Заложник солнечного света

             Теплая летняя ночь окончательно заполонила своим темным с алмазной россыпью палантином всё небо до линии горизонта. Тишина лишь изредка прерывалась отдельными редкими звуками. Шикадай старался держаться спокойно и холодно, однако беспокойство за лучшего друга все равно преследовало его и лишь сильнее привязывало к Узумаки. Все то время, когда Боруто оглядывался на те несчастные часы, у Нара возникало чувство, будто он пользуется чужим музыкальным инструментом без спроса. Этим чудным инструментом был Узумаки, а его хозяином - Мицуки. Такое неясное, необъяснимое и неприятное чувство. Вот только как оно родилось, юноша понять никак не мог, а задумываться о нем, удовольствия не доставляло. Поймав себя на таких мыслях, Шикадай внушил себе абсурдность и бессмысленность подобных суждений и ассоциаций. Юноша заставил себя думать, что отношения друзей никак его не касаются, и беспокоить они его не должны.              Его любимый самообман.              Боруто не хотелось покидать лучшего друга. Однако в то же время на него напала тоска по дому Мицуки, по теплой родной постели и долгожданному сытному ужину. Юноша не был зависим от друга, но Узумаки не мог отрицать тот факт, что его вполне устраивает жизнь рядом с ним. Какое удивительное свойство, однако, принимает человек, когда привыкает к чему-то, но в то же время тянется к абсолютно противоположному, не желая отказываться от прежнего. В любом случае, Боруто уже порядком устал, и хотел вернуться домой.              Все то недолгое время, что Шикадай "возвращал" друга, Мицуки не скрывал своего острого нетерпения и едкой вражды во взгляде, который был направлен на любое, даже самое минимальное, взаимодействие между Боруто и Нара. В воздухе чувствовалась угроза. Шикадай делал вид, что ничего не замечает; он положил свою руку на плечо друга, чтобы показать свое участие и не сдавать позиции. Оставлять Узумаки одного под этим взглядом юноше и в голову не приходило.       В сумраке друзья увидели, как лицо Мицуки изменилось, очень побелело, а глаза углубились, провалились, засияли и тут же потемнели.        - Спасибо, за то, что провел с ним время, - он ответил голосом, от которого у Боруто в душе шелохнулся моментальный страх, осадком удержавшийся еще на некоторое время. Холодок прополз у него по спине, вдоль позвоночника. Юноша обращался к Шикадаю; Нара никогда не видел Мицуки настроенным настолько враждебно.        - Конечно, - голос Шикадая не дрогнул, Боруто ощущал, что между друзьями что-то происходит, что-то ядовитое и нехорошее. Вот только он не понимал, почему Мицуки так напряжен. Злоба чувствовалась, как тяжелый после дождя влажный воздух.              Некоторое время юноши стояли в молчании, Шикадай и Мицуки смотрели друг другу в глаза, в которых читались совершенно разные намерения. Мицуки явно в эту самую секунду всем сердцем ненавидел и презирал своего названного соперника и самого близкого для Солнца человека, который, очевидно, был очень важен для него. Шикадай не желал отступать и оставлять лучшего друга совсем одного, когда намерения этого змея неясны, хоть и читаются очевидной низостью; юноша не собирался отпускать Узумаки в этот темный омут, который всё глубже затягивает его на дно.        - Ему становится лучше? - Нара спокойно, не шелохнувшись, продолжал стоять за спиной Боруто, который лишь молча с еле различимым страхом в лазурных глазах наблюдал за немой борьбой между самыми дорогими друзьями.        - Да, заметно, - голос Мицуки был холодным, таким, будто серебряный морозный ручей где-то в весеннем лесу, где они совсем недавно все вместе прогуливались, спасаясь от непривычной жары.        - Что-то сегодня я этого не заметил. Но я поверю тебе на слово, - Шикадай устало вздохнул и свободной рукой потер шею; в любой другой момент он бы свободно откинул голову назад, однако сейчас юноша не отводил своих глаз от глаз Мицуки. - На самом деле, я бы хотел снова как-нибудь вот так встретиться с Боруто. Только без ограничений по времени, - Узумаки обернулся на друга с сияющими глазами, полными читаемой благодарности. Мицуки еще больше напрягся, открывая для себя новый уровень хранения пылающей ненависти внутри.        - Если удастся, и Боруто захочет, то я не буду препятствовать.        - Конечно, конечно захочу! - Узумаки широко улыбнулся, не сдерживая радости. Он совсем забыл и уже не обращал внимание на то, какое сейчас у друга настроение. Мицуки посмотрел на него с на секунду блеснувшей печалью, хотя, может, это была горькая обида.        - Кстати, что у тебя сегодня были за дела, что ты так легко отпустил его ко мне? - во взгляде Нара читался вызов.        - Не твое дело, - отозвался он с холодным, злобным презрением. - Уже довольно поздно, Боруто устал.              С этими словами юноша сделал несколько шагов навстречу; Шикадай нехотя отступил от друга, пропуская Мицуки. Будто бы передавая самый драгоценный в мире артефакт, юноши попрощались, не теряя враждебности ни на секунду. Узумаки обернулся и наклонился, чтобы видеть удаляющуюся фигуру друга. Он помахал рукой и увидел в ночной темени ласковую улыбку Нара, улыбнувшись в ответ.       Юноша очень хотел вернуться домой и отдохнуть.              Половина пути прошла в тишине. Боруто было очень неудобно чувствовать эту мертвую стену, но он не знал, как начать разговор. Юноша чувствовал, какое у Мицуки сейчас отвратительное настроение, хоть и искренне не понимал, что его вызвало. В голове возникли слова Шикадая.              "Мицуки слишком жаден".        - Ты довольно поздно пришел, - Узумаки старался придать голосу бодрости и обыденности. Он мысленно похвалил себя за то, какую нейтральную подобрал тему.        - Да, извини, пожалуйста. У меня были некоторые дела.        - Я знаю, - при этих словах Мицуки вдруг подумал, что, может быть, Боруто беспокоился за него, скучал. Однако он не совсем был прав, хоть и не сильно ошибался. Узумаки совсем не скучал, будучи рядом с лучшим другом и веселясь с ним. Но юноша действительно очень беспокоился за Мицуки, ведь совсем не знал, куда тот отправляется совсем один так внезапно, по каким-то неизвестным делам, о которых ничего не рассказал, еще и прощается с таким грустным лицом. Боруто часто задумывался об этом, когда находился рядом с Нара. Особенно мысли начали съедать его, когда неожиданно, впервые за долгое время, случился приступ боли в ногах. Юноша был расстроен тем, что заставил Шикадая беспокоиться, а заодно и незнанием того, как сейчас поживает его лучший друг, по совместительству сиделка. - Ты чем-то расстроен? - не совсем было понятно, вопрос это или утверждение, но Мицуки, в любом случае, оказался в ступоре, не зная, что ответить.        - Я просто хотел кое-что разузнать, но теперь это не так важно, чтобы беспокоить тебя. Но я соскучился по тебе, - юноша решил сказать правду, хоть и неполную. После услышанного ответа Боруто взглянул на друга, и уже хотел сказать, что очень беспокоился за него, но какое-то резкое смущение и страх остановили его. Мицуки улыбнулся и размеренным шагом направился по дороге домой.              Юноши снова молчали, но теперь тишина уже не была давящей, скорее спокойной и умиротворяющей, настраивающей на приближение к дому и скорый сон.       Боруто подумал, что раз Мицуки говорит, что беспокоить его это "дело" не должно, то так и есть, а конфликт между лучшими друзьями исчерпан. Только вот конфликт еще предстояло решить.