Хранительница счастья

      Первое, что увидела Таджия, едва смогла открыть глаза, было склоненное над ней обеспокоенное лицо немолодой лекарши. Женщина как-то неоднозначно покачала головой, цокнула языком и коснулась лба султанши холодной, пахнущей противным травяным отваром тряпицей. — Как она? — голос Баязида, обеспокоенный и непривычно громкий в стенах лазарета, вызвал у очнувшейся дочери великого визиря слабую улыбку. — Эта лучше, шехзаде, — лекарша отстранилась, и зеленоглазая султанша смогла увидеть стоявшего у её постели наследника повелителя. Сын Гюльфем-султан был мрачен, лицо его было напряжено, а глаза обеспокоенно скользили по лежавшей на койке девушке. — Таджия, ты меня слышишь? — шехзаде опустился на край кровати и взял прохладную ладонь сестры в свою. — Что произошло, Баязид? — тихо поинтересовалась султанша — Что со мной? — Таджия с трудом сфокусировала взгляд на шехзаде. — Ты отравлена, — выдохнул шехзаде, затем прижал ладонь девушки к губам и ненадолго умолк — Аллах да сохранит твою жизнь. Я не прощу себе, что яд, предназначенный мне, принес вред тебе и Хуриджихан. — Я вспомнила, — Таджия чуть поморщилась и повернула голову, на кровати, стоявшей недалеко от той, на которой сейчас лежала девушка, покоилась Хуриджихан-султан. Одного беглого взгляда, брошенного на бледное с синевой лицо дочери покойной Хатидже-султан, зеленоглазой племяннице падишаха хватило, чтобы понять, что дни двоюродной сестры сочтены — Кто посмел? Как яд принесли в твои покои, на твой стол? — Мы уже занимаемся расследованием, сестра, — Амирхан, которого Таджия поначалу не заметила, поспешил её успокоить — Мы уже сообщили в столицу. Матракчи развернул здесь целую операцию по поимке преступников. — Они снова хотели убить тебя, — Хасна-султан слабо сжала ладонь шехзаде — Теперь, когда Мехмета нет, ты в большей опасности, чем раньше, Баязид. — Не думай об этом сейчас, — шехзаде погладил сестру по щеке — Твоя задача сейчас оправится от отравления и поскорее стать вновь здоровой, чтобы не огорчать меня. — Я постараюсь, — Таджия прижалась щекой к теплой ладони и ободряюще улыбнулась — Со мной все будет хорошо. Надеюсь, что Валиде моя несильно перепугалась. — Матушка и повелитель уже едут сюда, — сообщил султанзаде — И нам всем еще предстоит пережить бурю её негодования о том, что не была обеспечена достаточная безопасность во дворце. — Нужно искать агентов шехзаде Селима, — уверенно сообщила Таджия — Наверняка это он вновь попытался причинить вред шехзаде Баязиду. — Оставь эти тревоги, Таджия, — шехзаде поцеловал сестру в лоб, поднялся и бросил полный горечи взгляд на соседнюю постель — Мы во всем разберемся. — Усиль охрану шехазде, — поймав Амирхана, собиравшегося было выйти вслед за Баязидом, за руку, сказала султанша. — Я уже все сделал, не беспокойся, — султанзаде сжал руку сестры и вышел. Таджия бессильно уронила руку на постель. — Ох, и напугали Вы нас госпожа, — молвила лекарша, склонившись при этом над кроватью, где лежала Хуриджихан. — Чем нас отравили? — Таджия сделала над собой усилие и приподнялась на постели. — Насколько я могу судить, госпожа, это персиковый яд, — лекарша как-то печально посмотрела на Хуриджихан и отошла от нее, убирая зеркальце, коим проверяла дыхание, в складки своей одежды — В Египте популярный яд. Я с детства о нем много слышала. — Что с ней? — Таджия взглядом указала на сестру. — Плохи её дела, ей много яда того досталось, — покачала головой женщина — Но может быть обойдется, Аллах милостив, — Таджия согласно покивала. — Хуриджихан ела любимые сладости шехзаде, — вдруг сказала зеленоглазая султанша — Я тоже попробовала, но мне сразу стало плохо, а потом я увидела, что она упала, а дальше я не