Хранительница счастья

      В тени деревьев могила матери и сестры казалась Баязиду мрачным местом. Уже начавший сходить снег оголил черную тяжелую землю, в глубины которой и были положены тела двух самых близких ему людей. Шехзаде исполнилось десять, это был высокий для своих лет широкоплечий мальчик с темными карими глазами, поистине унаследованными от легендарного предка султана Баязида, лицом он был похож на отца — тот же лоб, скулы, нос, лишь губы, так редко теперь складывающиеся в улыбку, были унаследованы от албанской княжны Гюльфем-султан. Темно-русые волосы были прямыми в противовес кудрям, которыми обладала его покойная сестра, он был непохож на старших братьев, красивого и статного Мехмета, при одном взгляде на которого можно было понять, что перед вами османский шехзаде — черноглазый, с вьющимися черными волосами, смугловатой кожей, на Селима, так похожего на рыжеволосую госпожу, Баязид тоже ни капли не походил, пожалуй, лишь младший Джихангир был чем-то схож с сыном Гюльфем-султан во внешности. Единственный наследник султана, рожденный не от славянской рабыни, был хорошо образован, умен, но вспыльчив и задирист, чем навлекал на себя частое недовольство отца из-за постоянных стычек с шехзаде Селимом. И всё же Баязид знал наверняка, что именно он из всех шехзаде любим отцом-повелителем более остальных, даже более несчастного шехзаде Джихангира. — Баязид, — Хафизе султан вывела племянника из печальной задумчивости у могилы матери легким прикосновением руки. — Госпожа, — шехзаде кивнул тетушке — Не ожидал увидеть Вас здесь. — Твои учителя говорят, что ты всё время грустишь, — султанша удрученно вздохнула — Баязид, это большая потеря для нас всех, поверь мне, но прошлого не вернуть. Иногда нам безумно больно от пережитой потери и кажется, что весь мир потерял свое очарование, но это не так. — Вы пытаетесь меня утешить, Хафизе-султан, — в чертах мальчика Хафизе видела брата, будто время повернулось вспять, лишь глаза, темные глаза шехзаде, давали ей понять, что перед ней не точная копия её брата — А я не нуждаюсь в утешении, — своенравно поведя плечами, сказал мальчик. — Я тоже потеряла мать во время эпидемии, — помолчав, начала златовласая сестра повелителя — Мне было тогда в два раза меньше лет, чем тебе сейчас. В империи бушевала оспа, Юлдуз-султан умерла в самый разгар эпидемии, умерли все, лишь несколько служанок её выжили, переболели и выздоровели, а я не заразилась даже, — шехзаде казалось и вовсе не слушал её, неотрывно глядя на могилы — Я точно знаю одно, моя мать хотела, чтобы я не страдала о ней, а жила счастливо. Все матери хотят для своих детей схожего, и Гюльфем-султан, будь уверен, была бы очень расстроена, если бы знала, что ты так будешь печалиться и страдать. — Иногда я завидую Амирхану, — тихо сказал Баязид — У него есть семья, родители, братья, сестра, его жизнь никогда не будет под угрозой из-за закона Фатиха. Я не хотел бы рождаться шехзаде. — Каждому дается ноша ему посильная, — Хафизе смотрела на мальчика и удивлялась, как в нем уживались эти две сущности — дитя и наследник. — А что делать, если ноша непосильна и некому её с тобой разделить? — карие глаза смотрели на неё с вопросом. — Твоя ноша тебе по плечу, Баязид, — строго сказала Хафизе — И ты никогда не будешь одинок. У тебя всегда есть повелитель, он твой отец, у тебя же есть я и моя семья, тетушки Бейхан и Хатидже, их дети, другие сестры султана. Мы одна Династия. — Вы говорите не то, что думаете, — Баязид невесело улыбнулся — Вы говорите как должно, а не как есть. — У тебя всегда буду я и повелитель, который тебя любит как никого из своих детей, — Хафизе погладила шехзаде по щеке — Оставь тревоги о своем