План "B"

6:28 pm. Комната Рей Акагуро. Прошел час с того момента, как я увидела объект своей собственности в чужих руках. К сожалению, я так и не смогла догнать мальчишек и забрать книгу, мне не хватило смелости сделать это. Иногда я ненавижу себя за то, что редко когда могу возразить, в основном незнакомому мне человеку. Фыркаю и падаю на кровать, сворачиваясь клубком и прижимая к груди руки. Я не стала их детально обрабатывать, лишь смыла запекшуюся кровь. Раны ноют, кровь пульсирует, и вся эта боль отбивает ударным молотком по вискам. С самого раннего возраста я тяжело переживаю любую боль: если я пораню одну часть тела, то будет болеть абсолютно все. Отец не хотел, чтобы я была героем именно из-за этого, но я стояла на своем. В детстве отец рассказывал, каким должен быть настоящий герой, ставил мне в пример Символа Мира. И я ему верила, хотела стать, как он: помогать людям, а потом приходить домой и проводить время с семьей. «–…папа, а ты тоже герой? — Смотрю наивными детскими глазами на папу. Папа улыбается, качает головой и заправляет прядь волос мне за ухо. — Нет, я отбираю хороших героев от плохих, Рей. — Это как? — Хмурю бровки и забираюсь к папе на колени, удобно устраиваясь на них. — Плохих героев я отправляю в одно место, высоко высоко, там они учатся быть хорошими героями…» В десятилетнем возрасте я не имела понятия, кем был отец. Лишь к шестнадцати годам поняла, что он убивал их, ведь все они были фальшивками. Пустой звук, созданный лишь автоматом, считывающим деньги. Герои перестали быть героями, и лишь злодеи это понимали, но все равно совершали проступки, грозившие жизням людей. Беру телефон в руки и ставлю будильник на десять вечера, кладу телефон под подушку и вновь ложусь в позу эмбриона. Закрываю глаза, инстинктивно вспоминая тот день шесть месяцев назад. После встречи с Лигой Злодеев, отец вернулся в Хосу, чтобы закончить начатое. Я ждала его там, хотела помочь, узнать, как прошли переговоры: будут ли они сотрудничать; но на город напали и стали разрушать Ному. После этого я больше не увидела отца. — Я скучаю, — шепчу и шмыгаю носом, — очень скучаю. Мне не хватает тебя, папочка. 10:07 pm. Тихая мелодия бренчит под ухом, пробираясь в сонное сознание, и я попадаю в реальность. Лениво разлепляю глаза и приподнимаюсь на руках, пытаясь сфокусироваться. На рефлексе вытаскиваю гаджет из-под подушки и провожу пальцем по экрану, отключая раздражающую мелодию. Надоело. — Ох. — Потягиваюсь и зеваю. — Черт. Падаю на кровать, жмурясь и прижимая руки к груди. Изнывающая боль от удара о стену прошлась неприятной волной по всему телу, и теперь успокоившиеся раны вновь начинают болеть. Я бы могла пойти к Исцеляющей Девочке, но не хотела ее тревожить. Зачем наводить панику, если это все может пройти само. Мычу в подушку и кусаю ее. Вспоминаю слова отца о том, что я должна быть всегда сильной, и приподнимаюсь на коленях, все ещё упираясь лицом в подушку. Невыносимо больно из-за того, что я бездействовала в тот день, лучше бы ослушалась его приказа и помогла ему. Окончательно встаю с кровати и вытираю мокрые щеки. За окном темнота, что меня радует. Взъерошиваю волосы и, вытащив из рюкзака пачку обезболивающих, выпиваю две таблетки. Надеваю поверх майки легкую зеленую тканевую куртку и черную маску на лицо. В рюкзак скидываю черную толстовку и пару заколок-отмычек, в карман куртки кладу небольшой фонарик и пачку сухой краски. Беру телефон и выхожу из комнаты, спускаясь на лифте вниз на первый этаж. — Ты куда? — Слышу и подпрыгиваю, выругавшись. Достаю и включаю фонарик, наведя свет в сторону столовой: она находится рядом с общим залом. Из-под стола выглядывает шоколадная макушка, а глаза одноклассника блестят. Через секунду передо мной появляется Рин, облизываясь. Я фыркаю и выключаю