My demons

– Ну и где ты? – тихо спросила я.  Со стороны могло показаться, будто я беседую сама с собой. Когда он нужен – Эредина не найти и не дождаться, но стоит только забыть о его существовании на миг, погрузиться в блаженное неведение, как эта зубастая рожа тут же покажется из-за угла. Я нервно вздохнула, оглядываясь по сторонам. Зеленые занавески стали черными, я их заменила. Попросила у Йен, увидев в  местном магазине домашнего декора. На черном фоне уютно расположились жирные довольные жизнью мотыльки, чередующиеся с полной луной и месяцем-огрызком. Красиво, даже если готические узоры раньше меня не привлекали. «До Дня Всех Святых еще три месяца», – сказала тетя, все же пробивая покупку. Вряд ли, конечно, моя спальня когда-нибудь станет для меня уютной. С тех пор, как мы с Йен переехали в Тир-на-Лиа,  жизнь вообще заиграла новыми красками. Черной краской, в основном. С каждым днем страх становился все крепче, и лишь редкие проблески надежды озаряли мои серые дни. Я прикусила губу, вновь оглядываясь по сторонам, вновь ища в пространстве хотя бы намек на чужое присутствие. Эредин не объявлялся. И все же… Все же я знала, что тварь где-то здесь. Колечко нагрелось на пальце, заставило меня захотеть потрогать его, покрутить, понять, что оно – настоящее, что никуда не пропало.  «Все надеешься проснуться, да?», – шепнул разум, словно издеваясь надо мной. Да, иногда мне приходилось надеяться, что все это – затянувшийся сон.  Кошмар, который вот-вот отступит… Я еще не устала разочаровываться. Эредина не было рядом, я одна стояла посреди комнаты и пялилась то в одну стену, то в другую. Йеннифэр сидела в гостиной, смотрела какой-то сериал и записывала свои впечатления в темно-серый блокнот.  Лютик, ее подопечный, играл одну из главных ролей, и Йен приходилось помогать ему с раскрытием актерского таланта. Тяжело раскрыть то, чего попросту не существует.  – Зачем он вообще решил пойти в актеры? – спросила я, посмотрев вместе с ней всего десять минут от первой серии. – Выглядит так, будто ему самому смешно. – Лютик считает, что талантливый человек талантлив во всем, – выдохнула тетя.  – Может быть, он просто ни в чем не талантлив?  На мое замечание Йен ответила сдержанным смешком. Она поправила упругие черные локоны и вернулась к просмотру, сосредоточив все свое внимание на плоском экране. Лютик не единственный ее клиент, но именно он приносил больше всего денег. Удивительно инфантильный певец просто обожал мою тетю, и даже несмотря на все обстоятельства желал оставаться ее подопечным. Йеннифэр, кажется, он тоже нравился… Я много раз спрашивала ее о тех слухах, что вокруг него ходили, но тетя хранила секрет весьма преданно. Я до сих пор не знала, какой Лютик ориентации. – Ты мне нужен, – тихо шепнула я.  Призрак не появлялся, но я знала, что он где-то здесь. Не знаю, как обьяснить это внятно. За Эредином тянулась странная аура, аура холода и тревоги. Перед его появлением у меня всегда замерзали щеки, а в сердце ни с того ни с сего вдруг зарождался страх. Что-то первобытное, древнее, странное. На школьных уроках биологии нам часто рассказывали о том, как далеко человечество шагнуло в своем развитии, но после знакомства с Эредином я поняла, что мы весьма легко можем вновь опуститься до уровня дикой обезьяны. Нужно лишь хорошо напугаться.  – Пожалуйста, – шепнула я, и голос звучал жалко. Супруг хранил молчание, и я начала чувствовать раздражение. Будто мы и правда – просто муж и жена, старая пара, два человека, опостылевшие друг другу. Мне ведь не часто хотелось его увидеть, очень нечестно, а эта тварь игнорирует мой зов. «Может он на тебя обиделся», – подумалось мне, едва я вскинула взгляд к потолку, изрезанному щелками. Обиделся из-за того, что я не поблагодарила его должным образом, что не сказала ни единого доброго слова в ответ на избавление от тирана. Тварь наверняка мнила себя моим спасителем.  