2. прерванные чтения
15 марта 2020 г. в 19:59
Умиротворение. Легкое, как крылья бабочки, и теплое, как полуденное солнце. Без сомнений, оно для каждого разное, порой совсем не похожее, и изредка Майлс задумывался, какое оно для Бориса.
Ещё с года два назад младший полагал, что у них мнение не разделяется, что их мысли одинаковы, но, чем старше становился, тем эта иллюзия рассеивалась. И сейчас, глядя, как Борис читает им с Флорой, прижатой к боку Майлса, одну из новелл Мопассана, ему казалось, что это идеально подходило под описание умиротворения. По крайней мере, для него.
Вечерние чтения были самыми любимыми занятиями Майлса, потому что было ощущение этого умиротворения и не проходило оно до самого ужина, будто бы расслабляя после насыщенного на приключения дня. Ещё одной причиной, чтобы любить эти вечера, было чтение старшего брата, который читал очень хорошо.
По мнению Майлса, Борис читал куда лучше мисс Джессел, их гувернантки, но зачастую с мнением Майлса мало кто соглашался, оттого он озвучил эту свою мысль лишь единожды. В один из похожих вечеров, когда Борис только закончил чтение очередной главы, младший Фэйрчайлд обронил фразу будто бы случайно.
— Ты читаешь многим лучше мисс Джессел, — Майлс собирал тогда книги и не смотрел в сторону Бориса, оттого и не увидел секундного замешательства у того на лице. — Она тоже читает хорошо, но…
— Тебе нравится, когда это делаю я, — то ли спрашивая, то ли утверждая, произнёс Борис, и Майлс лишь кивнул в подтверждении. Он мог бы пояснить, если бы Борис попросил, но тот лишь принял заявление брата как данность и расспрашивать не стал.
Вместо этого он заговорил о будничных делах, будто бы замяв эту внезапную тему разговора, и Майлс подыграл, но, тем не менее, всегда придерживался этой мысли — Борис читал куда лучше их гувернантки.
И сейчас Майлс убеждался в этом вновь, слушая брата и его разноголосые диалоги, над которыми смеялась Флора. Наверное, будь Борис старше года на три или больше, Майлс испытывал бы к нему тот тип обожания, который испытывают младшие дети к старшим; тот, который испытывала Флора к ним обоим, но их с Борисом разделял всего год разницы, и слепого обожания не было. Было нечто другое, как будто более реальное — некая связь, подобная той, что есть у близнецов. Майлсу трудно было объяснить, но ему казалось, что что-то определенно есть.
Слушая и смеясь вместе с сестрой над тонким юмором автора, Майлс смотрел, как брат вчитывался в текст. Он был увлечён чтением — что Борис правда любил, так это книги, — и внимание полностью отдавал новелле, лишь изредка поднимая взгляд от страниц и глядя на них с Флорой. Эти моменты были самыми важными, и для Майлса это было небольшой игрой — обязательно встретиться взглядом с братом. Пока же тот читал, не отрываясь, Майлс в несколько скучающей манере оглядывал то привычный интерьер Зимнего кабинета, где они проводили вечерние чтения, то увлечённого Бориса, проскальзывая взглядом по его вечно небрежному внешнему виду, тонким пальцам, держащим книгу, и отросшей чёлке, заправленной за ухо.
Миссис Гроуз часто повторяла им, что они вырастут очень симпатичными молодыми людьми, и Майлс был уверен, что Борис уже был довольно хорош собой в этой своей небрежности, особенно за этими вечерними чтениями романов. Он полагал, не без отложившихся в памяти слов экономки, что они оба будут отличной партией для каких-нибудь приятных юных дам, но задумывался об этом он едва ли часто. Мысли об успешных союзах — привилегия девушек.
Вырвали Майлса из раздумий непомерно громкие шаги в привычной для поместья тишине и высокая фигура вошедшего в залу Питера Квинта. Тот своим появлением прервал Бориса, но не заметил этого, как, в принципе, не замечал ничего, кроме того, что его интересовало, и Майлс впервые ощутил досаду — он хотел дослушать рассказ до конца.
