Хранительница счастья

      Рустем-паша вернулся в столицу совершенно неожиданно для Хафизе-султан, чей мир сжался до размеров покоев дочери, находившейся на грани жизни и смерти. Повелитель, который по всей видимости тоже был раздавлен ситуацией с единственной дочерью своей любимой сестры, поддался на уговоры Михримах-султан и дозволил её супругу вернуться в столицу на прежнюю должность. Великий визирь не противился, он был в эти дни занят только своей семьей и государственных дел касался только в той мере, в коей без него решения приниматься не могли. А Михримах-султан почти ликовала, ибо после суровой ссылки Хюррем-султан ей нужно было самой расчищать дорогу брату к трону. В глубине души луноликая госпожа даже радовалась тому, что повелитель неугомонную мать её лишил почти всякой возможности вмешиваться в ситуацию вокруг престолонаследников, ибо теперь Михримах в полной мере могла и насладиться зависимостью брата от её благосклонности, и своей значимостью в карьере мужа, которого она вернула ко двору, и своей властью в столице, где она могла осчастливить своим вниманием дочерей, сестер и жен видных государственных деятелей и через них заполучить себе союзников там, где их сложно было бы найти подкупом и посулами новых должностей. — Фахрие-султан, не ожидала увидеть тебя здесь, — две госпожи Династии столкнулись в одном из коридоров дворца Топкапы и одарили друг друга презрительными взглядами — Ты ведь в последние время кроме дворца второго визиря не бываешь нигде. — Зато Вы, султанша, очень активны, — жена Хасиба Реиса натянуто улыбнулась — Дома почти не бываете, за мужем не следите, а надо бы. — Это почему же? — сладким голосом спросила Михримах-султан, чуть склонив голову набок и смеряю сестру тяжелым взглядом. — А потому, что вслед за Вашим супругом приехала в Стамбул и сеньора Грация Мендес, чьим частым гостем стал Рустем-паша, — Фахрие с наслаждением наблюдала, как Михримах-султан не смогла в первое мгновение совладать с собой и удержать надменную маску на своем лице — Дочери властелина мира предпочли немолодую еврейку, — звонкий смех отразился от стен коридора и русоволосая султанша удалилась в сопровождении своих служанок в сторону покоев матери, оставляя дочь Хюррем-султан в растерянности, столь не свойственной луноликой госпоже. ***       Таджия-султан открыла глаза и тут же прищурилась от слишком ярких лучей солнца, пробивавшихся в покои сквозь неплотно задернутые гардины. В комнате был тяжелый спертый воздух и специфический запах лекарственных трав, горьких и терпких. С усилием повернув голову девушка обнаружила около своей кровати златовласую сестру султана, женщина устало прикрыла глаза, сидя в кресле подле кровати дочери. Лицо Хафизе-султан было бледным и уставшим, под глазами залегли тени, остро выступили незаметные в обычное время морщинки в уголках глаз и губ. — Госпожа моя, Вы очнулись, — Кара-хатун, все эти долгие дни не оставлявшая свою хозяйку, увидела, что зеленоглазая дочь великого визиря пришла в себя. — Таджия, — Хафизе встрепенулась и посмотрела на дочь — О Аллах всемогущий, ты очнулась наконец, — златовласая султанша сжимала в своих ладонях исхудавшую руку дочки и в зеленых глазах её стояли слезы — Позови Яхью и Нуру, что ты встала, — раздраженно бросила служанке госпожа и вновь устремила свой взор на осунувшееся землистого цвета лицо дочери, на котором лишь изумрудные глаза горели прежним спокойным пламенем. — Пить хочу, — пересохшими губами прошептала Таджия, ощущая, что каждое слово дается ей с большим трудом. — Сейчас, доченька, сейчас, — султанша приняла из рук Фидан кубок с водой и осторожно поддерживала голову Таджии, жадно глотавшей воду. — Госпожа, — в покои торопливо вошла Нура-хатун и поклонилась — Таджия-султан, — пожилая лекарша подошла к своей пациентке и взяла её запястье, прощупывая пульс — Как Вы себя чувствуете, госпожа моя? — Где мой ребенок? — полушепотом произнесла Таджия, впиваясь взглядом в главного лекаря Буколеона — Где мой ребенок, мама? — султанша перевела взгляд на свою Валиде. — Госпожа, Вы ничего не помните? — Нура удивленно вскинула бровь и в следующий миг вернула своему лицу спокойное выражение — Впрочем, у Вас была лихорадка, это нормально. — У тебя родилась девочка, Таджия, — о мертворожденной внучке Хафизе-султан говорила с болью — Мертвая. Да упокоит Аллах её душу, — и заметив в глазах дочери тоску, златовласая султанша прижала её руку к своему лицу и со слезами в голосе прошептала — Мы чуть не потеряли тебя, дитя моё. Одному Всевышнему ведомо, сколько мы все выстрадали пока ты билась в агонии, потом когда ты наконец разрешилась от беременности и после все эти долгие недели, что ты была без сознания. У тебя то и дело начиналась лихорадка, кровотечения, я думала, что потеряю тебя. Аллах милостив, он сохранил тебя ради всех нас, а твой ребенок… — Значит так было суждено, Валиде, — оборвала мать девушка и чуть сжала руку — Нура, каково мое состояние? — Вам уже гораздо лучше, госпожа, — лекарша знала, что дочь великого визиря неплохо разбирается в медицине, и потому врать ей не стала — Но еще сохраняется опасность и Вы очень-очень слабы. У Вас был ужасный кашель, Яхья-эфенди подозревал воспаление легких. Так или иначе, но Вы с ним справились, однако еще долго придется