Хранительница счастья

      В просторной комнате, служившей классом для детей Бали-паши, Амирхан застал младшую сестру склонившейся над книгой и в очередной раз про себя отметил, что для ребенка, а тем более для маленькой госпожи, она излишне увлечена учебой. Черноволосая султанша, копировавшая мать даже в части нарядов, отдавая предпочтение зеленым тонам, на мгновение подняла на вошедшего султанзаде глаза и вернулась к чтению. — Приехали тетушки, — старший сын Малкочоглу подошёл к сестре и через её плечо заглянул в текст массивного фолианта — Это работа того шарлатана Парацельса, которую Матрачки раздобыл тебе с таким трудом? — Он не шарлатан, — Таджия плечом отодвинула брата — Что тетушки? — Говорю, что тетушки приехали, у Шах-султан дочери прибыли в столицу, — первенец Хафизе-султан отошел к окну и задумчиво посмотрел в сад — Неслихан-султан и Эсмахан-султан. — Можно подумать, дражайший мой братец, что они тебя заинтересовали? — Хасна-султан неохотно отложила книгу и подошла к окну, становясь подле брата. В саду рядом с младшей сестрой её матери стояли две девочки, младшая на вид была ровесницей единственной дочери Хафизе-султан. — Скорее уж они должны быть интересны тебе, — усмехнулся султанзаде — Может хоть подруг себе найдешь, кроме книг и тяжелых мыслей о будущем, — посмотрев на сестру, Амирхан понял, что его заботы и неуместной иронии маленькая госпожа не оценила. — Они мне уже не нравятся, — бросив надменный взгляд на гулявших по саду сестер, молвила Таджия, направляясь к столу, чтобы забрать свою книгу — Впрочем, как и их мать, — уже тише добавила черноволосая госпожа, но брат её услышал. — Давай не будем расстраивать Валиде, — старший брат положил ей руку на плечо и понимающе улыбнулся — Хотя бы один вечер веди себя как маленькие девочки, а не как узнавшая всю печаль и мудрость мироздания госпожа, — Хасна ответила брату выразительным взглядом, недовольно фыркнула, но кивнула.       Обе султанши, приехавшие в Буколеон вместе со своей матерью впечатления на юную дочь Хафизе-султан не произвели. Старшая Эсмахан была наигранно приветлива и старалась держаться как старшая с Таджией, чего никогда себе не позволяла даже Фахрие-султан, а младшая Неслихан, будучи ровесницей черноволосой дочери Бали-паши, казалась той слишком наивной и стеснительной, но под умоляющим взглядом старшего брата, Хасна-султан ничем не показала своей скуки и разочарования в тех, кого во дворец их привезли в качестве потенциальных её подруг. — Как ты себя чувствуешь, Хафизе? — Хатидже-султан обеспокоенно смотрела на младшую сестру, и в какой-то момент Таджия поймала на себе многозначительный взгляд Фахрие — о натянутых отношениях златовласой султанши с дочерью Хафсы-султан обе султанские племянницы были осведомлены. — Благодарю, Хатидже, мне уже лучше, насколько это возможно в моей ситуации, — хозяйка дворца вежливо улыбнулась сестре — Я рада, что вы все приехали меня навестить. — Валиде, с Вашего позволения я помогу уложить Зуфара спать и вернусь, — Таджия поклонилась матери и вышла из покоев вместе с младшим братом. — Мама злится, — тихо сказал младший султанзаде, когда шёл за руку с сестрой в сторону детской, теперь ставшей исключительно его покоями — Почему? — Валиде не злится, Зуфар, она просто очень расстроена всем произошедшим, — черноволосая султанша погладила младшего брата по голове — Всё будет хорошо, не переживай.       