Хранительница счастья

      Торжество в честь церемонии обрезания султанзаде Амирхана стало значимым событием в жизни столицы, ибо все её обитатели от государственных мужей до простых горожан давно не знали праздника, лишь тяжелые потрясения наполняли минувший год, ознаменовавшийся походом, эпидемией и угрозой переворота. Может потому народ, истосковавшийся по праздникам и веселью, так радовался и славил султанзаде и его семью, устроившую и для простых горожан праздник с яствами и развлечениями. — Повелитель, — Малкочоглу с улыбкой поприветствовал султана, прибывшего во дворец в сопровождении беременной фаворитки — Для нас честь, что Вы присутствуете на церемонии нашего сына. — Повелитель, — Хафизе, сиявшая глазами своими ярче, чем россыпью драгоценных камней в короне, венчавшей златокудрую голову, поклонилась брату — Добро пожаловать. — Хафизе, — повелитель взял лицо сестры в руки и поцеловал женщину в лоб — Поздравляю вас. Бали-паша, — султан похлопал друга по плечу — Вот уже и ваш первенец вступает в новый этап взросления. Инш Аллах, не так много времени минет, как он станет верным воином на служба Династии и Османской империи. — Аминь, — повелитель, прибывший на торжество одним из первых, вместе с зятем отправились в ту часть дворца, где должны были праздновать мужчины, а Хафизе-султан вместе с бывшей служанкой неспешно направились в большие покои, где все уже было готово к торжеству, и служанки завершали последние приготовления к танцам и музыке, которой будут развлекать султаншу и прибывших в качестве гостий госпожи женщин. — Примите мои поздравления, Хафизе-султан, — Фатьма-хатун улыбнулась госпоже — Пусть Аллах дарует султанзаде Амирхану долгих и счастливых лет. — Благодарю, Фатьма-хатун, — златовласая госпожа улыбнулась — Присаживайся, сейчас подадут щербет. ***       На этом празднике Фахрие-султан чувствовала себя лишней, потому и улизнула из дворца едва предоставилась такая возможность. Вечный сад, которым её младшая сестра так гордилась, был прекрасным местом, чтобы побыть наедине со своими мыслями и не утруждать себя необходимостью улыбаться тогда, когда сердце её страдает. Прохлада, запах цветов и журчание воды в фонтане и искусственном водоеме успокаивали юную госпожу. Девушка села на небольшую мраморную скамейку у пруда, где плавала большая золотисто-красная рыба, и опустила кончики пальцев в прохладную воду.       Фахрие была юной девушкой, хорошенькой и смышленой, к тому же султаншей Династии, она знала, что рано или поздно встанет вопрос о её браке с кем-то из пашей, выгодных матери или тетке, но почему-то дочери Ферхата-паши всегда казалось, что не её Валиде, а Хафизе-султан будет настаивать на браке султанши с кем-то, кто будет нужен для укрепления позиций шехзаде Баязида, а оказалось, что не взирая на её чувства и откровенную всем заметную печаль, именно Бейхан-султан приняла решение о том, что дочь её станет женой Махмуда-паши.       Пока русоволосая сестрица её придавалась своим печальным мыслям в саду, Таджия-султан, ловко выскользнув из-под надзора служанок своей Валиде, покинула комнату, где после состоявшейся церемонии её старший брат возлежал на кровати, а остальные дети Династии и гостей сидели за небольшими столиками и вместе с Амирханом наблюдали за представлениями и фокусами, шла по коридорам дворца, придерживая подол нарядного розового платья. Хасиб Реис должен был быть где-то во дворце, и Хасна-султан искренне надеялась, что найдет его не в покоях, где празднуют все мужчины, а на гранитной пристани, но она ошиблась, молодой корсар встретился ей гораздо раньше. Высокий молодой мужчина сидел на скамейке у фонта, украшавшего внутренний дворик Буколеона, и вид у него был удрученный. Убедившись, что в коридоре поблизости нет ни слуг, ни охраны, единственная дочь Бали-паши вынырнула из коридора и оказалась прямо перед носом племянника Капудана-паши. — Таджия-султан, — корсар вздрогнул от неожиданно возникшей перед ним девочки, но встал и поклонился дочери хозяев дворца. — Следуйте за мной, эфенди, — Таджия поправила тонкую ткань платка, прикрепленного к жемчужной диадеме, и выразительно глянула на ничего не понимающего молодого человека.       