помню. — Да, Фелиса-калфа сказала мне, что отравили еду. Значит дело в сладостях, — женщина вздохнула — Спасло Вас, госпожа, видно, что Вы сладкое не так любите, как Ваша сестра, — Таджия кивнула и потерла виски — Голова болит, госпожа? — Болит, но не критично, — подтвердила Таджия — Позови из гарема мою служанку Арзу-хатун, я хочу, чтобы она была рядом, когда я сплю. — Как пожелаете, госпожа, — едва за лекаршей закрылась дверь и стихли её шаркающие шаги, зеленоглазая султанша осмотрелась, и не обнаружив в лазарете помощниц лекарши, осторожно поднялась с кровати. Кулон, болтавшийся на длинной цепочке, хранил в себе крошечный сосуд. Зеленоглазая султанша с трудом добрела до стола, на котором стоял кувшин с водой и несколько стаканов, трясущиеся руки плохо слушались, каждый вдох, наполнявший грудь воздухом, будто бы был пустым и не давал живительного кислорода. Трясущимися руками девушка откупорила крошечный флакон и растворила содержимое в воде, жадно заглатывая спасительное снадобье. — Пить… — еле слышный голос Хуриджихан-султан был полон страданий — Воды, — Таджия колебалась лишь мгновение. Наполнив другой стакан водой, юная дочь великого визиря взяла его в руки и еще раз обернулась на кровать, где лежала Хуриджихан. — Сейчас, — замок на перстне щелкнул очень тихо, и белесые мелкие кристаллы один за другим упали на дно металлического кубка, быстро растворяясь без следа. Таджия глубоко вздохнула, успокаивая быстро бьющееся сердце, и решительно двинулась в сторону кровати, где лежала отравленная султанша. Хуриджихан едва смогла открыть глаза, когда холодный метал коснулся её губ, но казалось, что девушка ничего перед собой не видит и не понимает — Пей, сейчас тебе станет легче, — руки Таджии предательски дрожали, когда она поставила стакан рядом с кувшином, осторожно ополоснула его водой, выплеснув её в туалетный горшок, налила в него немного чистой воды и поставила на тумбочку подле кровати Хуриджихан.       Девушка лежала тихо, ни судороги, ни боль не искажали её бледное посиневшее лицо с глубокими тенями под глазами. Таджия осторожно пощупала еще теплое запястье, пульса не было. Словно в забытии девушка дошла до своей кровати, легла, укутавшись одеялом почти до подбородка и приказала себе закрыть глаза. Думать о случившемся было выше её сил, и потому дочь великого визиря заставила себя не думать о несчастной Хуриджихан, а просто спать, ибо яд, которым ей пришлось отравить и себя, все же успел подействовать и нанести её организму вред, теперь ей предстояло подождать пока заботливо заготовленный заранее антидот подействует.       Проснулась Таджия-султан от тихих голосов, наполнявших помещение. Нехотя разлепив глаза, девушка несколько мгновений фокусировала взгляд, прежде чем смогла рассмотреть всех наполнявших комнату людей. Шехзаде стоял подле повелителя и о чем-то тихо с ним разговаривал, лицо его было бледным, вся фигура была напряженной, подле него стоял Амирхан и Матракчи, о чем-то сосредоточенно беседуя. Краем глаза Таджия заметила, что соседняя кровать была пуста, а после этого она наконец-то увидела застывших подле кровати родителей. Великий визирь с супругой смотрели на дочь испуганно, Хафизе искала в лице дочери что-то и не находила. — Таджия, дитя мое, ты очнулась, — голос матери окончательно пробудил юную султаншу ото сна — О Аллах, ты жива. Как же мы испугались… — Матушка, — девушка слабо улыбнулась — Отец, — великий визирь присел подле дочери и погладил её по голове. — Клянусь тебе, отрада души моей, я найду виновных и предам их справедливому суду нашего повелителя, — пообещал любимой дочери Бали-паша. — Повелитель, — голос Таджии заставил султана отвлечься от серьезного разговора с санжакбеем Кютахьи и его верными