My demons

Исчез, вновь спрятался, затаился в какой-нибудь тени. Когда я наивно потянула на себя дверную ручку, та мне не поддалась, дверь не двинулась с места. Конечно же. Глупо было надеяться, что Эредин позволит мне уйти отсюда... Нужно было попытаться сбежать, когда я встретила на пороге Кагыра, нужно было сесть в его машину прямо в халате и попросить отвезти меня к ближайшим соседям, чтобы… Что? Что я скажу тому, у кого попрошу помощи? Никто и никогда не поверит мне. Думая о своей беспомощности, я снова закусила губу, чувствуя языком намечающуюся ямку, след зубов. Тварь исчезла из поля зрения, но я чувствовала её присутствие. Кусая губу, я попыталась подняться наверх, в свою комнату. Когда-то же нужно вернуться туда, верно? Подъем по лестнице занял у меня удивительно много времени, потому что на каждой ступеньке я останавливались, чтобы прислушаться к гнетущей тишине, таившей в себе нечто. Никого. Ни маленьких крысиных лапок, ни острых зубов, грызущих стены, ни зловещих шепотков, характеризующих дома с привидениями. Ничего, кроме гнетущей тишины, накинутой на дом, будто синтетическим одеялом. Не знаю, что нервировало меня больше: шум или его отсутствие. Я забежала в ванну, чтобы взглянуть в зеркало. Не знаю, почему и зачем. Будто что-то внутри меня опасалось, что на лице запечатлелась маска ужаса, что сам взгляд изменился, что тварь, поцеловавшая меня, испортила мою кожу своим влажным касанием. Держа губы плотно сжатыми, я попыталась открыть дверь своей комнаты, но и та не поддалась. Существо играло со мной в игру, правила которой я не понимала, не устанавливала. – Завтрак, – прошелестела тварь над моим ухом. "Я слишком взрослая для нянек", – подумала, но не ответила я. Пожалуй, на сегодня достаточно демонстрировать свой норов, верно? Вряд ли эта тварь сильнее понравится мне злой. Поджав губы, я застыла у двери, не рискуя двигаться. Что там говорили в передаче о диких зверях? Кажется, змеи не так хорошо охотятся, когда жертва не движется. Или это о динозаврах? – Перестань, – я услышала в голосе существа раздражение. – Ты слышишь меня, я знаю, Ласточка. Может, я выражаюсь недостаточно ясно? – Достаточно ясно, – поспешила ответить я, услышав, как над головой моей вновь что-то зашуршало, услышав, как кто-то пробежал там, под самой крышей. – Тогда будь хорошей девочкой и иди завтракать. Ты разве не знала, что с этого нужно начинать утро? Холод укусил мои оголенные ноги, холод звучал в голосе существа, отдавшего мне этот приказ. Я закусила губу, шмыгнув носом. Мне хотелось плакать от бессилья, хотелось сопротивляться, но голос разума советовал слушаться. Драться с призраком невозможно, я развернулась, спустилась вниз, теперь уже не заостряя внимание на голых стенах. Как хорошая девочка, правда? Эредина не было в голубенькой гостиной, его фигура не показалась из-за угла, едва я увидела кухонный гарнитур, его здесь не было. Существо осталось там, наверху. Но на столе я увидела тарелку французских тостов. Они выглядели вкусно, и пахли так приятно, что рот мой весьма быстро наполнился слюной, несмотря на то, что всего пару мгновений назад аппетит мой спал сном младенца. Присыпанные сахарной пудрой, идеально румяные, сладко пахнущие… Если Эредин будет не только пугать меня до усрачки, но и вкусно кормить, полагаю... Это стоит того? Не сказав ни слова и ни слова, не спросив ничего в дополнение, я села за стол, достала из ящика вилку. Зарядив капсулу в кофемашину и подставив свою новенькую черную кружку для заполнения, я принялась ждать. Все мои вещи, если подумать, были новыми, непривычными, посуда глянцево блестела в руках. Психологи посоветовали мне отказаться от всех старых вещей, чтобы избежать лишних волнений, спрятаться от воспоминаний, что несут с собой даже самые невинные ассоциации. – Вкусно, – шепнула