Коридоры родного Буколеона юная дочь златовласой принцессы османов знала прекрасно, потому выйти к своему круглогодичному саду так, чтобы никто их не заметил, для неё труда не составило. Периодически оглядываясь и убеждаясь, что племянник Барбароссы следует за ней в некотором отдалении, Таджия-султан вывела его в павильон, где был разбит сад. — Вы запомнили дорогу? — тихо спросила султанша у молодого человека, удивленно замершего в отдалении от Фахрие-султан, сидевшей к ним спиной — Вернетесь этим же путем, — корсар благодарно посмотрел на султаншу, быстро присел перед девочкой на одно колено и поцеловал её руку. — Благодарю Вас, госпожа, — черноволосая султанша удивленно наблюдала за тем, как гордый моряк опускается перед ней на колени, целует руку и прикладывается к ней лбом, для девочки это было ново, хоть она и видела десятки раз, как таким образом выражают благодарность её Валиде. Хасна улыбнулась, высвободила руку, бросила полный надежды взгляд на сестру и удалилась. ***       Хафизе-султан дала себе слово, что в этот день сделает все, чтобы праздник, во-первых, прошел на высшем уровне, а во-вторых, помог ей лишить всех сплетников шанса говорить о том, что Бали-паша что-то решает не сам. Когда синьор Гритти прибыл в Буколеон, чтобы засвидетельствовать свое почтение и принести поздравления султанской сестре и её мужу, Хафизе-султан поняла, что это будет неплохим поводом показать, что в доме своем паша полноправный хозяин, а она лишь покорная супруга. — Фидан-хатун, — Хафизе, сидевшая в окружении жен пашей и других высших лиц государства, с улыбкой обернулась к служанке — Попроси Дауда-агу узнать у Бали-паши, могу ли я принять синьора Гритти, прибывшего с поздравлениями, — златовласая госпожа почувствовала, что на неё обращено множество взглядов, и если жены и дочери пашей и кадия смотрели на нее явно одобрительно, то родные сестры едва удержались от удивленных возгласов, ограничившись взглядами — Если паша Хазретлери позволит принять синьора Гритти, я покину вас ненадолго, — улыбнулась Хафизе-султан гостьям — Надеюсь, вы не успеете заскучать, — женщины, пришедшие на праздник одобрительно закивали, убеждая сестру султана, что все будет нормально. Бейхан-султан и Хатидже-султан ошарашенно и многозначительно переглядывались между собой, но молчали. Обе дочери Хафсы-султан не могли понять, что за спектакль устраивает их младшая сестра и зачем, но решили, что вмешиваться и спрашивать её о чем-то сейчас бессмысленно.       В больших покоях, где тоже играла музыка и праздновали мужчины, было многолюдно и довольно шумно. Дауд-ага вошёл в покои, огляделся и быстрым шагом подошел к хозяину дворца, сидевшему за одним столом с повелителем. — Повелитель, — начальник охраны Малкочоглу отвесил поклон султану, а затем повернулся к хозяину дворца, игнорируя великого визиря и Капудана-пашу, сидевших за этим же столом — Бали-паша, прибыл сеньор Гритти, — в комнате стало тише — Хафизе-султан спрашивает, может ли она сама принять его и выслушать поздравления? Не будете ли Вы против? — Бали-паше показалось, что на него смотрят удивленно не только мужья султанских сестер и сам султан, но и все присутствовавшие паши и беи. — Сообщи Хафизе-султан, что я не буду против, если она примет поздравления от сеньора Гритти, — после нескольких мгновений молчания ответил паша — И пригласи сеньора Альвизо после того сюда, я буду рад видеть его на празднике, — Малкочоглу отпустил агу и повернулся к султану — Вы ведь не возражаете, повелитель? — Нет, Малкочоглу, — султан весело усмехнулся и поднял кубок — Сегодня радостный день, так пусть же все вокруг разделят с тобой и нашей Династией эту радость, — паша с улыбкой кивнул и продолжил трапезу. ***       Хасиб Реис хорошо понимал, что с ним и с юной Фахрие-султан могут сделать, если кому-то станет известно о их встрече здесь, но чувства его к этой девушке были сильнее, чем страх за свою жизнь. Он знал от Капудана-паши, что Бейхан-султан настроена выдать дочь замуж за Махмуда-пашу, члена совета дивана и вполне перспективного чиновника, но после разговора с дядей, упомянувшим, что падчерица его этому браку будет не рада, в сердце храброго корсара появилась надежда, что может быть он еще может надеяться на