соратниками. Обернувшись к племяннице и увидев на её бледном лице испуганные зеленые глаза своей сестры, падишах смягчился, перестав взирать на мир грозными очами из-под нахмуренных бровей, и ободряюще улыбнулся. — Таджия, жемчужина моя, как я рад, что ты уже пришла в себя, — султан подошел к племяннице и остановился за спиной сестры — Как ты себя чувствуешь, дитя? — мужчина ласково погладил девушку по щеке, Таджия тут же прижала руку султана к своему лицу и из больших зеленых глаз градом покатились хрустальные слезы. — Повелитель, они вновь хотели убить шехзаде, они вновь пытались лишить Вашего сына жизни, — девушка тихо всхлипнула — Враги его уже ничего не боятся, яд принесли прямо в покои шехзаде, прямо на его стол. Если бы Амирхан не пришел к шехзаде с отчетами и Баязид не покинул меня и приехавшую погостить вместе со мной Хуриджихан-султан, то обязательно вкусил бы яд. Любимые его сладости были отравлены, Хуриджихан их ела и ела, нахваливая повара, потом я попробовала, а дальше я ничего не помню, очнулась уже здесь. Они хотели убить Баязида, а отравили нас. Аллах милует нашего шехзаде, в очередной раз сохраняя его жизнь во имя нашей империи и великой Династии, но враги то и дело ошибаются и отнимают жизни невинных. Мой малютка Гези, наш несчастный Хасан, теперь вот мы с Хуриджихан-султан пострадали. — Тише, Таджия, не плачь, я не могу видеть твои слезы, — султан, обескураженный и совершенно растерянный, пытался остановить поток обличающих речей, но юная султанша все продолжала говорить и плакать, пока наконец не замерла на полуслове и не посмотрела на пустую кровать за спиной повелителя. — А где Хуриджихан? — присутствующие молчали, когда напряженный и вопросительный взгляд потемневших зеленых глаз скользил по ним. — Султанша, мне жаль, но Хуриджихан-султан предстала перед Аллахом, — нехотя произнесла лекарша откуда-то из-за спины шехзаде. Слезы, утихшие было ненадолго, вновь брызнули из глаз девушки, отпустившей руку повелителя и бессильно упавшей на подушку. — Девочка моя, — Хафизе придвинулась ближе к дочери и успокаивающе погладила её по голове, жестом приказывая всем оставить их.       Вскоре в лазарете не осталось никого, кроме заливающейся слезами Таджии и успокаивающе поглаживающей её по плечам и голове Хафизе. Златовласая сестра падишаха знала, о чем плакала её милая дочь, знала и не задавала ни одного лишнего вопроса, позволяя юной султанше оплакивать на плече матери свое детство и навсегда оставшуюся в прошлом чистоту и безгрешность. Перстень, точная копия кольца, подаренного Хафизе одной из ярчайших европейских женщин своего времени красавицей Лукрецией, сиял на руке единственной дочери великого визиря кровавыми рубинами, и у златовласой султанши почти не оставалось сомнений, что теперь её дочь пойдет на все, что она предложит, во имя будущего шехзаде Баязида. ***       Во дворце Хасиба Реиса, не так давно сделавшегося пашой совета и почти единственным претендентом на должность своего дяди после того, как Барбаросса уйдет на покой, было уже привычно тихо и мрачно. Возвращаясь со службы в дом, прежде бывший для него самым желанным местом на земле, где он обретал покой и счастье, молодой паша чувствовал теперь лишь грусть и гнетущую тоску. Его русоволосая госпожа, горячо любимая им многие годы, тяжело приходила в себя после гибели сына, и мысли её были заняты лишь местью за убийство маленького Хасана, а паша страдал, страдал от потери ребенка, от того, что любимая женщина его постоянно тоскует и одержима местью, страдал от смутных догадок о том, что смерть обитателей дворца Манисы от чумной вспышки была как-то связана с его супругой. — Добро пожаловать домой, паша, — войдя в просторные покои, служившие