будущем, оставь страхи за свою жизнь… — Вы не понимаете, Хафизе-султан, — помотал головой шехзаде — Вы не понимаете, что я чувствовал, когда отец был болен, а я не мог быть подле него, когда Вы отправили меня на корабль Барбароссы, опасаясь, что за мной придут палачи. — Твоей жизни ничего больше угрожать не будет, — и шехзаде, и султанша резко обернулись и замерли, увидев за своими спинами султана, неизвестно сколько там стоявшего — Пока я жив, я обещаю тебе, что не допущу твоей смерти, — султан был угрюм. — Повелитель, — Хафизе грустно улыбнулась брату — Я как раз собиралась пойти к Вам после того, как навещу Баязида. — Замечательно, Хафизе, я скучал по тебе, — султан стал за спиной сына, с болью взирая на могилы любимых дочери и женщины. У жены Бали-паши защемило сердце при виде султана и шехзаде, с одинаковой скорбью смотрящих на захоронения. — Ничего не бойся, Баязид, самое страшное у нас уже случилось, — султан ободряюще сжал плечи сына. — Погода еще прохладная, — Хафизе поежилась при порыве ветра — Давайте вернемся во дворец, — отец и сын побрели в сторону Топкапы. ***       Хюррем с ужасом взирала на свое отражение в серебряном ручном зеркале, что держала перед собой. Лицо её, еще молодое и красивое, уродовали алые язвы, непонятно откуда взявшиеся на её щеках, такие же язвы были на шее и на груди. — Да где же этот лекарь, Эсма? — отчаянно спросила госпожа одну из стоявших подле неё служанок. — Она сейчас придет, госпожа, — заверила султаншу темноволосая девушка — Может промыть розовой водой? — И ты серьезно думаешь, что это поможет? — горько усмехнулась Хюррем, переведя злой взгляд на служанку — О Аллах, за что мне все это. — Госпожа, — в покои вошла пожилая лекарша и, едва увидев лицо султанши, помрачнела — Позволите осмотреть Вас. — Сколько можно тебя ждать? — взвилась Хюррем, но терпеливо ждала пока женщина осмотрит язвы на её теле — Скажи мне, что это? — но лекарша продолжала молчать и сосредоточенно осматривать язвы. ***       Повелитель обедал в своих покоях вместе с сестрой и сыном. Тихая неспешная беседа с наследником о его успехах доставляла и повелителю, и госпоже удовольствие. Они оба тщательно следили за учебой Баязида, часто беседовали с его учителями, и искренне радовались тому, что шехзаде легко даются науки и языки. — А еще Матракчи Насух-эфенди обещал свозить меня на стройку к Мимару Синану, чтобы я увидел своими глазами его усовершенствованную систему поднятия блоков, — темноглазый мальчик выглядел почти веселым и даже улыбался. — Повелитель, — привратник вошел, низко склонив голову — Пришла Фатьма-хатун. Просит принять её. — Пусть войдет, — султан едва заметно улыбнулся, но Хафизе по глазам брата поняла, что её бывшая служанка не заняла в сердце повелителя значимого место. — Повелитель, — темноволосая хатун в темно-сиреневом платье с вышивкой поклонилась султану — Госпожа, шехзаде, — девушка поприветствовала и султанскую семью. — Что у тебя случилось, Фатьма-хатун? — повелитель внимательно смотрел на свою новую фаворитку, лицо которой озаряла загадочная улыбка. — Повелитель, я пришла сообщить Вам радостную весть, — девушка подняла глаза на повелителя — С позволения Аллаха я подарю Вам ребенка. Я беременна, — Фатьма смотрела на падишаха во все глаза, ожидая его реакции. — Фатьма-хатун, — после нескольких мгновений затянувшегося молчания султан поднялся из-за стола и с улыбкой раскрыл объятия для фаворитки. Девушка просияла счастливой улыбкой и обняла его — Это прекрасная новость. — Поздравляю Вас, повелитель, — Хафизе улыбнулась брату — Фатьма-хатун, инш Аллах, твое дитя родится здоровым на благо нашей Династии, — султанша незаметно для повелителя и его фаворитки сжала руку