Хранительница счастья

      Тишина, стоявшая в камере, где столько дней томились османские паши, была неожиданно нарушена глубокой ночью, когда шум от топота охранников и громкие крики людей смешались со страшным грохотом. Бали-паша проснулся и резко сел на жесткой деревянной скамейке, Махмуд-паша, подтянувшись на руках за край высокого подоконника тревожно вглядывался в ночную тьму сквозь решетку, служившую им единственным окном во внешний мир. — Палят из пушек, похоже что с моря, — молодой паша ловко спрыгнул на пол и посмотрел на второго визиря совета — По крепости палят, паша Хазретлери. — Нужно выбираться отсюда, — наконец озвучил повисшую в воздухе идею Малкочоглу, прислушавшись к тому, что творилось за дверью их камеры. Махмуд-паша коротко кивнул, и после нескольких неудачных попыток дверь все же удалось открыть. Узкий коридор, кое-где освещенный факелами, был пуст, с первых этажей башни доносились крики и звуки боя.       Спускаясь по длинной винтовой лестнице, мужчины дошли до первого этажа башни, в просторном помещении было несколько коридоров-ответвлений. Грохот, раздававшийся с улицы, заставлял пашей напряженно переглядываться. — Нам нужно раздобыть оружие, — тихо сказал Махмуд, наблюдая за тем, как зять султана пытается решить, по какому коридору им выбираться.       Вдруг послышались голоса, и в одном из коридоров показалось двое стражников, паши не сговариваясь двинулись на них, и через несколько минут двое юнцов, оставшихся в крепости после того, как основные силы покинули её дабы отбить нападение, лежали на полу без сознания. — Нужно пробираться к берегу, — покрепче перехватывая меч, молвил Малкочоглу, и оба воина двинулись по одному из коридоров, в надежде выйти из крепости. ***       Горе Хатидже-султан, получившей весть о казни любимого супруга, было столь велико, что душевное состояние её стало крайне тяжелым. Едва труп Ибрагима-паши был увезен из дворца у Ипподрома, как старшая дочь Хафсы-султан ринулась в Топкапы, желая спросить у брата, за что же он так жестоко её наказал. Но султана во дворце уже не было, утром после казни, назначив Лютфи-пашу исполняющим обязанности великого визиря, падишах отбыл из дворца, и никто из обитателей султанского дворца не дал Хатидже-султан ответа на вопрос куда он поехал и когда вернется. — Хатидже, — Шах-султан столкнулась с сестрой у большой комнаты гарема и ужаснулась, ибо безумие и ненависть, которые черноволосая султанша увидела в глазах сестры, были столь пугающими, что младшая дочь султана Селима, славившаяся своей выдержкой и стойкостью, на мгновение отшатнулась, столкнувшись с такой открытой неприязнью. — Ты, — Хатидже смотрела на сестру с отвращением — Ты всё знала! — Госпожа, — Дайе-хатун безуспешно пыталась успокоить дочь своей покойной хозяйки — Хатидже-султан, умоляю Вас, не надо. — Отстань, — вдова великого визиря скинула со своего плеча руку хазнедара и двинулась на сестру — Ты всегда мне завидовала, ты все это устроила. Довольна теперь?! Лютфи-паша занял место Ибрагима, вы все убийцы, ты во всем виновата. — Хатидже, — Бейхан, поспешившая к сестрам, едва ей сообщили о приезде старшей сестры, с состраданием смотрела на темноокую султаншу — Хатидже, дорогая, мне очень жаль, — русоволосая госпожа попыталась заключить сестру в объятия, но та её резко оттолкнула. — Ты тоже была в курсе? — Хатидже переводила взгляд с сестер на Дайе-хатун и Сюмбюля — Вы все знали, — безумный смех смешался с жалостным всхлипом, истерика, захватившая вдову Ибрагима-паши, становилась все сильнее — Вы все убийцы. Убийцы! — Хатидже, умоляю тебя, сестра, — Шах сделал шаг в сторону султанши, но Хатидже