My demons

Раньше мне казалось, что сильнее отца я не возненавижу уже никого, что сильнее бояться я никогда в жизни не буду, что благодаря пережитому я обрела силу, которую никому уже не отнять. Наверное, это давало мне какой-то стимул, заставляло сердце биться быстрее и чаще, цепляться за жизнь. Представлять себя бесстрашной – приятно. Жаль только, что я тяжко с этим ошиблась. Эредин разрушил все иллюзии. Он проникал в мою голову, ворошил в ней самые тяжелые мысли, словно палую листву, а потом использовал мои же воспоминания против меня. Я ненавидела его, но… Но так боялась. Он манипулировал мною, играл, будто я была в его руках безвольной тряпичной куклой. Это – страшно, но не так страшно, как незнание. Я до сих пор не могла понять, чего жаждало жестокое создание. Когда я попросилась переночевать в спальне тёти, Йен согласилась. Она согласилась очень охотно, долго прижимала меня к своей груди, гладила, как родное дитя. Это создавало определенный дискомфорт, ведь я уже была выше Йеннифэр на пару сантиметров, чтобы прижаться к ней вот так, мне пришлось чуть наклонить голову. Тетушка не знала, чего я боюсь на самом деле, а я не собиралась рассказывать. На следующее после инцидента утро Эредин не появился, не было свежего завтрака на столе, и готовить пришлось мне самой. Все, чтобы Йен не подумала, что мне действительно плохо. Он не приходил и днем, позволил нам с Йеннифэр побыть только вдвоем в нашем большом тихом доме. Просидели в стенах здания мы, конечно, недолго… Слишком маняще пели птицы за окном. Мы успели скататься в магазин и купить несколько кустов гортензий, Йен понятия не имела, когда их следует сажать, но мы все равно вкопали растения в землю. Интересно... Олеандры потерпят конкуренцию или вытеснят новых соседей? Как Эредин, поселившийся в нашем доме задолго до нас самих. Интересно, считал он нас назойливыми сорняками? С одной стороны – его ведь можно понять. Живешь себе, живешь, злишься на мир живых и мир мертвых, наслаждаешься тихим одиночеством. И тут, вдруг, в твоем святилище селятся какие-то люди. Каждый мог разозлиться, только… Почему Эредин не пытается выгнать нас? Мы осмотрели двор, нашли вдалеке кусты садовой малины, загубленные плохим отношением, обнаружили несколько пеньков, следы разрушенного сарая, много мелкого железного мусора. В саду было приятно, несмотря ни на что. День еще не успел доползти до середины, птицы продолжали заливисто петь, перелетая с ветки на ветку, а мы с тетей обсуждали, где повесим кормушку. Я боялась оборачиваться к дому, потому что что-то подсказывало мне, что фигура Эредина мелькнет в одном из окон, что тварь помашет мне своей призрачной рукой, дернется за занавеской. Овраг молчал, и я уговаривала себя не смотреть в эту сторону, не пытаться услышать то, чего не хочу. Кусая губу, я втянула в лёгкие как можно больше воздуха. Почему оно здесь? – Как думаешь, Геральт умеет корчевать пни? – спросила Йен, выводя меня из глубокого транса. – Да, – ответила я, не задумываясь. – Знаешь, он очень похож на дровосека. Наверняка целыми днями работает руками… Все же живет он один. – Фу. И все же, дровосеки выкорчевывают пни? – спросила она, тепло улыбаясь. – Ну, думаю, мы в любом случае можем спросить. Я кивнула, натягивая зелёную садовую перчатку до самого запястья. На улицу я снова вышла в обтягивающих джинсах и толстовке, на этот раз серой и блеклой. Йен колебалась, приглашать ей Геральта или нет, но в итоге согласилась, что вдвоем мы не справимся. Йеннифэр закончила с цветами, я прополола пару ближайших к дому грядок, оценила безупречный изумрудный газон. Это место могло бы быть моим домом, могло заслужить моё признание, мою любовь, оно могло поселиться в теплых воспоминаниях моей быстротечной юности. Если бы не