My demons

Я не помню, чтобы видела сон, но это вовсе не означало, что сна и не было. В конце концов, сновидения так недолговечны, они не всегда задерживаются в памяти, не всегда остаются с нами до следующего утра, чтобы можно было разложить бред разума по кусочкам и рассмотреть под микроскопом. Встав с дивана, я оглянулась по сторонам, не понимая, почему вообще провела ночь здесь, в гостиной. Сомнений в том, что спала я тут, не возникло: спина болела ровно так, как болит спина человека, спавшего на диване. Когда я села, под бедром послышался тихий шорох: на подушке лежал пульт от телевизора. Я не смотрела телевизор уже тысячу лет, предпочитая любимые ютуб-каналы, а apple-TV у нас еще не было. Странно. Голова закружилась, и я протерла глаза рукой, прислушиваясь к тишине, захвативший дом. Когда память вернулась ко мне, когда мысли о прошлом вечере обрели контуры, стали четче, свалились на меня сверху, будто мешок со строительным мусором, я качнулась, потеряв точку опоры. – Вот дерьмо, – шепнула я, прикрывая рот рукой. Ругательство сорвалось с моих губ случайно, я вовсе не желала сквернословить, но других слов для описания происходящего у меня сейчас не нашлось. Я закусила губу, чувствуя, как сильно меня тошнит, вновь оглянулась по сторонам, ища чудовище, преследовавшее меня всюду в этом сраном доме. Ничего. Голубая кухонька выглядывала из-за угла, и техника из нержавеющей стали блестела в ярком солнечном свете. – Ты тут? – спросила я, вовсе не желая услышать ответ. С другой стороны… Куда оно могло исчезнуть за этот день, если не пропало отсюда за долгие-долгие годы? Какая-то часть меня надеялась, что Эредин – порождение больного разума, сгенерированная моим же мозгом проекция, олицетворяющая все то зло, что причинил мне отец. Другая же часть моей души отчаянно надеялась, что Эредин был настоящим, настоящим порождением мрака, скверной, заключенной в этих стенах. Ведь это могло означать, что случай мой не так безнадежен, и в будущем я смогу начать жить обычной жизнью. Дом ответил на мой зов гробовым молчанием, и я вновь осмотрела потолок. В прошлый раз эта тварь смотрела на меня сверху, оба раза, что мы виделись с ним, Эредин спускался с чердака, сейчас, наверняка, пикирует в гостиную с лестницы. Должно быть, там и было его обиталище. Я сглотнула слюну, скопившуюся под моим языком, заерзала на месте, ощущая, что потею сильнее обычного. Мне давно пора было принять ванну. Повторять свой вопрос я не стала, следя за тем, как быстро сердце бьется в груди. Меня мутило, действительно сильно мутило, но я решила, что ванны не избежать, иначе тошнота рискует усилиться. Крепко держась за скользкие после воска перила, я поднималась наверх, жалея о том, что на первом этаже ванной комнатки не было. А ведь было бы очень удобно, особенно удобно, если бы в дом приходили гости, мои друзья или друзья Йен. Поднявшись, я боязливо оглянулась в сторону своей комнаты, пытаясь решить, смогу ли я ночевать там когда-либо. Дверь оказалась закрытой, и в глубине души я обрадовалась тому, что не могу взглянуть внутрь сейчас. Сейчас мне хотелось держаться от нее подальше, даже если чистая одежда лежала только в моем шкафу. Йен не обидится, если я одолжу ее халат, сотканный из самого нежного, самого дорогого на свете шелка. Сиреневый, как и следовало ожидать. Он, наверняка, будет великоват мне в груди и узковат в талии, но я уверена, что не испорчу вещь своей тети, примерив ее всего на день. К вечеру я обещала самой себе, что соберу в кулак все силы и заявлюсь в комнату, лишь бы поменять