я, пробуя тосты, приготовленные для меня чудовищем. – Ты... Ты умеешь готовить? – О, что я слышу, – ответило оно после недолгого молчания. – Ласточка хочет узнать обо мне побольше. – Стараюсь быть вежливой, – хрипло отозвалась я. – Ты плохо стараешься, но ничего, я еще научу тебя… Манерам, – говорило оно так, что мурашки бегали по моей спине. – В моё время юные девушки были куда более любезными с людьми моего возраста. "Твоё время, очевидно, прошло, добро пожаловать в современный мир, здесь вовсе необязательно уважать всяких уродов, навязывающих другим свою волю. Даже если они старше тебя на пару десятков или даже сотен лет", – подумала я. Да и когда вообще это было? Продолжая уничтожать весьма и весьма вкусные тосты, я не рискнула расспрашивать дальше. Но ведь... Чтобы избавиться от этой штуки, нужно изучить её сперва? Эредин молчал, но я ощущала его присутствие рядом. Должно быть, извращенец наблюдал за тем, как я ем, ждал чего-то. Возможно, долгие годы одиночества превратили его в навязчивого психопата… Или он всегда таким был. Вилка стучала о тарелку, я не хотела пачкать пальцы маслом. Французские тосты когда-то готовила моя мама, давно, еще в те времена, когда старалась сделать вид, будто наша семья счастлива. Мне было лет восемь, когда я ела их дома в последний раз. Интересно, знала ли тварь об этом. – А какого именно ты возраста? – спросила я, понимая, что существо ждёт, когда я подам голос в очередной раз. – Весьма солидного. Его голос слышался ближе, ближе, будто Эредин больше не ждал где-то на чердаке, а стоял за моей спиной. Сглотнув слюну, взяв в кулак все свои силы, я медленно оглянулась назад. Эредина не было там, только дорогая, выбранная Йеннифэр кухня из нержавеющей стали. Но я слышала его дыхание. Температура в комнате снова изменилась, и бесцветные волоски встали дыбом на моей руке. На крышу опустилась птица, шум орудовавших в воздухе крыльев сменился топотом цепких лап, я заёрзала на стуле, не сразу решившись вернуться к завтраку. – Бу, – засмеялась тварь мне в ухо. Я вздрогнула, отшатнулась, заметив, что тень уже нависла надо мной, Эредин стоял ровно напротив, склонился вперед, и волосы его попали в тарелку. Тарелка со звоном упала на пол, раскололась, превратилась в десяток острых граней, изменив форму не в самую лучшую из сторон. Существо засмеялось, и его зелёные глаза ярко вспыхнули в полумраке кухни. Разрушение доставляло ему удовольствие. – Ты такая неряшливая, – веселилось оно. – Впервые вижу такую... Необычную девушку. Я не ответила, опустилась на корточки, собирая осколки. А если я порежусь, что тогда? У твари с острыми зубами снесет крышу от запаха моей крови, оно почувствует жажду, глотка его наполнится слюной? Представив, как существо вонзает зубы в мою шею, я замерла… Хорошо, что это – просто тарелка. Нужно взять на заметку: питаться только из той посуды, которую будет не жалко уничтожить, разбив от испуга. Что-то подсказывало мне, что это существо от меня никогда не отстанет. Подобрав осколки и выкинув их без тени сожаления, я снова взглянула на Эредина. Тварь стояла там, в стороне, тварь вновь по-птичьи наклонил голову, рассматривая меня, выискивая что-то. Взгляд его блуждал у выреза халата Йен, и я инстинктивно потянула к нему руку, пытаясь укрыться. Сиреневый – не мой цвет, приталенный крой не подходил мне, но Эредину явно нравилось увиденное. Существо хихикнуло, шагнув вперёд, ближе, быстрее. – Могу я пойти в свою комнату? – спросила я, отшатнувшись назад, спросила прежде, чем Эредин успел предложить что-либо. Тварь застыла, остановилась, занеся ногу для шага. Джинсы обтягивали его ноги: длинные, непропорционально длинные для этого тела, пусть оно и казалось таким крупным. Существо снова оскалилось, улыбнулось, если быть точнее. Ряд острых колючих зубов заставил меня