь.       Думая, что он один, Баязид позволил себе всхлипнуть. Смерть матери, такой горячо любимой, самой родной для него, вместе с гибелью сестры нанесла ему огромный удар. И если перед другом своим он еще пытался держаться, то оставшись наедине со своим горем, расплакался. В конце концов ему только-только исполнилось девять лет, он считал себя взрослым, но оставался еще ребенком. Когда теплая маленькая рука погладила его по плечу, он вздрогнул и повернулся. Перед ним стояла Таджия, заспанная и растрепанная, девочка смотрела на него своими пугающими зелеными глазами, и взгляд её был полон сочувствия и тепла. — Бедный, — Таджия погладила повернувшегося мальчика по голове — Бедный мой братик, — девочка продолжала утешать шехзаде, и тот, минуту поколебавшись, расплакался, обняв её и пряча свои слезы, склонив голову ей на плечо. Таджия-султан была еще ребенком, ей ещё не было шести лет, но она была уже по-женски хитра и умна. Поняв нутром своим, что шехзаде нуждается в поддержке, она просто осталась рядом, инстинктивно понимая что делать. — И мама, и Дильшах, — всхлипывал Баязид — Почему в гареме чума? Откуда? — Повелитель все узнает и найдет виноватых, — дочка Хафизе-султан взяла всхлипывающего мальчика за сырые от слез щеки и заставила смотреть ей прямо в глаза — Ты не один, Баязид, мы все с тобой, — она уже давно поняла, что когда смотрит человеку прямо в глаза, то он будто замирает, этим она пользовалась в отношении отца, да и всех братьев — младших так можно было успокоить, если они рыдают, у Амирхана выпросить то, что она желает — Я же с тобой, ты же мой брат, не плачь, — шехзаде последний раз всхлипнул и обнял девочку. — А если Валиде-султан умрет, я совсем один останусь в гареме, — тихо сказал Баязид уже лежа в кровати, Таджия сидела рядом и гладила брата по темно-русым волосам — И тогда меня убьют те, кто был против моей матери, — имени наложницы своего отца шехзаде не произнес, хотя знал, что именно её и стоит опасаться. Он был хорошо образован, и участь его, когда брат Мехмет взойдет на престол, была ему хорошо известно. — Не убьют, Баязид, — черноволосая султанша смотрена на брата сверху вниз и по пухлой щеке её пробежала слезинка — Я тебе обещаю, что я и Амирхан всегда будем тебя защищать. Ты поспи сейчас, ладно? — А ты не уйдешь? — карие глаза смотрели на неё испуганно. — Нет, я с тобой посижу, — пообещала султанша — Спи, Баязид, завтра новый день. ***       Хафизе проснулась посреди ночи в холодном поту, ей снились кошмары, вот уже которую ночь она не могла спокойно спать. Да и насколько спокойным мог быть её сон в то время, когда во дворце от страшной болезни страдали её племянники, Валиде, в то время, как в городе, где Ибрагим-паша ввел карантин, было все больше случаев заражения. — Госпожа, — заспанная Фатьма-хатун заглянула в комнату — Вам нехорошо? — в коридоре послышались голоса и обе женщины настороженно посмотрели на двери покоев. — Посмотри, что там, — быстро распорядилась султанша, накидывая поверх ночного платья темно-вишневого шелка халат. — Госпожа, — служанка вернулась и поклонилась, лицо её было испуганным. — Ну, говори же, Фатьма, что ещё стряслось? — Хафизе теряла терпение. — Из Топкапы сообщили, что… — девушка помялась, она сама боялась произнести то, что узнала — Валиде-султан предстала перед Аллахом, — златовласая султанша пошатнулась, услышав о кончине Хафсы-султан, но устояла на ногах. Пару мгновений младшая сестра султана приходила в себя, а затем подняла на служанку глаза. — Подай мне одежду, Фатьма, и пусть пошлют кого-нибудь в дом Насуха-эфенди, я хочу видеть Фелису-хатун. ***       Фелису годы изменили не сильно, после родов она стала чуть полнее, исчезла угловатость в её фигуре, волосы отрастила длинные и укладывала их в замысловатые прически, в лице стало больше мягкости, а глаза смотрели на мир со спокойной лаской, какая исходит от любой счастливой женщины. Но сейчас, когда в городе была угроза черного мора, жена Матракчи не выглядела беспечной. Прибыв во дворец, где когда-то она была главной калфой, жена ученого застала сестру повелителя в кабинете. Хафизе-султан сидела за рабочим столом и смотрела на кинжал, когда-то подаренный ей пашей. -Хафизе-султан, — женщина поклонилась — Вы желали видеть меня? — Фелиса, — Хафизе казалось очнулась от забытия и подняла взгляд на бывшую помощницу — А ведь все сбылось, что ты увидела в звездах. Повелитель одержал победу, над шехзаде Баязидом сгустились тучи. — О Аллах, — кареглазая испуганно вскрикнула — И шехзаде заболел? — Нет, слава Всевышнему, он здоров, — хозяйка дворца поднялась и взяла со стола кинжал — Гюльфем и её дочь умерли несколько дней назад, а сегодня умерла Валиде-султан. — Да упокоит Аллах их души, -печально молвила Фелиса. — Аминь, — Хафизе прикрепила кинжал к поясу платья и отошла к окну, вглядываясь в редкие огни столица, раскинувшейся и по ту сторону пролива — Скажи мне, ты помнишь как сопровождала меня в мраморный павильон, когда Гюльфем-султан была беременна шехзаде и захотела встретиться с ведьмой, чтобы узнать свою судьбу? — Помню, госпожа, — немного помолчав, ответила женщина — А почему Вы вдруг вспомнили? — Она предсказала мне кое-что, я хочу с неё спросить за то предсказание, — мрачно молвила женщина и повернулась к бывшей служанке — Кажется, имя её Реммаль Эльмас-хатун. Ты знаешь, где её можно найти? — Хафизе-султан, — Фелиса смотрела на жену визиря с непониманием — Вы думаете, что сейчас время ехать к этой ведьме? — Я хочу знать, что тогда означало её предсказание, если Гюльфем умерла, не дождавшись того времени, когда развернется борьба за престол между шехзаде. ***       Султан с несколькими отрядами вошли в Эдирне в последнюю неделю июня. Повелитель, сраженный полученными из столицы вестями о смерти своей фаворитки и своей дочери, был мрачен. Хюррем-султан с детьми встретили падишаха праздничным ужином, Михримах-султан приготовила для отца танец, которому её научила её рыжеволосая мать, но Сулеймана это казалось ничуть не занимало. Он провел со старшими детьми лишь несколько часов, после чего удалился в сад вместе с шехзаде Джихангиром. Мальчик, застенчивый и добрый, смотрел на него пронзительными серыми глазами, и сердце повелителя сжималось от этого взгляда. Такие же глаза были у его без времени ушедшей дочери, такие же глаза были у горячо любимой им Гюльфем, и у этого мальчика, рожденного совершенно другой женщиной, были эти глаза. — Повелитель, — Бали-паша поклонился султану и замер в нескольких шагах от неспешно прогуливавшихся отца и сына. — Что такое, Бали? — султан сорвал для Джихангира цветок и повернулся к визирю — Ты принес мне вести? — Я принес Вам послание от Хафизе-султан, — взгляд зятя не понравился султану, он был тревожным. — Ты верно тоже уже получил и прочитал послание от неё? — спросил султан, разворачивая письмо, скрепленное печатью младшей сестры. — Получил, — кивнул паша — И я соболезную Вам, повелитель. Для меня это тоже большое горе. — Моя Валиде, — султан поднял глаза на зятя и выдохнул — Нет, как же это… Почему их не эвакуировали из дворца? Малкочоглу, как такое возможно? — падишах встряхнул визиря за плечи, паша упорно молчал, ожидая, когда султан совладает с охватившей его болью потери. — Великий визирь принял это решение, повелитель, — голос Бали-паши звучал тихо — Он пытался сдержать эпидемию, но мор начался и в городе уже. — Прикажи седлать коней, — приказал султан — Немедленно, мы отправляемся в столицу. — Повелитель, это безумие, Вам нельзя в город, это опасно, смертельно опасно для Вас, — пытался остановить его паша, хотя и сам желал мчаться в столицу, бросив все, дабы вытащить оттуда свою супругу, опрометчиво бросившуюся в самое пекло и упрямо не желавшую покидать охваченную чумой столицу. — Не заставляй меня повторять дважды, Малкочоглу, — рыкнул султан, подхватив на руки младшего шехзаде и решительно направившись в сторону дворца. ***       Жилище старой ведьмы было мрачным и маленьким, удушливый запах трав и гари ударил Хафизе-султан в лицо, едва она переступила порог стоявшего на отшибе дома, что был построен на западной окраине Стамбула. Эльмас-хатун, скрюченная и сморщенная словно запеченное яблоко, встретила госпожу с усмешкой. Ведьма, чьи глаза поблекли от старости, смотрела на султаншу в упор, а губы её искажала зловещая ухмылка. — Я знала, что Вы еще придете ко мне, — голос женщины походил на скрип старого механизма — Вот и свиделись снова. — Реммаль Эльмас-хатун, — голос