гостиной, молодой корсар удивился, не веря своим глазам. Фахрие, его любимая госпожа, столько дней бывшая словно далеко от него, смотрела на него прежним, не горящим безумной жаждой мести взглядом. — Фахрие-султан, — мужчина удивленно замер на несколько мгновений, окидывая комнату, украшенную свечами и цветами вопросительным взглядом — Вы кого-то ждали? — Я ждала своего мужа, — русоволосая дочь покойного Ферхата-паши усмехнулась, наблюдая за лицом супруга, и ласково прильнула к нему, прикрывая глаза — Тебя так долго не было сегодня. — Дела государства, госпожа моя, — Хасиб, оправившись от удивления внезапной переменой в поведении жены, обнял женщину, целуя в макушку — Я тоже скучал по тебе, Фахрие. — Сегодня приезжала Валиде, — усадив супруга за стол, сообщила русоволосая султанша — Из Кютахьи пришло письмо от Хафизе-султан, она останется там еще на несколько недель и вернется вместе с Таджией-султан, когда той станет лучше. А наш повелитель и паши должны прибыть завтра. — Инш Аллах, Таджия-султан быстро восстановится после отравления, — Хасиб едва заметно усмехнулся, уверенный в том, что младшая сестра его супруги способна пережить и не такое — Признаться честно, я не удивлен, что исполнители были убиты и заказчика найти не удалось. Похожие ситуации случались не раз, когда на шехзаде покушались в предыдущие годы. — Но повелитель наш рассвирепел, и Махмуд-паша с Матракчи сделали все, чтобы найти виновных, но тщетно. Хотя всем, за исключением повелителя нашего, и без дополнительных расследований ясно, кто за этим стоит, — Фахрие недовольно поморщилась — Жаль правда, что Хуриджихан-султан погибла от рук этих нечестивцев, — супруги умолкли, говорить о том, что невинные жертвы уже не раз гибли в покушениях на шехзаде Баязида не имело смысла. — В следующем месяце я покину столицу ненадолго, моя госпожа, — чуть извиняющимся тоном произнес племянник Барбароссы — Я должен буду сопровождать Хайреддина-пашу на верфях и осмотреть наши новые корабли, что отправятся к берегам Египта. — Вот как, — Фахрие грустно улыбнулась — Ты опять оставляешь меня, Хасиб, — женщина поднялась из-за стола и подала руку мужу, паша встал следом и замер, утопая в бездонных глазах своей жены. — Я постараюсь вернуться как можно скорее, — пообещал корсар, касаясь бледной щеки султанши — Ты же знаешь, что для меня каждый день в разлуке с тобой пытка. — Мы будем очень сильно тебя ждать, — Фахрие улыбнулась, наблюдая за замешательством супруга — Я и наш малыш, Хасиб. Аллах милостив, я беременна. — Госпожа… — только и смог вымолвить молодой паша, заключая супругу в объятия и нежно целуя — Я счастлив, Фахрие. — Теперь все плохое забудется, я обещаю тебе, Хасиб, я обещаю… ***       Хюррем-султан оставалась в столице уже существенно больше того времени, что было дозволено ей повелителем, и все же султан, видевший её заботу и беспокойство о больном Джихангире, не решался отослать бывшую любимицу в санжак их сына Селима, где султанша должна была жить после смерти старшего шехзаде. Рыжеволосая султанша отчаянно надеялась на то, что сумеет остаться в столице и сыскать среди совета дивана сторонников помимо Рустема-паши, которой хоть и был ей верен, но все же был пока что один против всего остального совета. Хюсрев-паша, на которого славянская рабыня возлагала большие надежды, все никак не согласился встретиться с ней, предпочитая поддерживать шехзаде Селима без союза с его матерью и её фаворитом, в котором видел явного конкурента для себя и своей семьи в том случае, если рыжеволосый шехзаде займет престол Османской империи. — Госпожа, — темноволосая наложница в темном словно из змеиной кожи сшитом платье склонилась перед Хюррем-султан, и рыжеволосая госпожа, направлявшаяся