Хранительница счастья

      Бали-паша знал, что рискует, отправляясь в корпус янычар, где вместе с Ахметом-пашей укрылась Хюррем-султан и её дети, но иного выхода он не видел. Проливать кровь кого-либо из шехзаде, разжигать в столице пламя междоусобицы сейчас второй визирь совета считал недопустимым. Он не верил в магию и тому подобное, но предсказанию Фелисы был склонен доверять. Жена его друга по звездам предсказала, что повелитель выздоровеет, а значит, до того времени Малкочоглу должен сделать все, чтобы жаждущая власти рыжеволосая султанша не загубила жизни троих сыновей повелителя. Будучи внуком султана Баязида, Бали-паша высоко ценил жизнь каждого члена Династии, и хотя симпатии его были на стороне сына Гюльфем-султан, и хотя он знал, что в будущем ему нельзя будут уклониться от кровопролитной битвы наследников, сейчас он считал невозможным допустить, чтобы повелитель прогневался на старших шехзаде. — Стой, кто едет? — у ворот корпуса стражники остановили пашу, ехавшего в сопровождении лишь двух ближайших помощников. — Моё имя Малкочоглу Бали-паша, — муж Хафизе-султан придержал коня — Я приехал, чтобы поговорить с Хюррем-султан. — Уезжайте, паша, — предупредил его стражник — Мать старших наследников не будет разговаривать с Вами. — И всё же, сообщи госпоже, что я приехал, — настоял паша — Думаю, что она согласится со мной поговорить. — Я доложу Ахмету-паше, и он решит, — Бали-паша остался у въезда в корпус. — Паша, надо было сообщить великому визирю, что мы отправились сюда, — Дауд-ага обеспокоенно поглядывал на зятя султана — Это опасно. — Ибрагим-паша бы не пустил меня сюда, Дауд, — Малкочоглу нахмурил черные брови — Я хочу уберечь всех детей султана от большой беды, не время еще литься крови. ***       Хафизе не покидала брата с того момента как он пришёл в себя. Никто, включая Яхью-эфенди, так и не смог понять, что же случилось с повелителем. Султан просто очнулся, и хотя ощущал слабость, и хотя тело его было еще болезно, ум его был ясен. — Вам нужно набираться сил, мой повелитель, — златовласая султанша сидела подле брата, лежавшего на высоко сложенных подушках, и кормила его супом — Вы так нас всех напугали своей внезапной болезнью. — Тело мое исцеляется, а душа испытывает все большую боль, Хафизе, — мужчина жестом отвел руку сестры, подносившую ему очередную ложку, и приподнялся на локтях. Слуги тут же помогли ему сесть и поправили подушки — Пока я лежал, я слышал и чувствовал всё, что здесь происходило, и мне горько, горько, сестра моя. А теперь еще и эта новость, меня предали мои же шехзаде, бежали к янычарам, Мехмет уже не мой маленький сын, он шехзаде, который жаждет власти. — Сулейман, — Хафизе отставила на поднос серебряное блюдо и посмотрела на брата с тревогой — Мой племянник, я уверена, не желал ничего подобного, а вот его мать… Она искала сторонников среди пашей совета с первого дня вашей болезни. И она нашла этого шакала Ахмета-пашу, — в дверь раздался громкий стук, султанша замолчала и обернулась. — Войдите, — распорядился повелитель. Двери отворились, и в покои быстро вошёл главный евнух гарема, вид у мужчины был испуганный, златовласая госпожа поднялась с постели и устремила на верного лично ей слугу обеспокоенный взгляд — Говори, Сюмбюль-ага, что стряслось. — Повелитель, — евнух коротко поклонился — Госпожа моя. Бали-паша ранен. — Что? — возглас Хафизе-султан разнесся по покоям — Как ранен? Что случилось? Где мой муж? — взвилась султанша, Сулейман взял сестру за руку и сжал её ладонь. — Говори, Сюмбюль-ага, как такое возможно? Что с моим зятем? — Повелитель, паша Хазретлери отправился почти без охраны в янычарский корпус, чтобы уговорить Хюррем-султан с шехзаде вернуться в Топкапы, Дауд-ага говорит, что паша хотел отговорить её, чтобы она не совершила глупостей, чтобы шехзаде Мехмет не совершал предательства, но паше не удалось, он подвергся нападению, Ахмет-паша ранил его, с боем Дауд-ага и Фариз-ага смогли вывести раненого пашу из корпуса. — Где сейчас мой муж? — любимая