Или все же палачом? Аваллак’х прав, скорее всего он подгадал момент, провернул все так, чтобы улики указали полиции именно на меня. Сначала я не очень-то понимала, в чем тут смысл, но теперь… Мне еще нет восемнадцати, я могу нести лишь частичную ответственность перед законом,  и, скорее всего, буду просто признана невменяемой. С моей головой давно творится что-то странное, и одной экспертизы хватит для того, чтобы упечь меня в больницу. Если меня признают больной, придется провести остаток дней в психушке, валяться на белом матрасе и смотреть в потолок. А кто будет рядом?  Он, конечно. Что-то скрипнуло над моей головой, и я поняла: это – не птица. Птицы не могут весить так много и издавать такой шум. «Проснулся, услышал», – подумалось мне. До слуха моего донесся весьма отчетливый шаг, кто-то переступил с одной половицы на другую, сменил положение. Я прикусила губу, понимая, что он рядом. Этот звук ведь не был обронен случайно. Я знала, что это – приглашение. Словно отвечая на мою мысль люк тихо скрипнул, и проход открылся сам собой. Вернее, его для меня учтиво открыли, крышка люка грохнула по стене со всей силы.  – Спасибо, – шепнула я, не двинувшись с места.  Даже несмотря на то, что я сама искала общения с ним сейчас, решиться на  сближение с этой тварью все еще тяжко.  Расстояние от двери до лестницы казалось бесконечным, непреодолимым препятствием. Я шла медленно, и существо это забавляло. Его веселье всегда ощущалось в воздухе. Одна ступенька, вторая, третья, и вот я уже на чердаке. Здесь ничего не менялось. В воздухе витал стойкий запах плесневелой сырости, холод намертво сковывал пространство, несмотря на то, что на дворе стояло лето.  Эредин уже не играл со мной в прятки. В этот раз он стоял у единственного на чердаке окна, повернувшись спиной в мою сторону. Длинные черные волосы свисали до самой поясницы, почти закрывая серебряный пояс брюк. Во всяких сказках обычно говорилось, что нечисть не переносит серебро, что металл этот действует на нее губительно, изжаривает упырей в пепел… Почему же Эредин не рассыпается в прах? Он словно смеялся над человеческими небылицами. Кольцо снова заставило меня сцепить зубы покрепче, оно нагрелось вокруг пальца, сжалось, будто напоминая о том, что мне никогда не снять его.  – Как ты его убил? – спросила я тихо. – Я хочу знать, как он умер. – Твоего отца, Зираэль? – ответило существо, и в голосе его слышались отголоски веселья. – Или тебя интересует кто-то другой? Я многим помог переступить черту между мирами. Пожалуй, это – одна из моих любимых забав. Заканчивать чью-то жизнь.  – Меня… Меня интересует только Эмгыр, – ответила я, не зная, как относиться к его признанию.  – В мое время дети не звали родителей по именам.  «У тебя не было своего времени», – подумалось мне. Не было такого периода в истории, что принадлежал бы Эредину, нет. Если он существовал всегда, если он – что-то вечное, что-то нерушимое… Нет. Я прикусила губу, решив, что следует подойти ближе. Половицы тихо постанывали под моими ногами, и Эредин не оборачивался, чтобы бросить в мою сторону свой взгляд. Остановившись у окошка, я и сама устремила взгляд вперед. Над старым оврагом, над дорогой, над краем темного леса проплывали серые облака, обещавшие сотрясти небо очередным разрядом грома. До чего же мерзкое местечко.  – А в твое время родители пытались убить собственных детей?  – Это происходило во все времена, милая. Люди испокон веков убивают друг друга, убивают самых близких. Я бы даже сказал, что убийство – высшая степень проявления любви, – поделилось своими мыслями существо. – Когда не хочешь делить кого-то с целым миром… – Значит, убьешь и меня? – спросила я, стараясь не дать голосу дрогнуть.  – Когда-нибудь, – он повернул свое лицо в мою сторону. – Что ты хочешь знать? Мурашки пробежали по моим плечам. Впрочем, ничего нового я не услышала. Мне нужно было знать о том, как Эмгыр умер, о том, какую роль в его убийстве могли сыграть культисты, где он бросил его труп. Я должна была выудить всю информацию. Но как задавать вопросы? Я не поворачивала головы, но боковым зрением видела, как улыбка на лице твари расползается все шире и шире. В какой-то момент мне показалось, будто губы вышли за края его бледного лица, будто Эредин изменился до неузнаваемости, и зубов в его рту стало не двадцать четыре, а под сотню… Я все не могла повернуться, чтобы это проверить.  – Он успел испугаться, Зираэль, но не успел понять, что именно его убило, откуда был нанесен этот удар. Я не смог развлечься в полной мере, – заговорило существо, не дождавшись вопроса. –  Твой отец выглядел перед смертью таким жалким… Он спрашивал: «Что ты? Что ты? Паветта?», – шептала тварь.  «Он всегда был таким». Голос Эредина звучал почти так же тихо, как мой, словно существо испытывало благоговейный трепет, рассказывая мне о том, как завершился жизненный цикл моего горе-папаши. Призрак ждал ответа. В моем воображении живо всплыл образ Эмгыр, его оплывшее лицо, руки с неопрятными грязными ногтями. Удивительно, как давно я не видела его вживую… Полиция не звала меня на опознание, им хватило медицинской экспертизы и показаний Йен, чему я очень радовалась. Это означало, что больше мы и не встретимся.  – Он узнал ваш адрес и следил за домом вот уже пару дней, – рассказывал Эредин, пока рука его легла на мое плечо и подтянула к себе поближе. – Он бывал и тут, прямо под этими окнами. Ждал подходящего момента.  – Он убил мою маму, знаешь, – шепнула я, будто существо не помнило этого.  – Бедное дитя, – хохотнула тварь, ничуть не жалея ни меня, ни мою покойную матушку. – «Паветта, Паветта, прости, не трогай меня», – с уст Эредина сорвался голос моего отца, голос Эмгыра, и плечи мои дрогнули под тяжестью этой ноши. –  Ты знала, что он боялся собак, Зираэль?  И тут мне удалось справиться с собственной шеей, удалось повернуться к Эредину лицом. Губы существа вернулись на привычную позицию, не выходили за края. Призрак подался в мою сторону, и его тяжелая рука обхватила мои дрожащие плечи.   И я… Я отчего-то не сопротивлялась ему. Эредин проникал в мои сны, в этом сомнений не было, он как-то посещал их, каким-то образом выуживал необходимую информацию. Интересно, сам-то он видит сновидения?  Хотела бы я побывать в них? Его желтые кошачьи глаза горели странным пламенем, в этот раз оно не обжигало, но грело. Я живо представила предсмертные крики отца, вспомнила то зловещее бульканье, слышимое мной при дожде неделю или полторы назад. «Паветта», – я словно вновь услышала этот голос, и легкая улыбка дрогнула на губах. О, неужели он раскаялся перед смертью? Нет. Нет, просто пытался спасти свою жопу. Наверное в ту ночь все и закончилось, в ту ночь Эредин выбрался с чердака, чтобы воспользоваться темнотой, чтобы уничтожить одно зло и стать новым, куда более сложным. – Сначала он хотел убить твою милую тетушку, хотел заколоть ее ножом, как свинью. А потом тебя, Зираэль. Но прежде… В его голове были куда более скверные мысли,  скверные планы, – поделился Эредин, и в голосе его слышалось раздражение.  – Расскажи мне, как это было, – попросила я, смотря в его глаза.  Сначала мне нужно было узнать подробности лишь для того, чтобы запутать следствие, когда полиция явится ко мне с вопросами, теперь же… Теперь я просто хотела знать. Я поймала себя на мысли о том, что хочу прикоснуться к моменту убийства, хочу пережить его, хочу быть там. Если бы я могла заглянуть не в глаза Эредина, а в глаза своему папаше, увидеть в них страх… Свой собственный, тот липкий страх, что годами носила под кожей. Я была ребенком, когда он начал ее бить, в подростковом возрасте видела, как Паветту вырубали одним ударом. Я не слышала ее имени, лишь унижения, лишь злые клички. Почему же мне не выпал шанс посмотреть и на его мучения?  – Ты не очень усердно учила анатомию в школе, правда, Зираэль? – голос существа шелестел, словно палая листва при порыве ветра. – Но представь себе человеческий позвоночник. Длинный, непрерывный… Каркас, не позволяющий сорваться вниз.  – Что ты с ним сделал?  – Я вырвал его из тела твоего отца. Вытащил. Через его глотку.    Сначала я представила, как тоненький позвоночник с кучей костей отделяется от жаренной рыбки, как он отдирается со спины вместе со вкусной корочкой. Но когда Эредин упомянул глотку, я прикусила губу. Если бы наша беседа шла о ком угодно другом, о любом злодее из фильмов, книг или исторических событий, я бы пожалела этого несчастного. Но речь шла об Эмгыре, о самом мерзком из всех.  – Он поэтому не мог кричать в полную силу? – спросила я тихо, спросила, чувствуя странное возбуждение, чувствуя, как кровь прилила к щекам. – Поэтому он как-то… Он странно булькал. Словно шарик, наполненный водой.  – Он мог пытаться кричать, Зираэль. Он правда очень хотел закричать, но рот был занят. Выплевывал кости, – рассмеялся мой призрак.  Существо улыбнулась, и я поняла, что и сама улыбаюсь ему. Мне казалось, что Эредин первым наклонился вперед, что он первым приблизился ко мне, но теперь-то я уже не могла вспомнить точно. Он наклонился или я? Это – неважно. Важным был наш поцелуй. Никто не заставлял меня целовать эти губы, никто не пытался принудить меня к ласке, нет, никто. Я хотела ее сама, я сама ждала этого… Мне нужно было его касание.  Губы призрака оказались теплыми, он не настаивал, как в прошлый раз, был со мной показательно ласков, точно поощряя за совершенное. И почему это имело значение? Ладонь Эредина легла мне на затылок, прижала чуть ближе, не дала уйти. Не то, чтобы я хотела отпрянуть от него так быстро, но призрак все равно решил, что не позволит вырваться при желании. Он гладил мою талию, гладил, но не сжимал, и я поддавалась этой ласке, я хотела ее. Что-то внутри меня хотело. Тяжелая серебряная пряжка ремня упиралась мне в живот, больно сдавливала кожу, но это не имело значения. Как давно оно было там, внутри? Родилось лишь сейчас, в этой краткой беседе, или ждало под защитой грудной клетки уже несколько недель, месяц, с самого начала лета? Ответ мог бы расстроить меня. Когда существо отпряло, я взглянула в его глаза и нашла в них ничем не прикрытое удовольствие. Эредин наклонился, быстро, словно хищная кошка. Я хотела вскрикнуть, но сцепила губы плотнее, отогнала страх. Он укусил мою шею.  «Будет пить кровь?», – только и подумала я в тот момент. Что-то пьянило меня, туманило разум, путало мысли. Призрак кусал мою шею, проводил по ней языком, посасывал кожу, и я не смогла сдержаться. С губ сорвался тихий стон, полный смущения, смущения и удовольствия. Эредин прижал меня к себе плотнее, рука, покоившаяся на моей талии, пошевелила пальцами, словно наигрывая какую-то мелодию, знать о которой могли лишь двое. Я подалась вперед.  – Черт… Губы мои разомкнулись раньше, чем осознание ударило по голове. Там, под окном, на подъездной площадке, ведущей к нашему с Йеннифэр дому, стоял Кагыр. Он бросил велосипед на газоне, а сам направлялся к двери, застыл с каким-то пакетом в руках, подняв голову. Он видел меня… Видел меня и Эредина вместе. Мурашки прошлись по спине. Призрак не мог не знать о приближении посторонних, он всегда чувствовал это и прятался. Почему же не скрылся теперь?  Заметив мое смятение, существо тихо усмехнулось. Оно не исчезло, нет… Лишь крепче прижало меня к себе, заставило почувствовать его собственное возбуждение, понять, что тварь хочет меня сейчас, у этого окна. Кагыр замер, и даже отсюда я могла видеть, как дрогнули его губы. Если раньше он мог заподозрить что-то, то теперь оказался свидетелем нашей «дружбы».  – Они не тронут тебя, Зираэль. И не смей их бояться, – существо словно  прочло мои мысли, оно шептало мне на ухо. – Они подчиняются мне, а я не хочу, чтобы ты страдала раньше времени. Не хочу, чтобы ты страдала от кого-то другого, кого-то, кроме меня.  Кагыр отступил на шаг назад, он растерялся, не смел опустить взгляда. Мой хорошенький темноволосый сосед остановился, он отвесил Эредину поклон, поклон такой глубокий, что едва не упал прямо к мокрой земле. Молния пролетела над нашими головами, и первый раскат грома прокатился по небу. Кагыр неловко оглянулся к брошенному велосипеду, осторожно развернулся к дому спиной и ушел, не проронив ни слова. Губы Эредина щекотали мой висок, призрак улыбался, скалился, а я не могла понять, что происходит.  – Этот город…  – Принадлежит мне, Зираэль. От первого клочка земли до последнего, каждый человечек, каждый кирпич в каждом доме. Все это – мое.  «Или наше», – подумала я, мельком взглянув на кольцо. Мысль эта заставила меня вздрогнуть, что-то внутри напряглось, натянулось, подобно тетиве. Может быть, стоит принять судьбу, стоить смириться со статусом жены местного Бога? Эредин вновь наклонился к моим губам, и на этот раз поцелуй нес за собой вкус крови. Моей крови, той, что он выпустил мгновение назад.