счастье. — Фахрие-султан, — тихо подойдя к сидевшей на скамейке девушке, вымолвил моряк. Султанша вздрогнула и резка обернулась, удивленно глядя на него. — Хасиб Реис, — печальные глаза её смотрели на него с нежностью — Не ожидала Вас здесь увидеть. — Утром я видел Вас мельком в саду, — молодой человек чувствовал себя ужасно неуютно, он нервничал, разговаривая с Фахрие, но причиной было не то, что перед ним была султанша Династии, а то что он в принципе за все годы своей жизни ни разу не встречал на своем пути девушек, к которым бы в его сердце вспыхивали настоящие чувства. — Вы мне показались весьма печальны. — Моя печаль твоим зовется именем, — тихо сказала Фахрие и смущенно отвернулась, прикрыв лицо платком. Хасиб замер от её слов, не зная, что ему дальше делать. Так легко получить признание от той, что занимала его сердце вот уже который месяц, корсар никак не ожидал. — Госпожа… — Забудь, что я тебе сказала, — Фахрие резко поднялась на ноги и посмотрела ему прямо в глаза — Меня выдают замуж за Махмуда-пашу, сегодня повелитель объявит о предстоящей помолвке. Нам лучше никогда больше не видеться, Хасиб Реис, — Фахрие говорила эти слова с непонятно откуда взявшейся злостью, она не могла понять, почему сердце её, столько времени страдавшее, сейчас воспылало злостью ко всем — к Валиде, решившей её судьбу, к Таджие, подарившей ей надежду, к Хасибу, с которым ей не суждено было быть счастливой. — А если я не пожелаю того забывать, Фахрие-султан, — корсар сбросил с себя оцепенение лишь в тот момент, когда понял, что султанша сейчас покинет сад, оставив его наедине с тяжелыми мыслями — Что если я люблю Вас с того момента, как вновь увидел, и не желаю мириться с тем, что Вы выйдете за другого? — племянник Барбароссы смотрел юной девушке в глаза и видел в них лишь отчаяние и слезы. — Слишком поздно, Хасиб, слишком поздно, — Фахрие остановилась и достала из складок платья небольшую деревянную лодочку. Молодой человек удивленно смотрел на когда-то подаренную им поделку — Глядя на неё, я часто вспомнила о тебе, — девушка опустила лодку на воду и осторожно подтолкнула — Я представляла, что где-то в море на таком же корабле ты храбро сражаешься с бурями и может быть иногда вспоминаешь маленькую госпожу, что была спасена тобой много лет назад, — Фахрие подняла на корасара глаза — А теперь уже поздно, Хасиб Реис, объявят о моей помолвке, и я обречена. Лучше никогда нам больше не встречаться, — горький вздох вырвался из груди султанши. — Глупости, — решительно заявил Хасиб Реис — Мне только знать, что и я Вам не безразличен, достаточно, чтобы рискнуть всем ради надежды на счастье, — осмелев, молодой человек подошёл к султанше и осторожно поднял её лицо за подбородок, заглядывая в полные печали глаза — Фахрие-султан, я не забыл Вас, и теперь я Вас люблю. Разве лучше нам расстаться? Разве я Вам не дорог? — Оставь это все, Хасиб, — Фахрие отвернулась — Пустые разговоры. Ты мне дороже всех других мужчин, да только решено все, и разговор наш с тобой для меня большой позор, — султанша отступила к выходу — Лишь об одном тебя прошу, не тревожь мое сердце, не появляйся рядом со мной больше, не делай брак мой с нелюбимым мужчиной еще более невыносимым. ***       Праздник был в самом разгаре, и султан, только что навестивший старшего племянника, вместе с зятьями о чем-то мирно беседовал в кабинете хозяина дворца. В дверь раздался настойчивый стук, и Матракчи, присутствовавший при этом разговоре, открыл дверь с позволения султана. В кабинет вошёл Хасиб Реис и поклонился присутствовавшим. По лицу племянника Капудан-паша понял, что что-то стряслось, до того верный помощник его и любимый племянник был взволнован. — А, Хасиб Реис, наш храбрый корсар, — добродушно улыбнулся султан, приветствуя племянника Барбароссы — Хорошее торжество устроил Малкочоглу Бали-паша, не правда ли? — Повелитель, — Хасиб едва взглянул на дядю, прежде чем упасть перед султаном на колени — Я верой и правдой служу Османской Династии и Вам всю свою жизнь. Простите мне мою дерзость, но я прошу Вас, мой султан, облегчите мои страдания. — О чем ты, Хасиб Реис? — султан озадаченно нахмурился, ибо как и все присутствующие, пожалуй, за исключением главы османского флота, плохо