дочь султана Селима старалась говорить спокойно, но голос её подрагивал. — Они доставили пашу в Буколеон, — отчитался евнух — И прислали весть в Топкапы. — Шакал, — зло выдохнула султанша — Я собственноручно придушу его, если он только попадется мне. — Хафизе, — успокаивающе погладил сестру по руке султан — Я накажу всех виновных. Сюмбюль-ага, помоги мне подняться. ***       Фахрие поднялась на палубу корабля, когда солнце только-только начало восходить над столицей, уснуть этой ночью она так и не смогла. Русоволосая дочь Ферхата-паши не смела признаться даже себе, что искала в этот ранний час встречи с молодым корсаром, один лишь взгляд которого заставил её потерять покой. И она не ошиблась, не прошло и нескольких минут, как сквозь шум моря обострившийся слух её позволил различить шаги, стихшие в нескольких метрах от неё. — Госпожа, — Фахрие улыбнулась приятному голосу и обернулась — Вам не нужна помощь? Все в порядке? — Благодарю Вас, Хасиб Реис, всё нормально. Вы и так уже сделали для меня многое, — девушка жмурилась на солнце, мешавшее ей рассмотреть лицо молодого человека — Вы дважды спасали меня, доставляя на корабль Барбароссы, я благодарна, — любимая племянница Хафизе-султан улыбнулась и вновь повернулась к моряку спиной, устремив взгляд на берег ещё спавшей столицы. — Я думал, что Вы меня не вспомните, — в голосе помощника Капудана-паши слышалась улыбка — Вы были совсем ребенком тогда, — корсар подошёл и встал рядом, глядя то на берег, то на неё — А теперь Вас и не узнать. — Вы тоже изменились, — Фахрие бросила беглый взгляд на собеседника и вновь перевела взгляд на берег — От юноши, строгавшего мне лодочку из дерева, не осталось и следа. — Много лет с тех пор прошло, — философски заметил Хасиб — А Вы про мой подарок не забыли, госпожа, — Фахрие смущенно улыбнулась и, они молча продолжили стоять, наблюдая, как солнце все выше и выше поднимается по небосклону, озаряя своими лучами Стамбул. ***       Гарем гудел, девушки радостно перешептывались, когда мрачная Дайе-хатун, после смерти Валиде-султан не снимавшая траура, построила их всех, чтобы поприветствовать повелителя. Рабыни и гаремные слуги почтительно склонились, когда прозвучал звучный голос Сюмбюля-аги, возвестившего о приближении правителя, и в коридоре, неспеша вышагивая, появился повелитель в сопровождении Хафизе-султан, неотступной тенью следовавшей за старшим братом.       Всю дорогу до Буколеона, которую Сулейман по причине слабости преодолел вместе с ней в карете, Хафизе думала лишь о том, что сейчас происходит с её обожаемым мужем. И если то пророчество, что долгие годы не давало ей покоя, свершиться, она собственными руками придушит проклятую лисицу Хюррем.       Карета остановилась у входа в древнюю резиденцию императоров, и хозяйка дворца уже по лицу Дауда-аги, который склонился пред повелителем и госпожой, поняла, что дела плохи. Воин, сменивший Касыма-агу на его посту, был ранен, левая рука его была перевязана, а молодое лицо хранило кровавые следы схватки. — Где Бали-паша? — грозный голос Сулеймана на мгновение даже Хафизе заставил отвлечься от своего странного оцепенения. — Повелитель, — ага склонился — Паша Хазретлери в своих покоях, с ним лекари. — Яхья, — султан кивнул молочному брату, и лекарь поспешил внутрь дворца, обгоняя повелителя и его сестру. — Как это случилось? — златовласая султанша старалась говорить спокойно, и у неё это даже получалось, хотя душа её терзалась страданиями о любимом муже — Как ты допустил это, Дауд-ага? — зеленые глаза с горечью смотрели на молодого воина, и тот не смел поднимать на неё взгляд, периодически поглядывая на султана. — Хафизе, пойдем, — Сулейман оперся на руку сестры и повел её во дворец — Дауд-ага позже доложит мне о том, как все было.       