***
Реджина приехала в управление в без пятнадцати семь и — кто бы сомневался — в кабинете Локсли горел свет. Ночи, когда Роланд оставался у своих бабушки и дедушки, Робин проводил на крошечном диванчике. Она нерешительно постучала, опасаясь — вдруг он действительно спит. Он, и в этом тоже не было ничего удивительного, не спал. — Реджина, проходи, — сонно зевнул Робин и не без удивления посмотрел на наручные часы. — Ты сегодня рановато. Реджина не стала комментировать его привычку подмечать очевидные вещи. Запихала вспотевшие ладони в карманы джинсов. — Ты занят? — спросила она. — Я тебе нужен? — А я бы заявилась без пятнадцати семь утра в твой кабинет без причины? — Справедливо. В чём дело? — Я… Даже не знаю, с чего начать, — Реджина со вздохом нащупала сквозь ткань рубашки кольцо. — Ты про вечер среды? — когда она ничего не ответила, Робин виновато отвёл глаза. — Прости, что не смог быть с тобой, это было… — Робин, нет… Ты не подумай, я не из-за тебя расстроена. И вообще… Я справилась. Вчера мне было хреново, но сегодня всё в порядке. — О? — Робин выглядел удивлённым. Даже поражённым. — Да, но мне всё равно надо поговорить с тобой о том, что произошло. — Ты кажешься немного взволнованной. — Я… да. Есть немного. — Дай я угадаю. Ты была очень расстроена, вероятно, тебе снились кошмары. Ты надралась, позвонила Свон, она пришла, и произошло что-то, подвигнувшее тебя выплеснуть давно подавляемые чувства по отношению к ней. Ты её поцеловала? Что-то большее? — Ты-то откуда всё это знаешь?! — нахмурилась Реджина. — Я знаю, что Эмма была в твоей квартире, потому что она позвонила мне в три часа ночи и спросила твой адрес. Остальное… всего лишь предположение человека, который знаком с тобой больше двадцати лет. — Ненавижу тебя. — И всё-таки ты здесь, — усмехнулся он. — И я готов примириться с твоей грубостью, потому что вчера ты говорила, что любишь меня. Итак. Чем помочь? Тебе нужен совет? Виски? Билет до Гуама в один конец? — Мне… — Реджина вздохнула. — Робин, проблема не только в том, что я по пьяни поцеловала её. — Нет? — Нет, проблема… проблема в том, что я влюблена в неё! — выпалила она. — Ты и без меня это знал, но похоже… не только меня одолевают эти чувства. Робин приподнял брови. — Правда? Нет, я знал, что она заботится о тебе, но мне казалось, ваши отношения похожи на наши, понимаешь? Дружба. И вообще. Было время, когда я считал, что она спала с Джонсом. — Нет! — Реджина покачала головой. — Она никогда не интересовалась Джонсом. Она… спала с его сестрой. Реджина осеклась и закрыла рот ладонью, осознав, что она не вправе делиться с кем бы то ни было этим откровением. «Прости, Эмма», — в отчаянии подумала она. Локсли выглядел потерянным. — Ну… значит, она играет за другую команду. Интересно. Я думал… ладно, не суть, всё равно ошибался. Рад за вас, девчонки. Реджина моргнула. — Прости? — По-моему, я предельно ясно выразился. — Да, но… Робин, женщина в первый день заявляется на работу в кожаной куртке, а ты удивляешься, что она «играет за другую команду»? — Зато я всегда знал, что ты играешь, — посмеиваясь, парировал Робин. — Не думай, что я не видел фотографии с девичника Мэриан. Реджина поморщилась, но её лицо вспыхнуло краской смущения: — Это всё Мэриан, — пробормотала она. — Там было девяносто процентов Мэриан, — с улыбкой согласился он. — У неё всегда был странный пунктик на беременных женщинах, зачастую переходящий всякие границы. Но остальные десять процентов — твои. — И ты, конечно, считаешь, что всё это весело. Очень зрело с твоей