Возвращаясь в гостиную, где Хафизе-султан принимала сестер, Таджия обратила внимание, что долговязый евнух, приехавший вместе с Шах-султан с подозрительным видом осматривает коридоры дворца, ведущие к покоям султанзаде и родителей. — Что ты здесь делаешь, ага? — высокая фигура замерла при звуках её голоса. Обернувшись, ага поклонился ей и попытался улыбнуться, получилось не очень, Хасна поежилась от его улыбки — натянутой и холодной. — Госпожа, — Мерджан-ага поклонился — Я просто искал кухню, чтобы попросить воды. — Кухня на первом этаже, налево от лестницы до конца коридора, — зеленые глаза девочки смотрели на слугу с подозрением и брезгливостью. — Благодарю Вас, — раскланялся евнух и поспешил уйти из коридора. — Он мне не нравится, — обернувшись к Арзу-хатун, её сопровождавшей, молвила Таджия — Надо сказать Фелисе-калфе, чтобы присматривала за ним, когда он в нашем дворце. — Слушаюсь, госпожа, — согласно кивнула юная девушка, устало вздыхая от того, что её маленькая хозяйка столь подозрительно относилась ко всему, что окружало её семью и её саму. — Таджия, — Хафизе встретила дочь с улыбкой — Попрощайся с султаншами, они уезжают. — Рада была познакомиться, — Эсмахан-султан улыбнулась Хасне, и дочь Хафизе-султан ответила ей вежливой улыбкой — Надеюсь, мы подружимся, — старшая дочка Шах-султан обняла Таджию. — Да, было бы замечательно, — поймав на себе строгий взгляд матери, ответила единственная дочь Малкочоглу.       Дожидаясь мать в гостиной, Амирхан и Таджия тихо обсуждали все, что им удалось услышать из разговора взрослых. Главное, о чем они хотели услышать сегодня, так и не прозвучало, сестры повелителя не обсуждали как прошла встреча с посланниками Габсбурга, взявшего их отца в плен, зато Амирхану, остававшемуся подле матери пока Таджия уходила с Зуфаром в детскую, удалось услышать кое-что интересное им обоим. — Муж Шах-султан Лютфи-паша ведет расследование, он ищет предателя среди тех, кто знал об этой операции, — султанзаде склонился к сестре и говорил довольно тихо — Похоже, что много что указывает на Ибрагима-пашу, но тетушка Хатидже-султан протестует против виновности великого визиря, и они с Шах-султан даже почти повздорили, потому что жена Ибрагима-паши обвинила младшую сестру в том, что она стремится лишь поскорее спихнуть Ибрагима с должности великого визиря, у них какие-то старые счеты личные, видимо. — Я бы тоже в первую очередь подозревала Ибрагима-пашу, — задумчиво сказала Таджия — Ему более всего выгодно было, чтобы отец исчез и не мешался в совете. — И именно поэтому Ибрагим-паша здесь не при чем, — голос матери заставил обоих детей вздрогнуть и вскочить с дивана — Слишком очевидно было, что виновен он. А если решение загадки слишком легкое, то что? — Хафизе подняла лицо дочери и погладила девочку по щеке. — То это ложное решение, Валиде, — синхронно ответили султанзаде и маленькая султанша. — Правильно, — довольно кивнула хозяйка дворца и взяла детей за руки — И вы оба должны мне пообещать, что будете держаться от этого всего подальше. Оба, Таджия, — Хафизе выразительно посмотрела на дочь — Ведь твоя была идея поехать к повелителю с той книгой. — Это была вынужденная и единственно возможная мера в тот момент, Валиде, — заступился за сестру Амирхан — Нам нужно было предупредить об опасности для шехзаде Баязида султана и попытаться найти этого мерзавца. — А я почти с самого начала была уверена, что живым его мы больше не увидим, — фыркнула Таджия — Не Хюррем-султан… — Таджия, — осадила дочь Хафизе-султан — Не лезьте в это, ваш удел сейчас учиться и наблюдать, я не хочу, чтобы ты и твои братья были вовлечены в эти конфликты. — Хорошо, Валиде, — султанша поклонилась — Я больше не буду об этом говорить. — А лучше и не думай об этом, — Хафизе устало вздохнула — Доброй вам ночи, — поочередно поцеловав детей, жена Бали-паши скрылась в своем кабинете. ***       В главных покоях султан ужинал со своей беременной фавориткой, и несмотря на то, что он был рад вновь стать отцом, носившая его ребенка наложница особой любви в нем не