В их спальне пахло кровью, специфический запах, который едва ли можно было с чем-то спутать, ударил Хафизе в нос, едва они переступили порог. Она не видела лица своего мужа, она его самого почти не видела за спинами лекарей, но окровавленные бинты, лежавшие в серебряной чаше на прикроватном столике, заставили и без того измученную в последние дни женщину вздрогнуть. — О Аллах, — Хафизе испуганно вздохнула и начала оседать. Султан подхватил сестру, едва стоя на ногах сам, и при помощи подоспевшей Фатьмы-хатун усадил женщину на диван. — Хафизе, — султан несильно встряхнул сестру за плечи — Хафизе, я прошу тебя, держи себя в руках, сестра моя. — Я… Я в порядке, — сдавленно произнесла жена Малкочоглу, придя в себя — Нора-хатун, — негромко позвала лекаршу хозяйка дворца. Невысокая темноволосая женщина поспешила к султанше и поклонилась, замерев в нескольких шагах от падишаха и его сестры. — Госпожа моя, — женщина смотрела на султаншу печальным глазами — У паши несколько серьезных ран, он потерял много крови. Мы делаем все возможное, но пока не получается остановить кровотечение. Одна надежда, что Яхья-эфенди сможет что-то сделать, — Хафизе слушала лекаршу молча, взгляд зеленых глаз был устремлен в одну точку, султанша будто не видела перед собой ничего. — Хафизе, — султан попытался заставить женщину смотреть себе в глаза — Хафизе, посмотри на меня — Она сперва убила Гюльфем, твою дочь, нашу Валиде, теперь предала тебя, желая возвести сына на престол, и Малкочоглу теперь из-за неё умирает, — спокойный и безжизненный голос сестры заставил Сулеймана нахмуриться — Что еще она может сделать с нашей Династией, Сулейман? — женщина поднялась с дивана, выпрямившись во весь рост, и подошла к постели, на которой лежал её супруг. На широкой груди виднелись две рубленные раны, сочащиеся кровью, рассеченная бровь тоже кровила. Хафизе старалась не смотреть на неестественно бледное лицо обычно смуглого мужчины. — Яхья-эфенди? — лекарь поднял на султаншу глаза лишь на минуту, затем снова принялся стягивать рану и останавливать кровь. — Мы делаем все возможное, госпожа, — по тону молочного султана было понятно, что его лучше не отвлекать от помощи раненому. Златовласая госпожа несколько мгновений вглядывалась в лицо мужа, затем резко развернулась и направилась к выходу из покоев. — Фатьма, распорядись, чтобы к кораблю Барбароссы послали весть о том, что султан жив и пришел в себя, шехзаде, мои дети и дети Бейхан-султан могут вернуться в Буколеон, — женщина остановилась у своего кабинета — И сообщите великому визирю, что я желаю говорить с ним, — Хафизе оставалась в кабинете одна недолго. Вскоре после ухода Фатьмы дверь отворилась, и послышались тяжелые шаги. Обернувшись, султанша оказалась лицом к лицу с братом. — Хафизе, — Сулейман прижал к себе бледную женщину, успокаивающе гладя её по голове точно дитя — Я выслушал доклад Дауда-аги, Ахмет-паша понесет заслуженное наказание за свое предательство. — А Хюррем? — голос сестры показался султану зловещим — Она понесет наказание за все свои преступления, повелитель? — Хафизе чуть отстранилась и заглянула ему в глаза — Или мать ваших старших наследников будет продолжать нарушать законы и убирать неугодных безнаказанно? — Не думай сейчас об этом, Хафизе моя, — по лицу султана было понятно, что он не желает продолжать об этом разговор — Возвращайся к мужу, я же отправлюсь в корпус янычар… — Исключено, — встрепенулась Хафизе и высвободилась из объятий брата — Я не пущу Вас туда одного, повелитель, я не желаю получить весть еще и о покушении на Вас. — Хафизе, — предостерегающе начал падишах — Не забывай, я султан, и предатели будут мной наказаны. Ты останешься в Буколеоне, подле мужа, дождешься возвращения шехзаде Баяизида и остальных детей, а после всего я обещаю тебе, ты сможешь увидеть казнь Ахмета-паши, — Хафизе-султан собиралась было начать спор, но вовремя одернула себя, понимая, что и без того позволила себе ошибку, обвинив Хюррем во всем перед братом. — Как пожелаете, повелитель, — любимая дочь султана Селима поклонилась и устремила на мужчину обеспокоенный взгляд зеленых глаз — Брат мой, будь осторожен, предатели коварны, — султан молча поцеловал сестру в лоб и вышел.       