Но где-то есть тот дом, где мы всегда будем желанны, А в этом доме тот, кто всегда нас поймёт и простит. И где-то есть хирург, что сотрёт все эти шрамы И извлечёт все пули у нас из груди. Fleur «Расскажи мне о своей катастрофе»
***
Пахло кровью и пеплом, а некогда цветущий город обратился в руины. Трупы лежали друг на друге в таком количестве, что, казалось, живых должно было остаться куда как меньше, чем мёртвых. Самое крупное сражение в истории заклинателей, самое длинное, жестокое и кровавое осталось позади, и не было ни одного клана, ни одного семейства, которое бы не потеряло кого-то. И радость победы омрачал глубочайший траур по всем, кто не вернулся домой. А над трупами почти целую ночь играли мелодию успокоения душ, чтобы никакая нечисть не завелась тут. Заклинателям стать ходячими мертвецами не грозило, только если искусственным путём, но такое скопление тёмной энергии могло пробудить кого-то ещё в самой земле. Множество известных заклинателей пало в бою, но больше всего люди вспоминали главу клана Цзян, который погиб, прикрыв телом свою жену, хотя сам был уже на грани, истощённый боем. Теперь во главе клана встал совсем юный сын Цзян Фэнмяня, но для кого бы стало открытием, что по факту, в Юньмен Цзян отныне будет заправлять мать Цзян Ваньиня, Юй Цзыюань. Слишком властная, слишком видящая в своём сыне ребёнка, чтобы позволить ему повелевать. Хорошо, если ещё сама себя главой клана не наречёт, а назовётся регентом или советницей. А то где это видано, женщина и вдруг глава. Люди смеялись, предполагая возможность такого исхода, и что сынок Феньмяня и Цзыюань вовсе не готов к такой высокой должности, молодой, воспитанный вообще не так как следует главе ордена, слишком импульсивный, прямолинейный и наивный. — Ты понимаешь, что твоя поганая репутация будет очень некстати в наших стараниях вернуть ордену былую славу? Признаюсь, раньше я хотела, чтобы ты остался правой рукой а-Чэна, но сейчас это принесёт вреда больше, чем пользы. Ты должен это понимать. И уйти без лишнего шума и препятствий, — мадам Юй отпила чаю, сидя перед Вэй Усянем в его шатре. После того, как она пришла поговорить в приватной обстановке, она сразу перешла к делу, не желая медлить и мгновения. — Но орден Цзян — мой дом. Я никогда больше не воспользуюсь тёмной ци, я могу не участвовать в вашем политическом продвижении, но госпожа Юй, прошу вас… — после смерти дяди Цзяна его шаткое положение стало некому отстаивать. Цзян Чэн и Цзян Янли не могли идти против матери, а ей общественное мнение в подобных вопросах было чрезвычайно важно. И если раньше он действительно был просто талантливым юнцом с ветром в голове, что приносил неприятности, но искупал их сполна, то теперь подобное выгораживание могло навредить репутации ордена. — Я не запрещаю тебе общаться с а-Ли и а-Чэном, хотя могла бы. И против. Так что будь благодарен, в Пристани Лотоса сможешь забрать всё необходимое. И уходи прочь немедленно, — женщина допила чай и вышла прочь, не слушая больше ничего. Вэй Ин обессиленно осел на пол. Это не то, что было бы странно или неожиданно, но он надеялся на право хотя бы продолжить жить в месте, где вырос, и подобное требование задевало. Ему было одиноко и больно после смерти человека, что вырастил его, как своего сына, а теперь он лишился ещё и своего дома. Просто потому, что решил всех спасти с наименьшими потерями. Ну хоть связь с братом и сестрой он сможет сохранить. Они только должны думать, что Вэй Усянь и правда уходит только потому, что хочет. Не хотелось рушить их семью ещё сильнее, пестовать их обиду на мать… Он и так достаточно натворил. Груз последних дней навалился ему на плечи, и из глаз полились непрошеные горькие слёзы. Главное — успокоиться до того, как его хоть кто-то увидит. В особенности шицзе, Цзян Чэн или же Лань Чжань. Вот уж нечего их волновать. Пристань Лотоса встретила их миром и спокойствием, давно забытыми. Как же долго они не были дома, так много времени назад уехав учиться в Гусу Лань. Без старого главы орден казался осиротевшим, но всё ещё готовым идти дальше. Сражения не коснулись этих мест, по-прежнему цветущих, постепенно