его хозяин, конечно... Йеннифэр позвонила Геральту из своей спальни, я не слышала её слов, до меня доходили лишь отголоски разговора. Она странно заинтересована в нашем красивом соседе, фасад дома которого нагоняет тоску. Впрочем, можно ли назвать этот интерес странным? Наверное, он вполне естественен. Он – красивый взрослый мужчина, она – красивая взрослая женщина, отношений нет ни у нее, ни у него. Сосед явился через пятнадцать минут, дошёл до нас пешком, через затянутое луговыми васильками поле, разделявшее наши участки. Сейчас он показался мне ещё более широкоплечим, чем в первую нашу встречу. Интересно, почему. Может, в магазине конфет все кажется более сладким? У тёти весьма неоригинальный вкус, но я не могу судить её. Ну кому не нравятся красавчики? – Думала, ты уже не придёшь, – изображая обиду, сказала тётя. Всего мгновение назад она шепнула мне, что сосед явился слишком быстро. – Разве могу я бросить леди в беде? – спросил Геральт, медленно переведя взгляд в мою сторону. – Двух леди. – Привет, – я махнула гостю рукой. Он снова надел майку с максимально тонкими лямками. Наверняка для того, чтобы все могли лицезреть его мышцы. На этот раз сосед не прикрывался курткой, нет, он хотел, чтобы всем нам стало жарко. Клетчатая рубашка висела на его бедрах. Тётя ничего не говорила, но я и сама поняла: она заинтересована в нашем новом знакомом сильнее, чем в бесплатном помощнике. Я бы хотела порадоваться за неё, но... Едва я попыталась вернуться в дом и оставить голубков наедине, Йен поймала меня за руку и удержала на месте. – Куда ты? – спросила она, и в её улыбке я нашла волнение. – Хочешь посидеть одна? – Я просто проголодалась, – заговорила я слишком быстро. – Я просто хотела отойти, и... – Может, мы все пройдём в гостиную? – спросила Йен, поджимая губы. – Ты хорошо подметила: время бранча. – Какой интересный поворот! Мы будем пить чай и есть пирожные? Я думал, что я – только бесплатная рабочая сила, – подал голос Геральт. – Но кто говорил о том, что чай будешь пить ты? – улыбнулась Йен. – Ты будешь приносить нам печенье по одной штучке за раз. Её мягкий смех окрасил пространство, и я обернулась к дому... Зря. Холодок пробежал по моим плечам, и даже в плотной толстовке мне вдруг стало холодно. Сколько на улице градусов? Пока Йен флиртовала с нашим соседом, Эредин стоял на втором этаже у окна. Едва я заметила его, призрак поднял руки, сжал ладони в кулаки и сделал вид, что утирает слезы. Издевается. Заметить клыкастую улыбку я не успела, потому что тварь растворилась в воздухе, поспешно удалилась. Должно быть, заметила, что рискует быть обнаруженной. Я замялась, задержалась немного, пока Йен и Геральт шли в сторону двери, попутно обмениваясь какими-то колкостями и улыбаясь друг другу. У них уже были какие-то общие шутки, значит, Йен переписывалась с нашим соседом, пока была в отъезде. Мне стало грустно, грустно от слов, что звучали недавно, что слетели с мертвых уст существа, загнавшего меня в ловушку. Что, если Йен действительно испытывает ко мне только жалость? – У вас очень мило. Все такое уютное, будто из детства. Я помню этот дом совсем другим, – сказал Геральт, едва переступил порог. – Ты здесь уже был, да? – спросила я, уцепившись за это высказывание. – Был. Очень давно, – не оборачиваясь, бросил мне наш гость. – Как будто в другой жизни. Я бы хотела другую жизнь. Йеннифэр скрылась на кухне, поспешила поставить на плиту чайник, полный холодной воды, а Геральт учтиво поинтересовался, можно ли ему присесть. Я указала в сторону дивана, протянула гостю пульт от телевизора, но Геральт только качнул головой. Он обворожительно улыбнулся, поправляя салфетку, теперь лежавшую ровно по центру журнального столика. – Я не смотрю телевизор, – улыбнулся