вызывала. Фатьма-хатун была молодой, хорошо образованной, стремилась развлекать его беседами и не забывать посещать его покои для ужинов и разговоров, считая, что таким образом не даст повелителю забыть о ней. Сулейман видел все ухищрения фаворитки, улыбался им, щедро одаривал беременную хатун, но сердца его и души она не трогала. Сердце его было изранено и спрятано ото всех с тех самых пор, как он потерял Гюльфем, без которой вся жизнь его была наполнена печалью. Падишах находил время для веселья, принимал у себя присылаемых заботливой Бейхан-султан наложниц, но когда оставался один, и пелена показного веселья и спокойствия спадала, он тосковал о погибшей любимой и о том, что в душе его больше не цвести садам любви. — Повелитель, — Фатьма видела, что султан, хоть и слушает её речи и даже кивает, где-то далеко от нее — Вас что-то тревожит? — Нет, Фатьма-хатун, — султан улыбнулся и потрепал девушку по щеке — Ничего. Как ты себя чувствуешь? — Хорошо, лекари регулярно меня осматривают, — Фатьма улыбнулась в ответ, принявшись охотно щебетать о своей беременности. И Сулейман в очередной раз подумал, что теперь в его жизни все не то, кто бы рядом не был — не те, да и не было у него желания полюбить хоть одну из тех, что бывала в его покоях, душа его и сердце были навеки отданы той, что лежит в могиле рядом с их дочерью. ***       В полутьме покоев фигура молодой женщины, расчесывающей черные пряди перед зеркалом, выглядела мрачно. На молодом лице черные глаза как две бездны сияли в отблесках свечей, Шах-султан была молода, но за её спиной почти десятилетний брак с нелюбимым пашей, две дочери, рожденные ей на заре их союза, и почти девять лет, проведенные вдали от столицы в роли жены санжакбея дальней провинции. — Госпожа, — в отражении зеркала Шах-султан увидела, как верный слуга поклонился и поднял на неё преданный взгляд. — Мерджан, — алые губы сложились в легкую улыбку, но глаза, черные словно небо в самую безлунную ночь, остались такими-же холодными, в них не отразилось не малейших эмоций. — Вы хотели меня видеть, Шах-султан, — евнух сделал несколько шагов в сторону женщины и посмотрел на неё влюбленными глазами. — Да, я хочу завтра увидеться с Ибрагимом-пашой без свидетелей, — Шах отложила украшенный перламутром гребень и поднялась из-за туалетного столика — Организуй мне это. — Как пожелаете, Шах-султан, — Мерджан не отрывал от обожаемой им султанши взгляда, но голову все же не поднимал, соблюдая приличия. — И ещё, выясни мне кто из пашей совета особо не жалует великого визиря, — черноволосая султанская сестра опустилась на тахту и задумчиво посмотрела на свои руки, лежавшие на черном шелке её ночного платья — Хочу знать, насколько шатко положение Ибрагима-паши, — думая о чем-то своем, женщина жестом отпустила агу и легла в постель. Уже много лет она ждала встречи с тем, кто предпочел ей другую сестру, кто взлетел так высоко, что стал вторым человеком в империи, и кто был ненавидим ей настолько сильно, что теперь она во что бы то ни стало сбросит его с его пьедестала и с удовольствием будет наблюдать как раб, возомнивший себя повелителем, раб, пренебрёгший ей, получит то, что заслужил. ***       Несмотря на ранний час Хафизе-султан уже была на ногах, в её кабинете, который она практически не покидала, предпочитая проводить время здесь, а не в опустевшей спальне, пахло крепким кофе, которой во всей империи еще считался странным напитком, к которому относились настороженно. Перед златовласой госпожой лежало письмо, вызвавшее у своей получательницы демоническую улыбку на устах. — Фидан, — в кабинет вошла темноволосая служанка и низко поклонилась — Когда приедет Фелиса-калфа, сообщи ей, что я в Топкапы, а сейчас прикажи готовить карету. — Госпожа, но сегодня вы хотели позавтракать с детьми, — пролепетала хатун, Хафизе поморщилась, совершенно забыв о том, что сегодня они все вместе хотели позавтракать в саду. — Кто-то уже проснулся? — Хафизе неспешно сворачивала письмо и убирала его в тубус. — Таджия-султан, — доложила служанка — Арзу-хатун уже принесла ей умыться.       