Бездна

Снов не было. Совсем. Какое облегчение. Проспав добрую половину дня, я очнулся, когда уже начинало смеркаться, и почувствовал, как силы, израсходованные за чересчур бурное утро, возвратились ко мне. Я поднялся с постели, умыл лицо ледяной водой, чтобы окончательно взбодриться, и принялся одеваться. Сегодня мне предстояло выглядеть скорбно, но при этом торжественно — я же все-таки будущий царь — и мой выбор упал на парадные доспехи. Увы, золото на них выглядело слишком вычурно для траура, и поэтому я добавил к нему немного черного цвета, тем самым приглушив его блеск. Шлем надевать я не стал по тем же самым причинам, а вот зеленый плащ оставил неизменным. Оказавшись полностью готовым к печальному торжеству, я придирчиво осмотрел себя в зеркале и, столкнувшись со своим собственным взглядом, который был слишком хитер и лукав, отошел прочь к столику с яствами. Там я налил себе вина и, выпив содержимое хрустального бокала залпом, направился к выходу. По коридорам дворца перекатывался гул, вызванный хлопотами из-за подготовки к пиру, который должен был состояться после провода павших асов. Конечно, это могло показаться диким — кто в здравом уме пирует в такой печальный момент? — но традиции есть традиции: Асгард должен оплакать погибших и провести целую ночь в восхвалении их имен за едой и вином. Я никогда не любил подобные празднества асов по ряду определенных причин и пропускал практически каждый пир, но сегодня мое присутствие обязательно, ведь я же будущий царь Асгарда. Будущий царь Асгарда. Звучит как проклятье. Хотя это и есть проклятье, самое настоящее и самое ужасное, которое только существует в этой проклятой Вселенной. Кто бы мог подумать… В самом большом зале дворца все готовили к предстоящему пиру, и мне даже страшно представить, какая суматоха стояла на кухне в то же самое время, однако я был не в силах этому как-то помешать: как я уже сказал, традиции есть традиции, и пир должен быть воистину масштабным и роскошным. Пока асы занимались необходимой подготовкой к вечеру и ночи, я направился в тронный зал, где ожидал найти Всеотца. К моему большому удивлению, его там не оказалось. Окинув беглым взглядом пустое, утопающее в полумраке помещение, я отправился в покои Одина, которые, как оказалось позже, так же пустовали. Где же был царь Асгарда? Немного поразмыслив над этим вопросом, я решил найти Тора и пошел для начала в его спальню, однако громовержец попался мне, к счастью, намного раньше. — Брат! — воскликнул ас и хотел притянуть меня к себе для крепких братских объятий, но, увы, я не дался. — Эй! — мужчина был возмущен. — Опять строишь из себя недотрогу? — Не пойми меня неверно, брат, — усмехнулся я. — Но сломанные ребра не входят в мои планы на вечер. Тор залился громким, раскатистым смехом. — Ох, Локи-Локи, — он покачал светловолосой головой. — Почему ты такого плохого мнения о своих ребрах? Думаешь, они настолько хрупкие? — Нет, что ты… Я плохого мнения о тебе, — ядовито пропел я, делая невинное выражение лица. — Ну, смотри, брат, — ас прищурился. — Сегодня я тебя не трону, ибо случай не позволяет, но вот завтра… — его голубые глаза как-то странно сверкнули. — Берегись… Я не сумел удержаться и засмеялся. Впрочем, мое приподнявшееся настроение быстро улетучилось, когда до моих ушей дошел чей-то плач с улицы. Нахмурив брови, я выглянул в окно и увидел какую-то пожилую женщину, облаченную в черное. Нетрудно было догадаться, что утром ее лишили кого-то очень близкого и важного. Я посмотрел на Тора, который тоже посерьезнел, и отвел глаза в сторону: в такие моменты разного рода мысли лезли в мою больную голову, но все они были связаны одним и тем же… — Локи, не нужно… — прошептал Бог Грома, положив свою могучую руку мне на плечо. — Это не твоя вина. — Моя, — тихо ответил я. — Я поступил как трус, и теперь мне приходится расплачиваться за это. — Ты хотел как лучше, — ас не оставлял попытки меня приободрить. — Да, хотел, — кивнул я. — Только для