My demons

– Как тебе погода? – существо смотрело в окно, и в его желтых глазах отражалась молния, прыгающая с облака на облако. – Мрачновато, пожалуй, но ты еще привыкнешь к этому. На все нужно время. Летом в Тир-на-Лиа часто идут грозы. Отлично. Надеюсь, что привыкать мне не придется, и мы с Йеннифэр уедем отсюда до следующего лета. Раньше, помню, спала я не в пижаме, состоящей из длинных штанов и лонгслива, а в старой тоненькой маечке и трусах. Сейчас же приходится одеваться к ночи, потому что в комнате моей я обитаю не одна. Привыкла же… А привыкать к плохому мне не нравилось. Эредин улыбнулся, повернувшись ко мне лицом, и я невольно отодвинулась на самый край кровати, как можно дальше от него. О, клянусь, я никогда его не забуду. – Ты мне сейчас расскажешь какую-нибудь мрачную историю о том, почему так происходит? – пропищала я. – О том, как кто-то умирал в канавах и оврагах? – Нет. Нет никакой мрачной истории про возникновение гроз, – цокнула тварь, словно обидевшись на меня. – Всегда так было. – И почему же тогда люди решили построить тут свой город? На торфяных болотах, там, где всегда идут грозы и дожди? – А вот эта история тебе не понравится. Существо снова улыбнулось, и я увидела ряд острых тонких клыков, наполнивших его рот. Даже не знаю, что лучше… Находиться с ним рядом, в одной кровати, или же быть рядом с отцом. Эмгыр был убийцей и психопатом, хотел лишить жизни и меня, и Йен, но от него хотя бы ясно, чего ждать в будущем. Планы Эредина же оставались для меня загадкой. Существо игнорировало неудобные вопросы, пыталось напугать меня, едва я открывала рот, и постоянно придумывало новые способы для издевательств. Из него ничего не вытянуть полезного. Да и нужно ли пытаться? Может, получится и самой, без помощи клыкастой твари, способной перегрызть глотку за долю секунды. Главное – найти способ избавиться от него. Когда-нибудь что-то поможет, что-то заставит его вернуться в подземный мир и пропасть там. Но это – только после того, как Эмгыр вернется в тюрьму. Адвокат Йеннифэр говорит, что его ждут куда более жесткие условия в следующем исправительном учреждении, но мне все еще не верится в то, что стены его остановят. – Ты такая грустная, Зираэль, – улыбнулось существо, лежа рядом. – Неужели тебя так сильно смущает мое присутствие? – Ты знаешь… Мне сейчас не до этого, – ответила я, не чувствуя излишнюю смелость, почти жалея о том, что говорю. – У тебя есть отец? – В каком-то роде, – отозвалось существо, прищурившись. – Мой создатель тоже желал меня уничтожить, Зираэль, это – не редкая история. Не стоит так беспокоиться по этому поводу. Но я ведь не монстр, как ты! Я – самый обычный ребенок, самый обычный человек, а с нами не должны происходить такие вещи, а уж если подобное случается… Это – исключение из правил. Наши… Создатели, как выразилась тварь, должны любить нас, оберегать, баловать… Я шмыгнула носом, но не от того, что начала реветь. Прогулка под дождем напомнила о себе мерзким насморком. Возможно, утром я проснусь от повышения температуры, кашля или озноба. А может и от чьего-то касания, кто знает… Мы же в одной кровати. От Эредина исходил холод, странный, неприятный холод. Он напоминал живой труп. Да, я знаю, я знаю, каково это, прижиматься к мертвецу, ощущать это склизкое касание смерти. Моя мать пала от руки собственного мужа, и мне приходилось прощаться с ней в крематории, обнимать, отпуская в последний путь. Я помню, какой холодной была ее кожа, помню, как гроб закрыли, и тот укатился по алюминиевой тропе, чтобы встать в очередь на кремацию. Странное ощущение, странно знать, что когда-то, что совсем недавно она была живой, и странно сравнивать два этих состояния, пытаться сделать вид, точно все хорошо. Я прикусила губу, воспоминания заставили внутренне сжаться. Эредин поднялся с кровати, с него соскользнуло одеяло, и тварь предстала передо мною голой по пояс. Ноги его не были закрыты штанами, как мои. Их скорее обтягивало что-то черное, не ткань, а осевший на коже мрак или густой-густой пепел. Существо подобралось к