Хафизе подошла к резной шкатулке и открыла её, на темном бархате лежал флакончик с желтой жидкостью. И златовласая госпожа точно знала теперь как Хюррем заплатит ей за свои ошибки, оставалось лишь выждать время, чтобы не вызвать подозрений, и выбрать того, кто понесет наказание, но на эту роль уже давно был найден человек. ***       Таджия-султан словно хвостик ходила за старшим братом, не покидавшим шехзаде Баязида с момента их прибытия на корабль. Маленькая девочка была наблюдательна, потому почти сразу поняла, что Фахрие, так увлеченно следившая за молодым корсаром, привезшим их из Буколеона, временно отвлечена от всего происходящего вокруг сына Гюльфем-султан. Единственная дочь Бали-паши внимательно вслушивалась в разговоры Матракчи с Радан-хатун, следила за Баяизидом, о чем-то беседовавшим с Барбароссой, напряженно вглядывалась в лица ближайших помощников флотоводца. — Таджия, — Амирхан подошёл к сестре и положил руку на плечо девочки — Мы возвращаемся домой, повелитель выздоровел, слава Аллаху. — Да пошлёт Всевышний ему долгих лет, — машинально ответила султанша, обеспокоенно глядя на шедшего к ним с улыбкой шехзаде. — Наш повелитель пришел в себя, он жив, — тот, что еще вчера выглядел серьезным наследником, готовым к любому исходу, сейчас был просто мальчиком, счастливым от того, что его отец жив, что он не один — Я так рад. — Нам пора возвращаться, мой шехзаде, — улыбнулась черноволосая девочка — Надеюсь, что Валиде уже вернулась в Буколеон и мы наконец увидимся. Дети по ней очень тоскуют, — мальчики прыснули от смеха, когда услышали с какой интонацией малышка назвала двух младших братьев детьми. Хасна-султан выразительно на них посмотрела и с чувством собственного величия, унаследованном сразу и от матери, и от отца, неспешно направилась через всю палубу в сторону каюты, где вместе с младшими султанзаде разместилась Радан-хатун. ***       Великому визирю Ибрагиму-паше не везло, мало того, что Малкочоглу не поставил его в известность и поехал уговаривать Хюррем-султан вместе с детьми вернуться в Топкапы, так теперь еще и султан недовольно смотрел на него, да и Хафизе-султан желала с ним увидеться. И если от встречи с повелителе можно было ждать лишь выволочки за то, что все это допустил, то встреча с младшей сестрой Хатидже-султан таила в себе неизвестную опасность. По слухам паша был сильно ранен, и если жизнь его внезапно оборвется, то греческому фавориту султана даже страшно было подумать о том, что Хафизе-султан пожелает сделать с ним, с Ахметом-пашей, с Хюррем-султан — с любым, кого посчитает мало-мальски виновным в случившемся. — Повелитель, — прибывшая вместе с мужем в Буколеон Хатидже-султан низко склонилась перед братом — Какое счастье, что Вы живы и в здравии, — темноволосая госпожа поцеловала руку брата. — Хатидже моя, — Сулейман с нежностью посмотрел на сестру — Я прошу тебя побыть с Хафизе, она очень огорчена всем, что произошло. Малкочоглу тяжело ранен, и нашей сестре нужна поддержка. — Не беспокойтесь, повелитель, я не оставлю её, — пообещала старшая дочь Хафсы-султан. ***       Старший султанзаде понял, что случилась беда, едва встретился взглядом с Даудом-агой. Когда в покоях на первом этаже дворца их встретила тетушка Хатидже и служанка его матери Фатьма, а самой хозяйки дворца не было, первенец Бали-паши еще больше укрепился в своей вере, что случилась несчастье. Оставив и шехзаде, и младшую сестру, и братьев радоваться встрече с Хатидже-султан, Амирхан быстро выскользнул из покоев и в несколько мгновений преодолел лестницу, оказавшись у дверей покоев своих родителей. В комнате был полумрак, пахло лекарственными снадобьями и кровью. Замерев у порога, мальчик медленно обвел комнату взглядом — горели свечи, Нора-хутун о чем-то тихо говорила с Яхьей-эфенди, а на широкой кровати сидела его Валиде, бледная и будто одномоментно постаревшая на несколько лет, она сидела у изголовья и осторожно гладила голову его отца. Бали-паша, храбрый и могучий воин, который всегда казался сыну непобедимым, лежал, распластавшись на кровати, глаза