гардероб. Можно было попытаться дернуть ручку, что могла открыть проход на улицу, но… Зачем дразнить саму себя? Открыв дверь в ванную комнату, я первым же делом осмотрела ее. Никаких признаков потусторонней силы: ни зловещего могильного холода, ни темноты, клубящейся в углах, ни зловещих посланий на стекле зеркала. Ничего. Только я и ванная комнатка, оформленная ракушками и напоминаниями о песочных берегах моря. Я глубоко вздохнула, представив себе шум волны, накатывающей на берег, бьющейся о скалы и распадающейся на шипящую пену и соленые брызги. Хотела бы я сейчас оказаться там, греться в лучах южного солнца и не думать ни о чем. Странно было раздеваться в этом доме, зная, что в любой момент кто-то может материализоваться из пустоты, взглянуть на меня. Потому я разделась удивительно быстро, удивительно быстро запрыгнула в ванну, задернув за собой шторку. Теплая вода должна смыть с меня все страдания, воспоминания об этом вечере, о предыдущем дне, о встрече со своим монстром. Может, я все же сумасшедшая? Никто бы не удивился этому. Я терла тело мочалкой, жесткой массажной мочалкой, что будто сдирала с меня кожу слой за слоем. Это хорошо, так и должно приходить избавление, со страданиями и самоотверженным принятием боли. В конце концов, разве не из нее теперь состоит моя жизнь? Шампунь Йеннифэр пах так же, как и ее духи – сиренью и крыжовником. Мне этот запах никак не подходил, я не была ни утонченной, ни элегантной, ни дерзкой, только неловким неуклюжим подростком, что не умеет даже накрасить глаза так, чтобы подводка не растеклась к концу вечера. Закончив, я удивилась, не встретив больше свой страх. Я долго еще стояла, греясь под бьющими по лицу струями воды, долго не решалась открыть шторку, ступить на холодный пол, устланный плиткой. Пар налипал на песочного цвета поверхность, капельки воды стекали вниз, а я все продолжала смотреть на них. Никого не было, когда я решилась, только мокрый коврик и стена клубящегося на искусственном свету пара, ждущего, когда я отворю дверь и позволю ему уйти. Халат приятно обнимал тело, мокрые волосы я убрала в полотенце, чтобы вода не капала с них, заставляя меня дрожать от холода. Холода, которым повелевало существо, живущее на чердаке. Не обнаружив никого за открытой дверью ванной комнаты, я широко улыбнулась, чувствуя прилив сил. Надеяться на очередной кошмар я уже не могла, один раз этот фокус уже не сработал, и Эредин явился ко мне снова. Он – либо настоящее древнее зло, обитающее в моем новом доме, либо порождение моего больного разума. Одно хуже другого. Остановившись возле зеркала, я принялась рассматривать себя с ног до головы. Пушистые белые тапочки смешно контрастировали с элегантным приталенным халатом моей тети. Я оказалась права: запахиваясь до упора, он висел в груди, а в талии чуть жал, но, в целом, смотрелась я весьма пристойно. Ровно до того момента, как раздался хриплый звук дверного звонка. Ужас, мелькнувший в моем взгляде, изменил картину до неузнаваемости. В звонке явно садятся батарейки… Услышав, я подпрыгнула на месте, испугавшись резкого звука. Эредин вернулся, чтобы снова застать меня врасплох, ведь так? Я стояла у зеркала, глядя на свое отражение, не рискуя пошевелиться, но звонок вновь закричал, призывая меня к ответу. Если не открывать, если затаиться здесь, он ведь уйдет? «Нет», – ответило что-то за меня, что-то там, скрытое глубоко внутри, за хрупкими ребрами. Если это и был Эредин, тварь, преследовавшая меня с неизвестной целью, он никуда не уйдет, пока я не отопру чертову дверь