он. – И никому не советую смотреть. Если нечем заняться – лучше всего провести свободное время на свежем воздухе, взять с собой пару сэндвичей, и... – А я слышала, что здесь опасно, – ответила я тихо. – Не в доме, а на улице. – Кто тебе это сказал? – Один... Друг, – отвечала я. Мне показалось, будто что-то погладило меня по голове своей незримой, чуть прохладной ладонью. Я не знала, произошло это в действительности или же мне просто показалось. В конце концов, я ведь ждала одобрения от Эредина, ждала, что он оценит мою лесть и похвалит за это. – Можешь сказать этому другу "спасибо". Он прав и явно желает тебе добра. На этих дорогах небезопасно вечерами. – Из-за плохого освещения? - улыбнулась тётя, вынося из кухни поднос с угощениями к чаю. – Мне кажется, что ставить фонари так далеко друг от друга... – Здесь водятся дикие собаки, – перебил её Геральт. – Иногда нападают и на людей, но чаще жрут неудачливых кошек и домашних псов. Иногда залезают в крольчатники. Крольчатники... Интересно, как теперь Йен будет доказывать мне, что этот город – именно город, а не деревушка. Я улыбнулась этой мысли и села рядом с нашим посетителем, Йен принялась рассказывать о своей работе, а Геральт слушал её, внимательно вглядываясь в глаза тёти. В саду она работала в джинсах, но после телефонного разговора с соседом спустилась вниз в сиреневом платье, юбка которого заканчивалась ровно над ее коленками. Ох, Йен… Она ему нравилась. Он ей нравился. Я радовалась тому, что Йеннифэр заинтересована в ком-то. С тех пор, как я поселилась в её доме, под её крылом, Йен ни разу ещё не приводила мужчину. Она не рассказывала о своих долгосрочных отношениях с кем-то, говорила, что предпочитает общаться с мужчинами "урывками". Сейчас же она тянула время, явно отказываясь спешить с этим самым рывком. Я сидела молча, слушала, вспоминала Лютика, когда тётя рассказывала о нем очередную глупость. Всё шло хорошо, и ничто не предвещало беды. Вчерашний инцидент забывался, но сомнения... Сомнения ещё долго будут со мной, Эредин хорошо постарался, посеял их семена в плодородную почву. Я буду думать о том, кем являюсь в глазах посторонних, тех, кто знает о моей истории, еще много недель. Я закусила губу, все глубже утопая в своих мыслях, и вывести из очередного транса меня смог только стук в дверь. – Кто-то ещё должен помочь с пнями? – спросил Геральт, улыбнувшись не мне, а Йеннифэр. – А я хотел дослушать историю о том, как певец теряет штаны на сцене. – Интересный был день, – улыбнулась тетя. – Я открою! – прокричала я, вскакивая с дивана, будто ужаленная. Йен ничего не сказала, проводила меня опечаленным взглядом, Геральт продолжил говорить вместо нее. Я никого не ждала, Йеннифэр – тоже, и опасения зародились в моей душе, едва стук оборвался. Что, если Эредин так развлекается, привлекает внимание, которое потерял на долгий день? Наверняка он ищет способ призвать меня к ответу, не вызвав подозрений у остальных участников беседы. Я притормозила, чувствуя, как нарастает волнение. Но за открытой теперь дверью меня ждал вовсе не призрак или вампир, прятавшийся на чердаке над моей же комнаткой. Нет, это – посетитель из иного мира. Кагыр приветливо улыбнулся, а я взглянула на часы. На этот раз он зашёл не утром, а в обед, приехал сюда на своей старенькой машине... Без своей рабочей формы. Видимо, зашёл не по пути следования, а специально. – Привет, – он обворожительно улыбнулся, явно заученным жестом откидывая со лба непослушные кудри волос. – Как насчёт прогулки? – Что ты здесь делаешь? – улыбнулась я, закрывая проход собственным телом. – И почему без конфет на этот раз? – Конфеты в моем грузовике! Там ещё есть котята, – засмеялся Кагыр. – Заходи, не бойся. Геральт, услышав его голос, поздоровался из