племянника, замершего от этой новости. — Поздравляю, — Баязид постарался улыбнуться — Надеюсь, Вы подарите мне еще одного брата или сестру, Фатьма-хатун, — мальчик поднялся вслед за тетей. — Благодарю Вас, шехзаде Баязид, — Фатьма счастливо улыбалась. — Повелитель, с Вашего позволения мы поспешим сообщить эту новость в гарем, — султан кивнул сестре — Нужно устроить праздник, — Хафизе с бывшей служанкой, оставив султана с сыном наедине. — Госпожа, я так благодарна Вам, что Вы устроили мою судьбу, — щебетала Фатьма пока женщины шли к большой комнате гарема. Хафизе лишь улыбалась девушке. Когда о радостной вести было сообщено Бейхан и в гареме начали раздавать сладости и бросать золотые монеты, Хафизе наблюдала за этим с неизменной легкой улыбкой. — Хафизе-султан, — голос евнуха звучал виновата. Ага поклонился султанше и дождался разрешения подойти ближе. — Скажи мне, Сюмбюль-ага, — голос её звучал сладко, так, что много лет служивший ей мужчина поежился, зная, что это верный признак злости госпожи — Как такое возможно? Я же строго наказала, чтобы следили, чтобы давали ей нужные травы. — Госпожа моя, — евнух смотрел виновато — Не знаю как так вышло. Знать на то воля Всевышнего, — Хафизе недовольно поджала губы, но ничего не сказала. Взгляд её был устремлен на темноволосую хатун, что теперь носит под сердцем ребенка её брата. Беременность Фатьмы все осложняла, вынуждая Хафизе менять свои планы. ***       Эсма-хутун заправляла постель султанши пока той не было в покоях. Убедившись, что она в покоях одна, девушка достала из складок платья пузырек с прозрачной жидкостью, он был уже наполовину пуст. Привычным движением она откупорила крышку и несколько капель упали на шелковые подушки. — Что ты делаешь? — голос Михримах-султан заставил бывшую няню шехзаде вздрогнуть. — Госпожа, — Эсма растерянно смотрела на девочку, не зная, что ей ответить. — Мама, — громко позвала султанша — Мама, она что-то капала на Вашу подушку, — сказала вошедшей вслед за ней рыжеволосой госпоже дочь повелителя. — Эсма, что это? — голос султанши, чье лицо скрывала полупрозрачный красный платок, прозвучал зло — Что ты делаешь? — Госпожа, я могу объяснить, — Эсма смотрела на женщину испуганно и проклинала себя за то, что во все это ввязалась. — Дай сюда, — Хюррем с силой рванула из рук служанки пузырек — Значит, вся моя странная болезнь твоих рук дело? — рыжеволосая женщина блеснула очами — Так вот почему тебя не оставили в столице подле моих сыновей, а выслали вслед за мной. Отвечай, кто приказал тебе меня травить? — Хюррем-султан, простите меня, — темноволосая служанка упала на колени — Я не могла иначе, не могла, — слезы покатились по прекрасному лицу Эсмы. — Кто отдал приказ? Хафизе-султан или Хатидже-султан? Или Бейхан-султан? Кто?! — Хюррем вздернула девушку за плечи, заставляя смотреть ей в глаза — Отвечай же, — вскрикнула султанша — Отвечай, не то хуже будет. — Хафизе-султан, — выдавила из себя Эсма — Она приказала Вас травить этим, — девушка кивнула на пузырек — Ни один лекарь здесь бы не догадался, что с Вами. — Бросьте её в темницу, — приказала Хюррем евнухам — Назлы, пусть здесь все заменят и вымоют. — Как прикажете, госпожа, — русоволосая служанка поклонилась и принялась исполнять. — Михримах, моё солнце, — Хюррем ласково смотрела на дочь — Моя луноликая красавица, вот ты и разоблачила предателя. — Нужно сообщить об этом в Стамбул, Валиде, — Михримах с улыбкой смотрела на мать — Повелитель накажет госпожу за такое поведение. — Чтобы повелитель в это поверил, нам нужны союзники, Михримах, те, кто ненавидит твою тетушку так же сильно, как я, — Хюррем задумчиво вертела на пальце подарок султана — И я кажется знаю, кто ненавидит