Хранительница счастья

      Осенняя Кютахья была прекрасным местом, и Хафизе была бы почти счастлива приехать сюда и увидеться со своим первенцем и со своим племянником, если бы поводом для приезда членов Династии в провинцию, управляемую сыном Гюльфем-султан, не была свадьба султанзаде Амирахана и дочери одного из беев Эсманур-хатун.       Златовласая госпожа неспешно прогуливалась по осеннему саду в компании старшей сестры, племянницы и привезенной из столицы черкесской княжны Алтыншах-хатун, изначально желаемой Хафизе-султан в качестве невесты для старшего сына. Высокая, статная черноволосая княжна была привезена любимой сестрой султана Сулеймана в качестве подарка племяннику, и этому подарку ни сам Баязид, ни приехавшая вместе с матерью Таджия-султан не обрадовалась. — И зачем госпожа привезла её в мой гарем? — наблюдавшей за тетками с балкона своих покоев Баязид недовольно поморщился — В моем гареме достаточно красавиц. — Валиде желает укрепить Ваши позиции, мой шехзаде, заручившись поддержкой черкесских князей, — отвечал Амирхан, испытывая чувство вины перед наследником, который был вынужден соблюсти все приличия в отношении поднесенной в дар девушки, изначально предназначавшейся в жены султанзаде. — Будь осторожен с ней, Баязид, — зеленоглазая султанша, стоявшая подле братьев, выглядела напряженной — Эта девушка, конечно, сотню раз проверена матерью и остальными, но она мне не нравится. Слишком властолюбива, — госпожа поморщилась — Одновременно похожа и на Шах-султан, и на Хюррем-султан. — Не беспокойся, Таджия, — Баязид улыбнулся девушке и покачал головой — Я не доверяю ни одной женщине за пределами моей семьи. — И как Валиде еще не отомстила Шах-султан? — выразил общее с шехзаде недоумение Амирхан. — Матушка не стала требовать её казни дабы не ранить сердце нашего повелителя, — зеленоглазая султанша усмехнулась, не отводя глаз от матери, о чем-то весело беседовавшей с подарком Баязида — Но она отомстит, я в этом уверена, иначе бы она не была Хафизе Ханым-султан. — Этого я и боюсь, — покачал головой Амирахан и сел за стол — Отец обеспокоен тем, что матушка так легко приняла решение повелителя о ссылке Шах Хубан-султан и не стала требовать исполнения обещания, данного султаном, обещания казни. Что-то Валиде замышляет… — Оставь свои тревоги хотя бы сегодня, друг мой, — шехзаде улыбнулся и похлопал брата по плечу — Сегодня твоя свадьба, думай о том, что наконец будешь счастлив со своей любимой, — сын великого визиря счастливо улыбнулся в ответ. — Шехзаде прав, — лицо младшей сестры отразило улыбку, но в знакомых с детства зеленых глазах Амирхан увидел печаль — Тебе одному пока выпало право соединить судьбу с той, что любишь. Ты должен быть счастлив за нас обоих, братик, — Таджия обняла брата и улыбнулась — Я навещала Эсманур, она красавица, и пусть Валиде недовольна пока твоим выбором, но я уверена, что она полюбит её, как полюбила я. — Я не прошу большего, лишь бы женщины, дорогие моему сердцу, не враждовали, — султанзаде простился с сестрой, девушка поклонилась шехзаде и направилась в гарем, где уже вовсю шла подготовка к торжеству, которое вот-вот должно было начаться. ***       Хюррем-султан сняла траур по младшему сыну как только это позволили обычаи, хотя дочь её Михримах продолжала носить траур по брату и по истечении сорока дней. Единственная дочь султана, носившая под сердцем своего первого ребенка, не была вмешана рыжеволосой султаншей в интриги, и потому могла спокойно ожидать рождения ребенка в своем дворце. Сама же славянская рабыня и мать старшего наследника сполна использовала отсутствие султанских сестер в столице. Верные ей люди в гареме давно готовили почву для её мести златовласой султанской сестре, так поддерживающей