навестить Михримах, а точнее дорогого зятя, недовольно поморщилась, узнав в девушке нынешнюю фаворитку султана Фирузе. — Ааа, Фирузе-хатун, — мать старшего шехзаде сладко улыбнулась, окидывая девушку взглядом с ног до головы. Она была высокой, имела тонкий стан, длинные прямые волосы и темные словно ночь глаза. Молодая, смуглая, темноволосая Фирузе хоть и была хороша собой, но красота её была обычной, в то время как гарем наполняли всегда самые яркие женщины, которых только могли сыскать. Белокожие, светловолосые и светлоглазые ценились особо, и Хюррем-султан все силилась понять, что повелитель нашел в этой девчонке кроме юности — Тебя еще не отстранили от султана из-за того, что ты его слишком очаровала? — Я не понимаю, о чем Вы, госпожа, — девушка озадаченно и недоверчиво смотрела на султаншу — Разве я в чем-то провинилась? — В этом дворце, — Хюррем чуть склонила голову набок и усмехнулась — Любима султаном может быть только одна женщина, и с тех пор, как она вернулась в столицу, все, кем увлекался султан, удалялись, дабы Хафизе-султан не имела конкурентов в борьбе за разум и сердце падишаха. Так что и тебе недолго осталось, — султанша тихо рассмеялась и прошла мимо девушки, что удивленно выслушала её речи и кажется не на шутку испугалась. — Фирузе-хатун, — Сюмбюль-ага возник словно из ниоткуда и окинул персиянку недовольным взглядом — Горе мне горе, Афифе-хатун будет злиться. Султан желает видеть тебя сегодня вечером, а ты еще не готова. — Не беспокойтесь, Сюмбюль-ага, — наложница поклонилась и постаралась вернуть своему лицу беззаботный вид — Я сейчас же иду в хаммам и все успею. ***       Хафизе-султан неспешно прогуливалась по цветущему саду дворца Кютахьи, весна вступила в свои права и все вокруг утопало в цветах и благоухало нежными ароматами. Златовласая султанша же была мрачна в противовес проснувшейся природе. Мысли любимой дочери султана Селима были тяжелы, султанша получила сразу две дурные новости — султан решил оставить Рустема-пашу в совете, а не отослать управлять одной из провинций, и любимый сын, гордость и надежда, преподнёс матушке неприятный сюрприз, отказавшись жениться на одной из черкесских княжон, что уже почти год жили в столице и ждали, когда их отправят к гарему шехзаде или выдадут за султанзаде. И если Рустем-паша был ожидаемым огорчением, ибо Хафизе знала, что Михримах имеет на повелителя немалое влияние и наверняка сделает все, дабы вновь не покинуть благословенную и столь желанную для нее столицу, то султанзаде Амирхан огорошил мать заявлением, что уже выбрал себе жену и другой ему не надо. Не помогли ни уговоры, ни мольбы, ни угрозы, что если этот брак не свершится, то шехзаде Баязид может лишиться поддержки вассальных княжеств, когда придет время бороться за престол. Амирхан был упрям, и в этом походил одновременно на мать и на отца, он был безрассуден, как и его отец, когда-то рискнувший всем ради любви сестры султана, и был так же полон решимости, как когда-то Бали-паша. Все разговоры их были безрезультатны, и Хафизе, огорченная своим поражением, ждала, когда же сын покажет ей ту, что выбрал в качестве будущей супруги.       И недовольство свое Хафизе могла усмирить, и выбор сына сумела бы переменить, если бы старший султанзаде не успел заручиться поддержкой своего могущественного отца и повелителя, уже дозволившего племяннику брак с его избранницей, кем бы она не была. То, что муж её, прекрасно понимавший, что выгодный союз сына с невестой знатного рода был бы крайне полезен для будущего шехзаде, все же не поддержал её стремления утвердить позиции Баязида с помощью брака верного ему члена Династии и представительницы могущественного княжеского рода, злило Хафизе-султан до крайности. Сначала