её даже сильнее, чем я, — вуаль скрывала её ухмылку, но по глазам матери Михримах понимала, что та что-то задумала. ***       Хафизе-султан чувствовала, что её отношения с мужем стали более напряженными. Более того, она прекрасно знала причину, по которой паша вот уже сколько недель был угрюм и мрачен, Фелиса-калфа, узнав от Матракчи об инциденте у зала совета, поспешила доложить о случившемся своей госпоже. И в голове любимой дочери султана Селима, никогда особо прежде не заботившейся о том, что думают о ней и о её супруге окружающие, теперь все чаще размышляла, как поправить сложившуюся ситуацию. Малкочоглу не сказал ей о том ни слова, он не посчитал эту проблему достойной обсуждения с ней, но Хафизе знала, что самолюбие гордого воина повелителя было уязвлено. И решение о том, как задобрить мужа пришло ей в голову само весенним утром, когда она, сидя с дочерью в беседке, наблюдала за тренировкой Амирхана с отцом. — Фелиса, — Хафизе подозвала к себе калфу — Составь мне список всех членов совета дивана вместе с их женами и дочерьми. — Хорошо, госпожа, — женщина слегка удивилась этой просьбе — Сделаю. — Валиде, Вы видели как я научился управляться с двумя мечами сразу? — запыхавшийся султанзаде подошёл к матери и сестре. — Да, мой лев, — Хафизе улыбнулась сыну — Ты уже совсем большой, храбрый воин подобный своему отцу, — златовласая султанша посмотрела на мужа, тот улыбнулся, садясь рядом с ней. — Пойдем, Амирхан, я тоже хочу поупражняться, — не обращая внимания на строгий взгляд матери, Таджия улыбнулась довольно хохотнувшему отцу и схватила саблю — Или ты выдохся, братик? — алые губки сложились в ехидную усмешку. Султанзаде выдохнул, бросил на мать извиняющийся взгляд, памятуя, что она не очень радуется увлечению единственной дочери оружием, и последовал вслед за сестрой на луг. — Бали-паша, — Хафизе положила голову на плечо мужчины — Он уже совсем взрослый. Как быстро пролетело время. Кажется, что я совсем недавно с трепетом ждала рождения нашего первенца. — Инш Аллах, он будет сильным и верным воином повелителя, я очень доволен им, Хафизе, — паша накрыл ладонь, султанши, покоившуюся на его плече, своей. — Ты не думал еще о том, что пора бы провести церемонию обрезания? — Хафизе подняла глаза на мужа. — Я хотел обсудить это с тобой, — кивнул паша — Считаю, что пора. Устроим праздник в честь нашего сына. — Если ты не будешь против, то пригласим пашей и их жен, устроим праздник для горожан, — Хафизе довольно словно кошка жмурилась от солнца и близости любимого мужа. — Я обсужу это с повелителем и приглашу его к нам, а ты, госпожа моя, займись организацией праздника, — паша поцеловал руку жены и с удовольствием продолжил наблюдать за сыном и дочерью. Хафизе улыбнулась, она уже придумала как через жен визирей поправить ситуацию в совете. — В середине весны мне придется на какое-то время отбыть из столицы по государственным делам, — как бы невзначай сообщил паша — Так что с торжеством не стоит затягивать, — Малкочоглу продолжил наблюдать за детьми, а жена его помрачнела.       Спрашивать о том, что это за государственные дела, она не собиралась, и без того златовласой госпоже было известно, что её брат повелитель решил относительно Франциска и какова во всем этом будет роль её мужа, но лезть в это несмотря на печаль свою и страхи она не собралась, прекрасно памятуя о том, что после каждого громкого нарушения устоев ей на какое-то время надо становиться образцовой покладистой женой и сестрой. Как и отец Селим, султан Сулейман был готов простить ей почти все, но и его безграничную любовь и всепрощение иногда стоило подпитывать признанием его величия и покорностью, то же правило Хафизе собиралась