фаворитку султана, и настал день, когда месть её наконец-то свершилась. — Что вы делаете? Куда вы меня тащите? — персиянка не понимала что происходит. Аги, ворвавшиеся в её комнату, выволокли её на балкон и потащили вниз на глазах у всего гарема — Что я сделала? В чем я виновата? — Куда вы её тащите? — Афифе-хатун, появившаяся в большой комнате гарема, недоумевающе посмотрела на слуг — Куда вы тащите фаворитку повелителя? Как можно? — У нас приказ Хюррем-султан, Афифе-хатун, — отвечал ага. Молочная мать султана удивилась, и в этот момент она почувствовала на себе взгляд лукавых глаз рыжеволосой султанши. Подняв взор, женщина увидела стоявшую на балконе этажа фавориток Хюррем, с улыбкой наблюдавшую за тем, как наложницу падишаха тащат в темницу. — Афифе-хатун, помогите мне, я ни в чем не виновата, — большие карие глаза девушки смотрели на хазнедара с мольбой. Её увели, а кормилица повелителя, тяжело ступая и опираясь на свой посох, двинулась в сторону матери старшего наследника. — Госпожа, — облаченная в черное платье старуха поклонилась султанше. — Афифе-хатун, — Хюррем с улыбкой кивнула служительнице гарема. — Госпожа, я вынуждена буду сообщить о Вашей вольности повелителю, — внимательные глаза кормилицы смотрели на Хюррем с непониманием — Подобное в отношении гарема султана недопустимо. — Так чего же ты ждешь? — смиренный взгляд и довольная улыбка рыжеволосой женщины приводили Афифе в замешательство — Сделай, что должно. — Госпожа, — ничего не понимающая Афифе-хатун поклонилась султанше и поспешила уйти. Хюррем-султан перевела дух и подозвала к себе стоявшую в нескольких шагах служанку. — Назлы, сообщи Рустему-паше, что мы начали, — верная служанка кивнула, а султанша поспешила вернуться в свои покои. ***       Невеста была хороша, и даже Хафизе-султан, относившаяся к браку сына с этой девушкой не слишком хорошо, не могла этого не признавать. Эсманур, прибывшая во дворец, где шехзаде решил устроить свадьбу своего ближайшего друга, вошла в гарем, облаченная в расшитое красное платье и длинную фату, скрывавшую её лицо. Поклонившись султаншам, девушка с улыбкой поцеловала руку матери своего будущего мужа, затем проделала то же самое в отношении его тетки и сестер. Султанши по очереди преподнесли невесте и сопровождавшей её матери подарки, и в гареме начался праздник. — Хафизе, — Бейхан, немного раскачивавшаяся в такт музыке, склонилась к уху младшей сестры — Улыбнись, твоя кислая мина омрачает это торжество. — Я не могу радоваться браку моего любимого старшего сына и этой хатун, — при взгляде на невесту сына златовласая султанша поморщилась. — Тогда хотя бы сделай вид, — русоволосая султанша старалась хотя бы создать видимость того, что семья жениха не разочарована выбором невесты для султанзаде. — Госпожа, — Алтыншах-хатун, облаченная в роскошное сиреневое платье, с подведенными глазами и украшенными золотыми нитями черными волосами, подошла к Хафизе-султан и поклонилась. Златовласая султанша впервые за вечер искренне улыбнулась, взглянув на княжну. — Алтыншах, — зеленоглазая султанша окинула девушку взглядом — Аллах сохрани, как же ты хороша. — Благодарю Вас, госпожа, — черкешенка скромно улыбнулась, опуская глаза в пол — Если бы Вы позволили, я бы хотела попросить разрешения выйти на балкон. В гареме душно, хочу немного подышать. — Конечно, — Хафизе кивнула и бросила взгляд на дочь, меланхолично наблюдавшую за торжеством — Таджия, милая, не хочешь тоже подышать свежим воздухом? — зеленоглазая султанша, еще в столице уставшая от назойливых попыток матери перетянуть её на свою сторону и сделать благосклонной по отношению к черкесской княжне, приготовленной в дар шехзаде, быстро натянула на лицо вежливую улыбку, но глаза её оставались