Хафизе звучал тихо, но зловеще, рука с сапфировым перстнем покоилась на рукоятке кинжала, скрытого под плащом — Помнишь ли предсказание свое? — Как не помнить, — хохотнула старуха — Как вчера было, я всё помню, — женщина пошла к печи, шаркая ногами, седые волосы её с вплетенными украшениями и причудливыми амулетами походили на воронье гнездо. — Так вот, ведьма, ты солгала тогда, — Хафизе сделала еще шаг к столу, на котором были разложены причудливые камушки, травы сухие и стояла ступка с каким-то порошком. — Не лгала я, — возразила ведьма — Истину глаголила. Разве могла иначе? — Ты тогда Гюльфем предсказала, что она до того момента, когда сын её будет бороться за трон, а она и её дочь умерли от чумы. — А вот нет в твоих словах правды, госпожа, — старуха поставила перед султаншей и её спутницей по глиняной чашке с темным напитком, Хафизе принюхалась и поняла, что это был очень дурно сваренный кофе — Я сказала, что она доживет до того момента, когда сойдутся лев и лисица, и коли лев победит, быть её сыну султаном. — Лисица, — Хафизе помолчала, осторожно касаясь теплой чашки — Это Хюррем, да? — ведьма коротко кивнула, одобрительно улыбаясь — А лев? — Златогривый и царственный, — ведьма расхохоталась, Фелиса, севшая подле госпожи, поежилась от смеха старухи. — Скажи мне, Эльмас-хатун, — Хафизе помедлила и подняла глаза на женщину, посмотрев в упор — Ты обо мне уже плакала? — ведьма хотела было встать и отойти, но так и осталась сидеть на стуле, словно пригвожденная, не смея отвернуться. — Горько плакала, госпожа, — голос звучал сдавлено — И еще плакать буду, — Хафизе поморщилась и отвела глаза, страшные слова, что она услышала из уст этой ведьмы десять лет назад, не давали ей покоя. — Много крови мне ещё пролить придется, чтобы лисицу одолеть? — Хафизе начинала злиться, злиться, прежде всего, на себя, ибо тогда она так опрометчиво поверила тому, во что хотела верить, слушая предсказания той ведьмы. — Не одна ты кровь для того лить будешь, — покачала головой ведьма — Девочек своих стеречь от того будешь, да не убережешь. — А есть у тебя яд, — Хафизе вдруг как-то странно улыбнулась, и даже Фелиса, много лет служившая своей госпоже и знавшая на что она способна, поежилась — Чтобы убивал медленно, день ото дня да так, чтобы ни один лекарь, ни одна живая душа не прознали про то, что умерший был отравлен? — Для Вас, госпожа, всё есть, — усмехнулась старуха и скрылась в темных недрах дома. — Госпожа, надо уходить отсюда, вдруг она заразна, — принялась уговаривать Хафизе жена Матракчи. — А чумы вам бояться не стоит, — послышался скрипучий голос и шарканье — Никого из вашей семьи она в этот раз больше не тронет, — женщина поставила на стол пузырек с бесцветной жидкостью — Тебе вообще век свой тянуть еще долгие годы, красивая, ни огонь, ни вода тебя не возьмут, а вот железа бойся, — Фелиса поморщилась и отвела взгляд от страшного лица старухи. — И как этим пользоваться? — Хафизе покрутила в руках пузырек. — А как угодно, все одно поможет, — веселилась ведьма — Можно в лампу капать, чтобы пары шли, можно в воду, можно на ткань, медленно-медленно будет умирать, день ото дня силы оставлять будут, видеться тому будет, чего нет, а потом и все, не будет уже ничего, человека не будет. — Возьми вот, — Хафизе протянула ведьме увесистый мешок с монетами и поднялась — Скажи мне, коли многое видишь, скоро ли чума кончится? — Кончится, как пришла, так и уйдет, она свое уже взяла, — кивнула ведьма, а потом, помолчав пару мгновений, добавила — Ту, что от рождения с короной, береги от урагана, а то плакать будет изумрудными слезами, — Хафизе помолчала, коротко кивнула на прощание и вышла. Решения были приняты задолго до того, как она их осознала, впереди была война, война, в которой ей необходимо было выиграть во имя своих детей и их благополучия, во имя её любимого шехзаде, во имя империи. — Госпожа, что теперь делать? — Фелиса смотрела на султаншу озадаченно — Она ведь намекала, что эта чума неспроста… — Я много раз говорила тебе, Фелиса, — Хафизе усмехнулась — Однажды все получат то, что заслуживают. И все, кто виновен в смерти моей семьи, отплатят троекратно, я обещаю, — зеленые глаза неистово сверкнули в сумерках и султанша скрылась в карете.