окну чуть ближе, оно двигалось медленно, точно кот, ведущий охоту за зазевавшейся птичкой. Наконец преодолев весьма скромное расстояние, Эредин остановился у окна и облокотился на подоконник, лицо его едва не касалось стекла. – Люблю грозу, – поведал он. Будто желая его обрадовать, небо ответило раскатом грома. За мгновение до этого молния озарила пространство яркой вспышкой света, и лицо Эредина подсветилось, стало еще бледнее, чем обычно. Жуть. Я поняла: он высматривает кого-то в окне, ищет зазевавшуюся жертву. Пожалуй, тварь и правда напоминала нечто хищное, иногда – птицу, реже – скользкую водяную змею. Из-за глаз и повадков тварь больше всего походила на кота, притаившегося в тени одинокого дерева. А ведь я любила котов. – Многие боятся грозы, – зачем-то заговорила я, повыше подтягивая одеяло. – Я не в их числе, но… Но я знаю, что многие боятся грозы. – Люди вообще много чего боятся, Зираэль, от них не приходится ждать особенной смелости. Ты – другое дело. Есть в тебе… Интересные черты. Знаешь, – оживилась тварь, снова повернувшись лицом ко мне. – Люди, пережившие что-то страшное в прошлом, стоят больше тех, кто всю жизнь провел в сытости и не знал горя. Таких я всегда встречал приветливее. – Я не уверена, что знаю, как определить стоимость человека. – Тебе никто и не даст определять цену человеческой жизни, – рассмеялась тварь. – Я вот знаю, как оценить душу, – зловеще улыбнулась тварь. – Юную человеческую душу… Как я скучаю по старым временам, – с тоской заговорило существо. Мне снова вспомнились те рассказы о жертвоприношениях, о людях, живших на болотах, игравших с пламенем, что жгло их изнутри. Я вспомнила о культе, захватившем Тир-на-Лиа многие годы назад, об отголосках его, рассказы о которых увидела в старых газетах. Задумавшись, я опустила взгляд к полу, а подняв его снова, не нашла Эредина у окна. Тварь исчезла, от нее не осталось ни воспоминания, ни могильного холода, ни туманной дымки. Ничего. Что-то шевельнулось в груди, что-то тихо закричало от страха, словно советуя мне бежать отсюда и искать укрытие. Ненавижу, ненавижу, ненавижу его… Мне не впервой случалось паниковать, но сейчас, когда нервы мои были на пределе, держать себя в руках оказалось тяжелее обычного. Я стиснула зубы плотнее. На улице правила бал беспокойная темная ночь. Половина третьего – подсказали часы на телефоне. «Зираэль» – пронеслось в голове. Это – не мое имя, и я до сих пор не имела понятия о том, что вообще означает это липкое длинное слово, почему тварь использует его при обращении ко мне. Спокойно, только спокойно, у нас ведь с ним уговор, он не может убить меня сейчас, он должен помочь мне выжить. Оно не должно было сожрать меня, во всяком случае – не сегодня. Сегодня Эредин обещал спасти меня от безумного папаши, идущего по моим следам. Желтые кошачьи глаза мелькнули рядом с окном, я успела заметить мимолетное движение зрачков твари, он словно указал мне на что-то, что ждало там, в темноте улицы. Крик застыл в горле. Я прикусила губу, заметив, что призрачные глаза вновь растворились во мраке холодной летней ночи. Я осталась одна. – Эредин? – позвала я тихо, почти шепотом. Мрак не ответил мне. Существо пропало, и я почувствовала себя обманутой им же, брошенной на произвол судьбы. Не то чтобы я очень хотела провести рядом с трупом всю ночь, нет… Просто что-то внутри меня опасалось, что если пропал из комнаты Эредин, то и уговор наш больше не имеет никакой силы. В конце концов, мы не провели вместе и половины ночи. Пытаясь избавиться от страшных мыслей, я уткнулась в телефон, в его ярко горящий экран, так приветливо встретивший меня. Длинные рукава моей пижамы показались особенно приставучими этой ночью, и мне пришлось закатать их до самого локтя. На мгновение бледность собственной кожи напугала меня, заставила внутренне поежиться. Так всегда было? Я сама так скоро превращусь в труп, и лягу в землю, рядом с Эредином, если его кости покоятся где-то здесь рядом. Пальцы мои набирали в поисковике текст. «Зи-ра-эль», так, наверное, это пишется. Удивительно, почему