ледяными. — С удовольствием, Валиде, — девушка поднялась, новая наложница наследника поклонилась ей, и они обе вышли из гаремной комнаты, столкнувшись в дверях с обеспокоенной донельзя Фелисой-калфой. Женщина поклонилась дочери великого визиря, но ничего не сказала ей на её вопросительный взгляд. Таджия-султан насторожилась, однако виду постаралась не подать и продолжила непринужденно беседовать с черноглазой красавицей о красотах Кютахью и роскоши дворца младшего наследника. — Госпожа моя, — жена Насуха-паши торопливо прошла мимо невесты и её семьи, словно не замечая ни девушку, ни гостей, ни сестру Хафизе-султан. — Подойди, Фелиса, — Хафизе вмиг насторожилась — Что случилось? — верная помощница спешно подошла и склонилась к сидевшим рядом сестрам султана, быстро и сбивчиво начиная что-то шептать. Фахрие, до этого наслаждавшаяся праздником, отодвинула от себя тарелку со сладостями и заинтересованно вытянула шею, силясь услышать хоть что-то. — Как такое возможно? — тихий изумленный возглас Бейхан-султан донесся до ушей её дочери. — Немедленно прикажи готовить карету, — голос Хафизе-султан звучал глухо — Отбудем сразу же после торжества, — женщина поднялась со своего места, тут же и невеста, и гостьи поднялись следом за ней, склоняясь. Мать жениха даже не посмотрела ни на кого из них, стремительно покидая гарем. Эсманур и её матушка непонимающе и испуганно смотрели то на слуг, то на оставшихся в комнате Бейхан-султан и Фахрие-султан. — Все в полном порядке, — жена Капудана-паши поспешила успокаивающе улыбнуться невесте племянника и её семье — Государственные дела, Хафизе-султан срочно вынуждена была покинуть нас, но она скоро вернется, — жестом сестра повелителя приказала музыкантам продолжать играть, вновь в танце закружились рабыни и свадьба потекла своим чередом. — Матушка, — Фахрие наклонилась к матери и вопросительно на неё посмотрела — Что стряслось? — Хюррем-султан вновь плетет козни, воспользовавшись нашим отъездом, — Бейхан посмотрела на дочь и улыбнулась — Не печалься, дитя мое, думай о своем ребенке. Все будет хорошо, — и по лицу матери Фахрие поняла, что разговаривать с ней дальше женщина не намерена. ***       Дворец шехзаде Селима стал для венецианки Сессилии местом, где она вновь смогла возродиться из пепла и обрести власть и любовь. Нурбану-хатун, любимая фаворитка старшего наследника, носила под сердцем первого ребенка шехзаде и уже сейчас плела интриги во имя будущего своего пока нерожденного сына и во имя своего будущего в этой империи. В полумраке покоев беременная наложница величественно восседала на высокой тахте, облаченная в роскошное платье синего шелка и искусной работы диадему-ободок, усыпанную сапфирами. Служанка, Джанфеда-калфа, еще недавно отдававшая приказы привезенной из столицы рабыне, сейчас смотрела на эту черноволосую девушку с почтением и некоторым страхом, склонившись почти к самому уху фаворитки, она тихо шептала о новостях, полученных от агента из Кютахьи. — Отличная новость, — прекрасное лицо озарила дьявольская улыбка — Пусть приступает. Теперь она достаточно близко, чтобы исполнить то, что нам нужно. — Она спрашивает о сестре, — калфа поморщилась — Что прикажете делать? Девчонка ведь умерла, что мы ей предъявим, когда она исполнит все и вернется? — Джанфеда-калфа, — Нурбану расхохоталась — Ты же умная девушка. Кто тебе сказал, что она вернется из той провинции живой? — в черных глазах полыхало адское пламя — Сделай письмо будто от имени Анны и направь его Дафне. Надеюсь, долго ломать эту комедию не придется и она быстро управится со всем, — калфа поклонилась и оставила беременную фаворитку одну в покоях. Лицо Нурбану было мечтательным, она поглаживала себя по уже заметному животу и все поглядывала на