Путь в темноте

Мелькающая стробоскопом темнота вырвала из беспамятства, окрасившись не только белыми вспышками, но еще и болью. Темнота и боль. Они были повсюду. Даже в пустых руках… «Катана… левая сломалась… но есть вторая. Мне хватит, чтобы закончить бой…» Пальцы сомкнулись в кулак, поймав только пустоту, и тут же разжались, прошив всю руку стеклянной резью, как острыми осколками зеркала по венам. «Потерял…» Потерял оружие. Утратил, как самый последний трус в бою, бросив или позволив вырвать из рук. «Впрочем, руки-то тоже отличное оружие…» Лео дернул уголками губ, пытаясь усмехнуться этой очевидной мысли, и тут же скривился от новой, или просто еще одной боли. Это не стробоскоп, не минометный обстрел и не зарницы - у него что-то с глазами, и это именно в них сосредоточена особо колкая боль, дернувшая лицо при усмешке. «Потом с этим…» Рядом был кто-то. Не родной. Враг или чужак – разницы не было, потому что это значило одно и то же. Поганое Сопротивление с определенного момента стало значить для Лео столько же, сколько и солдаты Шредера. И весь мир стал чужаком. А чужак только и ждет мига, чтобы прикончить и сожрать тебя, набить утробу, подарив себе хоть одну сытую ночь. Люди – давно не люди уже в этой безумной войне длиной не в одну жизнь. Голодное помойное зверье, жрущее себе подобных, чтобы выживать и плодиться в руинах, как тараканы... Чужак коснулся плеча, легко, едва уловимо, но этого было достаточно тому, кто учился воевать с тенями и даже с завязанными глазами мог отыскать врага. «Вам дорого обойдется эта оплошность. Надо было добить меня сразу. По частям жрать не выйдет, чтобы растянуть на подольше запас мяса». Рука метнулась в направлении ощущений, легко сомкнувшись на чем-то тонком, тощем, хрупком, и сжалась. Не до конца, позволяя напоследок изучить это что-то слишком тощее для человека, но не похожее на мутанта. Лео видел такое – люди порой приволакивали солдат клана Фут в свои убежища и рвали на части, спеша утолить измотавший их голод, но были и те, кто поумнее или еще не ополоумел от судорог в пустых животах. Эти связывали солдат и держали живыми, отрезая кусок за куском. Живое мясо долго не портится. Гораздо дольше, чем труп. Оно не гниет, если прижечь место среза, и обеспечивает надолго запасливого счастливчика сытым нутром. Лео сам так поступил однажды, переняв эту нехитрую науку после самого страшного в своей жизни случая, о котором предпочитал не вспоминать. Тогда он пытался выходить Мастера. Варил бульон из свежего мяса и бережно выпаивал его Учителю, не имея силы уйти хоть ненадолго и боясь оставить отца. Мясо орало и выло, наполняя логово невыносимым резонансом боли, от чего гудела и так измотанная бессонным бредом башка. Изрыгая тонны проклятий в адрес своего мучителя, это мясо так утомило Лео, что он вырвал ему язык, надеясь хоть на недолгую тишину, но ее тоже не получилось. И все это не помогло нисколько. Но это было то последнее, что осталось в памяти у его братьев о нем – искромсанный человек, привязанный у газовой плитки, и остывающий в раковине бульон, который не смог спасти их отца от смерти. С тех пор родных тоже не стало.

