Панихида по апрелю

Саругаки Хийори никогда не верила словам, она верила только поступкам. Она уж точно не из тех, кого можно было бы обвести вокруг пальца сладкими обещаниями и красивыми речами. Да и с точки зрения поступков критерии ее отбора всегда были куда как строгими. Может, поэтому за многие века ее жизни друзей у Хийори почти и не появилось. В свое время многие (ну как многие, те, кто осмеливался, а таких единицы) говорили ей, что нельзя быть такой строгой к людям. Лиза как всегда с непроницаемым лицом советовала снизить планку, мол людям свойственно ошибаться, уж прости им это. Олух Шинджи так вообще разливался соловьем о вере в человечество, в шинигами, во вселенскую справедливость и прочую лабуду. Саругаки Хийори им не верила. Точнее как, в своей безграничной доброте она позволяла наивным близким жить, как им хочется, а сама предпочитала действовать по привычному алгоритму. То есть не верить словам, верить поступкам. Поэтому она никогда не велась на сладкие песни Хирако про то, что он всегда будет рядом. Все уходят. Ушла Хикифуне, любимая ею как мать, а ведь тоже смеялась в свое время и говорила, что никогда никуда не денется. Ушла, но остался Шинджи со своим некрасивым лицом, плоскими шуточками и манерой клеиться ко всем бабам, при этом он никуда не уходил и что-то обещал постоянно. Хийори не верила. Она никому не верила - ни ему, ни Лизе, ни остальным вайзардам, ни Киске, ни шинигами, ни людям, никому. Так и было нужно. Так и было правильно. И глупо было бы полагать иначе. - Эй, мелкая! - раздался снизу голос Лава, и Саругаки прервала свое продуктивное рассматривание потолка. - Чего тебе? - рявкнула она в ответ, а непрошенная мысль, что будь на месте чернокожего чертов плешивый, то так легко бы не отделался. - Есть иди! Хватит валяться! - Я и не валяюсь, дубина! - Хийори спрыгнула на пол и пошлепала по лестнице на первый этаж, продолжая бухтеть себе под нос про то, что некоторые слишком много себе позволяют. Их поредевшая компания уже собралась у стола - Лав, Хачи, Лиза, Маширо. Не хватает только ее самой. Их больше не восьмеро. Всего пять. - Хийорин грусти-и-ит! - пропела Маширо, не изменяя своим привычкам, хотя ее манера поведения и казалась несколько принужденной с тех пор, как "бака Кенсей" предпочел белые стены Сейретея ее обществу. Хийори не знала, было ли у них что-то, Лиза частенько говорила, что да, но Саругаки всегда и думать противно было про такое. Они же все друзья, не могут их отношения омрачаться всякой гадостью типа той, что изображается в манге, которую так любит читать Ядомару. Это была одна из причин, по которой Хийори (которая так-то была старше почти всех вайзардов) продолжали считать ребенком. Она не любила всей этой романтической ерунды и не хотела иметь с ней дела. А Шинджи... Черт его знает, что тогда с ней случилось. Страшно было, что не переживут завтрашнего дня, наверное. А он... Он всегда был рядом, и ей стало казаться, что... Так глупо. Ну что, он был в восторге, судя по всему. От себя. От воспоминаний до сих пор бросало в жар. И самое поганое было то, что ей даже, наверное, понравилось. Не так и больно было. Он очень старался тогда, даже она со своим весьма посредственным представлением о том, как все это происходит, смогла сообразить и оценить это. - Отстань! - огрызнулась она на Куну, не поднимая глаз. Щеки горели. Она даже говорила с ним, когда он появлялся. Что самое странное, с Кенсеем и Роузом она общалась теперь и вправду почти как раньше. То есть ужасное предательство она им простила в невероятно краткие сроки. С Хирако так почему-то не работало. Может, потому что ни один, ни второй не клялись ей в чем-то, внимательно глядя в глаза. И не лезли ей в душу. И в постель. Было гадко и мерзко на душе. Лиза молчала, внимательно поглядывая на нее поверх очков, и от этого взгляда, понимающего все то, о чем Саругаки ни с кем не говорила вслух, становилось совсем тошно. Как будто все они, такие понимающие, такие великодушные, такие благородные, чувствуют, что с ней происходит. Дудки! Ни черта они не знают! Саругаки Хийори ненавидела свою глупость. Потому что хрень все это про "никогда не верила словам". Поверила. Как последняя наивная дура поверила словам Шинджи, что он никогда ее не бросит. И поэтому ей не становилось лучше.