разложенные на столике листы с астрологическими прогнозами. Ей улыбалась удача, она могла вознестись очень высоко, и совершенно не хотела после падать с этой высоты, потому и начала заранее устранять всё, в чем видела для себя опасность, всё и всех… ***       Ночь окутывала дворец шехзаде Баязида, освещенный яркими праздничными огнями. Черкесская княжна, многие месяцы томившаяся в ожидании решения сестры повелителя, наконец-то была счастлива. Ей, черноволосой луноликой Алтыншах, ей, высокой тонкостаной восточной красавице, быть в гареме наследника повелителя, а не её сестре Гюльшах, что так приглянулась изначально златовласой султанше. Теперь старшая сестра её останется ждать того, кого Хафизе-султан изберет ей в мужья, а младшая сестра её, хитрая и скрытная, попытает счастье в гареме шехзаде великой империи. Алтыншах была молода, ей шел семнадцатый год, и отец её, отсылая их с сестрой ко двору Хафизе-султан, не возлагал особых надежд на старшую дочь, не слишком увлеченную наукой и искусством. Девушка была увлечена собой, любила роскошь и жаждала власти. Вытянув счастливый билет и став наложницей шехзаде, а не женой старшего сына великого визиря, Алтыншах намеревалась подняться на самый верх. — Погода портится, — Таджия-султан, стоявшая тут же на балконе, зябко поежилась, поправляя платок — Скоро придут холода. — Ах, госпожа, разве могут огорчать холода, когда в душе расцветают весенние сады, — черноволосая хатун озорно блеснула темными очами — Я так рада, что теперь буду жить в гареме шехазеде, — девушка тут же поправила саму себя — Мне было очень хорошо жить в доме Вашей матушки, и я безмерно буду скучать о Вас, ведь Вы, Таджия-султан, стали для меня настоящим другом, но я надеюсь обрести в этом дворце свою любовь. — Инш Аллах, шехзаде Баязид будет с тобой счастлив, — зеленоглазая султанша изобразила на своем лице самую доброжелательную улыбку, хоть эта княжна и раздражала её безмерно еще в Стамбуле.       Кара-хатун появилась на балконе тихо, будто тень промелькнула по стене. Поклонившись султанше, девушка дождалась разрешения подойти и что-то тихо прошептала на ухо своей госпоже. Таджия слушала её очень внимательно, а затем обернулась к Алтыншах и улыбнулась. — Матушка желает видеть меня, я должна поспешить, — зеленоглазая султанша еще раз прошлась взглядом по облаченной в сиреневое платье девушке и улыбнулась, однако изумрудные глаза её оставались ледяными и в глубине их таилось беспокойство. — Надеюсь, что еще увижу Вас, госпожа, — Алтыншах поклонилась и поцеловала руку племянницы повелителя. Дочь великого визиря кивнула ей с улыбкой и направилась к выходу. Едва она покинула балкон, улыбка спала с её лица и на мгновение его исказила гримаса призрения. — Как ты узнала об этом? — Таджия покосилась на служанку, бесшумно следовавшую за ней. — Случайно услышала, госпожа, — потупилась Кара-хатун, ожидая гнева своей султанши за то, что подслушала разговор её матери и великого визиря. — Как же это Валиде так просчиталась, — криво усмехнулась девушка — Фирузе-хатун в гареме столько лет. Она и мне служила, и матушка её привечала, и Бейхан-султан, и вот какая неожиданность — она шпионка, — зеленоглазая султанша покачала головой — Надо бы разузнать, не замешана ли в этом деле любимая тетушка Шах-султан. Думается мне, что они с Хюррем-султан вполне могли разыграть подобную комедию лишь бы бросить тень на мою Валиде. — Как бы то ни было, госпожа, да только матушка Ваша взволновалась не на шутку, — отозвалась Кара — Как бы не вышло чего… — Не выйдет, — уверенно отозвалась Таджия — Я найду чем отвлечь всех в Топкапы и за его пределами по возвращению в столицу, — в зеленых глазах плясали дьявольские огоньки — Отыщи мне Махмуда-пашу, скажи, что я хочу