понимал, о чем идет речь. — Фахрие-султан, — в гробовой тишине произнес корсар, не смея поднять на султана глаз — Я больше жизни своей полюбил Вашу племянницу. Умоляю Вас, — Хасиб поднял на султана, мрачно смотрящего на молодого человека, полные надежды глаза — Отдайте её мне в жены или казните меня, чтобы закончить мои страдания, — султан молчал, Капудан-паша и Бали-паша настороженно переглядывались. Им двоим было хорошо известно, что чувствовал в этот момент молодой человек, и оба они знали, что решение султана может оборвать жизнь дерзкого корсара в одночасье, не спасет ни дядя Капудан-паша, ни заступничество визирей. ***       Фахрие-султан сидела между матерью и теткой, бледная, точно мраморные статуи во дворце Ибрагима-паши, лицо её было напряженным, и Таджия, сидевшая подле своей Валиде, обеспокоенно поглядывала на старшую сестру, лишь гадая о том, что произошло в саду. — Валиде, — черноволосая султанша обратилась к матери — Можно мы с Фахрие-султан проведаем братьев? — Конечно, — кивнула Хафизе, лишь на мгновение задержав взгляд на дочери, в лице которой её что-то насторожило, но она быстро отогнала от себя это мимолетное беспокойство, возвращаясь к увлеченной беседе с женой Эбусууда-эфенди.       Две султанши уже почти покинули покои, в которых шел праздник, когда прозвучала весть о приближении султана. Сердце Фахрие-султан пропустило несколько ударов, когда в голове юной султанши мелькнула мысль, что вот сейчас султан и объявит женщинам Династии о том, что он одобрил помолвку Махмуда-паши и султанши. — Повелитель, — когда в покои вошел султан, все склонились, и Фахрие не сразу заметила, что вслед за отцом в покои вошли еще несколько мужчин. — Фахрие, подойти ко мне, — когда султан подал руку всем своим сестрам, он с улыбкой подозвал к себе племянницу. Султанша будто ничего не видела перед собой, она медленно подошла к султану и склонилась. — Моя дорогая племянница выросла в прекрасную юную госпожу, — султан погладил девушку по щеке и поднял её лицо, заглядывая в расширенные от испуга глаза — На руку её и сердце достаточно храбрецов сыщется в нашей империи, — султан повернулся к сестрам — И сегодня я хочу объявить всем о помолвке моей племянницы Фахрие-султан Хазретлери, — Фахрие бросила взгляд на свою Валиде, Бейхан-султан сияла, и горькая усмешка исказила губы единственной дочери Ферхата-паши, она станет разменной монетой в политических играх, как дважды становилась её любимая тетя Хафизе-султан — С племянником Капудана-паши Хасибом Реисом, храбрым корсаром и правой рукой командующего османским флотом, — Фахрие подняла на дядю удивленные глаза, напрочь забыв, что еще мгновение тому назад её накрыла тоска и отчаяние. Султан улыбнулся племяннице и подошёл к сестре — Надеюсь, что этот брак принесет счастье твоей дочери, Бейхан-султан. — Поздравляю, Фахрие-султан, — довольный голос черноволосой султанши заставил падчерицу Капудана-паши выйти из оцепенения — Инш Аллах, Ваш брак будет счастливым. — Аминь, — прошептала Фахрие, поднимая взгляд на отчима, на мать она смотреть сейчас опасалась. Барбаросса весело смотрел на девочку, выращенную им в любви и обожании, словно она была его родной дочерью, и подмигнул, как бы обещая, что все проблемы с гневом Бейхан-султан, планы которой были самым наглым образом порушены, он берет на себя. ***       Бали-паша был доволен тем, как прошло торжество. Гости стали разъезжаться после праздничного салюта, Хафизе-султан о чем-то долго беседовала с повелителем перед тем, как он вместе с фавориткой и сыном покинул Буколеон, Проводив всех гостей, супруги рука об руку вошли в покои старшего сына, где застали и младших детей, окруживших брата. Гези и Зуфар что-то увлеченно рассказывали отцу и старшему брату, перебивая друг друга и жестикулируя, а Хафизе присела рядом с дочкой и погладила её по голове. — Ну и скажи мне, мой ясноглазый ангел, — Хафизе говорила тихо — Почему ты мне ничего про Фахрие-султан не сказала? — Валиде, — Таджия подняла на мать глаза и по лицу её поняла, что женщина не неё не злиться — Вы были заняты торжеством, я не хотела Вас беспокоить. Все само сложилось как нельзя удачно. — Впредь не забывай меня ставить в известность о подобных вещах, Таджия, — строго сказала златовласая госпожа — Ты еще слишком мала, чтобы в одиночку пытаться что-то сделать. И почему вы обе не подумали, что повелитель может разозлиться? Я уже молчу о том, что это недопустимый позор для султанши Династии. Если бы кто-то узнал о их встрече в саду, — Таджия удивленно посмотрела на мать — Кто-то кроме Фелисы-калфы, это могло бы иметь ужасные последствия. — Хорошо, Валиде, — елейным голосом ответила девочка — Я больше так не буду, — но обе султанши понимали, что Таджия все равно будет поступать так, как считает нужным.       