и не сделаю то, чего он от меня хочет. Стиснув зубы, я заставила себя двинуться в сторону лестницы. Медленно и осторожно, словно пытаясь уйти незамеченной никем. Я шла плавно, плавно скользила в сторону лестницы, после же шла по ней, рассматривая голые стены. Здесь нужно повесить фотографии… Чтобы существо могло греметь ими по ночам и ронять рамки, чтобы стекла разбивались, отделяя меня от Йен на старых снимках. В дверь позвонили вновь, нетерпеливо и долго. Кто бы ни стоял на пороге сейчас, он устал ждать. Сойдя ниже, получив обзор из окна, я чуть успокоилась, заметив, что возле дома припарковалась машина. Значит, кто-то приехал сюда, кто-то из плоти и крови, не способный перемещаться в пространстве с помощью мысли… Черт, до чего же хорошо было осознавать, что ко мне заявился живой человек. Даже если это – маньяк, рыщущий в поисках жертвы, я была рада ему. Он ведь живой. Должно быть, я слишком резко открыла дверь, убедившись, что на пороге меня ждет не чудовище с чердака. Незваный гость отшатнулся, но позже я услышала тихий смешок. Подняв взгляд, я и сама хихикнула, но скорее нервно, подумав вдруг о том, что выгляжу не так прилично, как могла бы. Вдруг из-под широкого выреза халата выглядывает уголок моей груди? – С добрым утром, – улыбнулся Кагыр, замявшись. – Прости, что я нагрянул вот так, не предупредив. Ты не оставила мне свой номер, а я… – Узнал мой адрес, – перебила я гостя. Кагыр явно спешил по делам: на нем была форма все того же конфетного магазина, что мы с Йен обнаружили в городе. Я неловко улыбнулась, встретив взгляд его светлых глаз, и поспешила отвернуться, запахнув халат покрепче. Не то чтобы я была не рада ему, но встреча получилась неловкой, я чувствовала, как съезжает с моей головы мокрое полотенце, как оно вот-вот развяжется и упадет вниз с хлюпающим звуком мокрой ткани. Разговаривая с гостем, я представляла, как мои мокрые волосы падают мне же на лицо. – Я привез тебе кое-что, – улыбнулся юноша, выуживая из рюкзака кулек конфет. – Держи. Это – самые вкусные, ну, на мой взгляд. Горький шоколад, апельсин, миндаль с вишней и немного лакрицы. Я не был уверен в том, что ты любишь лакрицу, поэтому взял немного. – Лакрица для стариков, – зачем-то ляпнула я, но Кагыр засмеялся, услышав. – В душе я очень и очень стар, – улыбнулся он, прислонив свою широкую ладонь к груди. – Твоя тетя уже уехала на свидание с Геральтом? – спросил он, указав на пустую подъездную дорожку. – Нет, – бегло ответила я, рассматривая кулек конфет, завернутых в шуршащий целлофановый пакетик. – Она уехала по делам, Геральт пока что не добился желаемого. – Ему полезно будет подождать, – отозвался Кагыр, улыбаясь. «Тебе тоже», – подумала я, но вслух не сказала ничего. На лице моем расцвела улыбка, искренняя и довольная тем, что Кагыр нашел время для этого визита, что собрал мне сладкого. Не то чтобы я была сладкоежкой, но получить подарок всегда приятно, ведь так? Я чуть отошла, приоткрыла дверь шире, понимая, что неприлично будет держать гостя на пороге, даже если я не приглашала его заранее. – Хочешь зайти на кофе? – спросила я тихо. – Да, я очень хочу, – улыбнувшись, ответил юноша. – Но, к огромному сожалению, не могу, мне нужно на работу. Хочу немного подкопить средств, пока не уехал в колледж. Он разочарованно вздохнул, поджал губы, окинув меня оценивающим взглядом. Взгляд этот показался мне еще более бестактным, чем отсутствие приглашения. Кагыр виновато отвел глаза, будто прочитав мои мысли, а после резко развернулся, махнув мне рукой так непринужденно, будто