***

- Ты соображаешь, что делаешь?! Ты вообще умом тронулся?! – Раф перехватывает руку Лео и рычит ему в лицо, заставив оторваться от вырезания куска мяса. Лео поднимает взгляд и начинает выворачивать запястье из руки брата. Ему не хочется ничего объяснять, у него нет на это ни сил, ни желания. - Отцу нужна горячая пища, - сухо цедит он. – Чтобы поправиться… Раф на долю секунды замирает, его взгляд устремляется в коридор, где Майки с тихим матом сжимает голову руками, почти ополоумев от этого гулкого воя, будоражащего почти все логово, кроме самого дальнего его закутка, потом смотрит на стоящего тут же Дона. - Учитель мертв, Лео, - Раф отдергивает руку, словно обжегшись об окровавленные пальцы старшего брата. – Его больше нет. И это ты виноват… - Заткнись, - равнодушно летит в ответ вместе с чавкающим звуком упавшего в кастрюлю куска мяса. – Это не так. Раф какое-то время стоит и смотрит Лео в затылок, пока тот зажигает горелку и устанавливает на нее кастрюлю, потом рыкает и сжимает кулаки. - Да я скорее сдохну, чем замолчу по твоему приказу. Довольно. Мы уходим – я и парни. - Я сберегу их лучше, ты же знаешь, - Лео едва заметно дергает плечом, даже не обернувшись, и сыплет в кастрюлю драгоценные специи. – Не будем спорить с очевидным… - Так же, как сберег Мастера?! – Раф почти плюет это ему в карапакс и отворачивается. – Уволь! Даже я буду им лучшим лидером!..

***

И Лео остался один. Он еще несколько суток пробовал отпаивать Мастера горячим чаем и бульоном, пока сладковатый запах разложения не стал слишком очевиден. А Лео так и не смог вспомнить и сказать Рафу, почему он не виноват в том, что случилось с отцом… Это было до сих пор больно, но это не значило, что он собирался стать живым мясом и позволить какому-то человечку кормиться собой. «Скорее уж твой труп мне сгодится, чтобы восстановить силы». Пальцы сомкнулись чуть сильнее на тонкой хрупкой шее, легко обхватив ее кольцом и придавив хриплый коротенький писк. Это было простое и обычное решение. Ему надо выжить. Черт знает зачем, но надо, надо идти дальше и выживать. Убить их всех, чтобы отомстить за отца и никому больше не дать побеспокоить его могилу и где-то живущих братьев. Лео хотелось верить, что они живы. Даже после всего. Пищащее попробовало вывернуться из его руки, вцепившись в запястье чем-то тонким и острым, как будто куриными лапками. Если Лео правильно судил по своим ощущениям, оно было все же человеком, оно пахло грязью, пылью… его кровью… «Ах ты мразь убогая…» Пальцы дрожали, не смыкаясь дальше, не дожимая привычным рывком до предсмертного хрипа и тихого хруста гортани… ему не хватало сил. Нога взорвалась болью там, где и так уже горела огнем, а придушенным писк повторился, колотясь под пальцами истеричным желанием жить. - Твою… сука… - он отшвырнул это прочь, вцепившись в явно располосованное бедро, и коротко взрыкнул. Когда-то язык бы себе вырвал за такие слова. Жизнь сделала его уродом. «Ты им родился, Лео, не надо оправдываться». Под пальцами хлюпнуло тепло-липкое, заставившее скрипнуть зубами и включиться в реальность уже полностью. Рана. Сколько их? Все надо завязать или прижечь, иначе подохнет тут или чуть позднее от заражения. Надо уходить, потому что его найдут… кто забрал уцелевший клинок?.. Почему так темно?.. Рядом задушенно хрипело и кашляло только что отброшенное нечто, давилось воздухом, скулило и тихо материлось. «У Рафа это получается лучше». Лео повел головой, фоном вслушиваясь в окружающий мир. «Живи, паскуда, не до тебя сейчас…» Он сморгнул, снова поймав сверкающий белый свет, и с коротким стоном вцепился себе в виски. Понял. Понял сразу же при первом движении век, потому что это не с чем было сравнить. Потому что он знал, как именно должны скользить вверх и вниз его веки по глазам… потому что веки сухо и больно проскреблись по пустоте. Им больше не по чему было. Медленно подняв руку, Лео содрал с лица откуда-то взявшиеся повязки и тронул глаза… то, что теперь было на их месте. Он не помнил, как… или не хотел даже пробовать вспоминать… Слеп. Все. Конец. Даже это хрипяще-дохающее тощее теперь легко прикончит его. «Ты жить собирался? Все, парень, пожил свое».