My demons

Йеннифэр уехала в обед, как и обещала вчера за завтраком. Что-то сжалось в моей опустевшей груди, когда мы в последний раз обнялись. Тётя собрала в дорогу немного вещей, оставила мне внушительную сумму наличных и отчалила. Я попросила её подвезти меня в город, к магазину, обещала, что куплю свежего хлеба и молока. Мы вместе запихали в её невероятно невместительную машину мой велосипед, а потом вместе с мучительным волнением его оттуда вытаскивали. – Не балуйся, – сказала она мне, будто малому ребенку, возвращаясь в салон. – Я скоро буду, не скучай. Звони мне в любое время, Цири. Говоря об этом, Йен смотрела на меня так печально, так странно, что мои кишки скручивались от неприязни. Она волновалась о моем состоянии, о моем душевном здоровье, и Эредин заставил её верить в то, что повод для волнения действительно существует. Мерзкая манипулятивная тварь. Он подталкивает меня к яме, черной яме одиночества, отрешенности… Той яме, на дне которой и ждет. Кусая губу, я принялась махать Йеннифэр, пока машина её не скрылась за поворотом дороги. – Пока, – шепнула я только сейчас. Мысли мои были заняты вовсе не молоком и хлебом. Отсюда сто метров вперёд, потом двести направо, у старого магазина, жутко пахнущего сожженной сладковатой корицей, повернуть налево и пройти ещё пятьсот метров, и вот она, библиотека. Воспоминание о старом пыльном здании заставили меня заерзать в нетерпении. Я закусила губу, запрыгивая на велосипед. Мне не нужно в магазин, я обойдусь и без молока, и без хлеба, и даже без сладкого, что закончилось еще вчера вечером. Мне нужно оружие, мне нужна помощь. И знания должны помочь. Эредин обладал удивительно полезной способностью. Когда ему нужно было, он становился бесплотным, неосязаемым, был только дымом или миражом. В иное же время пальцы его могли хватать живую материю, толкать предметы, он мог ощущать их на своей мертвой коже. Его не убить ножом, не застрелить из пистолета, не отравить, не оттолкнуть, если тварь сама не хочет ощущать чужие касания. Но ведь что-то должно быть... В мире не существует ничего бесконечного, даже само бытие однажды канет во тьму, все пребывающее на свету должно ломаться, все живое – умирать. Я надеялась приблизить конец призрака, отравлявшего моё существование, надеялась помочь ему обрести покой или вечные муки, неважно. Лишь бы тварь исчезла. Если я не сделаю этого, Эредин опередит меня, упрячет в могилу своими фокусами. Я гнала по улице удивительно быстро, опасно быстро, чуть не сшибая с ног попавшихся на моём пути людей. Какой-то дедок крикнул что-то весьма нелестное мне вслед, но я даже не сбавила ход. У меня есть дела поважнее – спасение жизни. Сейчас три часа дня, у меня есть ещё три часа, учитывая сорок минут обратной дороги. Задержусь – тварь загрызет меня. Ну... Или что-то вроде. Привязав велосипед, я шагнула в библиотеку, потянула на себя тяжёлую дверь и скрылась за ней. Звон колокольчика меня не беспокоил, как и грохот закрываемой с помощью доводчика двери. Впрочем, не меня одну, никто внутри здания не шелохнулся. Библиотекаря не было на месте, но я слышала, как он спешно семенит со стороны восточного крыла. Пусть отчитает за столь громкое появление кого-то другого, у меня дела. Меня не нужно было провожать, я уже знала, куда идти. Пыли в коридорах чуть поуменьшилось, но этот мерзкий затхлый запах никуда не делся. Каждый мой шаг приближал меня к цели, с каждым шагом все детали путешествия теряли свою важность, я переставала замечать окружение, сосредоточившись на одном. Расположившись у компьютера, я вновь принялась впечатывать в поисковую строку свой адрес, шерстить однотипные старые фото, искать на них кривые тени чудовища. Как долго он обитает в этих стенах? Можно ли заметить его присутствие на фотографии? Если можно, то я увижу… Ведь их здесь сотни. Сотни фотографий, на которых запечатлены счастливые на первый взгляд люди. Они жили здесь за девяносто лет до нас, вторые