себя. Я думал только о себе… Надо было сразу сказать, тогда бы ничего и не произошло. — Откуда тебе знать, что случилось бы? — Тор нахмурился. — Насколько я помню, ты не обладаешь даром предвидения. — О, Тор, не будь глупцом! — я фыркнул и отошел немного в сторону. — Мои неумелые действия запустили в ход цепочку событий, и сейчас это, — я указал рукой на окно. — Последствия того, что я недальновидный дурак! — У трикстера проснулась совесть… Неужели… — мужчина грустно улыбнулся. — Не кори себя, брат. Возможно, все могло случиться иначе, но случилось то, что случилось. Ты не в силах исправить ошибки прошлого, но ты можешь предотвратить ошибки будущего. — О, теперь я точно знаю, что иногда не стоит умалчивать правду, — с моих уст сорвалась горькая усмешка. — Особенно если она касается магов с большим потенциалом к разрушению. Бог Грома шумно вздохнул. — Локи, — опять начал мужчина, но договорить ему не удалось. — Тор! — я самым наглым образом перебил его. — Этот разговор лишен всякого смысла. По крайней мере, сейчас. Лучше скажи мне, где Всеотец. — Я не видел Одина, — ответил громовержец. — Думаю, он появится лишь на церемонии, которая, кстати, скоро начнется. Мой взгляд снова устремился к окну — уже начали загораться первые звезды. — Да… — как-то растерянно промолвил я. — Пора идти. — Не переживай, — Тор тепло улыбнулся мне. — Все будет в порядке. Я рядом, — сказав это, он ободряюще похлопал меня по спине. Пожалуй, сей жест выглядел как знак ободрения только со стороны аса, потому что для меня эти несколько хлопков оказались сродни ударам дубины. Массивная рука Тора вышибла со свистом весь воздух из моих легких, от чего мне пришлось судорожно закашляться. Мужчина расхохотался, увидев мои страдания, но ликование Бога Грома не было слишком долгим: пара черных змеек скользнула прямо за шиворот доспех аса, заставив его взвизгнуть. Вдоволь насладившись сладкой местью, я развеял колдовство и с лукавой улыбкой направился дальше по коридору. — В следующий раз будешь аккуратнее, — произнес я, убирая прядь волос с лица. — В следующий раз что-нибудь проломлю, — буркнул в ответ Тор, следуя за мной. После этих слов мы молча отправились на одну из площадей, где планировалось проведение похоронной церемонии. Она была расположена близ реки, бравшей свой исток в озерах Асгарда и заканчивающейся водопадом на краю мира. Путь до того места был относительно не близким, однако нам с Тором не составило труда быстро выйти из дворца и спуститься вниз. Когда мы прибыли на площадь, на которой стройными рядами выстраивались эйнхерии, облаченные в траурные одежды, и собирались простые асы, решившие попрощаться с погибшими, наступила ночь. Одина, к моему большому удивлению, нигде не было видно. Заметив его отсутствие, я нахмурился и посмотрел на громовержца, который тоже пребывал в некотором недоумении. — Неужели я должен сам провести церемонию? — этот вопрос ввергал меня в нечто среднее между замешательством и тихим ужасом. — Видимо, — тихо ответил Тор. — Но… Я еще не царь. Я не могу, — все также шепотом возмутился я. — Но придется, — Бог Грома посмотрел куда-то в сторону. — Время пришло, — он качнул головой по направлению своего пристального взора. В небольшой узкий канал, ведущий прямо в реку, стали спускать лодки, в которых покоились тела асов. Именно в этот момент я понял лишь одно: я должен сделать все сам. О, Мироздание, дай мне сил не оплошать! Мысленно себя приободрив, я подошел к началу канала и, посмотрев на бледные лица покойников, чуть не потерял самообладание. Их кожа отливала синевой. Будто они замерзли. Будто их заморозили. О, Мироздание, почему такие мысли лезут мне в голову? Почему? Ах, горе мне! Горе! Мой больной ум настолько устал, что думает о том, о чем не следует думать! Это всего лишь последствия бесстрастного поцелуя госпожи Смерти, мгновенно высосавшего всю жизнь из тела! Каждый мертвец приобретает этот нездоровый синеватый оттенок, и разрушительная мощь льда никак не