вздрогнуть, вспомнив о крови. – Да, – медленно ответило существо. – Если хочешь... Там лежит твой телефон. Слышу, как она зовёт тебя. Зовёт меня? Должно быть, существо слышит вибросигнал. Может, Йен звонит мне? Глубоко вздохнув, я пробежала мимо твари, опасаясь, что она поймает меня за руку и притянет к себе. Худшего не случилось, сегодня мне повезло улизнуть. Эредин лишь повернул голову, проследив за траекторией моего движения. Шея его, очевидно, была лишена каких-либо костей или сухожилий, ведь тварь поворачивала голову на 360°. Мерзкая штука. Я взобралась наверх, распахнула дверь своей же комнаты и тут же захлопнула её. Жалкая попытка, знаю. Плакат с Лютиком подался порыву ветра, двинулся, прижатый к двери, и я тяжело вздохнула. Конечно же, я понимала, что не останусь в комнате одна, мне хотелось лишь поддержать иллюзию безопасности, ту, что дарила запертая дверь. Схватив телефон, я плюхнулась на кровать, которую заправил, очевидно, мой призрак. На экране меня встретило уведомление о двух пропущенных звонках, и последний из них был совершён двадцать минут назад. Йен написала сообщение, но я не успела его прочитать, услышала, как кто-то прошёлся по третьему этажу, пробежался из одного конца комнаты в другой, а после возобновило движение. Медленно, тяжёлые шаги двигались по чердаку, меряли пол шагами, а я боролась с желанием забраться под одеяло и попытаться спрятаться там, в темноте. – Моя тётя... Видела тебя? Ты уже успел напугать ее? – спросила я, решив первой нарушить молчание. – Нет. Она мне неинтересна. Не такая любопытная, как ты. – Почему ты… – Я заставил ее выронить ключи самым первым утром, когда она собиралась в дорогу. Заставил ее уронить их перед кроватью, пока она пыталась собраться быстрее тебя, – делилась тварь. – Порыв ветра, взявшегося из ниоткуда. Думаешь, ей было дело? Она не посмотрела в сторону окна, двери, нет. Твоя тетя просто наклонилась и подобрала свои ключи, проигнорировав скрежет там, под матрасом, – в голосе его слышалась обида, злость, существу не нравилось его же воспоминание. – Она даже не посмотрела, не оглянулась, уходя, хотя я знал, что сука меня слышит. «Сука», – эхом раздалось в моем разуме. Существо вложило в это слово слишком много. Голос его изменился, в нем слышалось гадкое змеиное шипение, я почти видела, как сужаются зрачки существа. Йен обидела его равнодушием. Похоже… Похоже, больше всего на свете эта тварь жаждала внимания. И она получила внимание от меня. Я не могла игнорировать эти звуки, эти ночные шорохи наверху, скрежет крысиных лапок. Если бы я осталась в кровати, если бы я не пыталась каждый раз захлопывать дверцу люка, ведущего наверх, что тогда? – Твоя тетя выводит меня из себя, но я готов пойти на компромисс и, – тварь явно задумалась, прервалась на полуслове. – О, кстати, нам нужно обсудить это... М-м-м, правило, – я услышала, как скрипит люк, приоткрываясь. Не буду смотреть, нет, я не поверну головы в сторону шума. Вспомнив о том, как из темноты за мной следили два ярких зелёных глаза, я вздрогнула, чувствуя, как слабость снова проходит по телу волной. Я не испытывала страха, только ужас, прожигающий душу ужас, заставлявший нутро мое скручиваться от боли. Кусая губу, я ждала, пока существо продолжит, пока оно расскажет о "правиле", о том, чего хочет от меня. Послышался звук движимых колесиков: Эредин отодвинул лестницу от стены, приставил её к люку. Зачем? Ему не нужны были ступеньки, чтобы спуститься оттуда. – Что за правило? – тихо спросила я. – Я обещаю тебе, что не буду беспокоить твою драгоценную тётю, не буду пугать ее, не буду попадаться ей на глаза, – заговорило существо, и в голосе его слышалась улыбка. – А что взамен? – я точно знала, что Эредин потребует оплату своего хорошего поведения. Существо спрыгнуло вниз, люк громко захлопнулся над моей головой, и