пить Вам специально приготовленные мной лекарства, чтобы не было повторных воспалений. И постельный режим, Вам потребуется много дней, чтобы восстановить силы. — Я есть хочу, — с улыбкой произнесла султанша, когда Кара-хатун поправляла подушки, на которых лежала юная госпожа — Нура, скажи им, пусть принесут мне поесть что мне можно. — Таджия моя, — в покои влетел звонкий вихрь в заснеженном платке и шубе. Сбросив одеяния на руки подоспевшим служанкам, Фахрие бросилась к постели сестры — Ты пришла в себя, Аллах услышал наши молитвы. — И я даже ем уже, сестра моя, — усмехнулась зеленоглазая султанша — Присоединишься? — русоволосая султанша окинула взглядом поднос с диетическими блюдами для своей сестры и поморщилась. — Пожалуй воздержусь, — Таджия улыбнулась и продолжила при помощи матери, кормившей её с ложки как маленького ребенка, поглощать суп — Как ты себя чувствуешь? — Мне лучше, — заверила сестру зеленоглазая госпожа. — Ешь и не отвлекайся, потом наговоритесь, — строго глядя на дочь и на племянницу, молвила Хафизе-султан. — Молчу, Хафизе-султан, — виновато улыбнулась жена Хасиба Реиса и взяла сестру за руку. Таджия посмотрела на Фахрие успокаивающе и некрепко сжала её ладонь. Единственная дочь Бейхан-султан выдохнула, надеясь, что теперь несчастная Таджия пойдет на поправку. ***       Неслишах-султан ехала навестить шехзаде Селима и Нурбану-султан в расстроенных чувствах. Эта гадкая Таджия выжила, словно кошка с девятью жизнями она пережила сначала покушение со скорпионом, а позже смогла оправиться и от яда, который ей подлили. Карета быстро неслась по дороге к Манисе, султанша приказала ехать без остановки, чтобы успеть до ночи, но вдруг экипаж резко остановился и вокруг наступила тишина. — Я посмотрю, что там такое, госпожа моя, — Зиля отворила дверь кареты, чтобы вылезти и покатилась кубарем вниз, сдернутая со ступенек одним из стражников. — Что происходит? — гневно сверкая очами, спросила Неслишах, которую этот же человек вытащил следом за служанкой — Как ты смеешь так со мной обращаться? Да ты знаешь кто перед тобой? — Достаточно того, что это знаю я, — высокая фигура в плаще двигалась к Неслишах в свете множества факелов, что держали в руках аги, совершенно не похожие на разбойников и не скрывавшие своих лиц — Думаю, Неслишах, именно так и поступают с подлыми змеями, покушающимися на жизнь любимой племянницы повелителя, — Фахрие сбросила с головы капюшон дорожного плаща, наброшенного поверх шубы, и недобро сверкнула очами. — Фахрие, — брови дочери покойной Шах-султан удивленно поползли вверх — Что за выходки? Как ты смеешь нападать на меня? В чем ты обвиняешь меня? — Это твоя служанка, — Фахрие жестом приказала привести растрепанную неприметную девицу со связанными руками — Именно она подлила яд нашей Таджие и именно из-за нее погибла дочка Таджии-султан и чуть не отправилась на тот свет сама Таджия. — Я не знаю ничего и девушку я эту не знаю, — Неслишах чем больше смотрела в глаза Фахрие-султан, тем больше пугалась её взгляда. Безжалостный и полный ненависти, он мог напугать кого угодно и в этот миг русоволосая султанша совсем не казалась той кроткой и романтичной молодой женщиной, какой её привыкли считать. Она смотрела на неё так же, как в ту ночь смотрела на Шах-султан, в ту страшную ночь после гибели своего первенца в Манисе. — Вот как? — дочь Бейхан-султан вскинула соболиную бровь и усмехнулась — Впрочем, я не ожидала ничего другого от тебя. Так вот, Неслишах, ты спланировала это все вместе с этой рабыней Селима, как её, — Фахрие нахмурила брови — Ах да, Нурбану, ты вместе с ней спланировала убийство Таджии. Интересно, участвовала ли в этом Михримах-султан? — на мгновение задумчивость отразилась в карих глазах госпожи — А это сейчас неважно, в конечном итоге я отомщу вам всем. Так вот, ты оказалась настолько глупа, что использовала эту рабыню из гарема старшего наследника. Она быстро призналась во всем, — на устах отразилась хищная улыбка — Охрана моего мужа умеет выбивать признания из самых стойких недругов Османской империи, что уж говорить о не самой умной гаремной девке. Так о чем это я? Ах, точно, вы вдвоем с ней все спланировали, смогли пристроить во дворец эту змею, передали ей яд и она отравила мою несчастную сестру. — Ты ничего не сможешь доказать повелителю, — зло выплюнула Неслишах, глядя на старшую сестру гневным взглядом — И никто не сможет. Я как и ты султанша Династии, твое слово против моего, — даже стоя на коленях черновласая султанша умудрялась гордо держать голову высоко поднятой и взирать на сестру, слуг и стражников надменным взором. — А ты разве еще не поняла? — Фахрие сделала шаг к сестре и склонилась почти к самому её лицу — Я не собираюсь никому и ничего доказывать, — султанша резко выпрямилась и жестом подозвала одного из слуг. Тот быстро набросил шелковый шнур на горло Неслишах, в глазах девушки, слишком поздно осознавшей цель ночной встречи, застыл немой ужас — Уничтожить всех, — стальным голосом отдала приказ Фахрие-султан своему отряду, который тут же начал резать стражников и слуг Неслишах-султан — Никого не щадите, всех уничтожить, — Фахрие вновь посмотрела на сестру, чье лицо уже сделалось неестественно бледным, из горла доносились сдавленные хрипы, а безмолвный палач все