мягкий, но настойчивый отказ повелителя одобрить брак Махмуда-паши с её дочерью, теперь явная непокорность сына её воле и то, что он получил поддержку и брата её, и мужа, приводили златовласую сестру повелителя, не привыкшую получать отказы от кого-либо в ярость. — Валиде, — Амирхан появился на залитой солнцем аллее в сопровождении младшей сестры, и по глазам дочери, уже оправившейся от действия яда, султанша вмиг поняла, что её первенцу удалось склонить на свою сторону и сестру — Доброго Вам дня, — молодой человек ласково улыбнулся и поцеловал протянутую руку, сестра его молча поклонилась своей величественной матери и продолжила стоять за спиной брата. — Инш Аллах, он будет добрым, мой лев, — лицо женщины исказилось натянутой улыбкой. — Валиде, если Вы позволите, я представлю Вам, шехзаде и сестре семью моей невесты. Они уже прибыли во дворец и ожидают Вашей аудиенции, — султанзаде внимательно следил за лицом своей матери, и то, что он в нем видел, огорчало старшего сына великого визиря. Хафизе-султан злилась на него, и грядущее знакомство вряд ли могло пройти без напряжения. — Можно подумать, ты оставил мне выбор, — усмехнулась златовласая султанша, бросая взгляд на вздохнувшую за её плечом Фелису-калфу, с которой они безуспешно пытались разузнать все последние дни, кого же шехзаде собирается взять в жены. Напрасно Фелиса подкупала охрану султанзаде и его беев, первенец Хафизе-султан хорошо знал мать и её наперсницу, потому девушку, на которой хотел жениться, до последнего оберегал и держал её имя в тайне.       В просторных покоях, где шехзаде принимал с прошениями и вопросами жителей санжака, Хафизе-султан увидела троих людей. Немолодая пара и юная девушка, все трое были одеты без лишней роскоши, но бедными не выглядели, и поначалу златовласая султанша решила было, что может быть эта девушка не самое страшное, что могло произойти, но мгновение спустя в зеленых глазах мелькнуло понимание того, как же она ошиблась. — Хафизе Ханым-султан Хазретлери, — сообщил Амирхан, после чего посетители дворца, до того с испугом взиравшие только на стоявшего здесь же шехзаде, низко склонились перед златовласой женщиной — Моя Валиде. И Таджия Хасна-султан, моя сестра, — султанзаде ободряюще улыбнулся юной девушке, бросавшей на него испуганные взгляды — Матушка, позвольте представить Вам родителей моей невесты Муззафар-бей и его супруга Бибинур-ханым. — Госпожи, — тихо произнес немолодой мужчина крепкого телосложения, низко склонив голову перед сестрой султана — Для нас честь познакомиться с Вами. — А это Эсманур-хатун, — султанзаде с нежностью посмотрел на испуганную молодую девушку, что замерла, не смея поднять глаз на султаншу. — Как Вы познакомились с моим братом, Эсманур-хатун? — поинтересовалась Таджия, чтобы как-то разрядить накаленную донельзя обстановку. Девушка молчала, устремив беспомощный взгляд на возлюбленного. Пауза затягивалась, и султанзаде с опаской посмотрел на мать и на сестру. — Эсманур-хатун не может говорить, — сообщила мать девушки, до того молчавшая — В её детстве нас пытались ограбить и она сильно испугалась, с тех пор молчит, но она прекрасно понимает и может изъясняться письменно. — Как интересно, — Хафизе-султан нашла в себе силы улыбнуться родителям девушки — Была рада знакомству, — и султанша покинула покои, оставив младших представителей династии и перепуганную семью в полной тишине. ***       В покои свои Хафизе-султан влетела словно вихрь, грозясь снести все на своем пути, следом за ней вошла взволнованная и бледная Фелиса-калфа. Златовласая султанша бессильно опустилась на тахту и на вопрос служанок о том, что произошло, приказала тем немедленно удалиться, оставив её наедине с верной