— Простите, ребята, что прервал вас, — присев на диван рядом с Майлсом, произнёс Квинт, вот только ни капли сожаления на его лице не было. — Я послушаю с вами?
Вальяжно усевшись и закинув руку на фигурную спинку дивана, выполненную из орехового дерева, он посмотрел сначала на Флору, чуть нахмурившуюся, а потом на несколько растерянного Майлса. Бориса же взглядом он не удостоил, будто бы того и вовсе не было в помещении, и он не оборвал его на полуслове своим появлением. Все же юные Фэйрчайлды глядели на конюха несколько неодобрительно, сколько бы хорошо братья к нему не относились.
Слуги в Блай никогда не прерывали вечерних чтений, начавшихся ещё при дяде Дугласе. Тот не любил, когда повествование книги обрывалось, нарушаемое проблемами из реального мира, оттого настрого запрещал заходить в Зимний кабинет, где и располагалась библиотека, пока читальные часы не закончатся. Зачастую миссис Гроуз следила за тем, чтобы никто не беспокоил их, но сейчас, видимо, она упустила Квинта из виду, готовя ужин.
— Интересная книга, маленькая леди? — обратился Квинт к Флоре, и в его вопросе не было ничего, кроме напускного любопытства, но девочка все равно не ответила ему, ловко соскочив с дивана и перепорхнув на софу к Борису.
Майлс не удивился, наверное, никто из них не удивился, потому что Флора никогда тепло к их конюху не относилась, в отличие от братьев, и потому никакой неловкости после этого не последовало.
Квинт же будто бы и не заметил этого, устроившись к Майлсу поближе и задевая коленом его ногу — он, будучи в прошлом лакеем дяди Дугласа, позволял себе вольности, которые не одобряли другие слуги, но к которым юные господы были равнодушны. Именно такие вольности, как разделить один диван с ними, обронить в присутствии Бориса несколько грубых выражений, при Флоре разразиться довольно жесткой на детали историей, не предназначенной для малышки, и откинутой назад рукой будто бы невзначай провести по шее Майлса.
Это было странным — это прикосновение, — слегка настораживающим и волнительным, но Майлс не был уверен, что это было плохо. То, что правда было плохо — прерванное чтение и растворившаяся в бытности атмосфера сказочного повествования.
— Какие-то планы после ужина?
Этот вопрос всегда значил одно — планы были у Квинта, и тот желал разделить их с братьями Фейрчайлдами. И зачастую Майлс никогда не отказывался от его предложений, потому что с Квинтом было весело, но сегодня он просто не хотел. Это не была усталость или что-то похожее, лишь обычное нежелание.
И оттого, когда Борис только собирался согласиться — а Майлс знал, что тот согласится, — он поймал его взгляд и едва заметно качнул головой. Младший знал, что вполне мог отказаться самостоятельно и дать возможность брату расслабиться, но какое-то жалящее чувство внутри просто не позволяло ему. Не оттого, что ему было бы обидно, что брат веселится без него, а скорее по причине куда более глубокой — он хотел, чтобы Борис, как и прежде, почувствовал его неохоту.
Борис же, заметив его взгляд, едва ли поменялся в лице, даже бровью не повёл, но Квинту отказал с легкостью, присущей в словах, наверное, ему одному.
— У нас с Майлсом урок музыки. Мистер Дорси пока не может преподавать — кажется, он вывихнул запястье, и играть на фортепиано меня учит Майлс.
Борис усмехнулся, перекинув всё свое внимание на сидящую под боком Флору, тут же начавшую с упоением рассказывать, как ей нравилась игра Майлса, а сам младший Фейрчайлд ощутил некое вибрирующее в груди удовлетворение — у Бориса всегда ложь звучала масляно.
— В такой поздний час? — Квинт повернулся к нему и посмотрел так, словно надеясь уловить тень лжи, и Майлс, лишь совершив усилие над собой, не отодвинулся от него, так и продолжив сидеть близко.
— Музыкальный кабинет в другой части дома, — поспешил пояснить он, — вряд ли мы кого-то побеспокоим.