связана с подобным явлением. К тому же, идиот, если бы их заморозила она, то они были бы покрыты толстой коркой инея, поэтому не глупи лишний раз! Сделав глубокий вдох, я обвел присутствующих невозмутимым взором и заговорил. — Сегодня траурный день для Асгарда, — я старался не дышать, произнося свою речь. — Сегодня погибли наши собратья, — в этот момент на меня смотрели десятки, если не сотни, внимательных глаз. — Сегодня мы должны отправить их в последний путь, — сделав короткую паузу, я чуть приподнял голову. — Так вознесем павших до небес и увековечим их имена в песнях на славном пиру! Пускай слезы будут литься из наших глаз, а вина — из бочек! — с каждым словом мой голос становился все тверже и громче. — Пускай наши недруги услышат, как Асгард оплакивает свой погибший народ, и пускай ужаснутся, ведь траур наш празден, несмотря на всю его невыносимую горечь! — внезапно я встретился взглядом с Одином Всеотцом, стоявшим с командиром эйнхериев на небольшом возвышении. — И я обещаю вам, я обещаю всему Асгарду, что те, кто виновен в случившейся беде, заплатят кровью! Слова случайно сорвались с моих уст, вызвав воодушевленный гул со стороны асов — я же спустя несколько секунд понял, насколько ужасны мои слова. В коленях ощутилась легкая дрожь, передавшаяся сразу же в пальцы, но я сжал руки в кулаки, чтобы никто не заметил мою сиюминутную слабость. Заплатят кровью. Ее кровью. Ее… Окунувшись сполна в судорожные раздумья, я едва кивнул Тору, который в свою очередь пустил вереницу лодок вплавь. Я даже не заметил, как громовержец взял лук со стрелой и протянул мне. Я даже не запомнил, как зажигал наконечник стрелы в огне. Я даже не понял, как начал целиться в первую лодку. Тетива звонко свистнула — и падающей звездой помчалась стрела вперед. Не прошло и мгновения, как она угодила в цель и податливое пламени дерево вспыхнуло. Эйнхерии последовали моему примеру, и ночное небо озарилось светом огненных стрел, часть из которых зажигала лодки с телами погибших, а другая — просто падала в воду. Вот и все. Церемония закончена. Осталось побыть немного на пиру и уйти к себе, чтобы предаться очередным тяжким думам. Я, чуть понаблюдав, как горящие лодки, срываясь с края Асгарда, превращались в невесомую бело-золотую пыльцу, круто развернулся на одном месте и направился к дворцу. Я невозмутимо шагал через площадь, пока меня провожали глазами асы. По толпе прошелся тихий шепот, который мне не удалось разобрать, однако я был уверен: народ не проклинал меня как раньше, не укорял в моих коварствах, а, наоборот, казался несколько восхищенным. Пожалуй, признаюсь, мне это льстило, ибо наконец я начал добиваться признания асов, которые всю мою жизнь всей своей душой меня презирали. До зала, где должны были все пировать, я дошел в полнейшем одиночестве: асы не спешили уходить с площади, предавшись разговорам о погибших, Тор остался с Троицей воинов, которые тоже решили поговорить о чем-то своем, а эйнхерии отправились в ночной караул, так как после утренней атаки нельзя было говорить о полнейшей безопасности Асгарда. Я оглядел столы, ломящиеся от различных блюд, и взял одно-единственное яблоко — есть мне не особо хотелось. Зато хотелось пить. Подумав о том, что в моих покоях стоит отличная бутылка вина, которая верно ждет своего часа, я решил хмелить свою голову не в зале на виду у всех, а тихо и одиноко на балконе. Асов до сих пор не было, и помещение пустовало. Мои пальцы стали нервно исследовать яблоко, и в конечном итоге я не сдержался и откусил маленькую часть фрукта. В тот же самый миг по коридору раздались неспешные шаги, и в дверях появился Один. Он устало осмотрел убранство зала и остановил свой взгляд на мне. — Идем, — глухо промолвил царь. — Нам необходимо поговорить. Я остался в недоумении. — А как же пир? — я задал волновавший меня вопрос. — Мое присутствие обязательно. — Для подобных случаев существует твой брат, — ответил Всеотец. — Он начнет пиршество вместо