его видеть. ***       Казалось, что день этот был одним из самых ужасных в жизни Хафизе-султан за последние годы. Свадьба сына с внебрачной дочерью Ибрагима, с этим позором, которым он покрыл себя и пренебрег любовью покойной Хатидже-султан, напрочь лишившейся рассудка именно в браке с пашой, весть из столицы о том, что Фирузе, её протеже, которую она так старательно оберегала от гаремных интриг и Хюррем, оказалась шпионкой, да еще и девушкой из вражеской династии… Хафизе едва нашла в себе силы вернуться на праздник и соблюсти все традиции, едва нашла силы улыбаться невестке и скрывать от сына свою горечь от его решения, и теперь, стоя на балконе отведенных им с мужем покоев, Хафизе-султан лихорадочно соображала, как же так могло получиться, что Фирузе оказалась шпионкой. Бейхан-султан боялась гнева повелителя, который мог бы обрушиться и на них, едва они вернуться в столицу, и который был бы абсолютно объясним, ибо именно они допустили в его покои эту змею. Хафизе не боялась этого, она лишь боялась, что эта девушка успела причинить вред её брату, что Фирузе была послана, чтобы убить его. Потерять Сулеймана было бы слишком большим ударом для златовласой госпожи, и она молила Всевышнего отвести беду от её брата. — Из Топкапы сообщили, что повелитель не отдавал приказа казнить Фирузе-хатун, — Бали вышел на балкон и встал подле супруги, устремляя свой взгляд в ночное небо — Расследованием занимается Рустем-паша, и это плохо. Этот шакал наверняка будет действовать по указке Хюррем-султан. — Мы немедленно должны вернуться в столицу, Бали, — Хафизе обернулась на мужа и грустно вздохнула — Как бы то ни было, мы должны завтра же отправиться в Стамбул. — Но торжества в честь свадьбы Амирахана еще не окончены, — возмутился было паша, сына старшего любивший безмерно и сполна желавший насладиться счастьем молодого султанзаде. — Ты что не понимаешь? — Хафизе почти кричала, смотря прямо в лицо великому визирю — Во дворце Топкапы в гареме моего брата, в его покоях, в его постели была эта мерзкая предательница, — султанша отвернулась, бессильно опираясь на перила — Она могла убить повелителя. Нужно немедленно вернуться в столицу. Ты, Бали, — златовласая султанша посмотрела на супруга и тонким пальцем слегка ткнула его в грудь — Ты должен обеспечивать безопасность нашего повелителя, и ты немедленно поедешь в Стамбул вместе со мной, потому что иначе… — Успокойся, — Малкочоглу прижал жену к себе и поцеловал в макушку — Утром отправимся в столицу. Я во всем разберусь, Хафизе, и повелителю больше никто не будет угрожать, — женщина в его руках успокоилась и прильнула к нему устало вздыхая. — Вот и началось, Бали, теперь нам не будет покоя, я чувствую это, — Хафизе поежилась и крепче обняла мужа — Тучи вновь сгустились над нашей Династией… ***       Главные покои озарял неяркий свет от камина и свечей. Хюррем-султан вошла и низко склонилась перед падишахом, что-то увлеченно вырезавшем из камня. Рыжеволосая султанша, предвкушавшая свой триумф над всеми врагами сразу, была облачена в роскошное изумрудное платье с золотой вышивкой, а на белой руке её сиял подаренный когда-то давно изумрудный перстень — символ её власти и её любви. — Повелитель, — госпожа улыбнулась и поклонилась султану, что позвал её этим вечером в свои покои. Хюррем давно уже не была той отчаянно любившей его женщиной, для которой любой его милости было достаточно, чтобы быть счастливой, нет, те времена давно минули, сейчас все её существо переполнялось радость потому, что она предвкушала свой новый триумф, новое возвышение — она, мать старшего наследника, огненная Хюррем-султан вновь будет подле повелителя, вновь сможет влиять на него как в былые времена и тем спасет свое единственного из выживших