применить и по отношению к мужу, чего ни в одном из предыдущих браков не делала, ибо чувства дух великих визирей и их репутация заботили её до крайности мало. ***       Бейхан-султан редко лезла в политику и амбиций особых никогда не имела, зато имела вполне уже взрослую дочь, которой пора было подыскивать выгодную партию из числа верных Династии пашей, склоняющихся, разумеется, на сторону шехзаде Баязида. Именно с этой целью в саду Топкапы управляющая гаремом сестра повелителя встретилась с Махмудом-пашей, проявившим себя лучшим образом в период болезни повелителя. Визирь совета был молод, по меркам совета дивана даже очень молод, ему едва минуло двадцать пять лет, а он уже успел побывать и санжакбеем одной из восточных провинций империи, и посланником султана в Венеции, и стать пашей, и, наконец, войти в совет. Махмуд происходил из знатного османского рода, был молод, образован, амбициозен, а главное, по крайней мере, Бейхан выделяла это как критерий успеха в попытке устроить их союз с дочерью, хорош собой и приятен в общении. — Бейхан-султан, — мужчина поклонился султанше в знак почтения, едва она показалась на аллее, где он ожидал с ней встречи. — Махмуд-паша, — жена Барбароссы улыбнулась ему приветливо, карие глаза оценивающе скользили по члену совета. — Признаться честно, госпожа, я был удивлен, когда узнал, что Вы хотите меня видеть, — мужчина стоял в нескольких шагах от статной султанши и взирал на сестру султана с удивлением. Они прежде не встречались лично, паше доводилось лицезреть лишь одну из сестер повелителя — Хафизе-султан, и он невольно сравнивал двух женщин, приходя к выводу, что две женщины разительно отличаются друг от друга. — Что же удивительного в том, паша, что я захотела лично увидеть и поблагодарить человека, проявившего себя столь достойным образом? — Бейхан улыбнулась паше. — Мой долг служить Династии и нашему повелителю, — смиренно ответил паша, хотя ему льстило признание его поступка султаншей Династии. — Такому молодому и верному Династии паше не хватает только достойной партии, — Бейхан остановилась и окинула пашу строгим взглядом — Я приглашаю Вас на ужин, паша, Купудан-паша, наш сын и моя дочь, думаю, будут рады пообщаться с человеком, проявившим и верность, и смелость в эти черные для нашей Династии дни, — женщина удалилась, оставив пашу размышлять над невысказанным прямо, но обозначенным ему предложением. Стать зятем Династии означало почти гарантированный взлет по службе, и тщеславный от природы паша это понимал очень хорошо. ***       Сказать, что Ибрагим-паша был удивлен письмом Хюррем-султан с просьбой приехать в Эдирне, значит ничего не сказать. Великий визирь слишком хорошо знал, что рыжеволосая султанша ненавидит его еще с тех времен, когда был жив его любимец шехзаде Мустафа. И всё же, паша, поразмыслив хорошенько, решил поехать. Уж больно визиря подкупило обещание Хюррем-султан предоставить ему некие сведения, компрометирующие ненавистную ему Хафизе-султан в глазах повелителя. Исключительно по этой причине, по крайней мере, Ибрагим оправдывал свою тайную поездку в Эдирне именно так, он прибыл во дворец, куда была сослана мать старших наследников. — Паша Хазретлери, — Ибрагима удивило, что лицо женщины скрывала полупрозрачная ткань — Я рада, что Вы не отказали мне и приехали. — Хюррем-султан, — паша коротко кивнул матери Мехмета — Надеюсь, что мой приезд не будет напрасным. — Думаю, что он будет весьма полезным нам обоим, — молвила женщина, снимая ткань, скрывавшую уродливые шрамы от язв, оставленных отравой. Ибрагим-паша неприятно поморщился в первое мгновение, а потом в его голове быстро сложилась догадка о природе этих шрамов, и он понял, что это его шанс.