продолжал затягивать на шее девушки шелковый шнурок. Через несколько минут к ногам любимой супруги Хасиба Реиса упало бездыханное тело её кузины Неслишах-султан. Окинув место нападения на экипаж, Фахрие довольно кивнула. — Госпожа, Вам нужно возвращаться в столицу, — сообщил один из мужчин Фахрие-султан — Амирхан-бей приказал сопроводить Вас до Стамбула, я поеду с Вами. — Они закончат здесь всё? — кивнув на подчиненных аги, спросила султанша — Все будет выглядеть как нападения разбойников? — Разумеется, госпожа, — мужчина поклонился и указал рукой дорогу к карете — Никто и ничего не узнает, все будет выглядеть максимально естественно. — Шнурок, — вдруг у самой кареты Фахрие встала как вкопанная и обернулась. — Что, простите? — ага удивленно посмотрел на кузину своего командира — О чем Вы, госпожа моя? — Пусть принесут мне шнурок, которым её удушили, — Фахрие терпеливо дождалась пока один из воинов принесет белоснежный шелковый шнур и бережно убрала его в кожаный мешочек, спрятав его в складках шубы — Пригодится еще, — криво усмехнулась русоволосая султанша на недоуменный взгляд аги, вошедшем в карету следом за ней. — Мы проводим Вас до дворца и покинем столицу морем. Амирхан-бей приказал не возвращаться прежней дорогой в целях безопасности. — Делайте всё как приказал султанзаде, Рейхан-ага, — кивнула Фахрие-султан и поправила платок — Хасиб Реис распорядится, чтобы вас доставили в порт Гемлик, а оттуда вернетесь в сопровождении людей моего брата султанзаде Искандера. — Не извольте беспокоиться, госпожа, — мужчина позволил себе довольную улыбку — Всё уже давно согласовано и продумано, — Фахрие кивнула и погрузилась в дрему. Все же преодолеть за неполные двое суток дорогу от столицы до Манисы и обратно было непросто, особенно зимой. ***       Алтыншах вернулась в свои покое злая точно львица и едва оказавшись в комнате сорвала с себя корону, бросив её на тахту. Чичек испуганно замерла у кроватки шехзаде Ахмеда и посмотрела на свою госпожу удивленно. — Алтыншах-султан, что случилось? — служанка торопливо подошла к черноволосой княжне и замерла под её взглядом. — Он не желает меня принимать, Чичек, не хочет меня видеть, — молодую женщину душили рыдания — Я родила ему наследника, я мать единственного его сына, а он принимает у себя наложниц, других наложниц даже в ночь четверга. — Но госпожа моя, Вам не о чем печалиться, — Чичек пыталась утешить расстроенную черкешенку — Ни одна из наложниц не бывает в его покоях дважды. И Ваше положение в гареме шехзаде самое выгодное. Вы мать старшего наследника, Вы получили титул султанши, шикарные покои, золото, слуг, шехзаде навещает Вас иногда. Разве этого мало? — служанка непонимающе смотрела на свою хозяйку, она и не думала, что можно желать большего, чем добилась Алтыншах. — Мне этого мало, Чичек, мало, — султанша резко поднялась на ноги и принялась расхаживать по покоям — Я хочу быть главное, я хочу быть одной-единственной любимой женщиной, я не хочу видеть как в ночь четверга в покоях шехзаде ночует какая-то другая наложница. Я этого не хочу, Чичек, я хочу, чтобы он любил только меня, — злые слезы брызнули из черных как ночь глаз — Только он ни меня ни этих рабынь не любит, Чичек, не любит, его сердце не в моей власти… — султанша опустилась подле колыбели сына и горько вздохнула — Мне остается утешаться только сыном, но я не могу наслаждаться материнством, ибо отовсюду жду нападения. Это ужасная жизнь, Чичек, я ведь дочь черкесского князя, я мечтала стать официальной женой, но Хафизе-султан отец нас подарил как рабынь и это разрушило все мои надежды на то, что шехзаде женится на мне как требует закон жениться на свободной мусульманке. Я княжна по рождению, но здесь я просто рабыня. — Вы мать шехзаде, Алтыншах-султан, главная фаворитка шехзаде Баязида, — служанка смотрела на госпожу с сочувствием — Вы выше всех в гареме шехзаде, не лейте слезы, улыбнитесь, пусть в покоях бывают другие, но Вашего положения это не меняет. ***       Махмуд-паша был на седьмом небе от счастья, когда ему позволили навещать супругу. Грозная теща Хафизе-султан без малого месяц командовала всем в его дворце и паша крайне редко видел свою супругу, последний раз ему позволили ненадолго посетить комнату госпожи, когда та была еще без сознания, и вот теперь второй визирь совета вошел в покои, некогда бывшие их общей спальней, а теперь ставшие исключительно покоями Таджии-султан, и увидел любимую супругу. Неестественно бледная с сероватым оттенком кожи, ужасными тенями под глазами и заострившимися от болезни скулами, она все равно казалась ему красивейшей из женщин. — Госпожа моя, — паша подошел к кровати, на которой лежала прикрыв глаза девушка, и поклонился. — Махмуд-паша, — Таджия открыла глаза и посмотрел на мужа, на мгновение паше показалась, что зеленые глаза смотрят на него с укором, будто бы во всем произошедшем виновен он, но уже через секунду изумрудные глаза вновь смотрели на него с вежливым интересом и благосклонностью — Рада видеть тебя, паша, — султанша позволила супругу поцеловать её руку и улыбнулась — Матушка сказала, что всё это время ты очень страдал, паша. — Как могло быть иначе, госпожа моя, — мужчина смотрел на больную жену с огромной любовью и нежностью — Все эти черные дни были для меня подобны