сыновей. — Хюррем, — Сулейман поднял глаза на женщину, и её уверенность в скором триумфе пошатнулась — Рад тебя видеть. Расскажи мне, как поживает моя жемчужина Михримах? — С позволения Всевышнего все хорошо, мой султан, — вопрос о дочери сбил её с толку — Михримах чувствует себя хорошо, инш Аллах, зимой мы возьмем на руке её ребенка. — Аминь, — по лицу повелителя было сложно сказать, о чем он думает. Мужчина отложил украшение, над которым трудился, и поднялся из-за стола, Хюррем цепким взглядом следила за ним — После того, как она разрешится от беременности, я хочу, чтобы ты поехала в санжак нашего сына Селима, — мужчина недовольно поморщился — Его пагубные пристрастия меня беспокоят. Как мать вразумишь его. — Ваша воля для меня закон, — Хюррем решительно ничего не понимала. Она надеялась на свою победу, что-то в глазах бывшего возлюбленного дало ей эту надежду, когда она разоблачила перед ним персидскую шпионку — Но Михримах будет тяжело и тревожно одной с новорожденным, я нужна ей. — Она справится, — с улыбкой ответил Сулейман — В столицу вернутся мои сестры, ей всегда будет к кому обратиться за советом, — рыжеволосая госпожа молчала и вопросительно смотрела на отца своих детей. — Я не понимаю, мой султан, — рыжеволосая рабыня смотрела на спину повелителя с разочарованием и обидой — Почему Вы так холодны ко мне? За что одариваете немилостью своей и детей наших и меня? Разве я не смогла раскрыть опасного предателя, которого столько лет привечали все в этом дворце? — она не произнесла имена его сестер, но Сулейман все понял, понял и помрачнел. — Я не желаю обсуждать дела моего гарема с тобой, — лицо повелителя, обернувшегося к ней, было абсолютно спокойным, но в глазах читался гнев — И впредь не смей командовать в моем гареме, ты не управляешь им, Хюррем. Что за наглость? Без моего ведома ты отдала приказ бросить мою фаворитку в темницу. — Но она виновна, повелитель, — начала было Хюррем и натолкнулась на вскинутую ладонь. — Не тебе это решать, Хюррем, не тебе, — султан вернулся за широкий стол красного дерева и посмотрел на мать старшего наследника строго — Занимайся нашими детьми, прежде всего нашим сыном, убереги его от того, от чего не убереглись двое наших шехзаде, — более жесткого удара ей не мог нанести, пожалуй, никто. Воспоминания о потери сыновей больно ранили её сердце, и если смерть Джихангира она восприняла как что-то закономерное, хоть и неприятное, то гибель любимого первенца Мехмета оставила на её сердце глубокий шрам. — Как Вам будет угодно, повелитель, — губы предательски подрагивали, но Хюррем-султан поклонилась и вышла из главных покоев. Весь путь до гарема, знакомый и проделанный много раз в те светлые дни, когда она еще была счастлива под сводами этого дворца, женщина провела в раздумьях, реакция султана была для нее непонятной. Неужели он был настолько увлечен этой девчонкой, что любое обвинение в её адрес отвернуло от Хюррем султана как в прежние годы он отвернулся от своей любимой Махидевран? — Госпожа, — у главной комнаты гарема Хюррем столкнулась с Афифе-хатун, которая тут же ей поклонилась. Рыжеволосая султанша кивнула и хотела уже было идти в покои, когда взгляд её скользнул по этажу фавориток. Нервная дрожь пронзила все её существо — Фирузе-хатун, облаченная в блестящее медное платье точно в змеиную кожу, спокойно стояла на балконе и заметив её склонилась с едва заметной улыбкой. — Что она там делает, Афифе-хатун? — голос предательски дрожал, Хюррем впилась злым взглядом в лицо молочной матери султана. — Повелитель лично приказал вернуть Фирузе-хатун в её комнату, госпожа, — старуха смотрела на неё с едва уловимой жалостью — Приказ повелителя не обсуждается.       