владельцы дома, получили его в весьма плохом состоянии, но, очевидно, отстроили вновь. Вот семья стоит на крыльце, дети гладят пушистого старого пса, отец семейства прикручивает кашпо, на следующем фото дети красят комнату… Ремонт. Они делают ремонт в стареющем домишке. Одна карточка показалась мне особенно интересной. На ней можно было рассмотреть косые балки нашего чердака, уже ошкуренные и окрашенные. Какая-то девочка, на вид ей было лет восемь, стояла посреди комнаты с надвинутой на лицо строительной каской. Рядом с ней расположился высокий мужчина в рабочей одежде, каска явно ранее принадлежала именно ему, на его голове она сидела так, как следует. На чердаке когда-то давно проходил ремонт? Но он выглядит так, будто десятилетиями, нет, столетие со дня возведения дома оставался нетронутым, даже балки там неошкурены, и занозы на дереве угрожающе торчат в разные стороны. А здесь... Оконные рамы явно были выкрашены белым цветом, а потолок покрыт чем-то белесым. Должно быть, так строители подготовили к покраске и его с помощью какой-нибудь известки или еще чего. Сейчас же дерево выглядит первозданным. Почему? Кому потребовалось стирать присутствие этой семьи в нашем доме? Я закусила губу, думая над снимком, рассматривая каждый кусочек старой оцифрованной карточки. Это – наш дом, нет никаких сомнений. Почему же он выглядит так незнакомо? – Это вы. Вернулись. Тишину нарушил чужой голос, и поток мыслей, мерно скользящих в этом безмятежном спокойствии, был разбит. Я подпрыгнула на месте, и стул с грохотом упал назад, скрыв тот крик, что сорвался с моего языка. Библиотекарь смотрел на меня, будто на призрак, мираж. Или он просто… Так выглядит? Морщинка залегла на бледном лбу мужчины, волосы его были не то платиновыми, не то седыми. Скорее, конечно, все вместе. В аквамариновых глазах не было и капли веселья, даже несмотря на устроенное мною представление. – Простите. Вы меня напугали, – ответила я, осознав, что незнакомец не заговорит со мной первый. – Вы всегда подкрадываетесь к посетителям со спины? – Простите, – бросил он небрежно, будто повторяя за мной. – Я думал, что уж вы-то точно готовы к неожиданным появлениям... Кого-либо. – Простите? – это слово начинало мне надоедать. – Прощаю, – ответил библиотекарь. Он развернулся одним резким движением и прошёл вдоль стеллажей, чтобы скрыться за первым поворотом. В воздухе остался шлейф его странных духов, до одури напоминавших запах настойки полыни или любой другой травы, засушенной несколько десятилетий назад. Я закусила губу. Мне ведь не показалось, правда? Здесь, далеко за пределами дома, Эредин не мог манипулировать ни звуками, ни моим разумом, он не преображал реальность по своему усмотрению. То, что сказал незнакомец – не мираж. Он должен знать что-то. Все сходится, ведь не зря он был так напуган, встретив меня впервые? Я подняла стул, задвинула его обратно так, что спинка коснулась серовато-коричневой столешницы. Ждать нечего, я кинулась в погоню. В библиотеке пахло пылью, пылью и старыми книгами, бумагой, которая больше никому не нужна. Истории находят здесь свой конец, свою смерть, библиотека давно превратилась в кладбище. Я шла мимо стеллажей, заглядывая в щели меж полками, ища движения. Пусто. Незнакомец был тут мгновение назад, он был, а потом... А потом исчез. Будто растворился в пыльном воздухе. Кусая губу, я продолжала искать, заглядывать в отверстия для света, закравшиеся меж стеллажами. Чем дальше от кассы, от окна, от компьютеров, тем темнее становились проходы. Лампы горели слабым жёлтым светом, он будто пробивался сквозь плотный картон, слой копоти. Звуки вокруг меня меркли, не было слышно ни шороха, ни шага, ни единого движения. Плохое предчувствие заставило меня оглянуться. И не зря. Там, именно там, в самом начале прохода, меж заставленных старыми книгами стеллажей, стоял он. Библиотекарь, ускользавший от меня по неизвестной причине. Его серый пиджак на вид казался