В покоях дочери пахло мятой и цветами вишни, черноволосая султанша в длинном ночном платье старательно умывалась над серебряным тазиком и не сразу заметила в покоях хозяйку дворца. Хафизе с довольной улыбкой смотрела на дочь, не далее как вчера она говорила с её учителями, и те оказались очень довольны прилежным учением и способностями маленькой госпожи. — Доброе утро, дитя мое, — девочка удивленно подняла глаза на мать, которая обычно так рано не навещает никого из своих детей, и поклонилась. — И Вам доброго утра, Валиде, — Таджия смотрела на мать обеспокоенно — Что-то случилось? — Сегодня не получится всем вместе позавтракать, — златовласая госпожа подошла к дочери и погладила её по черным кудряшкам — Мне нужно в Топкапы, это срочно. — Позволите ехать с Вами? — единственная дочь смотрела на Хафизе выжидающе — Хотела бы повидать шахзаде. — Собирайся, я жду тебя в саду, — кивнула Хафизе — Только поторопись.       Лето в Стамбуле в этом году начиналось прохладой и дождями, пришедшими на смену майскому теплу. Хафизе-султан зябко куталась в плащ, ожидая дочь у кареты. Письмо, которое было так бережно упаковано ей в тубус и спрятано в складках темно-зеленого платья, составляло государственную тайну и сулило огромные проблемы императору Карлу, столь опрометчиво посмевшему захватить посольство, возглавляемое супругом златовласой дочери Селима Явуза. То, что войдет в историю как многолетний альянс полумесяца и лилии, явилось миру в полном своем великолепии как результат переговоров и вечной дружбы двух принцесс правящих домов Османской империи и Франции. Сестра короля Франциска Маргарита, женщина в высшей степени образованная и выдающаяся, имевшая на брата влияние, соизмеримое с влиянием Хафизе на султана Сулеймана в письме к златовласой госпоже подтвердила не только союз, заключать и укреплять который и отправился Малкочоглу, но и высказала ряд весьма важных для османов и лично для Хафизе-султан предложений относительно сложившейся ситуации. ***       Покидая покои султана, Хафизе вполне ожидаемо натолкнулась на великого визиря, который развел иллюзию бурной деятельности по расследованию смерти султанзаде Гези и поиску виновных, хотя и мать погибшего султанзаде, и сам визирь прекрасно знали, кто стоял за всем этим неудавшимся покушением на жизнь шехзаде Баязида. — Госпожа, — паша поклонился султанской сестре, отметив, что она едва ли носила траур по сыну больше двух недель, сменив черные одежды на платья других цветов. — Ибрагим-паша, — Хафизе усмехнулась мужу Хатидже-султан — Для человека, чья жизнь и карьера находятся под угрозой, Вы выглядите весьма неунывающе, — Ибрагим поднял на неё хмурый взгляд — Бросьте, паша Хазретлери, — златовласая султанша явно измывалась над членом совета — Вы же прекрасно понимаете, что Лютфи-паша с подачи моей младшей сестрицы, которую Вы так опрометчиво отвергли в свое время, найдет доказательства именно Вашего предательства, — бледное лицо стало серьезным — Тем более, что тот, кто на самом деле является виновным, тоже сделает все, чтобы убедить султана в Вашей вине, Ибрагим-паша. — Вы не верите в мою виновность, госпожа? — Ибрагим ухмыльнулся и поклонился — Я польщен. Может Вы мне и поможете доказать, что я не совершал предательства, и вместе мы найдем настоящего виновника злоключений Бали-паши? — грек вскинул бровь, смотря на невысокую женщину. — И не надейся, паша, — алые