гостиной комнаты, я чуть отошла от двери, жестом приглашая Кагыра в гости. Его черная приталенная рубашка хорошо подчеркивала рельеф мышц. Уговаривать не пришлось, гость вошёл быстро, обворожительно улыбнулся моей тёте, а потом чуть замялся у коврика, но ноги все равно не вытер. – Могу я украсть Цири на несколько часов? Просто показать город, немного прогуляться, – говорил он с Йен. – Да, я не против. Только если сама Цири согласна с тобой гулять, – подала голос тётя. – И если вы вернётесь до девяти. – Мы будем уже в восемь, – ответила я, спешно накидывая куртку. Кагыр не понижал время, следуя моему примеру. Хорошо, что не пришлось одеваться, ведь если бы я поднялась к себе в комнату за вещами, не знаю, удалось бы мне выйти обратно или нет. Эредин однозначно не будет рад тому, что я улизнула из дома без его дозволения, но... В конце концов, он сильно обидел меня. Интересно, будет ли это оправданием для потусторонней твари? Кагыр учтиво открыл для меня дверь машины, я забралась на пассажирское кресло и пристегнулась, мельком взглянув на приборную панель. В ответ на меня посмотрели нарисованные глаза лысой кошки, точнее – пустые глазницы. Пугающий стикер у него на бардачке… В салоне пахло сигаретным дымом, обивка на заднем сидении была чуть грязной, коврики же – идеально вычищенными. Радио работало тихо, диктор начитывал какую-то книгу, что-то из категории ужасов. Ароматизатор воздуха в виде маленького дельфинчика висел под зеркалом заднего вида. – Ты так быстро сбежала из дома, – почти виновато заметил Кагыр. – У тебя все хорошо? – Отлично, – наверное, слишком нервно ответила я. – Просто... Мне иногда некомфортно в этом доме. Новая обстановка, все такое. Кагыр ответил что-то ободряющее, но я не расслышала, что именно. Он ехал медленно, не торопясь двигался вперёд. Я чувствовала, как гулко бьётся в груди сердце. Эредин, он ведь... Он ведь разозлится на меня. Он будет недоволен. Я закусила губу, размышляя о том, как именно придётся отвечать за этот побег. Признаться честно, я вообще удивлена тому, что дверь не захлопнулась ровно перед моим носом. – Тебе, наверное, неуютно в таком маленьком городе, да? – улыбаясь, спросил мой "похититель". – В Тир-на-Лиа всегда было тихо. Здесь ничего не происходит. Ничего? Я снова закусила губу, на этот раз повернув лицо к Кагыру. Наверное, он слишком молод, чтобы помнить то, что происходило в доме, купленном нашей маленькой неказистой семьёй. Но неужели местные не обсасывали меж собой подробности тех жестоких убийств? В тихих городах такое любят, люди не молчат об этом. Никогда, особенно, если других тем для разговора никак не встретить. А, может Кагыр просто не хочет пугать меня зря? – Куда мы поедем? – спросила я тихо, заставляя себя подать голос. – Раз городок такой тихий, наверное, в торговый центр? – Не, мы рванем к карьеру, – улыбнулся мой спутник. – Самое интересное место в окрестностях. Там обычно собирается вся здешняя молодёжь, я познакомлю тебя с остальными, если кто-то будет. – Это не свидание, – сказала я тихо, сказала скорее для самой себя. – Ни в коем случае, – ответил Кагыр с ухмылкой. Я кивнула, заставив себя улыбнуться. Для свидания я была неподходяще одета, в конце концов… Даже если спутник казался мне милым. Волнение не покидало меня. Нет, я не боялась Кагыра, да и что он сделает. Даже если вдруг захочет обидеть… Тётя и Геральт видели, кто именно увёз меня из дома, они могли бы легко найти его в этом городке, если что-то случится. Я в безопасности сейчас. Он еще долго рассказывал о своей работе, о том, какие чудаки приходят к нему с утра, о том, как Кагыр устал от только-только начавшихся каникул. Он явно жаждал вернуться к учебе, редкое желание для представителей моего поколения. Или, может, у меня