его были плотно закрыты, лицо паши имело несвойственную ему бледность, а широкая грудь вся была перетянута бинтами, сквозь которые кое-где была видно кровь. — Валиде, — вопрос, испуг, непонимание — всё это смешалось в голосе султанзаде. Мальчик сделал несколько широких шагов и оказался подле матери — Валиде, что с отцом? Что случилось? — чем больше он смотрел на бледное лицо отца, на заплаканные глаза своей матери, тем страшнее ему становилось. — Амирхан, тише, сынок, — в голосе женщины было столько усталости и боли — Бали-паша ранен, он потерял много крови. Как хорошо, что вы вернулись. С тобой и остальными ведь все в порядке? — султанзаде кивнул, осторожно опустился на край кровати подле матери и во все глаза смотрел на отца, что лежал без сознания на широком ложе. — Как же это, папа? — непонимающе пробормотал мальчик, взял тяжелую ладонь отца в свои руки, поцеловал и прижал ко лбу — Валиде, я прошу Вас, не плачьте, — заметив, что его обычно стойкая и выдержанная мать льет слезы, султанзаде попытался её успокоить. — Всё будет хорошо, Амирхан, — Хафизе старалась взять себя в руки — Возвращайся к братьям и сестре, я скоро приду, — поцеловав мальчика в лоб, женщина вновь повернулась к мужу, и султанзаде показалось, что в этот момент для матери его все вокруг переставали существовать, был только Бали-паша и только его одного она видела.       Он вышел из покоев родителей, но вместо того, чтобы вернуться к остальным, пошёл прямиком в сад. У входа во дворец помощник его отца как раз отдавал охране какие-то важные указания. Заметив сына хозяина дворца, ага склонился, неуклюже придерживая перевязанную руку. — Султанзаде Амирхан, — молодой воин старался не показать, что ему тяжело было склониться и больно было руку. — Кто это сделал? — голос Амирхана прозвучал так же, как звучал голос его матери в моменты крайнего гнева, спокойно и ровно — Назови мне имя того, кто нанес моему отцу эти раны. — Султанзаде, — смутился было ага. — Дауд-ага, я жду, — тоном, с которым помощник паши предпочел не спорить, сказал сын Хафизе-султан. — Султанзаде, раны Вашему отцу нанес Ахмет-паша и один из его охранников Пири-ага. Мы с Фаруз-агой попытались отбиться, Ваш отец ранил нескольких янычар и Ахмета-пашу, лишь после этого потерял сознание, мы смогли с боем вырваться из корпуса и привезти пашу сюда. — Ахмет-паша и Пири-ага значит, — на тонких губах смуглого ребенка появилась едва заметная недобрая усмешка — Что ж, спасибо тебе, Дауд-ага, — султанзаде собирался было уже вернуться во дворец, но остановился, обернулся и посмотрел на помощника визиря так, что тому на мгновенье почудилось, что перед ним не мальчик восьми лет, а взрослый мужчина, виной тому были карие глаза, полные спокойствия и благодарности — И за то, что не бросил моего отца, спасибо тебе, я этого никогда не забуду. ***       Хюррем понимала, что она допустила ошибку, роковую ошибку для себя и своих детей. Едва Эсма вбежала в комнату и, тяжело дыша от быстрой ходьбы, сообщила, что султан жив и вместе со своим отрядом уже вошёл в корпус, рыжеволосая мать старшего наследника опустилась на диван и сжала голову руками. — Госпожа, что нам делать? — няня её детей и верная служанка испуганно смотрела на хозяйку. — Приведи детей, — распорядилась Хюррем, пусть войдут через несколько минут после того, как сюда войдет султан.       Она не привыкла сдаваться, не привыкла признавать ошибки, не привыкла отступать. Не сейчас, нет, сейчас она не могла потерять все, в одночасье погубить и себя, и сыновей. Собрав остатки мужества, Хюррем взяла себя в руки и успокоилась. Когда двери в комнату открылись и на пороге она увидела султана, в голове её уже был четкий план действий. — Повелитель, — Хюррем склонилась перед падишахом, а затем бросилась к нему на шею — Какое счастье, что Вы живы и я больше могу не бояться за жизни наших детей, — славянская рабыня подняла на султана полные слез глаза и жалобно всхлипнула. Ей нужно было лишь одно, чтобы он поверил ей как прежде, и он поверил…