Она любила мать и очень сильно, Хафизе-султан души не чаяла в дочери и любила её так же сильно, как сыновей, но между ними существовало негласный договор, что Хафизе позволяет дочери достаточно свободы действий, а Таджия в свою очередь продолжает радовать Валиде своими успехами и осваивать все тонкости бытия султаншей Династии при османском дворе. Старшие дети Хафизе-султан и Бали-паши были для своих лет смышлены, слишком вовлечены и увлечены делами Династии, в то время как двое младших султанзаде, рожденных Хафизе-султан в те спокойные годы, что были для их матери затишьем перед разразившейся в прошлом году бурей, были соответствующими своему возрасту детьми. Султанзаде Гези и Зуфа, озорные, но смышленые мальчики, были еще совсем маленькими, предпочитали увлеченному наблюдению и анализу всего, что происходило вокруг их матери и отца, игры, упражнения с деревянными мечами, прогулки на свежем воздухе, занятия с учителями и конные прогулки. Двое младших сыновей были для Хафизе отрадой, они были настоящими детьми, в то время как султанзаде Амирхан и Таджия-султан стремились быстро повзрослеть и преуспевали в этом. ***       Бали-паша с тайной миссией отбыл из столицы в компании Махмуда-паши и еще нескольких беев ближе к концу апреля, а в первую неделю майя Хафизе-султан почувствовала, что носит под сердцем еще одно дитя. Нура-хатун подтвердила беременность султанши, и счастливая будущим прибавлением в семействе госпожа целыми днями гуляла по расцветающему саду, проводила время с детьми и периодически ездила в Топкапы дабы утешить Бейхан-султан, раздосадованную тем, что её планы относительно свадьбы дочери, так неожиданно рухнули. От Хюррем-султан не было слышно никаких вестей, и это не могло не настораживать любимую дочь султана Селима, прекрасно понимавшую, что рыжеволосая мать наследников султана попытается отомстить ей за неудавшееся отравление. — Госпожа, — Фелиса-калфа застала госпожу как раз в тот момент, когда она вместе с дочерью собирала букет из первых тюльпанов — Прибыл повелитель, он ждет Вас в гостиной. — Повелитель, — улыбнулась Хафизе — Хорошо, что он приехал, — султанша не придала значение обеспокоенному взгляду калфы — Пусть подадут щербет и фрукты.       Султан встретил сестру и заключил в свои объятия, Хафизе улыбнулась брату, но что-то во взгляде голубых глаз её насторожило. За спиной султана златовласая госпожа заметила Сюмбюля-агу, обеспокоенно на нее смотрящего. — Что-то произошло? — слегка отстранившись от брата, Хафизе настороженно посмотрела ему в лицо — Мой повелитель, что случилось? — женщина начинала нервничать. — Хафизе моя, ты только не волнуйся, — после этих слов брата любимая дочь султана Селима начинала беспокоиться еще сильнее — Случилась беда, — султан не знал, как отреагирует его беременная сестра на полученную новость, и потому боялся говорить — На наших посланников во Францию напали испанцы, Бали-паша и Махмуд-паша взяты в плен, остальных посланников убили при нападении. — Нет, — Хафизе отчаянно замотала головой, отгоняя подступающие слезы — Нет, Сулейман, нет, — султан прижал сестру к себе, пытаясь утешить — Никто не знал, никто кроме тебя, самих посланников, Капудана-паши и Ибрагима-паши не знал, даже я не знала деталей. Как их могли перехватить? Нет, предатели… — Хафизе, тише, я понимаю твою боль, — султан гладил рыдающую женщину по голове — Я обязательно найду виновных, мы сделаем все, чтобы вернуть их домой, — но Хафизе прекрасно понимала, что развязывать войну с императором Священной Римской империи Карлом Габсбургом сейчас султан не станет даже чтобы спасти её мужа, и от того слезы её были еще более горькими и жгучими.