аду. Я молился, чтобы Аллах, если ему угодно, отнял мою жизнь, но сохранил Вас. Таджия-султан, — паша прижался щекой к руке супруги — Мне так жаль, что наша дочь родилась мертвой. Инш Аллах, у нас с Вами будет еще много здоровых детей. — Не загадывай, паша, — покачала головой султанша — Мое здоровье подорвано и какое-то время я не смогу делить с тобой супружескую постель, — Таджия сообщила мужу эту новость не без удовольствия — Но я всегда буду рада провести с вами вечер и поговорить, — тут же утешила мужчину дочь великого визиря с невинной улыбкой — Расскажите мне лучше, как дела в совете. Я ведь почти месяц не покидаю эти покои. Что нового? — Вернулся Рустем-паша, — сообщил второй визирь совета — Отправится с инспекцией в Манису, чтобы расследовать нападение на Вашу сестру Неслишах-султан. — О Аллах, моя драгоценная сестра, — Таджия прижала ладонь к лицу — На нее напали? Я и не знала, мне ничего теперь не говорят, будто я немощная какая, — надула губки султанша, став похожа на обиженного ребенка — Махмуд-паша, — девушка потянула мужа за руку и уложила рядом с собой, устраивая голову на его груди и ласково касаясь его руки — Что с моей Неслишах? И когда этот шакал Рустем успел вернуться? — от мимолетной ласки и дозволения лежать подле супруги паша вмиг стал разговорчивым, хоть великий визирь и его супруга строго-настрого запретили ему волновать султаншу новостями. — К сожалению, Неслишах-султан и все её слуги погибли при нападении разбойников на пути ко дворцу шехзаде Селима, — второй визирь довольно жмурился, прислонив свою голову к макушке жены. — Какой ужас, и мне ничего не сказали, — продолжала наигранно возмущаться Таджия — Как такое возможно, что на дорогах Сарухана бродят разбойники и убивают членов моей Династии? Надеюсь, что Рустем-паша найдет виновных, а шехзаде Селим впредь будет лучше обеспечивать безопасность во вверенном ему санжаке. — Все очень рассчитывают, что виновные будут найдены, — паша повздыхал о судьбе убитой султанши и продолжил — А Рустем-паша вернулся в совет на прежнюю должность. Это, конечно же, вызвало недовольство многих, но он пока держится гораздо осторожнее, чем прежде, ни с кем на конфликт не идет, затаился будто. — Не иначе Михримах-султан мужа в столицу вернула, — Таджия задумчиво накручивала на палец темный локон — Главное сейчас, чтобы она Хюррем-султан из ссылки в Старом дворце не вернула, иначе не миновать нам беды. — Вам нужно думать сейчас только о том, чтобы набираться сил, госпожа сердца моего, — паша поцеловал девушку в висок и улыбнулся — Все так переживали о Вас, даже шехзаде Баязид и султанзаде Амирхан приезжали. Вы помните? — Смутно, — соврала девушка, приезд старшего брата и шехзаде она запомнила очень хорошо, в череде боли и темноты, в которую она то и дело проваливалась в те дни, лица молодых людей и горячий шепот шехзаде Баязида у самого уха её, его мольбы вернуться к нему и не покидать этот мир, остались в памяти султанши. — А еще султанзаде Искандер приезжал, но Вы уже были без сознания, госпожа моя, — паша прижал бледные пальцы девушки к горячим губам, осыпая её руки поцелуями — Аллах всемогущий пощадил нас, вернул Вас к жизни. Таджия-султан, я люблю Вас больше всего на этом свете. Если бы Вас не стало, мне незачем было бы жить, — визирь поднял на девушку глаза, она улыбнулась, погладила его по щеке и жестом приказала оставить её. Когда двери за пашой захлопнулись, Таджия жестом подозвала Бюльбюля-агу, дежурившего вместе с Карой в её покоях вот уже много дней. — Госпожа, — верный евнух поклонился и замер рядом с султаншей, внимательно слушая её приказ. — Найди человека, который будет за ним непрерывно следить, Бюльбюль, — Таджия при помощи Кары легла чуть выше на подушки и задумчиво посмотрела на главного евнуха своего дворца — Пусть он станет его тенью, везде за ним следует. Обо всех встречах, обо всех новых людях в его окружении, обо всех подозрительных посланиях пусть докладывает. — Вы подозреваете пашу в чем-то, госпожа моя? — недобро блеснул очами евнух, готовый убить любого, кого его госпожа заподозрит хоть в чем-то неприемлемом. — Нет, не подозреваю пока, — покачала головой Таджия — Просто… В нем что-то изменилось после похода, что-то едва уловимое, не понимаю что, не могу пока понять. Хочу развеять свои сомнения. Не могу же я жить с постоянным страхом, что мужу своему не могу доверять? — слуги согласно закивали. — Всё исполню в лучшем виде, Таджия-султан, — евнух поклонился и хотел было уже идти, но замер и посмотрел на султаншу — Афифе-хатун просила меня узнать у Вас, может ли она навестить Вас завтра. Хазнедар очень за Вас волнуется, госпожа, она весь гарем дни и ночи напролет заставляла молиться за Ваше выздоровление. Пожертвования сделала большие на добрые дела. — Милая моя добрая Афифе-хатун, — улыбнулась Таджия, удобнее укладывая голову на подушках — Конечно, пусть приезжает, я буду очень рада её видеть. — Слушаюсь, — Бюльбюль-ага поклонился и вышел. — Фахрие-султан весточку пошлешь, что я жду её завтра вечером, — Таджия выпила горькое лекарство и вздохнула — Хочу убедиться, что Рустему-паше нечего будет нарыть в Манисе. — Не стоит беспокоиться, госпожа моя, — Кара заботливо укрыла султаншу одеялом — Я гадала, ничего он не найдет. — Ты знала, что я