стороны. Черты лица Робина стали напряжёнными. — Не считаю. Не буду врать, Реджина, мысль о том, что вы с Мэриан мутили во время поездки в горы, всегда меня смущала. Нынешняя ситуация со Свон, кажется, чуть меньше. — Она может погубить меня, — признала Реджина с лёгкой дрожью в голосе. — И, если совсем честно, мне плевать. Но я не могу — не хочу — чтобы она погубила Свон. Вот почему я здесь, Робин. Единственная причина, по которой я пришла, — чтобы защитить её. — Переведи меня, всё равно в какое подразделение, я готова обрабатывать доказательства до самого выхода на пенсию. Просто… пообещай мне, что если дело примет серьёзный оборот, ты её не оставишь. Пообещай, что поможешь ей преуспеть там, где я не сумела. Некоторое время Робин смотрел на неё с открытым ртом. Реджина даже задумалась, может быть, он заснул во время разговора? Она закатила глаза, схватила со стола блокнот и огрела приятеля по голове. — Ай! — воскликнул Робин. — Я просто… твою мать, Реджина! — Твоё красноречие вдохновляет. — Прости, а ты очень серьёзно настроена. Насчёт неё. — Да. — Мне даже кажется… ты хочешь от этих отношений чего-то серьёзного. — Да. — А она?.. — Мы хотим попытаться, — она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов в попытке восстановить сбившееся дыхание, помассировала пальцами виски. Теперь, когда она раскрыла все карты, обратного пути не было. Но нечеловеческий страх всё равно не исчез, он продолжал сжимать лёгкие, заставляя сердце бешено колотиться в груди. Робин кивнул. — Хорошо, — охотно согласился он. — Спасибо за предупреждение. Хочешь есть? Через несколько минут открывается закусочная. Я бы не отказался от одного из их знаменитых омлетов с беконом. Реджина прищурилась. Сначала мать, а теперь Робин… почему все, с кем она говорила, после её откровений, принимаются рассуждать о еде? — И что дальше? — поинтересовалась она. Робин пожал плечами. — Будем бдительными. Как бы, да, это немного… необычно, но нет чёткой политики в отношении полицейских, которые работали в одном отделе и вдруг решили встречаться. Не думаю, что нам надо мудохаться с твоим переводом. Есть, правда, вероятность, что я не буду отправлять вас вместе на места преступлений, но… давай честно. После всего, что произошло, я и так не собирался этого делать. Мы просто продолжим работать, а дальше посмотрим. Я не в настроении искать тебе замену. Уровень подготовки в нашем отделе средний, и, вероятно, мне лично пришлось бы подтягивать новичка. — Хорошо… — медленно протянула Реджина. Теперь, когда Робин проговорил всё это вслух, она больше не видела ситуацию настолько катастрофической, как раньше. — Дальше я съем омлет. Тебе решать, присоединяться ко мне или нет, но я надеюсь, что ты согласишься. Мы сможем прикинуться старшеклассниками и посплетничать о красивых девчонках. — Подожди… что? Тебе тоже нравятся красивые девочки? — Ты не хочешь узнать побольше? — он шутливо повёл бровями. — Соглашайся. Я куплю тебе яблочный кексик. Реджина рассмеялась, а Робин, подскочив со своего места, взял её за локоть и потащил на выход. Она не чувствовала себя такой беззаботной, свободной, словно в любой момент могла воспарить, с того самого дня, когда впервые поцеловала Дэниела. Кстати. О Дэниеле… «Нет», — остановила она себя, решив, что история слишком личная и вообще… Это не её история, чтобы она рассказывала её другим. Пусть остаётся в сердце, изо дня в день расцветая, наполняя всё её существо любовью и благодарностью. Дэниел привнёс в её жизнь столько всего: счастье, надежда, уверенность, безусловная любовь. И, сам того не подозревая, он даровал ей второй шанс.***