это не он только что явился ко мне на порог, а я пришла к нему, как безумная надоедливая фанатка. – Ты бы хотела погулять как-нибудь? На неделе, – крикнул он, уже открыв дверь своей старенькой машины. – Я мог бы показать тебе город? Здесь много красивых мест, если знать, где их искать. – Я с удовольствием, – улыбнулась я, махнув ему рукой. – До встречи. К сожалению, флиртовать сейчас я не могла, не то настроение. Закрыв дверь, я уже не смотрела в окно. Не сразу послышался шум заводящегося мотора, шорох шин, спешащих по дороге вниз. Кагыр будто застыл там, оглядывая наш дом, оценивая его состояние, ремонт, оплаченный моей тетей. Интересно, в этом городе всегда так относились к новичкам? С настороженной приветливостью. Встреча с Кагыром отвлекла меня, отрезвила, и я почти радовалась новому дню, несмотря на то, что снова осталась в этом доме одна. На кухню я шла медленно, сжимая в руках подарок, считая шоколадные конфеты внутри. Я заварю себе кофе, крепкий кофе, а с ним как раз подойдут эти… С шоколадом и апельсином, да? Да, Кагыр прав. Беспроигрышное сочетание, нет на свете ни одного человека, которому бы не пришлось по вкусу… Я застыла, потеряв нить размышления. Потому что там, на кухне, прямо у варочной плиты увидела его. Эредин стоял ко мне спиной, преувеличенно заинтересованно смотрел в окно, хотя за ним ничего и не было. Только деревья, запрятанные там, вдали, за длинным пустырем, наполненным зеленой травой, будто чистыми холодными водами. Широкая спина существа была прикрыта черной тканью пиджака или легкого плаща, волосы спадали на его плечи. Меня замутило, я отшагнула назад, но хорошо понимала, что незамеченной все равно не останусь. – Ласточка, – прошелестело нечто. – А ты быстро заводишь друзей, – сказала тварь, развернувшись лицом ко мне, и оскал ее заставил меня тихо вскрикнуть. – А говорила, что не хочешь новых друзей. Я не знала, что следует ему ответить, я не знала, говорить ли с этой тварью вообще. Руки мои дрожали, задрожали они мелко, нервно, но весьма ощутимо. Эредин не улыбался мне, и в его холодных нефритово-зеленых глазах сегодня плескалось разочарование. Могло ли тварь действительно ранить мое поведение, мог ли он чувствовать хоть что-то, кроме гнева или радости от погони за жертвой? – Ты ничего не знаешь об этом юнце, – шикнуло существо, сделав шаг в мою сторону. – Кагыр Кеаллах, – произнесло оно его имя. – Скверный, скверный, скверный, – запричитало существо. – А что ты о нем знаешь? – спросила я вновь тихим, севшим голосом, будто горло мое болело уже несколько недель. – Ничего хорошего, – шикнула тварь, подбираясь все ближе и ближе. – И тебе он не сделает ничего хорошего, знаешь? Я промычала в ответ что-то невнятное, звук этот самовольно сошел с моих губ, разбивая краткий миг тишины. Эредин издал громкий смешок, и я попятилась назад, пока не уперлась копчиком в спинку дивана. Отступать дальше было некуда, чтобы обогнуть диван, нужно обернуться, а чтобы обернуться – отвлечься от Эредина, пусть и на краткий миг. Тварь все приближалась и приближалась ко мне, и шаги ее не издавали ни единого звука. – Ты так сладко заснула вчера, – заговорило существо мягко, будто пытаясь успокоить меня, усыпить мою бдительность. – Как ребенок. Ты ведь редко спишь так крепко, да? – улыбалось оно, и я видела, как остры его зубы. – Мне часто снятся… Кошмары, – шепнула я, не найдя в себе сил, чтобы отвернуться. – Но не обо мне. Пока что, – ухмыльнулась тварь, и от расстояния между нами осталось всего два шага. Оно остановилось, посмотрело на меня сверху