выживу, да? — улыбнулась Таджия, когда Кара-хатун гасила свечи рядом с её постелью. — Нет, госпожа, и потому мне было очень страшно все эти дни. Хвала небесам Вы живы и идете на поправку. Все наладится, вот увидите, — Таджия кивнула и провалилась в глубокий сон. ***       Вести из столицы впервые за много недель были добрыми, и шехзаде, читавшей письмо от Хафизе-султан в присутствии верного друга Амирхана, был счастлив знать, что Таджия пришла в себя и можно надеяться, что опасность миновала. — Наконец-то я смогу дышать спокойнее, Амирхан, — Баязид поднялся из-за стола и хлопнул черноволосого бея по плечу — Таджия-султан пошла на поправку, Аллах услышал наши молитвы. — Фахрие-султан пишет, что все еще сохраняется угроза возвращения лихорадки, — султанзаде, общавшийся с русоволосой султаншей в последнее время по многим деликатным вопросам, был более сдержан в выражении своего оптимизма относительно здоровья сестры. — Инш Аллах, этого не случится, — карие глаза лучились счастьем — Словно гора с плеч, теперь и работать будет легче, — шехазде вернулся к разложенным на столе бумагам — Что там с переписью ремесленников санжака? — Учет проведен в полной мере в соответствии с разработанной Вами классификацией, — Амирхан подвинул наследнику отчет — Изменение размера торговых податей позволит снизить налоговое бремя на ремесленников и повысить собираемость налогов за счет снижения размера взымаемой платы, утаивать её станет менее выгодно, ибо штрафы за неуплату будут повышены. — Отлично, Амирхан-бей, это решение да будет во благо, — шехзаде скрепил указ своей печатью и передал бумаги двоюродному брату — Послушай, Амирхан, а ты ведь передал Афифе-хатун мое письмо для Хасны-султан. — Передал, — чуть помедлив ответил сын великого визиря и посмотрел на Баязида так, как не смотрел никогда прежде — Но Аллах свидетель, лучше бы я не делал этого. Опомнись, шехзаде, она сестра моя, замужняя султанша Династии, — сын султана поднялся и посмотрел прямо в глаза султанзаде. — Что ты имеешь в виду, Амирхан-бей? — шехзаде нахмурился — Почему ты так смотришь на меня? — Я видел твои глаза в тот день, Баязид, — Амирхан устало вздохнул и убрал только что подписанные документы в папку — Я слышал то, что ты говорил у её постели. Я знаю, что ты не произнес, но о чем вопило твое сердце. И я заклинаю тебя, — султанзаде подошел к стоявшему у стола наследнику и положил руку тому на плечо, смотря прямо в глаза — Как друга и как брата, прошу тебя, Баязид, забудь о том, даже не помышляй, что когда-то всё может быть иначе. Она не одна из тех женщин, что окружали тебя до того, она моя сестра, дочь великого визиря Османской империи Малкочоглу Бали-паши и сестры повелителя Хафизе Ханым-султан Хазретлери, султанша нашей Династии… — Мне и без тебя это известно, Амирхан, — Баязид скинул руку брата с плеча и подошел к окну — Я это всё уже тысячу раз себе повторил, но тщетно… — Не ровняй её с Хуриджихан-султан, — Амирхан посмотрел на обернувшегося к нему друга строго — Позора своей сестры я не допущу… ***       Афифе-хатун вошла в покои в сопровождении нескольких служанок, несших за ней охапку осенних цветов и несколько плетенных корзин, прикрытых расшитыми салфетками. Таджия-султан отложила в сторону книгу, которую читала до прихода хазнедара, и тепло улыбнулась пожилой кормилице султана. — Афифе-хатун, добро пожаловать, — зеленоглазая султанша искренне улыбнулась казначею гарема, когда та подошла ближе к её кровати — Присаживайтесь, — дочь великого визиря указала на массивное резное кресло, стоявшее у её кровати и служившее в последние месяцы троном для её матери, неусыпно несшей свой караул у кровати больной госпожи. — Госпожа моя, Таджия-султан, — пожилая женщина была рада и все сжимала худощавую ладонь девушки в своих руках — Какое счастье, что Вы наконец пришли в себя, Вам стало лучше, Аллах сжалился над нами. — Мне и правда уже лучше, Афифе-хатун, — султанша чуть склонила голову и благодарно улыбнулась — Я знаю, что все эти дни Вы неустанно молились обо мне. — Эти черные дни, дни Вашей болезни, Таджия-султан, наконец позади, — женщина махнула рукой и служанки сняли салфетки с корзин — Вот Шикер-ага прислал лучшие сладости из Топкапы и самые спелые фрукты для Вас. — Передай ему мою большую благодарность, — Таджия жестом отослала служанок, подавших им чай и сладости на большом подносе, который поставили прямо на край постели госпожи — Как дела в гареме Афифе-хатун? — зеленоглазая служанка приказала удалиться из покоев всем, оставив на посту лишь верную Кару, и наконец могла спокойно общаться с хазнедаром без лишних ушей — Никаких происшествий? — Все в целом спокойно, госпожа моя, — кивнула головой — Слава Аллаху, девушки ведут себя смирно, не ссорятся, только вот сплетничают много. Фахрие-султан и Михримах-султан в последнее время не ладят, их стычки частно проходят на виду и девушки об этом шепчутся. — Фахрие моя не может простить Михримах-султан причастности к смерти своего сына, — вздохнула Таджия — Хотя я уверена, что лично Михримах-султан в этом замешана не была, — зеленоглазая госпожа отогнала от себя печальные воспоминания и тепло улыбнулась — Ну, а ты как, Афифе-хатун? — султанша накрыла руку женщины своей — Расскажи мне, как живешь. — Хорошо, госпожа моя, а как узнала, что