наполняющихся прежней весёлой суетой. Вэй Усянь почувствовал ком в горле, проходя по этим улицам в последний раз, глядя на свою семью, уверенную, что они все втроём вернулись домой. Решимости заговорить с ними Вэй Ин в себе пока так и не нашёл, отложил на потом. В их с Цзян Чэном комнате царил порядок и пугающая чистота, спасибо слугам. Осталось выбрать время, когда шиди уйдёт на охоту, чтобы спокойно собраться и потом уже сказать ему и шицзе новости. Разумеется это было тяжело. Ещё тяжелее делать вид, что это его выбор, его решение и он ничуть не жалеет. Слушать возмущение Цзян Чэна тем фактом, что шисюн его бросает в такое сложное время, видеть понимающее лицо сестры, которая наверняка всё знает… — Выбрось это из головы! Если тебе матушка что-то сказала, не слушай её, она же всегда на тебя злится! А ты не можешь просто взять и уйти вот так! — Цзян Чэн встряхнул его руками за плечи. — А-Чэн, тише. А-Сянь всё равно останется нашим братом, и мы будем видеться. Это его решение, всё хорошо, — Янли успокаивающее обняла обоих братьев, и те прижались к ней как потерянные котята. — Не смей про нас забывать, — прошептал сквозь сжатые зубы Цзян Чэн перед тем, как все они разомкнули руки. И Вэй Усянь исчез в летних сумерках и давно привычных для Пристани Лотоса туманах. В ближайшем городке в трактире его ждал Лань Чжань, сумевший немного отсрочить собственное возвращение в орден. Ему соврать про то, что выбор совершал сам Вэй Ин, не получилось. Слишком уж приноровился видеть своего возлюбленного насквозь. А ещё был настолько до боли идеальным и святым, что даже не обиделся на попытку обмануть, только обнял покрепче. Вэй Ин пообещал себе больше никогда не пытаться что-то скрыть. Даже во благо. Слишком это казалось неправильным, и он немного чувствовал себя предателем за своё нелепое детское враньё человеку, который его настолько любит. А тот лишь настоял, что встретит Вэй Ина после ухода из ордена, и они хоть немного времени проведут вместе. Если честно, Вэй Ин пока не очень представлял, как будут складываться их отношения дальше, бродячего заклинателя, запятнанного тьмой и второго наследника одного из величайших орденов. — Мы вместе пойдём в Гусу. Ненадолго. Надо завершить одно дело, — сказал ему Лань Чжань. И рассказал про Вэнь Нина, Вэнь Цин, а-Юаня и других, незнакомых в этой жизни, но точно хороших, невинных людях. Сейчас орден Гусу вёл нешуточную борьбу за то, чтобы взять их под свою ответственность вместо Ланьлин Цзинь, с подачи Лань Сиченя, естественно. Пока получалось не очень, но удалось настоять на независимой комиссии по проверке условий, в которых содержат пленников. — Ты хотел бы, чтобы я с ними познакомился? — Вэй Ин хитро посмотрел на Лань Чжаня. Тот неуверенно кивнул. Он прекрасно знал, что будет ревновать просто безумно, но может быть, Вэй Ин и в этой жизни сможет с ними подружиться и получить поддержку. Он не мог также как Лань Чжань полностью замкнуться на двух-трёх людях и всё. К тому же, Лань Чжань и сам скучал по а-Юаню и по тёплой атмосфере, частью которой он однажды почти что стал. — А ещё представить тебя семье как своего партнёра, — продолжил Лань Чжань. Вэй Ин замер, замолчал и неверяще на него посмотрел. Однако, спустя несколько секунд ожил. — Им это не понравится, Лань Чжань, ой как не понравится. Особенно стари… твоему дяде. А если они тебя изгонят? — Вэй Ин так размахивал руками от волнения, что почти сшиб чайник со стола. Лань Чжань мягко перехватил его ладони, удержал на месте и осторожно поцеловал чужую руку. — Значит, уйду с тобой. Я в любом случае собирался путешествовать с тобой, как представитель клана или нет — посмотрим. И я хотел бы стать твоим мужем. Если ты этого тоже хочешь. Вэй Ин еле сдержался, чтобы не броситься на шею к Лань Чжаню прямо в общем зале трактира. Смог лишь сдавленно прошептать своё согласие. Куда угодно, как угодно, лишь бы вместе. Предстояло ещё много работы. Отбить у совета орденов право на спокойную жизнь для Вэй Ина будет не сильно проще, чем для семьи Вэнь Цин, хотя тот и не создавал свою страшную Стигийскую печать преисподней. Но вместе они смогут. Обязательно.