вниз. Тварь была высокой, удивительно высокой и крепкой, существо не могло быть таким еще при жизни. Была ли у него вообще жизнь? Эредин сделал еще один шаг ближе, но я вытянула вперед руку в жалкой попытке остановить его. Пальцы мои коснулись его груди, скрытой под черной тканью рубашки. На этот раз существо оделось более современно: это не плащ, только рубашка и джинсы, классика. Кажется, такую одежду носил Лютик на одной из фотографий, что хранилась на зеркале Йен. – Не сейчас, – хмыкнуло существо, будто сжалившись надо мною. – Хорошо, – милостиво заговорило оно, остановившись, пока мои пальцы все еще упирались в эту грудь. – я могу подождать какое-то время… Холод обжигал мою кожу, трупный холод, исходивший от мертвого тела Эредина. Тварь продолжала смотреть в мои глаза, а я не могла отвернуться, будто загипнотизированная им. Я боялась, что если уберу ладонь, тварь снова двинется в мою сторону, вновь попытается сократить расстояние между нами. Сейчас же она лишь улыбалась, глядя в мое лицо так, будто понимала: я в ее власти. Будто? Конечно же она знала, что владеет моей жизнью, позволяет мне жить. – Но я не удивлен его визиту, – отозвался демон. – У тебя такая белая кожа… Такие милые родинки на груди. Я почувствовала, как щеки мои наливаются румянцем стыда, как жар приливает к лицу. Тварь могла узнать о родинках только подсмотрев за мной в душе. Нельзя так поступать со мной! Злость копилась в груди, мешаясь со страхом, и я с ужасом следила за собственными чувствами, не зная, что победит спустя мгновение. – Я читал, что ты хочешь сделать татуировку, – рассказало существо, подавшись ближе, наклонившись ко мне. – Даже не вздумай испортить эту кожу, дитя. Он читал мой дневник. Холодное дыхание твари коснулось моей щеки, обожгло ее. Удивительно, что ей вообще необходимо было дышать, использовать легкие или то, что от них осталось. Черные зрачки Эредина расширились, отодвинув зелень радужки к самому краю, превратив зрачок в узкую полосу. Я вновь вздрогнула от страха, и дрожь прошлась по пальцам, прижатым к груди существа. Эредин на мгновение опустил взгляд, показывая мне, что заметил столь нелепое выражение моего страха. – Мне ты нравишься без рисунков на коже, без ран и царапин, без синяков, цени это, – улыбнулась тварь, вновь взглянув в мое лицо. – Так приятно было смотреть, как твои руки скользят вниз, пока… Мерзавец. Я не знаю, как именно это случилось, как я решилась, какие мысли заняли мое сознание за мгновение до происшествия. Помню только, как комнату окрасил новый звук: хлопок кожи о кожу. Я отвесила Эредину пощечину, двинула мерзкой твари по лицу со всей силы, устыдившись его слов. Тишина, последовавшая за вспышкой моего гнева, затянулась слишком долго. Тварь смотрела в пол, я – на нее, ожидая, что же случится теперь, когда рука моя обрела силу… Обрела и тут же потратила ее, в душе моей снова забурлил страх, острый страх, ножом впившийся в ребра. Нельзя поступать так с существом, чьей природы я не знаю, нельзя позволять себе проявлять неуважение к этому существу. – Прости, – шепнула я в отчаянии. – Прости, я не хотела этого… – Ты хотела, – дрожащим низким голосом ответило мне оно, повторило ту фразу, что когда-то я сказала ему. Эредин заскрипел зубами, послышался громкий хруст костей, будто существо разминалось, будто конечности его затекли от долгой неподвижности. Я попятилась, когда тварь выгнула спину дугой, когда она, продолжая хрустеть костьми, начала менять форму. Долго отходить не пришлось, диван никуда не делся, и в попытке сбежать