Хюррем почти бегом бросилась в свои покои и оказавшись в спасительной тишине комнат бессильно опустилась на тахту. Идеальную парти, партию, в которой она должна была одержать победу, где она просто не могла проиграть, она проигрывала по причинам, которые были ей абсолютно непонятны. Назлы замерла подле госпожи, задумчиво раскачивавшейся на тахте, в руках её было зажато письмо. — Послание Вам, госпожа моя, — наконец нарушила тишину её ближайшая служанка. — От кого? — Хюррем уже взяла в руки свиток и быстро заскользила взглядом по строчкам. По мере того, как она углублялась в чтение письма, пламя в недрах её очей вспыхивало все ярче. — Что-то важное, госпожа? — верная Назлы насторожилась, словно дикий зверь, почуявший опасность. — Инш Аллах, скоро все изменится, — Хюррем подозвала служанку ближе и что-то прошептала ей на ухо — Найди мне её как можно скорее и устрой мне с ней встречу до того, как сестры султана вернутся в столицу. ***       Таджия-султан приехала в Топкапы много позже, чем её Валиде. В гареме Афифе-хатун сообщила ей, что матушка у Бейхан-султан обедает, там же Хюррем-султан и Михримах-султан. Зеленоглазая дочь великого визиря, облаченная в сиреневое воздушное платье с полупрозрачными рукавами, выглядела одновременно и торжественно и мрачно. Кормилица повелителя с беспокойством смотрела на любимицу свою и не решалась спросить, в чем же дело. — Сюмбюль-ага, — Таджия подозвала верного матери евнуха, что спешил куда-то по своим делам. — Госпожа, — главный евнух Топкапы склонился перед дочерью визиря, расплываясь в улыбке — Клянусь Аллахом, Вы прекраснее самой яркой звезды на небосклоне, Таджия-султан. — Повелитель у себя? — ответив на комплимент дежурной улыбкой, спросила девушка. — Только что вернулся с заседания совета, насколько мне известно, — Сюмбюль заинтересованно посмотрел на молодую султаншу, позабыв о своих делах и предчувствуя какие-то новости. — Ничего, просто я хотела бы увидеть нашего султана после долгой разлуки и передать ему поклон от нашего шехзаде Баязида и от моего старшего брата султанзаде Амирхана и его молодой жены, — девушка неспешно двинулась в сторону главных покоев, собираясь с мыслями и готовясь нанести решающий удар по Хюррем-султан и её сторонникам, что после неприятного инцидента с Фирузе-хатун мнили себя победителями.       В коридоре, ведущем в покои падишаха, единственная дочь златовласой сестры повелителя столкнулась с его фавориткой. Фирузе-хатун была необычайно бледна, она словно не видела перед собой дороги и каждый шаг делала через усилие. Губы девушки подрагивали, а по лицу катились тихие слезы. Увидев госпожу, персиянка поклонилась и замерла. Таджия подошла чуть ближе, скользя по этой женщине недовольным взглядом. Эта девушка втерлась в доверие к семье султана, а сама подло шпионила за ними всеми. — Госпожа, — голос фаворитки подрагивал. Таджия отметила про себя, что девушка выглядит жалко. — Фирузе-хатун, — зеленоглазая султанша помолчала, поджав губы — Как же так? — вопрос вызвал у рабыни новый поток слез и всхлипы — Ты предала нас, обманула наше доверие. Какой позор, — темноволосая госпожа демонстративно отвернулась от девушки и поспешила к покоям дяди, двери перед ней распахнулись почти сразу и она скрылась в недрах главных покоев дворца. А Фирузе-хатун, сделав еще несколько шагов в сторону гарема, бессильно упала на пол, больно ударяясь коленями о каменные плиты и зарыдала. Сопровождавшие её аги бросились к ней, пытаясь помочь подняться, но она отогнала их, давая волю своим слезам, в которых смешались и досада и боль…. ***       Наблюдать за обескураженными лицами Хюррем и Михримах, конечно же, было для сестер султана удовольствием, однако и они обе удивились решению повелителя относительно Фирузе. Её высылали из гарема, освобождали