была плохая школа? Я не особенно скучала по учебе, скорее даже опасалась того дня, когда мне придется к ней вернуться. Ведь я пойду в свою новую школу, а какие там будут дети – неизвестно. Я прикусила губу, в очередной раз подумав над этим. Что, если кто-то расскажет мою историю, и меня начнут жалеть? Как и говорил Эредин. Машина остановилась у дороги, карьер представлял собой настоящий карьер, это – не аллюзия. Очевидно, здесь когда-то добывали песок или глину, я и сейчас могла разглядеть следы от ковша, зачерпывавшего землю. Неподалеку от края обрыва росли деревья, что-то хвойное, с маленькими милыми шишечками, ветер мягко гнул ветви. Кагыр не соврал, здесь действительно были люди. Трое подростков махнули ему, едва мы выбрались из машины. Грязь. Я сразу же наступила в грязь, испачкав джинсы. Две девушки и парень медленно проследовали в нашу сторону, сумерки густели вокруг, и свет мерк, откусывая время по кусочку. День скоро кончится, а, значит, мне придется вернуться домой. К нему. – Привет, чего это ты так рано? – улыбнулась светловолосая высокая девушка, кивнув Кагыру. – Это – твоя девушка, привез сюда, чтобы уединиться? – Это – моя будущая девушка, – засмеялся Кагыр, не поприветствовав никого. – Познакомьтесь: Цири, она недавно переехала к нам. Светловолосая девушка улыбнулась мне, и улыбка эта казалась искренней, никто не задал вопросов. Спутница ее казалась менее довольной новым знакомством, она обнимала парня, что еще не успел сказать и слова. Длинные черные волосы ее блестели, словно дорогой шелк, а в глазах ярко горело недоверие, тонкие черты лица будто подчеркивали неприязнь, которую девушка и не пыталась скрыть. Парень, сопровождавший незнакомок, не выказал ни единой эмоции, он только протянул Кагыру руку для приветствия, после поправил странно повязанную на волосах бандану. – Гислер, – представился он, указав на себя, на изображение крысы, расположенной ровно на середине его футболки. – Это – Мистле, это – Искра. Рады знакомству, – ответил он за всех. – Искра? – спросила я, выгибая бровь. Наверное, зря, невежливо смеяться над чужими именами. Ее родители вполне могли назвать дочь Искрой, чтобы выделиться средь серой массы соседей. Какие проблемы это создаст ребенку в будущем – большинство выдумщиков не интересовалось. Искра взглянула на меня исподлобья. Она поправила юбку, смахнув с нее невидимые глазу пушинки, а после развернулась ко мне вполоборота. Зачем… Зачем она надела каблуки, собираясь на прогулку по карьеру? Я и в наступившем полумраке могла видеть грязь на черной коже ее дорогих ботильонов. – Мое настоящее имя слишком длинное, в устах местных оно звучит неблагозвучно. Лучше зваться так, чем слышать, как раз за разом твое имя уродуют все сильнее, – ответила она. – Ты тоже переехала сюда недавно? – спросила я, пытаясь поддержать диалог. – Три с половиной года назад. Никак не привыкну, – хмыкнула девушка. – Я люблю длинные имена, – подлизалась я, и Искра подарила мне ухмылку. Кагыр мягко подтолкнул меня вперед, будто подбадривая, Мистле начала говорить о чем-то, и вся наша небольшая компания двинулась вперед, в обход вдоль карьера. Здесь стояли еще машины, три или четыре, вокруг небольшими кучками собиралась молодежь, но мы не подходили к посторонним, ребята здоровались на расстоянии. Мне хотелось подойти к краю карьера и посмотреть, что же там, на дне, не оставили ли рабочие поломанную технику, не организовали ли там озеро из стекавших по краям котлована вод… Только в гнетущем полумраке этого делать не хотелось. Голос Мистле затих, и Кагыр начал рассказ, подхватив нить повествования, все смеялись и заставляли смеяться меня, поддерживая это веселье. Пять часов, всего-то пять часов, у меня еще было время… Хорошо было отвлечься. Хорошо.