Тот еще фрукт!

Вскоре Чаглар узнал, что благодаря Бурджу концепция рекламы йогурта изменилась до неузнаваемости. Не осталось больше ни обнаженных плеч и рук, ни совместных сидений в ванной, наполненных густой белой массой — ничего. — Возможно, вам компьютерной графикой добавят несколько брызг на одежду, — сообщил по телефону агент. — На этом все. — Зашибись. Чаглар не знал, радоваться ему или огорчаться. Теперь не было никаких препятствий для заключения контракта: ни сексуального подтекста, ни чрезмерной открытости. Рекламодатели часто хотели видеть в своих проектах именно экранную пару из популярного сериала, но тут дело обстояло иначе. Это не Айше и Керем должны были поедать кисломолочный продукт. Никаких намеков на их героев здесь не было, перед зрителями должны были предстать максимально естественные Бурджу Озберк и Чаглар Эртугрул. — Что ж, — вздохнул он, — кажется, у меня не осталось причин ответить отказом. Им даже гонорар увеличили. Заметив недовольство Бурджу изначальной задумкой и испугавшись, что парочка просто-напросто сбежит куда-нибудь на отдых, рекламщики увеличили долю каждого актера еще на сто тысяч. Снимать надо было здесь и сейчас: за весну немного раскрутить новую торговую марку, а к лету поднабрать жирок и уже вовсю заполонить полки супермаркетов. — Надеюсь, хоть наших картонных фигур в полный рост не поставят на входе каждого магазина, — проворчал Чаглар в трубку. — Нет, нет, не беспокойся, — заверил его агент. — Ничего такого не будет. Это максимально стильная, можно даже сказать, гламурная реклама. Очень утонченная. Вот увидишь — результат будет потрясающий. Чаглар уже был потрясен дальше некуда. Он потратил столько внутреннего ресурса на обдумывание, как они с Бурджу переживут откровенные съемки, что теперь у него не осталось больше сил на какие-либо эмоции. На следующий день он сам подъехал в офис компании, отвечающей за рекламное продвижение йогурта, и поставил все необходимые подписи. Теперь он официально ЙогуртМен. Какой стыд. У новых «работодателей» было несколько условий по поводу внешнего вида Чаглара, поэтому он, не откладывая в долгий ящик, сходил в барбершоп к своему постоянному мастеру, где получил лошадиную дозу сервиса: стрижку, бритье, массаж, депиляцию волос на груди, еще и шейные позвонки вправили. На десерт мастер позволил себе несколько вопросов: — Новый проект, господин Чаглар? — Что-то вроде этого… — Наверное, очень важный. Вы сроду так не прихорашивались. — Так, Салих, не сочиняй! Что еще за прихорашивание, обычные процедуры ведь. — Конечно, конечно, как скажете, господин Чаглар. Чаглару уже казалось, что у него на лбу появилась огромная несмываемая надпись: «Хочу понравиться девушке!!!», и каждый встречный-поперечный теперь может тыкать в него пальцем и издавать глумливые звуки. На съемочную площадку он приехал ни свет ни заря — в семь утра. Павильон был уже подготовлен, фон в зоне съемок задрапирован черной атласной тканью, которая красиво переливалась в свете софитов. Туда-сюда сновали бесчисленные ассистенты бесчисленных продюсеров, режиссеров, операторов. — Доброе утро, господин Чаглар! — бросилось к нему полутораметровое недоразумение в джинсовом комбинезоне и огромных очках. — Рада приветствовать, я — Сена, отвечаю за ваше сопровождение. С высоты своего роста Чаглар вяло склонил голову и произнес: — Ага, доброе. — Кофе желаете? — Не откажусь. Без сахара только. — Сию секунду! — недоразумение так прытко скрылось из виду, что он даже не заметил, в каком направлении. Без особой надежды Чаглар крикнул в пустоту: — А госпожа Бурджу пришла?.. — Я здесь. Он резко обернулся. Ну конечно, несмотря на столь ранний час королева Бурджу выглядела так, словно сошла со страниц глянца, вся окутанная таинственным сиянием, исходящим от ее кожи. А не так, как Чаглар — помятый и сонный, словно плюшевый медведь, тридцать лет провалявшийся на пыльном чердаке. — Привет, прекрасно выглядишь, — сказала Бурджу. Он хмыкнул и принял три «дружеских» поцелуйчика в щеку, стараясь ненароком не вдохнуть аромат духов, исходивший от Бурджу. — Ты тоже. Ты… тоже. Ему показались издевательскими и эта дежурная фраза, и этот не менее дежурный ответ на нее, которые они были вынуждены раз за разом произносить друг перед другом, как в плохом спектакле, прекрасно понимая, что реплики — дрянь, но стараясь держать лицо перед публикой. — Ваш кофе, господин Чаглар! — пискнула Сена, незаметно подкравшись. — Спасибо, но больше не появляйся так внезапно, ты меня пугаешь. Еще схлопочу сердечный приступ. Девушка застыла в недоумении, не зная как реагировать. Немного разрядила обстановку Бурджу: — Не обращай внимания на шуточки Чаглара, он у нас большой любитель поприкалываться. — Обижаешь, я профессионал, — выдал Чаглар коронную остроту, намекая, что давно покинул любительскую лигу юмора. Бурджу даже не улыбнулась. — Ну, — обратилась она к Сене. — Где моя гримерка? — Пойдемте, я вас провожу. Чаглар на нервах принялся прихлебывать кофе. Что он вообще здесь делает? Семь утра! Сейчас бы вернуться в теплую мягкую постель, зарыться в одеяло поуютнее, положить голову на подушку. Или же, можно взять туда с собой Бурджу… — Чаглар! — Да чтоб тебя! — от неожиданности он пролил кофе на светлую рубашку. — Ай, горячо, горячо! Чаглар подул себе на грудь, а потом обернулся: — Сельчук, ты? Глазам своим не верю! Вначале он все же расстегнул на груди мокрую рубашку, а уже потом бросился обниматься с напугавшим его господином. Сельчук был довольно известным в Турции режиссером, снимал безумные аутентичные комедии и иногда малобюджетные интернет-проекты, поэтому Чаглар удивился, увидев его в этом павильоне. — Что ты здесь делаешь? — Работаю, господин Чаглар, работаю. Я режиссёр проекта. — Быть того не может! Будешь снимать йогурты? — Ну если ты можешь сниматься в йогуртах, то почему я не могу их снимать? — рассмеялся Сельчук. — Я… Я очень рад, что это ты! Мне прямо полегчало, веришь? — Чаглар шумно выдохнул. — Последнее время я в напряжении от этого проекта. Все думаю, правильно ли поступил, приняв такое предложение. — Правильно-неправильно, какое это уже имеет значение? — подмигнул ему Сельчук. — К тому же… ты же не оставишь госпожу Бурджу на полпути одну, или, того хуже, не отдашь ее в партнерши какому-нибудь троглодиту. — Господин Сельчук! — театрально воскликнул Чаглар и угрожающе нахмурился. — Уж вы-то куда? — Молчу, молчу. Иди переоденься во что-то, минут через пятнадцать у нас небольшая летучка в том павильоне. Приходи, обсудим важное. Ворча себе под нос всякие мысли по поводу подколок Сельчука, Чаглар расстегнул все пуговицы на рубашке. Пропитанная кофе ткань уже остыла и неприятно липла к коже. Он стянул рубашку с плечей и хотел крикнуть Сену, чтобы та нашла ему что-то на замену, но в этот момент на него налетела невесть откуда взявшаяся Бурджу. Она буквально впечаталась носом в его голую, свеже отдепилированную грудь. — Ой… Про… Сти… Чаг… Лар… — лепетала она, не зная, куда деть глаза. — Да ничего страшного, — отмахнулся Чаглар, — это ты прости за мой внешний вид. Кофе на себя пролил. Не видела Сену? — Она т-т-там, — Бурджу ткнула пальцем себе за спину и поторопилась ретироваться. Сена мигом раздобыла ему гавайскую рубашку на два размера больше, которую Чаглар даже не стал застегивать, а просто завязал узлом на животе. Затем они собрались все вместе за столом в «черном» павильоне. Сельчук представил актеров остальной команде: оператору, осветителям, звукачам. Потом к ним присоединилась Ирем — девушка-продюсер с причудливыми бусами-монетами на шее. — Итак, — начала она. — Вы знаете, что популярный молочный бренд решил запустить производство новой линейки йогуртов. Это даже не йогурт в классическом понимании, а скорее фруктово-йогуртовый десерт. Взбитая кисломолочная часть лакомства покрывает лежащие на дне карамелизированные фрукты. И лицом этой концепции пищевого удовольствия стали госпожа Бурджу и господин Чаглар. Спасибо им за оказанную честь! Съемочная команда разразилась аплодисментами. Чаглар исподтишка бросил на Бурджу осторожный взгляд, а затем изобразил на лице удвоенное внимание и продолжил слушать Ирем. — Для госпожи Бурджу с ее одобрения мы выбрали наполнитель черешню. Она будет сниматься для этого йогурта именно с этим вкусом. А вот господин Чаглар… Он напрягся. —…будет ананасом! Что скажете? Чаглар покосился на свою гавайскую рубаху. — Отлично, — выдавил он из себя улыбку. — Замечательно! — просияла в ответ Ирем. — Что ж… Сегодня у нас на площадке будет ознакомительный и, скорее, репетиционный день, а вот завтра приступим к съемкам. Первой, наверное, будет госпожа Бурджу? — В смысле, первой? — не понял Чаглар. — В том смысле, господин Чаглар, что вам нет надобности находиться на площадке вместе. У вас не будет общих сцен, а для совместного кадра в конце рекламы мы вас просто смонтируем. Поэтому завтра в семь утра начинает госпожа Бурджу, а в шестнадцать ноль-ноль — вы, господин Чаглар. Хорошо? Сказать, что у него все упало — ничего не сказать. Чаглар весь поник и скис, как ананас, пролежавший на солнце неделю. — Да… Да, конечно, хорошо. Он посмотрел на Бурджу, на этот раз открыто и прямо, но та не подняла на него глаз, лишь только ее щеки, как показалось Чаглару, немного покраснели.