Вы на поправку пошли, так и того лучше стало, — отвечала кормилица повелителя и вдруг бросила на Кару-хатун странный взгляд. Таджия напряглась на мгновение, но быстро вернула своему лицу прежний веселый вид. — Кара, прогуляйся до кухни, принеси еще клубничного щербета, — служанка удивленно посмотрела на госпожу, но быстро смекнула, что та просит её уйти, чтобы позволить Аифифе-хатун сказать что-то важное — Очень захотелось. — Исполню, госпожа моя, — подождав пока темноволосая рабыня скроется за дверью, Таджия перевела внимательный взгляд на пожилую женщину. — Ты что-то хотела сказать мне без свидетелей, Афифе? — зеленые глаза потемнели — Ты чем-то обеспокоена? — Я обещала передать Вам это послание, — из складок платья хазнедар достала искусно отделанный эмалью тубус и по одному его виду Таджия поняла от кого это послание — Султанзаде Амирхан просил передать это лично Вам в руки, когда Вы очнетесь. — Он не мог оставаться все это время в столице, — пробормотала Таджия, чтобы как-то объяснить происходящее кормилице султана, но та сохранила невозмутимое лицо, будто бы выступать посыльным для нее было в порядке вещей — Ты знаешь, что тут написано, Афифе-хатун? — спросила Таджия после того, как надломила печать младшего шехзаде на письме и бегло пробежалась по строчкам. — Нет, госпожа, я не знаю, — заверила султаншу женщина — И мне не положено этим интересоваться. Султанзаде Амирхан просил лишь передать Вам это письмо в тайне от Ваших матери и тетушки, видимо Амирхан-бей не доверяет Вашей прислуге и считает, что султанши могут вскрыть послание, — на мгновение кормилица помрачнела, вспомнив что-то — Впрочем, госпожи и не такое могут… — Если об этом письме станет кому-то известно, то разразиться буря, Афифе. — Таджия-султан, ни одной живой душе о том известно не будет, — заверила девушку кормилица падишаха — Я даю Вам свое слово. — Спасибо тебе, Афифе-хатун, — Таджия раскрыла свои объятия и обняла удивленную женщину — Ты даже не знаешь, как много сил мне дало это послание и как мне спокойно и радостно одновременно стало от твоего приезда. Навещай меня почаще пока я сама не смогу посещать Топкапы как и прежде… — Выздоравливайте, госпожа моя, — хазнедар погладила девушку по непослушным темным кудрям — Я молю Всевышнего, чтобы он послал Вам долгую и полную счастья жизнь… — Моли его, чтобы он послал мне жизнь, полную любви и счастья, — улыбнулась Таджия — И тогда я согласна на то, чтобы она была даже короткой, Афифе… ***       В январе 1543 младшему сыну великого визиря и любимой сестры повелителя исполнилось полгода. Султанзаде Анвар был крепким здоровым младенцем с абсолютно ангельской внешностью — золотыми кучерявыми волосами как у своей матери и голубыми глазами как у дяди. Хафизе-султан души не чаяла в сыне и старалась проводить с ним больше времени, только вот получалось это и у нее, и у великого визиря не очень, ибо почти все полгода жизни маленького султанзаде его родители делили свое время между дворцом второго визиря и Буколеоном. Таджия-султан очень медленно шла на поправку, впервые встать на ноги Яхья-эфенди позволил ей лишь в середине декабря и до сих пор Нура-хатун, ездившая во дворец Таджии-султан каждый день, запрещала султанше ходить больше нескольких часов в день. Но семейный ужин в честь своего младшего брата зеленоглазая султанша пропустить не могла, поэтому когда Буколеон уже принял Бейхан-султан с мужем, Фахрие-султан и Михримах-султан с супругами, а также повелителя, ко входы подьехала роскошная карета и из нее, поддерживаемая супругом и верной служанкой, вышла Таджия-султан. Бледная девушка всё еще выглдела болезненно худой и быстро утомлялась, но этот вечер желала провести с семьей и потому поехала, уговорив и Нуру-хатун, и Яхью-эфенди дозволить ей посетить праздник. Неспешно ступая по коридорам родного дворца, Таджия-султан несла в руках букет нежных роз, выращенных в её зимнем саду во дворце второго визиря, следом за супругой спешил Махмуд-паша, недовольный тем, что его жена настояла на поездке в Буколеон несмотря на свое еще слабое здоровье. — Таджия, дитя мое, добро пожаловать, — едва переступив порог покоев, где семья уже собралась для ужина, девушка оказалась в объятиях отца, тут же оттеснившего от нее Махмуда-пашу и усадившего её за стол. — Матушка, это для Вас, — зеленоглазая султанша протянула сестре повелителя букет и вздохнула — Они, конечно, не такие роскошные как те, что я растила в своем саду здесь, но тоже весьма хороши. — Они прекрасны, дитя мое, — Хафизе передала букет служанке и накрыла руку дочери своей — Я рада, что вы с Махмудом-пашой приехали. — Как ты себя чувствуешь, жемчужина моя? — повелитель потрепал племянницу по щеке и обеспокоенно заглянул ей в глаза. — Благодарю Вас, повелитель, мне уже гораздо лучше, — султанша улыбнулась падишаху и почти весь вечер провела в разговорах с отцом и общении с маленьким братом, который так и уснул у неё на коленях и его осторожно забрала кормилица.       