очень и очень старым, в этом тусклом освещении сам незнакомец принял весьма тщедушный вид. И когда… Когда он успел надеть белые тканевые перчатки, да и зачем? Боится испачкать книги? С минуту мы просто смотрели друг на друга, стояли там, по разные стороны прохода, не зная, что сказать, не зная, кто должен был заговорить первым. Будто две мраморные статуи. Мужчина колебался, я боялась двинуться с места, точно в меня полетит пуля. Если он что-то знает... Это хорошо? – Вы запомнили, где я живу, правда? – спросила я, пытаясь придать голосу твёрдость. – Вы поэтому на меня так посмотрели? Вы что-то знаете про этот дом? Мужчина приложил палец к губам, рукой указав в сторону. Когда я перевела взгляд, в обозначенной стороне никого не оказалось, пустота, пыль в воздухе. На секунду мой разум охватила паника, она разливалась, словно маслянистое пятно, заволакивала пространство. Призрачное цоканье маленьких крысиных зубов на секунду возникло в моем мозгу и тут же погасло в тишине мыслей. Что, если здесь тоже кто-то есть, кто-то невидимый, кто-то жуткий? Мужчина развернулся на каблуках, прошёл вперёд, и я ринулась следом, на этот раз не дав ему возможность уйти. Библиотека хранила молчание, и только шум наших шагов нарушал эту шаткую гармонию середины дня. В слабом оконном свете танцевали пылинки, и я шла сквозь них, пытаясь не отстать от преследуемого. Воровато оглянувшись, мужчина остановился, приоткрыл передо мною... Люк? Да, определённо, люк. Он выдвинул небольшую лесенку, посторонился, и предложил мне подняться наверх первой. Я не рискнула. После того, что совершил с матерью отец, я опасалась мужчин, после знакомства с Эредином – ещё и чердаков. – Давай, – нервно заявил он. – Мы не можем обсуждать это здесь. Кто-то обязательно нас услышит. – Обсуждать что? – я нахмурила брови, сжимая в руках телефон. – Скажи, чтобы я знала, что не трачу зря время. Меня... Меня ждут дома. – О, да, я представляю, – отозвался библиотекарь, поправляя перчатку. – Так ты хочешь узнать, что именно тебя ждёт? Вместо ответа я ринулась наверх, хватаясь за ступеньки с особым остервенением. Незнакомец выглядел весьма хилым, пусть он был высок и несколько широк в плечах, в аквамариновых глазах, подернутых дымкой усталости, ясно виделась слабость тела и духа. Что-то надломило его, что-то продолжало гнуть этого человека к земле, давить, заставлять сгибать хребет в низком поклоне. Я понимала, что он знает то, что мне нужно, понимала и, что он не представляет особой опасности. Над библиотечным залом оказалась небольшая мансарда с низкими темными потолками. В жёлтом свете лампы я увидела маленький прямоугольный столик, на нем – ноутбук, потрепанные временем и жаждой знаний книги, в хаосе раскиданные по столу листки. На темно-коричневых стенах висели пробковые доски, к доскам оказались приколоты старые черно-белые фотографии, вырезки из газет... От одной новости к другой тянулась красная нитка, явно свидетельствующая о какой-то связи. – Не стоит говорить об этом доме так открыто, – отозвался мужчина за моей спиной. – Местные не любят его обсуждать. – А вы, что, не местный? – я обернулась и увидела, как незнакомец приложил ухо к плотно закрытому люку. – Я давно здесь чужой. Мне пришлось смущённо отвернуться. Незнакомец все ещё стоял у двери, слушал, внимал чему-то. Он ждал слежки? Неужели мы – столь важные персоны? Чудак. Я снова осмотрела комнату, поймав себя на странной мысли. Что, если я так боюсь Эредина, что готова положиться на любого сумасшедшего, любого маньяка, если тот пообещает мне помочь? Отчаяние высасывает соки, затмевает взор. – Итак... Что произошло в нашем доме? – Лучше не называй его так. Он не может быть чьим-то, кроме... Его зовут не иначе как «Дом Ольх», – ответил мужчина, указав на выдвинутый стул. – Там даже нет ольхи на участке, – ответила я, вскидывая бровь. – Угадай из какого дерева он собран, детектив, – раздражённо ответил мой собеседник. – Что тебе удалось