отшатнулась от неё, пошатываясь и смотря на младшую из сестер затуманенным обезумевшим взглядом. — А он сбежал, — голос вдовы стал безжизненным и тихим — Сбежал, чтобы не смотреть мне в глаза, — слезы катились по бледному лицу Хатидже, подрагивавшей всем телом и смотревшей на сестер с ненавистью и болью — Шах, зачем ты это сделала? За что ты так со мной, сестра? Ведь это твой муж вел расследование, он оклеветал Ибрагима. — Хатидже, я клянусь тебе, что в том нет моей вины, — Шах осторожно двинулась в сторону женщины — И никто из нас не знал о том, что повелитель принял это решение. Для нас всех это шок. На ужине в главных покоях был лишь султан, Ибрагим-паша и Хафизе-султан… — Хафизе, — в черных глазах, которые казалось потухли, вновь вспыхнул безумный огонек — Змея, такая же как и ты змея, — Хатидже толкнула младшую сестру в плечо. — Хатидже, я умоляю тебя, успокойся, — Бейхан пыталась встретиться с сестрой взглядом, но блуждающий по лицу Шах взгляд старшей сестры ей поймать не удавалась — Так решил повелитель. — Повелитель?! — старшая дочь крымской принцессы зло усмехнулась — Он еще что-то решает сам? — Хатидже, я прошу тебя, — Шах неодобрительно покачала головой. — Так пусть она ответит передо мной за казнь моего мужа, — зловеще молвила убитая горем женщина, решительно покидая стены гарема.       За всей этой драмой могли наблюдать обитательницы гарема повелителя, а с этажа фавориток на разыгравшуюся ссору смотрела беременная Фатьма-хатун. Стоявшая подле неё Зейнеп-хатун, ставшая ей чем-то средним между прислугой и подругой, а на самом деле приставленная к ней Хафизе-султан для присмотра, тоже смотрела на безумие Хатидже-султан. — Жаль нельзя сообщить госпоже, что к ней едет Хатидже-султан, — посетовала беременная фаворитка — Ах, Зейнеп, в этом дворце все время что-то случается. Как же нам с сыночком неспокойно, — вздохнула девушка, поглаживая живот. — Тише, Фатьма-хатун, — цокнула языком невысокая русоволосая девушка — А вдруг султанша родиться, не шехзаде? Не гневи Аллаха, — Фатьма посмотрела на девушку насмешливо и фыркнула, она была уверена, что носит под сердцем наследника повелителя. ***       Холодные ветра, гулявшие над Ионическим морем этим летом, заставляли Хафизе-султан, стоявшую на палубе большого корабля, шедшего в сопровождении почти десятка боевых судов османского флота, сильнее кутаться в меха, украшавшие её кафтан. Ни слова с момента отъезда из столицы ей не было сказано повелителю о казни Ибрагима-паши, златовласая дочь султана Селима ждала, когда же повелитель сам пожелает с ней об этом говорить. — Возвращение в столицу будет непростым, — султан поднялся на палубу и встал рядом с сестрой, так задумчиво созерцавшей горизонт — Хатидже очень расстроиться, моя душа болит за неё. — Мой повелитель, — Хафизе повернулась к брату — Каждое решение, подобное этому, дается Вам нелегко, я это знаю. И боль, которая обрушилась на Хатидже, я тоже хорошо знаю. Её сердце долго будет болеть о супруге, но она в конце концов смириться, ибо благо Династии иногда выше счастья отдельных её представителей. — Хафизе, моя драгоценная сестра, — Сулейман погладил женщину по щеке. Бледное лицо её с годами не утрачивало красоты, величественное выражение и холодные изумрудные глаза, смотревшие на него тем не менее с неизменной теплотой — Это решение далось мне гораздо тяжелее, чем все принимаемые ранее, — султан отвел взгляд от лица сестры и посмотрел на волнующееся за палубой море — В этот раз я ранил не только свою сестру, но и душу свою, ибо казнил того, кто столько лет был мне другом. Но всякий предавший должен быть наказан, — Хафизе смотрела на брата, и где-то в глубине зеленого омута её глаз появилась тревога, ибо то, с какой маниакальной уверенностью были произнесены слова её отца устами её брата, заставило султаншу, столько лет абсолютно уверенную, что Сулейман не станет копией Селима Явуза, беспокоиться о судьбе Династии.       