фонарик. — Времени уже много, почему ты не в своей комнате, Рин? — Натягиваю капюшон на голову, выпуская передние пряди волос наружу. Парень мнется, и мне приходится посмотреть на него и вновь посвятить светом фонарика. Тот щурится и закрывает лицо руками. — Ну? — Мне не спится, — елозит и ловко переводит тему, усмехаясь, — а я и не знал, что ты так ругаешься. Так куда ты? — Соблазнять Айзаву. — Выхожу из дома, оглядываясь по сторонам. На улице никого, тихо и спокойно, слышно, как стрекочут насекомые. Мой общажный дом находится почти в конце в то время, как дом класса Один «А» в самом начале построек. Натягиваю капюшон на глаза сильнее и иду в восточную часть территории Академии. 11:16 pm. Дом класса Один «А». Как такового плана действий по поводу того, чтобы забрать книгу у меня нет. Я лишь хочу забрать то, что принадлежит мне, а как я это собираюсь сделать, видимо, для меня является последней заботой. Но я тут же понимаю свой промах, так как совсем не имею понятия, как проберусь внутрь и в какой комнате живет Тодороки. Полностью обхожу здание по периметру, оставляя для себя засечки. Достаю из кармана куртки пачку краски и открываю, аккуратно кладу ее обратно в карман, чтобы она не просыпалась. Надеюсь окно комнаты Тодороки выходит в сторону леса, чтобы я смогла легко скрыться в случае побега. Скидываю рюкзак на землю и достаю пару отмычек из него, возвращаюсь к торцу здания, оставляя рюкзак возле леса. — Кто вообще оставляет дверь открытой? — Шепчу под нос и убираю непригодившиеся отмычки во внутренний карман. Кто бы знал, что первогодки оставляют внешнюю дверь открытой… Тихо захожу в помещение и хмыкаю: дизайн абсолютно идентичный. Похоже, директор не заморачивался на счёт индивидуальности; хотя, они построили тридцать три дома за три дня, это заслуживает уважения. Решаюсь начать обход с пятого этажа и постепенно спускаться на второй. Выдыхаю и подхожу к лифту, цокаю. Все-таки директор просчитался с одной вещью: стоило установить лестницу, не только лифт, а внутренний двор, как по мне, лишняя роскошь. Подхожу к первой двери и радуюсь: мои поиски обойдутся гораздо быстрее благодаря надписям на дверях. Достаю фонарик и свечу на каждую дверь, читая имена. Иногда открываю двери и просматриваю дизайн комнат, восхищаясь либо огорчаясь вкусом. — Вот он где, — шепчу и убавляю яркость на фонарике, стоя перед дверью комнаты Тодороки. Третий этаж, если меня засекут, то самым гениальным решением будет бежать в лифт. Подхожу к передвижной коробке и вызываю его, чтобы в случай чего не ждать вечность. Возвращаюсь к двери и, полностью выключив свет фонаря, тихо открываю дверь и прохожу внутрь. Лунный свет, проходящий через створки закрытого окна, освещал половину комнаты, что было мне на руку. Оглядываю помещение и хмыкаю, чуть не оступившись: Тодороки лежал на полу, почти по середине комнаты. — Ярый приверженец японской культуры, значит. — Шепчу, закатывая глаза. Абсолютно вся комната напоминала дом из японской деревни. — Наконец-то. Вижу книгу на столе и тихими шагами подхожу к окну, открывая его. Получается очень громко. Закусываю губу и оглядываюсь за спину, и облегченно выдыхаю: первогодка даже ухом не повел. Полностью открываю окно и выглядываю, радуясь. — А у меня глаз — алмаз, — кивая самой себе, хмыкаю и беру книгу, смотрю вниз и выдыхаю, держа книгу над окном. Я лишь немного просчиталась с расположением окон. Рюкзак находится западнее на метров пять, но если у меня все пройдет гладко, то эта погрешность лишь писк мухи. Делаю глубокий вдох и выдох, открываю глаза и смотрю на альбом: ремешок укрепляет корешок книги, поэтому, если я ее брошу вниз, ей ничего не будет; останется такой же целой. — Ты кто? — Настороженный и тихий голос доносится со спины, и я вздрагиваю, выронив книгу. О нет…