губы растянулись в ехидной улыбке, Хафизе сделала несколько шагов и поравнялась с великим визирем — Смотреть, как ты, возомнивший себя ровней дочерям Династии, будешь уничтожен сестрой для меня истинное удовольствие, — от слов, прозвучавших тихо у самого его уха, паша вздрогнул, но постарался сохранить лицо. — А как же настоящий предатель? — карие глаза смотрели на Хафизе с непониманием — Вы ли, госпожа, позволите ему остаться безнаказанным? Вы ли простите виновного в бедах Вашего супруга? — Ты ведь уже его ищешь, Ибрагим-паша, — Хафизе смотрела на зятя султана насмешливо — Ищешь, потому что очень хочешь жить и оставаться великим визирем, — султанша вздохнула и покачала головой — И когда ты падешь, все, что ты успел узнать, будет мне известно, — голос женщины стал глухим и тихим — Я его найду, будь в том уверен, найду и накажу, — любимая дочь Селима Явуза вскинула на великого визиря ярко горящие глаза — Ты мне для того совершенно не нужен, Ибрагим-паша, — визирь остался стоять посреди коридора, слушая удаляющиеся шаги женщины, сказавшей ему то, о чем он тайно думал и чего ужасно боялся — Лютфи-паша прибыл не чтобы быть справедливым в расследовании случившегося, он прибыл, чтобы занять его, Ибрагима, место подле повелителя, уничтожить великого визиря. И мужу Хатидже-султан не оставалась ничего иного, кроме как денно и нощно рыть землю в поиске настоящего предателя, того, кто так его подставил. ***       Яхья-эфенди был немало удивлен, получив по дороге в столицу письмо от Хафизе-султан, и поспешил откликнуться на её просьбу поскорее вернуться в Стамбул. О смерти султанзаде Гези от отравления и о том, что златовласая сестра султана незадолго до этого потеряла ребенка, молочный брат повелителя знал из писем Нуры-хатун, которую двое врачей вели чуть ли не с момента знакомства. Более всего прочего ученого и лекаря удивило место, в котором они с любимой сестрой султана встретились сразу после возвращения Яхьи в столицу — пригород Стамбула, лесистая местность, где рядом с дорогой часто останавливались лошади и путники шли по длинным широким тропинкам среди высоких деревьев, отдыхая от суеты и наслаждаясь тишиной. — Рада, что ты наконец вернулся в столицу, Яхья-эфенди, — султанша встретила сына кормилицы повелителя с улыбкой — Долго же тебя не было. — Признаться честно, я удивлен, что Вы назначили мне встречу здесь, а не во дворце, — еще больше лекарь удивился, когда османская принцесса жестом приказала следовавшим за ней Сюмбюлю-аге и Фелисе-калфе остановиться и не идти за ними. — Много печального произошло в империи за время твоего отсутствия, — вздохнула Хафизе. — Я наслышан, госпожа, о всех бедах, — покачал головой ученый муж — И я соболезную Вам из-за потерь. — А я соболезную тебе, — Хафизе остановилась и посмотрела молочному брату повелителя прямо в глаза — Ибо и ты потерял то, что, наверное, любил, в эти черные дни. — О чем Вы, Хафизе-султан? — мужчина нахмурил брови — Я не понимаю Вас. — Эсма-хатун, — и по лицу стоявшего перед ней мужчины златовласая госпожа поняла, что эта девушка значила для лекаря очень многое — Она погибла, ей приказали меня оклеветать, тогда Ибрагим-паша обещал ей свободу для неё, — Хафизе подняла на Яхью сочувствующий взгляд — И для Вашей дочери, но он не собирался исполнять своего обещания. Когда по приказу паши Эсма начала травить Хюррем-султан и её поймали, она еще верила, что Ибрагим сдержит свое слово, но когда предстала перед повелителем, поняла, что паша не исполнит данное им обещание, рассказала повелителю всю правду и покончила с собой, бросившись с балкона. Мне очень жаль, Яхья, — Хафизе коснулась плеча опустившего голову мужчины и несильно сжала — Мне действительно жаль, что я не смогла