Решение, принятое её братом единолично и так неожиданно, поразило её не меньше, чем всех остальных, но не падение Ибрагима-паши, которое она предвидела давно, заставило Хафизе внутренне содрогнуться, а то, как холоднокровно этот приказ был отдан султаном сразу после дружеского ужина, когда она едва успела вернуться в свой дворец. И если Сулейман, так боявшийся стать похожим на отца своего, поступил в лучших традициях султана Селима, то Хафизе стоило бы начать опасаться, и она начала, но не за себя, а за своего супруга, за своих детей и, что было, пожалуй, самым главным её беспокойство, за шехзаде Баязида, столь близкого с отцом, но столь несдержанного и резкого в отношениях с братьями, которые были дружны только тем, что были супротив сына Гюльфем-султан. ***       Мирный распорядок дня Таджии-султан и двух её братьев, занимавшихся вместе с детьми Матракчи в большой классной комнате под надзором учителей и неотлучной Радан-хатун, после гибели Гези, оберегавшей остальных детей и в особенности Зуфара денно и нощно, был нарушен шумом, столь неожиданным для тихого в последнее время Буколеона. Учителя и няня переглянулись удивленно, услышав крики, а Таджия, отложив перо и поднявшись из-за стола, обеспокоенно смотрела на дверь, из-за которой раздавался шум. — Хафизе, — вопли вдовы Ибрагима-паши разносились по коридорам дворца звонким эхом — Хафизе, хватит прятаться. — Хатидже-султан, — Амирхан, сопровождаемый младшей сестрой и её служанкой, спустился в холл первого этажа, где его тетя вместе с приехавшей за ней Бейхан-султан и Сюмбюлем-агой, металась из стороны в сторону, удерживаемая то слугами, то женой Капудана-паши. — Госпожа, что произошло? — Где твоя мать? — голос женщины был резким и громким — Немедленно отвечай мне, где она? — Госпожа, Вам стоит успокоиться и взять себя в руки, — Таджия выступила чуть вперед, в упор глядя на тетку и не обращая внимания на отчаянный полный мольбы взгляд Бейхан-султан — Вы перепугаете Зуфара, ведите себя тише, я прошу Вас. — Где Хафизе? — казалось, что Хатидже не воспринимает ничего из того, что ей пытались говорить — Хафизе, — громкий крик разнесся по дворцу — Где ты, убийца? — Хатидже, я умоляю тебя, успокойся, — Бейхан тщетно пыталась усмирить сестру — Не пугай детей. — Что случилось, Фелиса? — тихо спросил Амрхан, пока несчастная женщина отвлеклась на шептавшую ей утешения сестру. — Казнили Ибрагима-пашу, — быстро ответила жена Матракчи — Госпожа, я же сказала, что Хафизе-султан уехала вместе с повелителем. — Убийцы, — зарыдала Хатидже, падая на пол. — Хатидже, — Бейхан попыталась удержать сестру — О Аллах, — русоволосая султанша вместе с Сюмбюлем-агой стали поднимать сотрясавшуюся в рыданиях женщину с холодного пола. — Убийцы и трусы, — выла вдова великого визиря — Позорно бежали, бежали, ненавижу, — Хатидже отчаянно рыдала, лишь чудом Бейхан-султан и слугам удалось вывести её из дворца и усадить в карету. — Похоже, нас ждут большие неприятности, мой драгоценный султанзаде, — задумчиво теребя украшения на своей руке, молвила единственная дочь Бали-паши. — Если повелитель отдал приказ казнить Ибрагима-пашу… — Амирхан не договорил, но по взгляду сестры, обращенному на него, понял, что она думает о том же — значит, повелитель поверил в его виновность. — Фелиса-калфа, — Таджия повернулась к верной помощнице своей матери и