помощницей. Тишина, повисшая в покоях после того, как девушки покинули двух женщин, затягивалась. — Госпожа, — жена Матракчи тяжело вздохнула и посмотрела на султаншу в упор — Что прикажете делать? — Это немыслимо, — до боли сжав виски молвила дочь сербской княжны — Просто немыслимо. Насмешка судьбы — мой сын и дочь Ибрагима, — Хафизе-султан нервно рассмеялась — Ты спрашиваешь меня, что нам делать, Фелиса? — златовласая султанша взвилась над помощницей и грозно блеснула очами — Не знаю, я не знаю, что нам делать. Вы с Сюмбюлем-агой должны были услать эту девчонку так далеко, чтобы я никогда, — голос султанши становился все громче — Слышишь меня? Никогда больше не знала о ней ничего. — Госпожа… — О Всевышний, за что мне это? — жена великого визиря отошла к окну и попыталась взять себя в руки — Ничего не делать, сейчас нельзя, сын мне не простит, если я избавлюсь от этой девчонки. — Вы допустите его брак с немой дочерью Нигяр-хатун и Ибрагима-паши? — Фелисе на мгновение показалось, что её госпожа шутит. — А что мне остается, Фелиса? — невесело усмехнулась Хафизе и опустилась на диванчик — Я не могу потерять сына, я не хочу потерять моего Амирхана из-за этой девчонки, — женщина выдохнула, опустив голову, а через мгновенье подняла на помощницу абсолютно спокойный взгляд ледяных зеленых глаз — Займись подготовкой к свадьбе, и выбери украшения да пошикарнее, я преподнесу их в подарок невестке и её семье. — Слушаюсь, Хафизе-султан, — жена Лалы Насуха-паши была озадачена тем, что её султанша отказалась от решительных действий и приняла волю сына. — И сообщи Махмуду-паше, что я желаю видеть его завтра утром, — жена великого визиря задумчиво касалась золотистой косы, лежавшей на тонком плече — А сейчас оставь меня. Увидишь Таджию-султан, сообщи ей, что я жду ее, чтобы вместе пообедать, — Фелиса склонилась и вышла, оставляя женщину в глубокой задумчивости. Она могла бы решить проблему быстро, мог бы случиться пожар или нападение разбойников, но Амирхан бы догадался, наверняка бы догадался и навсегда отвернулся от нее. И потому Хафизе-султан решила, что не будет действовать сейчас, позволит сыну жениться на этой девчонке. Златовласая султанша умела ждать и всегда добивалась своего, это был лишь вопрос времени… ***       В полумраке просторной комнаты резная ширма была единственным предметом интерьера, и разделяла две высокие фигуры в плащах. Их голоса, тихие и уверенные, разносились по покоям и не выходили за пределы их стен, обитых мягким войлоком. — Надеюсь, паша, что наш союз пойдет во благо шехзаде, — женщина едва заметно усмехнулась — Ведь и Вы, и я прекрасно понимаем, что его мать вместе со своим прихвостнем Рустемом-пашой все только портит. К тому же, Вам не будет места подле будущего султана, если он взойдет на трон, опираясь на мужа Михримах-султан. — Мне это прекрасно известно, госпожа, — раздражение чувствовалось в интонациях мужчины — И я надеюсь, что союз, скрепленный браком моего сына и Вашей дочери, позволит исполнить задуманное нами. — Я возьму на себя все заботы о том, чтобы повелитель дал свое согласие, — заверила султанша, поправляя плащ, скрывавший её лицо — И обеспечу Вам поддержку в избавлении от Рустема-паши, это будет несложно. Но и Вы должны сдержать свое обещание, паша, я желаю уничтожить её, растоптать, обратить каждый её вздох в невыносимую боль. — Моя семья знает, что для этого нужно, — усмехаясь, произнес мужчина. Послышались быстрые шаги, и его собеседница покинула полутемное помещение. Помедлив, паша вышел в другую дверь, настороженно озираясь. В тени деревьев его ждала неброская карета, в которой он быстро скрылся, ни на мгновение не позволив солнцу проникнуть под капюшон плаща, скрывавшего его с головы до ног….