тебя. Стоит, конечно, признаться, что ему приходится это делать уже лет пятьсот, если не больше. Мои губы изогнулись в усмешке. — Да, у Тора особый талант к веселью, — мне осталось лишь покачать головой и направиться на выход из зала. Мы пошли по освещенному факелами коридору дворца — я сразу понял, что Один решил направиться к Мировому Ясеню — и изредка нам встречались асы, которые почтенно и слегка испуганно кланялись, показывая свое безграничное уважение к царям, правящему и будущему. Наш путь не был слишком долгим, благо нужный зал находился неподалеку, и, едва войдя туда, Всеотец предпочел сесть в кресло, которое, видимо, принесли ранее по его приказу. — Это был сложный день, — сказал государь после кратковременного молчания. — Долгий и выматывающий, — он шумно вздохнул. — Но ты хорошо держался на церемонии прощания, — продолжил говорить Один. — Я видел, как трудно дались тебе те слова. — Я не понимаю, о чем ты молвишь, отец, — в свою очередь слукавил я, медленно обходя Иггдрасиль. — Довольно притворства, Локи, — совершенно спокойно сказал седовласый ас. — Настало то время, когда мы должны обсудить происходящее, — царь внимательно следил за моими перемещениями своим единственным глазом, утратившим пронзительный голубой цвет из-за старости. — Я знаю, что тебя терзает, и поэтому я обязан успокоить тебя, потому что все эти муки затмевают твой разум, который сейчас должен быть абсолютно ясен и трезв, — Всеотец замолчал на мгновение, чтобы дать мне осмыслить услышанное, и продолжил. — Я стар, чего скрывать, мое время прошло, а твое — только наступает… Ты один в силах остановить разруху в Девяти мирах… — Нет, — я резко перебил царя асов. — Я не могу, и тебе известны причины. Один едва слышно вздохнул. — Сегодня я тебе сказал, что ее никто не может осудить, — его взгляд переместился на Мировой Ясень. — Кроме тех, кто принадлежит ее миру. Возможно, мои слова кажутся безумными, но это так, — Всеотец разглядывал проекции царств. — Марибет неуязвима перед нами. — Почему? — спросил я. — Не могу никак понять, в чем кроется суть этого. — Раньше магия была сильнее, настолько сильнее, что сейчас наших сил не хватит, чтобы сломить те заклятия, который действуют с тех самых древних пор до текущего момента, — голос мужчины немного понизился. — Раньше все мы были едины, миры сливались друг с другом, и не было препятствий для перемещений. — Пока Малекит не решил повергнуть все во тьму, — в моей памяти всплыл рассказ Фригг. — Да, я знаю, как появились параллели, — и через секунду, предугадав последующий вопрос Всеотца, я добавил. — Матушка мне поведала. По лицу мужчины, изъеденному морщинами, прокатилась волна вселенской грусти — я даже пожалел, что напомнил ему о той утрате, которая зияла уже зашившей, но болезненной раной где-то в моей груди. — Хорошо, что ты знаешь об этом, — сказал Один, глядя на меня. — Но тебе неведомо, как именно их создали, — его глаз вернулся обратно к древу. — Эфиг всегда был странным миром. Он был насквозь пропитан магией, духом борьбы и неприступностью. Его народ отличался особой стойкостью к напастям, как, впрочем, и остальные народы, жившие в нашей Вселенной. Те времена требовали решительных и твердых действий, и междумирье не было исключением в этом плане. Я остановился, так как мне надоело бесцельно бродить около Иггдрасиля. — Правители Эфиг, как и остальные жители, обладали магическими способностями, однако те, кто правил во времена восхождения Малекита Проклятого, имели еще неутолимую жажду власти, — Всеотец сомкнул веко, словно он устал смотреть на мерцание проекций миров. — Поэтому они приложили все усилия, чтобы стать единственными повелителями параллели. — А как же остальные участники этого колдовства? — нетерпеливо спросил я. — Что они сделали? — Ничего, — ответил царь Асгарда. — Когда стало ясно, что сделали маги из Эфиг, было поздно что-то менять: появились параллели, и нужно быть глупцом, чтобы портить отношениям с их создателями, — Один Всеотец