раньше я не додумалась поискать смысл услышанного. И ведь нашлось несколько вкладок. Я открыла самую первую, быстро нажала на нее пальцем, и оказалась на страничке сайта, посвящённого не то оккультизму, не то гаданиям на картах Таро. Страничку с текстом обтекал узор из рунных камешков, соединенных между собой кривыми дужками, текст был набран вырвиглазным шрифтом, напоминавшим древние письмена, и чтение превращалось в пытку. Им бы сменить дизайнера… «Зираэль – ласточка на древнем эльфском языке (прим. Народ, населявший восточные земли Нильфгаардской империи, колония, порабощенная в 3 веке до н.э. И окончательно стёртая с лица земли в 1 веке н.э.), также богиня чистоты, странница междумирья, молодая воительница» – гласил первый абзац. Ласточка. Я вспомнила ту несчастную птицу, попавшуюся на глаза Эредину, случайно ворвавшуюся в окно. Что… Что, если случайности не случайны? Я уже не помню, когда он впервые назвал меня так, но слово это казалось удивительно знакомым, точно я жила с ним уже пару лет. А все же, до ее появления или после? Мысли прыгали в голове. Хорошо бы вспомнить, но это… Это подождет. Что еще за эльфский народ, и почему Эредин знает их наречие? Благо, интересный сайт тут же предоставил мне гиперссылку, которой я воспользовалась в то же мгновение. На картинке, служившей демонстрацией вымершей народности, изображались высокие светлокожие люди, чьи глаза горели светлым пламенем знания, не доступного ни мне, ни кому бы то ни было другому. Их пальцы казались удивительно изящными, волосы у всех были длинными, и по одним лишь изящным чертам лица сложно оказалось понять, где мужчины, а где – женщины. Да, отдаленно, самую-самую малость, а люди, изображенные на картинке, чем-то напоминали существо, поселившееся в моем новом доме. Где оно сейчас, интересно? Вряд ли Эредин мог покидать эти стены, ведь иначе он бы давно ушел в свободное плавание, причинял людям зло во всем городе, а не в одном доме. Я продолжила листать картинки, связанные с темой. Все это – не фотографии, не архивная хроника, а рисунки заинтересованных лиц. Ясное дело, ведь когда последний представитель народа умер, фотоаппаратов еще не изобрели. Нельзя верить этим картинкам безоговорочно. «От эльфов почти ничего не осталось, мало письменных свидетельств их жизни и описаний быта, те же, что остались, были выполненными народами, враждовавшими с эльфами несколько веков. Труднодоступность местности обитания, своя отдельная языковая группа, крайняя зажатость общины – все это, несомненно, сыграло роль в полном уничтожении и без того малочисленного болотного народа. Жившие рядом нильфгаардцы обходили земли эльфов стороной, пока в 117 году н.э. не прогремел конфликт, начавший столетнюю войну между племенами, в ходе которого эльфы оказались стерты с лица земли». Бедолаги. «Все попытки привлечь эльфов на свою сторону и посвятить в свою веру, веру в Вечный огонь, терпели поражение. Нильфгаардцы описывают их как высоких, но бледных и болезненных людей, очевидно страдавших от болотных испарений. Некоторые источники сообщают, что эльфы жили долго и никогда не старели, современные ученые же считают, что редкий представитель племени доживал до сорока. О культуре эльфов известно мало, но нильфгаардский ученый Тацит упоминал в своих рассказах о человеческих жертвоприношениях и поклонению культу хищной птицы, даровавшей эльфам богатый урожай». Рунные камешки, обрамлявшие страничку, засветились, ведомые алгоритмом, и я отпрянула от экрана. Странно все это. Я невольно посмотрела в окно, за разгулом стихии. Подумать только, пару тысяч лет назад здесь жили люди, от которых не осталось ни следа… Только рассказы, передававшиеся из поколения в поколение. Или все же, все же что-то осталось? Когда племена умирают, когда последний представитель какой-то народности отходит в мир иной, куда деваются их боги? Их демоны? Растворяются в пустоте, гибнут в забытии, всеми покинутые? «Нет», – подсказал мне разум. Эредин много говорил об одиночестве, о том, что скучает по общению… Так выходит, он и правда