найти? – Только информацию о том, что в доме раньше жили служители какого-то культа, – ответила я, чуть краснея. – Всего-то? А ты не очень-то старалась, правда? – мужчина слабо улыбнулся, словно пытаясь сгладить колкость своих слов. – Хорошо, присядь. Я и хотела бы сказать ему, что у меня нет времени здесь рассиживаться, что у меня не было времени искать информацию, что у меня нет никакой возможности ускользнуть из дома надолго… Но не смогла, опустилась на небольшой шаткий стульчик. Библиотекарь спросил что-то про чай, но я не дала ответа, и мужчина ушёл, можно было слышать шарканье его ног. Может, он не может до конца поднять ступню над полом, натер мозоли? Может, он – все же сумасшедший увечный человек? Я опустилась на стул не потому, что застеснялась, нет. Напротив, на пробковой доске над шатким столом, висел старый рисунок. Бумага пожелтела, края её загнулись без рамки, тушь, с помощью которой было сделано изображение, рассыпалась по листку, и штрихи приняли неряшливый вид... Кто-то давным-давно нарисовал его лицо, такое знакомое, такое… Я закусила губу, узнав в чертах портрета Эредина. Острые скулы, впалые щеки, тени под большими, широко раскрытыми глазами. Портрет мне улыбался, ровно как настоящий владелец этого пугающего лица, зубастой улыбкой. Кусая губу, я отвернулась, мурашки пробежали по плечам и сошли вниз по позвоночнику, я замерзла. Воздух показался мне холодным, сырым, если даже не мокрым. Интересно, эта тварь еще долго будет напоминать мне о себе, буду я вот так рисовать его портреты после расставания? – Держи, – библиотекарь вновь вынырнул из пустоты, заставив меня вздрогнуть. – Ты выглядишь изможденной. – Я должна возвращаться домой, – пожаловалась я, понимая, впрочем, что не придется объяснять спешку. – Да, пожалуй, тебе не стоит задерживаться. Если ты, конечно, хочешь еще пожить. Чашка чая с тихим стуком опустилась на стол. Мужчина сел напротив, сжимая в руках ровно такую же, темно-коричневая жидкость издала булькающий звук, касаясь другого края. От кружки исходило мягкое тепло, заставившее меня чуть пододвинуться к столу, наклониться вперёд. Сделав глоток, я вновь огляделась, будто желая убедиться в том, что Эредина здесь нет. Незнакомец, должно быть, понял причину моего беспокойства. – Оно не может выйти за пределы дома. Заперто там. На столе стояла фотография в рамке, с нее на меня смотрела та самая девочка, которую я всего мгновение назад видела на фотографии в интернете. У девочки только-только выпал зуб, и она щербато улыбалась в объектив. Милая, милая девочка… Но почему меня терзал смутный страх при одном взгляде на нее? Казалось, будто что-то нас связывает, будто между нами тянутся невидимые красные нити, ровно как на пробковых стенах комнатки библиотекаря. Он, впрочем, и сам был на нее похож, неуловимо, как родственник, пошедший в другую родню. Снимок был сделан в нашем доме, на нашей кухне, и за ребенком я заметила весьма обширную тень. Неужели это ее? Не похоже. Эта тень принадлежала мужчине, крупному мужчине, ровно с Эредина размером. Что-то внутри меня надеялось, что тень принадлежит фотографу, но там же, в самой глубине души, я хорошо знала, что это – самообман, ничего другого. Зло поселилось в этом доме уже тогда, нужно понять, откуда оно взялось, кто принес его, и… И зачем оно существует? – Что оно такое? – спросила я, все ещё не до конца осознав реальность происходящего. – Что оно? – Я пытаюсь выяснить это уже сорок лет, – ответил мужчина. – И нашел едва ли больше тебя, здесь все сложно… Эта тварь появилась там после смерти первого хозяина, а дальше… – взгляд его аквамариновых глаз затмевала дымка воспоминаний. – С тобой должно пойти побыстрее. – Это еще почему? – Потому что сам я никогда больше не войду в этот чертов дом, Цири, – он назвал меня по имени не случайно, он нашел это имя в архиве или городском комитете. – А вот ты находишься там каждый день. И тебе все равно негде от него укрыться.