события вновь понеслись мимо, подгоняемые невидимой рукой Предназначения. Я закусила губу, увидев перед собой лицо твари, увидев его так близко, что можно было лишь протянуть руку, чтобы коснуться. Бледная кожа, яркие зелёные глаза, тени, густеющие под ними. Длинные чёрные волосы существа путались, казались удивительно лёгкими... Эредин опустил руки по обе стороны от меня, его холодное дыхание обожгло мою кожу. Он пах той самой пылью, что оседала в моих детских легких, пока я пряталась от отца. Он пах так, как пахнет сам страх, ужас, тот ужас, что живет в памяти долгие-долгие годы. В глазах твари не было безумия, не было злости, только желание. Эредин улыбнулся мне, он знал, что мне некуда бежать, нечего возразить ему. – Ты будешь делать то, что я тебе скажу. Ничего криминального, – говорило существо. – Мы просто будем друзьями. Ты не будешь пытаться уговорить тётю переехать, ты солжешь ей, скажешь, что счастлива здесь. Взгляд его скользнул по моим оголенным ногам: полы халата чуть задрались, когда я заерзала в страхе. Что-то не понравилось мне в изменении выражения лица существа, в том, как оно смотрело на мою плоть, пусть и мгновенье, но такое долгое. Я боялась закрывать глаза, боялась, что Эредин успеет сделать что-либо, пока я не вижу его. Но чем я могу возразить ему, держа глаза открытыми? Я невольно осмотрела его длинные бледные пальцы, кончики которых будто были окунуты в сажу. Может, существо начинает гнить именно с них? В любом случае, это меня не утешало. Тварь терпеливо ждала, пока я заговорю, но мой голос совсем пропал. – Согласна? – прошелестело оно. Я закусила губу. Йен так много сделала для меня, она от всего отказалась, уехала в эту глушь, лишь бы я была в безопасности. Какая ирония, верно? Я снова взглянула на экран телефона, тётя звонила мне опять и опять. Её фотография растянулась на главном фоне, зелёная трубка прыгала, намекая, что пора бы нажать эту кнопку, пора поговорить с ней, узнать, не случилось ли с ней что-то плохое. Я смотрела тёте в глаза, вспоминая, как она обнимала меня в ту самую ночь, как примчалась в участок, едва следовательница позвонила ей. А ведь тогда бабушка первой сняла трубку, но в участок она пришла много-много часов спустя, будто ей и не было дела. Если пожаловаться на призрак Цинтрийскому Ордену, они поместят меня в психушку, не станут разбираться с этим. Возможно, в этом федералы будут правы... Хорошо бы Эредин был только частью моего воображения, концентрированным страхом, воплощенным в образе враждебно настроенного существа. Может, поговорить с психологом? Если сказать о существе Йен – её сердце разобьётся, тётя решит, что я окончательно слетела с катушек. Разве не достаточно от меня беспокойств? Эредин, очевидно, понимает, что никто не поверит мне, понимает, что у меня только один выход: терпеть, ждать и надеяться. Если же я попытаюсь убраться из этого дома, тварь навредит Йеннифэр. Каюсь, я не самая чуткая племянница. Как-то раз я натолкнулась на Доску желаний Йеннифэр, ту самую доску, на которую люди клеят картинки. В картинках обычно заложены их планы, то, чего люди хотят больше всего. Помню, мою подружки клеили себя рядом с красивыми поп-певцами, рисовали себе короны, распечатывали фотографии лучших курортов Зеррикании и Туссента… А моя тетя приклеила к доске небольшой загородный домик, черную кошку, безымянного мужчину и ребенка, вложенного в ее руки. Больше всего на свете Йеннифэр хотела семью, и я могла дать ей это, бледное подобие ребенка-подростка. О, необычайно трудного, надо полагать. Я сжала кулаки так сильно, что на моих бледных ладонях остались следы полумесяцев ногтей. Эредин больше не улыбался. – Согласна, – шепнула я, потянувшись к телефону. Эредин растворился в воздухе, но на мгновенье в пространстве будто бы зависла его острозубая улыбка.