когда-то был почитаем? Это бы все объяснило. Что, если он рассказал о себе, если это ему в жертву приносили людей, меняя их души на плодородность почвы? Я прикусила губу, и странная радость обняла меня, согрела изнутри. Разгадка так близко. Я встала с кровати и подошла к окну, остановилась на том же месте, где всего полчаса назад стояло чудовище. Молния озарила небо яркой вспышкой, и черная фигура явилась передо мною, словно статуя, словно выдолбленный из дерева идол. Она стояла там, внизу, стояла около крыльца с ядовитыми олеандрами, подняв голову вверх. Это – не Эредин, кто-то низкий и плотно сбитый, в фигуре, ждущей меня у крыльца, не было и капли изящества. – Эредин, – прошептала я, будто взывая к нему, к спасителю. Меня словно ударило током, словно ошпарило, я отшагнула назад, вернулась в комнату, погрязшую во тьме. Пульс зашумел в ушах. Я пыталась выровнять дыхание, пыталась собраться, оправиться от первичного шока и вернуться к окну, чтобы убедиться в реальности увиденного и вызвать полицию. Только тело не слушалось, мышцы словно налились свинцом и застыли на месте, я сама превратилась в деревянный идол. Послышался крик, истошно-громкий мерзкий крик, и вопль этот оборвался на самой высокой ноте, будто что-то заставило кричавшего молчать. Сама не знаю, почему, но я закричала, вторя ему. Возня, гром, булькающие звуки… Я упала на пол, сжавшись в комок. Что-то там кричало, оно кричало на меня, из-за меня, а Эредина не было рядом! В этом доме, на этой земле так много демонов, так много зла, и нам с Йен здесь не место. Каждое деревце, каждая травинка, растущая в этом гиблом месте, пропитана ненавистью к чужакам. Не хочу, не хочу больше тут оставаться. Я обняла руками собственные колени, прижалась к ним ближе и принялась раскачиваться вперед-назад, вперед-назад. Неизвестно откуда пришедшее чувство не страха, но ужаса, росло под моей кожей. – Цири! Цири! Тетя ворвалась в комнату, не постучавшись, она рывком открыла дверь и нашла меня заплаканной, испуганной и жалкой. Я так и сидела на полу у окна, смотрела в закрытую дверь, пока ворвавшийся в комнату свет не заставил меня закрыть глаза от режущей боли. Йеннифэр опустилась передо мной на колени, и ее легкий сиреневый пеньюар мягко пощекотал мою кожу. Йен погладила меня по голове, потрогала мой лоб и нашла его слегка взмокшим. – Цири, что случилось? Тебе приснился плохой сон? – спрашивала она, убирая от моего лица непослушные светлые пряди. – Мне показалось, что я видела кого-то возле дома, – ответила я. – И он смотрел в наши окна, Йен. Йеннифэр выгнула свою тонкую чёрную бровь, она попыталась выглядеть все также стойко, как мгновение прежде, но я-то видела: что-то в ней шевельнулось от страха. Она делала вид, что не верит в услышанное, но самом-то деле переживала не меньше меня. Эмгыр и к ней приходил в самых жутких кошмарах, и ее он заставлял содрогаться от ужаса, но больной считали лишь меня, потому что подростковая психика больше подвержена риску. Со мной работали психологи и инспектора по делам несовершеннолетних, а моих ближайших родственников просто оставили в покое. Тетя поднялась, быстрым шагом направилась к окну и одернула штору, ничуть не мешавшую обзору. Она застыла, застыла на долгое мгновение, и мне уже начало казаться, что Йен увидела то же, что видела я. Приземистого плотно сбитого человека, мужчину, смотревшего в наши окна с недобрыми намерениями, мужчину, что напугал меня сильнее, чем Эредин… Но Йеннифэр обернулась ко мне, и на лице ее не осталось ни капли страха. Тетушка добродушно улыбнулась, пытаясь передать мне свое спокойствие. – Там никого нет, милая. Тебе приснился кошмар, вот и все, – она замолчала, взглядом прошлась по комнате, точно подбирая слова. – Пойдем, раз уж ты все равно уже не спишь, выпьем немного какао? – Ага… – только и ответила я. – Давай выпьем немного. А ты слышала, как на улице кто-то кричал? – Нет, не слышала, – отмахнулась Йеннифэр, уже повернувшись к двери. – Должно быть, это – тоже часть сна. Что-то подсказало мне, что завтра мы выясним, где правда.