посмотрела на неё очень внимательно — А ты можешь выяснить, кто назначен на место Ибрагима-паши? — Госпожа, — Фелиса строго смотрела на дочь своей султанши — Хафизе-султан строго-настрого запретила Вам вмешиваться во все, что связано с политикой и делами Династии, — калфа поклонилась султанзаде и его сестре и направилась на улицу, дабы дать распоряжения охране. — Нужно наведаться в Топкапы, навестить шехзаде и все выяснить, — в зеленых глазах плясали озорные искорки. — Таджия, — покачал головой Амирхан — Валиде права, нам не стоит в это лезть. — Готова поспорить с тобой на подаренный тебе кинжал, что новым великим визирем стал никто иной, как муж Шах-султан, — Таджия смотрела на брата насмешливо — К вопросу о том, почему она мне сразу не понравилась. Валиде знает, что Ибрагим-паша не был виноват в ситуации с отцом, и казни его она не хотела, она хотела найти виноватых, а Шах-султан хотела остаться в столице, стать женой великого визиря и занять место Хатидже-султан, окончательно испортить их отношения с мамой, и еще неизвестно, во что выльется все это. Ты же видел состояние Хафизе-султан? — Мне Шах-султан казалась милой, она не может быть к этому причастна, ты просто её не любишь, — покачал головой султанзаде. — Ты редкостный слепец, брат мой, — закатила глаза Хасна — Ты просто очарован её красотой и милым отношением ко всем, не видишь, что у неё страшные глаза. — Про тебя тоже так говорят, — хмыкнул Амирхан — И про маму, что у вас страшные колдовские глаза. — У Шах-султан глаза страшные не из-за цвета, — объяснила Таджия — Она улыбается, а глаза при этом зло смотрят. Она мне не нравится, я её опасаюсь. — С недавних пор ты опасаешься всего и всех, кто появляется рядом с семьей, — заметил Амирхан, возвращаясь с сестрой в класс — Это паранойя, сестричка, — усмехнулся первенец Хафизе-султан. — Или здравый смысл, — фыркнула маленькая султанша, возвращаясь за свой письменный стол. ***       Хасиб Реис хоть и был к своим годам опытным моряком, но в операциях, подобных атаке на Виллу Велла участвовал впервые. Корабль под его командованием, единственный из кораблей османского флота, поплывших дальше Неаполя, который был обстреливаем верными корсарами Капудана-паши вот уже несколько дней, добрался до крепости, в которых по данным, имевшимся у османов и у французского двора, были заключены зять султана и Махмуд-паша.       У берегов гавани, подходящей вплотную к старинному замку, ставшему тюрьмой для пашей совета, корабль Хасиба встретился с фрегатом под парусами Франции, и после короткого обмена планами действий, два корабля начали операцию. Под огнем османских и французских пушек содрогнулась не только крепость, но и прилегавший к ней городок. В то время как французский дворянин, командовавший фрегатом, с удовольствием палил по врагам своего короля, Хасиб Реис вместе с небольшим отрядом под прикрытием огня с османского судна добрались до берега, где почти сразу же столкнулись с неплохо вооруженными визирями, самостоятельно выбравшимися из крепости, почти лишившейся охраны из-за того, что те пытались отбить атаку с моря. — Паша Хазретлери, — Хасиб, увидев Малкочоглу в полном здравии и боевом задоре, с пылающими очами и лихо занесенной над головой одного из корсаров саблей, поклонился — Рад видеть Вас в добром здравии. — Хасиб, — лицо паши озарила улыбка, он опустил оружие, бросив извиняющийся взгляд на чуть не лишенного им жизни моряка, и подошёл к племяннику своего друга — Быстро же вы за нами приплыли. — Жаль, что кроме Вас и Махмуда-паши мне некого больше вернуть в столицу, — мужчины мрачно переглянулись, вспомнив о павших при нападении пашах и беях — Нам нужно возвращаться на корабль, паши. — Вы прибыли на одном корабле, без поддержки остального флота? — удивленно спросил Махмуд-паша, когда они ступили на палубу корабля. — Хызыр Хайреддин-паша немного занят, — довольно ухмыльнулся будущий муж Фахрие-султан — Часть флота бомбит Неаполь. — Значит, все же удалось договориться? — взирая на прикрывавший их отход фрегат под французским флагом, спросил Малкочоглу. — Да, паша, Франция и Османская империя теперь союзники, — кивнул корсар — Император Франциск бросил несколько отрядов на границу Священной Римской империи, мы ударили с моря. — Султан объявил войну Карлу Габсбургу? — обеспокоенно спросил зять повелителя. — Нет, насколько мне известно, война не объявлена, — покачала головой Хасиб Реис — Как не объявил нам войны сам император Карл, просто мы провели маленькую операцию по принуждению к миру и возвращению вас домой. Не тревожьтесь, Бали-паша, война пока не объявлена. — В том-то и дело, что пока, — усмехнулся паша. — Для вас все необходимое в каютах, отдохните, дорога назад займет несколько дней, — Хасиб поклонился и вернулся к команде, раздавая приказы. Малкочоглу смотрел на удаляющийся берег и спокойно вздохнул впервые за почти два месяца плена, он возвращался домой. ***       Французское посольство, ступившее на палубу корабля султана Сулеймана, было принято с должным почтением. Повелитель османов, стоя на небольшом возвышении на палубе, взирал на прибывших дворян с едва заметной благосклонной улыбкой. Стоявшая за его спиной Хафизе-султан, облаченная в зеленое платье, поверх которого была накинута длинная шуба соболиного меха, смотрела на прибывших французов внимательно и строго. К моменту прибытия на палубу представителей короля Франциска, златовласая госпожа уже знала, что супруг её не будет брошен на произвол судьбы, и за ним послали корабль. — Мой король Франциск выражает глубокое почтение своем другу султану Сулейману, — стоявший во главе миссии дворянин, высокий и статный старик, поклонился падишаху и передал письмо, скрепленное печатью короля Франции. — Я выражаю свою признательность королю Франциску за его содействие в операции по освобождению захваченных дипломатов Османской империи, — прочитав послание, произнес султан — Наш союз с королем Франциском вопреки всем проискам Карла Габсбурга и его сподвижников мы считаем состоявшимся, — французские посланники с благодарностью поклонились. — Мой король направил несколько судов в помощь Вашему флоту, а наши отряды совершили нападения на захваченные испанцами ранее территории Франции, — продолжал говорить седовласый дипломат — Благодаря Вашему мудрому решению флот под командованием грозного Барбароссы обстреливает Неаполь, и общими усилиями мы сможем принудить Карла Габсбурга к миру, и впредь ни Ваши, ни наши дипломаты не будут подвергаться вероломному нападению. — Шарль де Пеллеве, — Сулейман выглядел вполне довольным — Я благодарю Вас за содействие в переговорах и прошу передать благодарность, — султан протянул руку и Хафизе вложила в нее заранее заготовленный тубус с посланием к Франциску — Моему другу королю Франциску де Валуа, да будет союз наш плодотворным. — Могу ли я еще что-то сделать для Вас, султан Сулейман? — поинтересовался дипломат — Наша сторона чувствует свою вину в случившемся с Вашим посольством. Если позволите, я бы хотел обратиться к Вашей многоуважаемой сестре и выразить свое глубокое сожаление в связи со случившимся с её супругом несчастьем. — Вы сделали для нас достаточно, — кивнул султан и жестом позволил дипломату обратиться в султанше Династии. — Хафизе Ханым-султан Хазретлери, — сеньор де Пеплеве поклонился