Юноша растянул губы в улыбке, и та не была фальшивой — он представил, как они с Борисом сядут в зале за фортепиано, поднимут крышку и начнут урок, играя чуть более неумело в четыре руки, чем хотелось бы, и это радовало Майлса. Это была приятная мысль, согревающая теплом воспоминаний детства, когда на фортепиано им с братом играла мать.
Из приятных грёз юного Майлса вырвал хриплый смешок Квинта, звучащий с пренебрежением и надменностью, которая сквозила в нем довольно часто.
Наверное, в этот самый момент Майлс впервые почувствовал это непреодолимое желание пересесть — Квинт смотрел на него таким взглядом, какой младший Фэйрчайлд никогда раньше не видел; насмешливо-заинтересованным, приправленным чем-то опасным, от чего мурашки стаей бежали по спине.
— Ну, конечно, не побеспокоите, — ощутив на своей спине горячую ладонь Квинта, Майлс не напрягся, нет, но постукивать нервно пальцами по колену начал.
Это было давней привычкой, появившейся еще до гибели родителей, и от которой Майлс никак не мог избавиться. Бывало, когда его волнение и тревога разрастались, он мог прекратить постукивание и сжимать руку в кулак, пока на ладони не оставались красноватые следы от ногтей, но это было куда реже, всего-то пару раз за пять лет.
— Думаю, уже можно собираться к ужину, — Борис отложил небрежно Мопассана на небольшой столик у софы, куда всегда складывал прочитанные книги, и поднялся, а Майлс почувствовал безграничное облегчение и благодарность брату, потому что, без сомнений, тот заметил появившееся напряжение и нервозность младшего и поскорее постарался нарушить это.
— Флора, иди и переоденься, а то мисс Джессел вновь будет недовольна тем, в каком ты виде вышла на ужин, — Борис подтолкнул сестру к выходу из кабинета и легкой походкой направился к дивану, где в прежнем напряжении сидел Майлс. — Идём.
Он даже не взглянул на Квинта, все ещё задетый тем, что конюх прервал их чтение, и дожидаться ответа тоже не стал, ловко потянув брата за руку, освобождая от чужой горячей ладони между лопаток. И Майлс правда был ему благодарен, потому что Квинт вёл себя сегодня куда более дерзко, нежели обычно, и в какой-то мере Майлс понимал Флору, и почему та отзывается о нем, как о неприятном и пугающем, потому что тот мог таким быть.
— Ты солгал ему, — произнёс Борис, когда они отошли от Зимнего кабинета на довольно приличное расстояние и принялись уже подниматься в свои комнаты. — Не припомню, чтобы ты делал такое раньше. Ты всегда был рад сходить с ним куда-нибудь.
— Не в этот раз, — Майлс не уверен, какая причина у него была для подобного решения, но сама мысль о том, что вместо похода их троих в бар в городской черте, он будет вместе с Борисом наигрывать мотивы Моцарта или Глинки в Музыкальной зале, грела его куда больше. — К тому же это будет не ложь, если мы правда будем играть сегодня.
Борис скривился; он не был особым поклонником музыки и предпочитал скорее слушать, нежели играть. Мистер Дорси, их преподаватель музыки, всегда испытывал трудности со старшим из Фэйрчайлдов, и, по прошествии полугода безуспешных попыток обучить того, он попросту сдался, уделяя своё внимание младшим детям. Бориса это вполне устраивало, и во время уроков он предпочитал пропадать где-то, оставаясь послушать лишь в очень редкие дни, когда за окном была гроза или в залах, где он любил проводить время, шла уборка.
Сейчас он тоже не особо был воодушевлен, и, возможно, сказал о музыке Квинту, не подумав, но Майлс терпеливо ждал ответа, чувствуя некоторую грусть от того, что ему придётся сидеть в одиночестве в музыкальном кабинете, если брат откажется.
— Ладно, — протянул смиренно Борис, но улыбку не скрыл, когда заметил, как довольно засиял Майлс — будто его ничто и не беспокоило пару мгновений назад. — Может из тебя выйдет куда лучший учитель музыки.