Ужин проходил более чем мирно ровно до того момента, пока султан, развеселившийся и взявший на руки младшего племянника вдруг не пошатнулся и не осел на руки подоспевшего зятя. Малкочоглу помог повелителю опуститься на диван, подоспевшие служанки забрали испуганного резкой переменой в лице дяди султанзаде Анвара, готового разрыдаться. — Повелитель, — Хафизе бросилась к брату и замерла у его ног, заглядывая в потемневшие как море во время шторма синие глаза. — Ничего, Хафизе моя, ничего страшного, — султан и сам казалось испугался минутного провала и пытался отдышаться — Просто усталость видимо накопилась. Поеду в Топкапы, время отдохнуть. — Не стоило Вам ехать на зимнюю охоту, мой повелитель, — султанша поддерживала брата, провожая того из дворца — Я беспокоюсь о Вас. Пусть Яхья-эфенди осмотрит тебя, брат мой, — зеленые глаза смотрели на султана с беспокойством. — Хорошо, Хафизе, — султан взял лицо сестры в руки и поцеловал женщину в лоб — Завтра же я вызову его во дворец и он меня осмотрит. Не переживай, я уже нормально себя чувствую. Видно просто усталость, последние месяцы были тяжелыми для нас всех, — не без труда падишах поднялся на лошадь и на прощание махнул рукой сестре, покидая Буколеон. — Малкочоглу, — златовласая султанша сжала руку мужа — Во время охоты что-то подобное было? — В вечер перед возвращением в столицу, — тихо отозвался Бали-паша, провожая султана задумчивым взглядом — Я не предал этому значения, мы все в тот день и правда устали, потому и не сказал Вам ничего о том, госпожа моя. — Аллах сохрани моего брата, — в зеленых глазах застыли боль и испуг, Хафизе только стала приходить в себя после страшных месяцев борьбы за жизнь дочери, она решительно не была готова к тому, что брат её вновь будет нездоров. ***       Полумрак, царивший в покоях, делал лицо венецианки еще более красивым. Черные глаза, полные очарования и какой-то тайны, смотрели на Селима с любовью. Нурбану ласкала рыжеволосую голову шехзаде и голос её был слаще меда в противовес смыслу её речей. — И только указав шехзаде Баязиду его место в бою Вы сможете получить безоговорочную поддержку и янычар, и государственных служащих, мой шехзаде, — Нурбану коснулась пухлыми губами колючей щеки наследника. — Что ты такое говоришь? — Селим смотрел на свою любимицу с недоумением — Предлагаешь мне пойти с армией против Баязида, если отец наш сляжет с болезнью вновь. — Михримах-султан же пишет Вам, что султану опять не здоровиться, — Нурбану встала с колен любимого и подошла к колыбели, где завозился их сын — Мы все молим Всевышнего, чтобы он отвел беду и повелитель поправился в этот раз. Но что если этого не случится? — черные глаза смотрели на Селима вопросительно. — Ты призываешь меня к войне, Нурбану? — Селим резко поднялся, с грохотом поставив кубок на поднос, от громкого звука ребенок проснулся и заплакал. — Нет, Селим, — султанша подхватила сына на руки и стала укачивать — Но если ты её начнешь, я буду знать, что ты прав, — венецианка поднесла успокоившегося мальчика к шехзаде и заставила того взять сына на руки — Ради его будущего, Селим, ради нашего будущего, любимый, — черноволосая красавица прижалась к плечу наследника султана и улыбнулась, она знала, что Селим поверит в её правоту и сделает все, чтобы уничтожить брата — главную угрозу её будущему. ***       Комната в казарме, куда перебрался жить из роскошного Буколеона Зуфар-бей, чтобы быть ближе к своим подчиненным, была обставлена до предела просто — узкая кровать, стол у окна, подле него стул, зеркало в углу комнаты и большой, сколоченный из простых досок, но вместительный книжный шкаф. Султанзаде все же оставался слишком сыном своей матери, чтобы отказаться от книг. В этом интерьере Таджия-султан в своем роскошном молочно-белом платье с золотой вышивкой и бархатным зеленым плащом на хрупких плечах смотрелась инородно. — Добро пожаловать, Хасна-султан, — Зуфар поднялся с кровати, лежа на которой он читал увесистый фолиант при свете высоко зависшего над Стамбулом солнца, и отложил книгу — Не ожидал увидеть тебя здесь, сестра. — Аскетично, брат мой, весьма аскетично, — окинув взглядом комнату султанзаде, заметила Таджия-султан и жестом приказала слугам подождать её за пределами комнаты — Но есть в этом что-то романтичное. — Здесь ничего не мешает мыслить о будущих победах, — усмехнулся султанзаде, отодвигая стул и приглашая сестру присесть — Что привело тебя ко мне, Таджия? — пятнадцатилетний брат смотрел на нее непривычно взрослым взглядом и на мгновение султанше даже почудилось, что перед ней не глаза младшего брата, которого она вырастила в любви и ласке, а глаза их отца. — Ты так изменился, — султанша коснулась покрытой темной короткой щетиной щеки и удивленно вглядывалась в лицо султанзаде, сидящего напротив нее на кровати — Возмужал, окреп. Будто бы уже ты и не тот маленький мальчик, которому я пела колыбельные и утешала после падения с лошади. — Верно, я уже не маленький мальчик, — улыбнулся сын великого визиря и поцеловал руку сестры — Но я все еще твой младший брат. И потому я спрашиваю тебя, сестренка, что привело тебя ко мне сюда, почему ты не захотела встречаться со мной во дворце? — Вся охрана и почти все слуги в моем дворце обо всем докладывают Махмуду-паше, — пожаловалась девушка — А я не хотела бы, чтобы он знал о сегодняшней нашей беседе, Зуфар. — Он обидел тебя? — в темных глазах мелькнула ярость — Махмуд-паша как-то тебя обижает? Притесняет во дворце? Следит за тобой? — Я за ним, — усмехнулась Таджия и успокаивающе погладила брата по плечам — Я слежу за ним, Зуфар, и потому