и высылали из гарема вместе со всеми подарками султана. Вот так легко, без казни, без наказаний, хотя могло ли быть более страшное наказание, чем высылать её к Тахмаспу, который ненавидел её отца по рассказам Фирузе. Единственное условие, которое поставил султан и которое будет соблюдено без каких-либо поблажек — проверка девушки на беременность. Наследник османов не может оказаться в плену сефивидов, поэтому беременность Фирузе стоило исключить немедля. — Я не понимаю, матушка, — растерянно произнесла Михримах, поглаживая свой уже заметный живот — Не понимаю как такое возможно. — Воля повелителя на все, — меланхолично отозвалась Хюррем, и Бейхан переглянулась с младшей сестрой, удивившись её смирению.       Стук в двери покоев заставил всех женщин вздрогнуть, ибо нервы каждой в последнее время были натянуты до предела. Служанки отворили двери по приказу хозяйки покоев и в комнату величественно вошла дочь Хафизе-султан и великого визиря. Султанша подошла к обедавшим женщинам, легко поклонилась и обвела их ледяным взглядом колдовских зеленых глаз, на губах её играла улыбка. — Таджия, — Бейхан улыбнулась племяннице — Мы рады тебе. Не думала, что ты сегодня приедешь во дворец. Пообедаешь с нами? — Благодарю, тетушка, но я уже пообедала с повелителем, — все женщины заинтересованно посмотрели на девушку, Хафизе с глухим звуком поставила кубок с щербетом на стол и окинула дочь вопросительным взглядом — Я хочу поделиться с вами радостной новостью. — И какой же, госпожа? — Хюррем натянуто улыбнулась, впиваясь в султаншу нетерпеливым взглядом — Нам всем очень интересно. — Я обратилась к повелителю нашему с просьбой, — Таджия выдержала паузу, застывшая за её спиной Афифе-хатун будто вся обратилась в слух, напряженное молчание повисло в комнате — Он дал свое согласие и благословил наш брак со вторым визирем совета дивана Махмудом-пашой, — Таджия едва заметно усмехнулась, уловив изменения в лице Михримах-султан и её матери — С позволения Всевышнего, скоро я стану женой паши и наша семейная жизнь будет полна любви и счастья, — каждое её слово больно ранило сидевшую справа от матери Михримах. Единственная дочь султана мрачнела на глазах. — Инш Аллах, да будет этот союз счастливым, — Бейхан поздравила племянницу и бросила вопросительный взгляд на сестру. Та помотала головой, безмолвно отвечая на вопрос, был ли это её приказ. — С Вашего позволения, матушка, я отправлюсь во дворец Фахрие-султан, — Таджия подошла и поцеловала руку матери, златовласая султанша с нежность и благодарностью погладила девушку по щеке — Хочу разделить с ней мою радость. — Поздравляю Вас, госпожа, — когда первое оцепенение спало и виновница переполоха уже покинула Топкапы, Хюррем нашла в себе силы соблюсти приличия и поздравить мать невесты — Надеюсь, этот брак принесет счастье Вашей дочери. — Я всегда беспокоюсь лишь о её счастье и благополочии, Хюррем, — Хафизе ответила ей ледяной улыбкой. ***       Лазарет был необычайно многолюдным в этот вечер. У кровати, где лекари склонились над Фирузе-хатун, стояли сестры султана и хазнедар гарема Афифе-хатун. Лекарша, проверявшая девушку, медлила, и Бейхан-султан заметно нервничала, не желая лишней минуты находиться рядом с предательницей, чей позор бросил тень и на них с сестрой. — Госпожи, — пожилая лекарша закончила свой осмотр и вытерла руки — Я спешу сообщить Вам, что хатун беременна. — Что? — Фирузе была удивлена не меньше, чем все остальные. Бейхан обреченно вздохнула, а Афифе-хатун прижала ладонь к щеке. — Заприте её в комнате и не выпускайте, — приказала Хафизе, голос её звучал безжалостно — Я лично сообщу повелителю, — Хафизе кивнула сестре и подозвала лекаршу — Ты пойдешь со мной и подтвердишь свои слова перед султаном.