от своей смерти, я перевалилась за его спинку, больно ударившись локтем о столик. Хорошо, что здесь нет стекла, которое можно было бы разбить. Поднявшись на ноги, я первым же делом взглянула вперед, туда, где оставила Эредина, разозлившегося на меня за своеволие. Его не было, не было на том же самом месте, тварь исчезла, оставила меня здесь одну. Звук хрустевших от разминки суставов слышался то с одной стороны, то с другой, и я крутила головой, следуя за звуком. Страх застилал глаза, лицо Эредина мерещилось мне в каждой тени дома. – Прости! – снова крикнула я, закрывая уши руками, чувствуя, что сердце вот-вот покинет мою грудь. Его злость, гнев, вскипавший в сердце существа, можно было ощутить в этом воздухе. Извинения не звучали лукаво. Я действительно сожалела о том, что осмелилась поднять на него руку, что не смогла выдержать провокацию, не прошла проверку. Мне не хотелось найти свой конец в этой зубастой пасти, не хотелось сгинуть в его цепких лапах, став добычей неизвестного хищного существа. Я закрыла глаза, понимая, что все равно не увижу Эредина, пока тот не пожелает мне показаться. Зажав уши руками, я свернулась калачиком на полу, поджала ноги как можно ближе к лицу. Заученная с детства поза… Воспоминания, будто голодные крысы в подвале, закопошились в моем сознании. Я вспомнила, как лежала вот так под собственной кроватью в детстве. Много раз, слишком много, ночи, недели, месяцы сливались в один единый день. В стене шуршали мыши, мыши грызли камень, и я слышала, как работают их маленькие острые зубки, слышала, навсегда соединяя воедино шум их жизни и крики моих родных. Я старалась концентрироваться на этом звуке, слушать не оскорбления, брошенные Паветте в лицо, но писк грызунов. Эмгыр являлся домой пьяным, бранил на кухне мою мать, после же, неизменно, изо дня в день, я слышала хлопок… Затем – второй, третий, четвертый и пятый… В особенно несчастливые дни доставалось и мне. В нос вдруг ударил знакомый с тех самых времен запах пыли, пыли, копившейся под моей кроватью. Мать вычищала до блеска весь дом, но не детскую, в детскую она старалась не заходить, Паветта делала вид, будто у нее нет никакой дочери, стоило нам троим остаться наедине друг с другом. Я стиснула зубы плотнее, услышав, как те скрипят, почувствовав легкую боль, на мгновенье вернувшую меня в реальность. Почему здесь пахнет той самой пылью? Все звуки стихли, остался только холод, только запах моего детства, самый несчастливый запах из всех. Я не открывала глаза, не меняла позу, не двигалась, как в детстве считая, что здесь меня никто никогда не найдет. Лучше бы меня съели пауки, те самые крысы в тех самых стенах, лучше бы я заросла этой самой пылью, став ее частью, лучше бы меня не существовало на этом свете. – Я прощаю тебя, Ласточка, – прошелестел знакомый голос над самым моим ухом, холодные пальцы прошлись по моей щеке, погладив ее удивительно нежно. – Только помни, что в следующий раз будут последствия. Существо замолчало, но не убрало руку с моей щеки. Я не открывала глаза, а оно не просило, мне не нужно было смотреть, чтобы понять: Эредин рассматривает меня, оценивает. Наверняка этой твари ничего не стоит забраться в мои мысли, извлечь из глубин души самый темный мой страх и насладиться им, как деликатесом. Наверняка оно смакует ужас, выдержанный шестнадцатью годами безрадостной жизни, впитывает его мощь, насыщается. – Тебе они не понравятся, – прошелестела тварь, прежде чем оставить на моей щеке свой призрачный поцелуй. Когда я поднялась с места, рядом никого уже не было.