не желаю, чтобы он знал об этой встрече. — Объясни мне, — попросил растерянный султанзаде — Я ничего не могу понять… — Я заподозрила моего супруга в неверности, — заметив изменившееся лицо брата, девушка предостерегающе подняла руку — Нет-нет, не в супружеской, это еще можно было бы считать не самым страшным, я заподозрила его в неверности шехзаде Баязиду и как выясняется не без оснований. — Ты говорила с отцом? — Зуфар нахмурился и поднялся с кровати, принимаясь расхаживать по комнате — Поделилась с матушкой? — Нет, у меня нет пока доказательств, — покачала головой султанша и добавила — Ты первый к кому я пришла с этим всем и у кого прошу помощи. — Но чем я могу помочь тебе, Таджия? — младший брат смотрел на нее внимательно — Я не вхож в совет, мне неизвестно то, что творится во дворце. — Я хочу попросить у тебя охрану, — Таджия смотрела брату прямо в глаза — Всего лишь пару человек личной охраны для меня, но чтобы они подчинялись только тебе, а не Махмуду-паше. — Ты что боишься его? — Зуфар взял лицо сестры в руки и заглянул ей прямо в глаза — Скажи мне, что этот недостойный человек обидел тебя, и я сотру его в порошок, изрублю на мелкие кусочки, сестра моя. — Нет, успокойся, Зуфар, — Таджия потрепала брата по коротко остриженным волосам и успокаивающе улыбнулась — Я его не боюсь, но я хочу, чтобы меня охраняли люди, которые не будут отчитываться ему о каждом моем шаге. — Это можно, — кивнул Зуфар и усмехнулся — Они будут отчитываться о том мне. Не боишься? — От тебя, брат мой, у меня секретов быть не может, — заверила султанзаде девушка и рассмеялась — Ну, вот и славненько. Спасибо тебе, братик, — девушка поцеловала высокого юношу в лоб и потащила за руку к выходу — Пойдем выберем мне тех, кого ты посчитаешь достойным защищать свою старшую сестру. ***       Легкая простуда, подцепленная султаном очевидно во время зимней охоты в окрестностях Стамбула, усугубила годами мучавшую его болезнь и уложила султана в постель. Хафизе-султан не находила себе места, как и всякий раз, когда брат её был нездоров, она не могла нормально есть, пить и спать, проводя дни напролет у постели старшего брата. Поначалу султан держался довольно бодро, но одолевший его на пятый день жар, ухудшил ситуацию. Осложнялось все и тем, что по непонятным лекарям причинам повелитель то и дело внезапно лишался чувств на несколько мгновений, теряя способность ориентироваться в пространстве в первые минуты после того, как приходил в себя. — Яхья-эфенди, — Малкочоглу смотрел на главного лекаря обеспокоенно — Что же не так? Вы же лечите султана вот уже много дней, даете ему лекарства, почему же ему не становится лучше. — Я не всесилен, Бали-паша, — возражал молочный брат султана — Я много раз говорил, что простужаться падишаху нельзя, ему любая простуда губительна, но разве же это остановило его от охоты в самые холодные дни, — сетовал главный лекарь — А теперь что я могу сделать? Что могу делаю, лихорадку пытаемся побороть, но тут все смешалось — и многолетняя болезнь султана Сулеймана, и простуда, и непонятные мне приступы потери сознания. — Он теряет сознание всякий раз, когда совершает какие-то резкие движения, — задумчиво произнес великий визирь — Нет ли какой хвори, какая от того проявляется? — А какие резкие движения лежа в постели он совершает, паша? — ехидно заметил главный лекарь и тут же осекся — Голову поворачивает… Позже, паша, поговорим позже, — с балкона главных покоев сын Афифе-хатун рванул в комнату к кровати больного. Султан дремал, в изголовье его постели сидела Хафизе-султан, напряженно всматривавшаяся в лицо брата и сжимавшая его ладонь в своей. — Что такое, Яхья? — зеленоглазая султанша подняла на верного лекаря вопросительный взгляд. — Повелитель, — молочный брат султана подошел к нему и потрепал по плечу — Проснитесь, повелитель. — Яхья, — султан открыл глаза и посмотрел на мужчину удивленно — Что случилось? — Повелитель, постарайтесь вспомнить, не травмировали ли вы где-нибудь шею? — лекарь помог падишаху подняться и озадаченно стал крутиться, рассматривая шею и голову правителя со всех сторон. — Ничего я не травмировал, Яхья, что за глупости, — отвечал Сулейман — Я простыл и у меня болят все суставы, — мужчина закашлялся и опустился назад на постель. — Вы теряете сознание, когда резко поворачиваете голову, — продолжал свои рассуждения главный лекарь — Возможно Вы травмировались и позвонки сдвинулись так, что пережимают какие-то важные протоки при неудачном повороте головы. — Я совершенно нормально могу крутить головой, — раздосадовано произнес султан, демонстративно поворачивая голову из стороны в сторону, когда вдруг резко глаза его закатились и он упал прямо на подушки. — Сулейман, — испуганно вскрикнула Хафизе — Сулейман, очнись, — женщина попыталась потрясти брата за плечо, но Бали-паша быстро оттащил супругу от кровати султана, позволяя лекарям склониться над падишахом — Что с ним, Бали? Аллах, да когда же боль и страдания покинут мою семью? Сколько еще нам надо пережить, чтобы жить наконец в покое и мире? — Повелитель, Вы меня слышите? — главному лекарю удалось привести султана в чувства и по покоям прокатился вздох облегчения. — Слышу, — голос султана звучал хрипло — Что же это со мной, Яхья? — Мы постараемся выяснить, повелитель…