этого предотвратить. — Я говорил, умолял её бежать со мной, — молочный брат повелителя вздохнул — Женился бы на ней, султан бы простил мне эту дерзость. Не послушала, прогнала, — Хафизе сошла с тропинки и поманила мужчину за собой. — Я выкупила её тело у стражников, — мужчина и женщина стояли у небольшой могилы посреди леса — И её похоронили здесь как полагается. — Спасибо, — Яхья стоял у могилы возлюбленной и с печалью смотрел на последнее пристанище чудесной девушки, чья красота и добрый нрав очаровали его во время поездки в Манису для лечения шехзаде Джихангира. — Твоя дочь Айнур вместе с кормилицей живет в этом доме, — остановив карету и небольшой загородной резиденции, сказала сидевшему напротив неё лекарю Хафизе — Все записи относительно того, что её мать была свободной женщиной, твоей женой, и умерла в родах, — султанша протянула немного ошарашенному мужчине несколько свертков — Договоришься, и все необходимые записи, чтобы узаконить её статус будут сделаны. — Как я могу благодарить Вас, Хафизе-султан? — Яхья убрал свитки и посмотрел на женщину. — Ты много раз спасал жизни дорогих мне людей, Яхья-эфенди, — султанша сжала руку мужчины, молочный брат султана наклонился, прижался к тонким пальцам с сапфировым кольцом губами, приложил руку женщины ко лбу и вышел из кареты — Возвращаемся в столицу, Сюмбюль-ага, — распорядилась Хафизе, проводив лекаря взглядом. ***       Поздней ночью, когда Хафизе-султан уже готовилась ко сну, обдумывая предстоявшую им с султаном поездку, в двери её покоев постучали, и Фидан-хатун сообщила, что и Топкапы прибыл Сюмбюль-ага, который срочно просит госпожу с ним встретиться. — Проси, — распорядилась Хафизе, поправляя ночное платье. В покои стремительно вошел главный евнух Топкапы и поклонился, по лицу верного слуги Хафизе без особых усилий поняла, что он пришел сообщить ей какие-то нерадостные вести. — Госпожа моя, — ага поклонился и замер, дожидаясь разрешения подойти ближе. — Что случилось, Сюмбюль? — Хафизе выглядела обеспокоенной — Что с повелителем? Или с шехзаде? — Нет, госпожа, нет, — успокоил женщину верный помощник — Госпожа, свершилось, — Хафизе непонимающе посмотрела на Сюмбюля. — Сюмбюль-ага, ты можешь мне четко объяснить, что произошло. — Ибрагима-пашу казнили после ужина с повелителем, — Сюмбюль-ага выглядел испуганным от того, что был вынужден говорить — Великий визирь Османской империи Ибрагим-паша казнен по приказу султана Сулеймана за измену в пользу императора Карла Габсбурга в своих покоях во дворце Топкапы. — Хатидже-султан уже сообщили? — справившись с минутным оцепенением, спросила Хафизе, медленно опускаясь на кровать. — Нет, я думаю, что еще никому не сообщили, — покачал головой Сюмбюль — Я бы тоже не узнал, если бы сам лично не видел, как уходят немые палачи и уносят с собой тело паши. Госпожа, неужели повелитель поверил в его предательство? — У Ибрагима-паши и без того достаточно грехов, Сюмбюль-ага, — Хафизе быстро соображала, что ей теперь сделать — Значит так, выясни у слуг Ибрагима-паши, если они конечно еще живы, — нервно усмехнулась женщина — Что им удалось узнать об эфенди Хазретлери. И как только что-то станет известно относительно нашего отъезда, сообщи мне незамедлительно, — главный евнух Топкапы кивнул — Я думала, что брат примет это решение после, — султанша задумчиво крутила на пальце подаренное мужем кольцо — Ошиблась, Сюмбюль, ведь на этом ужине я была с ними, и ничего не предвещало того, что свершилось, — по глазам обожаемой им госпожи ага видел, что она удивлена решением султана, но испуга, охватившего его самого в тот момент, когда он понял, что султан казнил ближайшего друга и соратника, в зеленых глазах любимой дочери султана Селима Явуза не было.