встал и начал ходить по залу вместо меня. — Конечно, все были возмущены первое время, но, когда стали известны последствия, возмущение прелестным образом исчезло. — Последствия? — я изогнул левую бровь дугой. — Наши предки всегда платили за свои действия, не то что мы, и правители Эфиг заплатили свою цену за свои желания, — Один остановился и посмотрел на междумирье. — Они жаждали абсолютной власти над параллелями, и они ее получили… Однако… — мужчина вздохнул. — Этим прокляли себя и своих потомков, но об этом чуть позже, — Всеотец продолжил свое движение по кругу. — Ты интересовался, почему ее никто не может тронуть. Все довольно просто: ее предки выторговали это у остальных миров. — Выторговали? — мне опять пришлось удивиться словам Верховного Бога Асгарда. — Да, — кивнул царь. — Тогдашний король заявил, что поможет спасти всех, если все будут согласны на одну маленькую просьбу… — Чтобы дела Эфиг касались только Эфиг, — меня поразила внезапная догадка. — Но как ему удалось это сделать? Не думаю, что от каждого мира было получено согласие. — Так и есть, Локи, — Всеотец кивнул. — Могу признаться, что решение о параллелях вынес небольшой круг лиц, потому что абсолютно всех нельзя было собрать в одном месте и в одно время. Тот король был умен, он понимал, что найдутся те, кого не будет устраивать такая сделка и кто помешает ей, и поэтому данный уговор стал частью наложенного заклятия. — Что ж… — во мне проснулось неожиданное чувство восхищения к коварному королю. — Довольно хитрый ход. — Да, — Один опять кивнул. — По сути все миры без исключения приняли это условие как данность, потому что их ограничивали параллели. — Так вот почему Эфиг хотел контроля над всеми преградами, — прошептал я. — Чтобы никто не смог разрушить сделку. — Очень умно, хитро и подло, — подытожил Всеотец. — Междумирье получило независимость и новый рычаг для манипуляций, как и страстно желало до этого. — Но при этом случилось что-то плохое, ведь так? — мои брови хмуро сошлись на переносице. — Какова была цена? — Народ Эфиг всегда тянуло к зеркалам, — царь асов рассматривал один из миров, парящих около ветвей Иггдрасиля. — До возведения параллелей маги и без того активно их использовали, а после сотворения заклятья… — пожилой мужчина наклонил голову набок. — Они решили привязать зазеркалье ко всем возведенным преградам, чтобы оно служило им, став легкодоступным порталом в любую точку Вселенной. — Значит… — начал я. — Колдовство, создавшее параллели, подчинило себе магию зеркал? — Да, Локи, — Всеотец снова подтвердил мои догадки. — Не знаю, как им удалось, но, это, впрочем, не так важно. Важно то, что на зеркала пало проклятье, сгубившее многих из королевского рода. А становится все интереснее… — Что за проклятье, отец? — в моей голове проскочила мысль, что, наверное, царю скоро наскучат мое неугасающее любопытство и неиссякаемый поток вопросов. — Мне это неизвестно, — он посмотрел на меня. — Эфиг до последнего сохранил сию тайну, — Верховный Бог Асгарда издал подобие смешка. — Гордое междумирье решило остаться гордым в своем отчаянии… Только жители знали, почему принцы и принцессы не доживали до дня своей коронации, а короли и королевы предпочитали яд вездесущему кошмару, ползущему из зеркал, — Всеотец сделал несколько шагов в сторону выхода и остановился вновь. — На этом, пожалуй, все. Я рассказал то, что знал. — Благодарю, отец, — я почтительно поклонился. — Остальное я постигну сам. Сухие губы Одина растянулись в слабой улыбке, и мужчина неспешным шагом покинул зал, не проронив ни слова больше. Я остался один. Стоит признаться, что услышанное от царя меня ничуть не воодушевило, скорее, повлияло абсолютном обратным образом. Ситуация была по-прежнему запутанной, но стало ясно, что причин для беспокойств существовало намного больше, чем казалось мне прежде. Она была в опасности. Ей угрожало собственное отражение. Плата за могущество одна: благородная кровь, горючие слезы и нескончаемая боль.