султанше, обратившей на говорившего с ней по-французски дипломата ясный взор — Мой король и его достопочтенная сестра принцесса Маргарита королева Наварры выражают Вам глубокое сочувствие в связи с тем, что Вам пришлось пережить эти месяцы плена Вашего супруга Бали-паши Малкочоглу. — Передайте мою благодарность за слова поддержки Вашему королю и моему дорогому другу королеве Наварры Маргарите де Валуа, — вежливая улыбка озарила бледное лицо султанской сестры, чувствовавшей себя совершенно отвратительно из-за морской болезни. — Всенепременно, Хафизе Ханым-султан Хазретлери, — склонился дипломат — Можем ли мы еще что-то сделать для Вас, чтобы немного смягчить доставленные Вам тревоги? — Благодарю, Вы сделали для нас достаточно, — кивнула госпожа, краем глаза наблюдая за братом, отвлекшимся на беседу с капитаном корабля, о чем-то срочно докладывающем повелителю — Разве что голову того наглеца, что был послан на переговоры в Стамбул, — совсем тихо молвила Хафизе, но Шарль де Пеплеве, годами служивший династии Валуа и бывший бесконечно преданным сестре короля Маргарите, османскую принцессу услышал и, вежливо улыбаясь, откланялся вместе с остальными посланниками. — Хафизе, — султан обернулся к сестре — О чем Вы говорили? — Король Франциск и принцесса Маргарита выражают мне соболезнования из-за пережитых мной тревог в связи с пленением моего мужа, — Хафизе устало улыбнулась — Я ужасно себя чувствую, море сегодня просто невыносимо неспокойно, мне дурно. — Скоро все закончится, — султан обнял сестру за плечи и поцеловал в лоб — Бали-паша скоро будет здесь, — измученное лицо тут же переменилось и посветлело. — Правда? — Хафизе смотрела на брата с радостью и надеждой — Они освобождены? Все в порядке? — Да, Хасиб Реис прекрасно справился, они уже дошли до Неаполя, — Хафизе засмеялась, обнимая брата и пряча на его груди подступившие слезы. — О Аллах, неужели этот кошмар наконец-то закончится, — златовласая султанша вздохнула — Сулейман, если бы ты только знал, как сердцу моему каждый раз страшно, когда ты или Бали-паша вдали от меня. — Где бы мы не были, мы всегда рядом с тобой, Хафизе, — султан погладил сестру по голове — Твой взгляд и светлый лик даже в самые темные дни освещает дорогу мне и твоему мужу, и детям твоим. ***       Хюррем-султан нервно расхаживала по своим покоям, пытаясь собраться с мыслями. Полученная весть о казни великого визиря прибавила к мучавшим султаншу мыслям о ребенке Фатьмы-хатун еще и беспокойство о потере хоть какого-то союзника в столице. Мехмет, сообщивший матери о казни Ибрагима-паши по приказу повелителя, упомянул так же и то, что исполнять обязанности великого визиря назначен ведший расследование в отношении мужа несчастной Хатидже-сулатн Лютфи-паша Чалеби, зять султана и муж Шах Хубан-султан, прибывшей в столицу после того, как Малкочоглу и еще несколько государственных мужей при странных обстоятельствах попали в плен. — Назлы, — Хюррем внимательно посмотрела на служанку — Надо выяснить об этой султанше все, что возможно. — Как прикажете, госпожа, — русоволосая девушка кивнула и поклонилась — Что прикажете делать с Фатьмой-хатун? Подкупить повитуху? — Хафизе-султан наверняка приведет свою, — посетовала Хюррем — Это же её протеже, — Хюррем устало опустилась на тахту — Надо найти женщин примерно на этом же сроке, чтобы если удастся подкупить повитуху, подменить шехзаде на девочку, — рыжеволосая султанша была мрачна, перспектива появления у её сыновей еще хотя бы одного потенциального соперника не радовала славянскую рабыню ником образом — Если она, конечно, родит, — глаза матери четверых детей падишаха недобро блеснули.