— Возможное убийство в парке! — донёсся из кабинета голос лейтенанта. — Возможное? — уточнил Гумберт. — Младенца нашли в луже крови. На нём ни царапины, стало быть, кровь принадлежит кому-то ещё, — торопливо объяснил Робин. — У нас по меньшей мере один серьёзно раненый пострадавший. И он исчез. Нолан, Миллс, поезжайте на место. Нолан с опаской посмотрел на Реджину и спросил: — Где Джонс? — Сказался больным, наверное, тоже подхватил кишечный вирус. — Точно, тот самый, что подкосил Миллс вчера, — пробормотал Нолан. — Ты не заразная, нет? Реджина растерянно посмотрела на него, не сразу вспомнив, на что Робин списал её вчерашнее отсутствие. — Нет, я в порядке, — заверила она. — За сутки всё прошло. Уверена, наше безмозглое чудо вернётся в строй в понедельник. Нолан закатил глаза и схватил со стола ключи. — Я поведу. Робин поманил Реджину в свой кабинет. — Справишься? — поинтересовался он. — Я мог бы отправить Бута… — Да, — подтвердила Реджина, показывая уверенность, которой на самом деле не испытывала. — Я готова. Робин кивнул. Она вышла из кабинета. Схватила жетон и пистолет, выбежала из управления, где в машине её дожидался Нолан. Помедлив, всё-таки села на пассажирское сиденье. Одна из причин, по которой Реджина не могла сработаться с Ноланом, — извечная борьба за право рулить. В машине воцарилось тягостное молчание. Какое-то время Реджина ждала, что её давний знакомый заговорит, но он не произнёс ни слова. — Ты собираешься ехать? — нетерпеливо спросила она. — Преступление носит срочный характер. — Да, — отвёл глаза Нолан. Она замечала, что Дэвид время от времени бросал на неё быстрые взгляды, и со вздохом заключила, что проще всего из всей команды идиотов вернуть доверие именно Нолана. Они недолюбливали друг друга, не без этого, но были знакомы задолго до её личной трагедии. — Если хочешь что-то сказать, Дэвид, просто сделай это, — предложила она. — Прости, — поспешил извиниться он, — просто сегодня утром ты выглядела подозрительно счастливой. — Правда? — Реджина посмотрелась в боковое зеркало. Что ж, возможно, что-то в её лице всё-таки изменилось. Ничего особенного, но она не могла не согласиться, что выглядит иначе. Может быть… это счастье? Она давно не чувствовала себя такой счастливой. — Возможно, — Реджина смерила взглядом Нолана. Он выглядел просто ужасно — бледный с тёмными кругами под глазами и растрёпанными волосами. — А ты подозрительно несчастный. — Дерьмо в личной жизни, — проворчал он. «Точно, — вспомнила Реджина. — Мэри-Маргарет». — Просто… у тебя бывало такое, что ты с кем-то встречалась, думала, что между вами что-то есть, а потом вдруг оказывалось, что твои чувства не взаимны? — Не припоминаю, — смущённо отозвалась Реджина. — Она сказала, что никогда не любила меня и не полюбит, — мрачно признался Нолан. — Сказала, что слишком жестоко заставлять меня верить в какой-то там шанс, когда мы не можем быть вместе. Что я должен полюбить кого-нибудь другого. И я… я даже не подозревал. Мне казалось, что наши чувства взаимны, что она тоже меня любит. «Он плачет», — поразилась Реджина. Мэри-Маргарет проделала невероятную работу, чтобы разбить его сердце. — А я всё продолжаю спрашивать себя, может быть, шанс есть? Может, она передумает, но… не знаю, всё кажется таким безнадёжным, — Нолан вздохнул. — Разве так вообще можно? — Как? — Сначала вести себя, словно ты любишь, а потом… отрицать всё? — Я смогла бы, — осторожно ответила Реджина, — если бы боялась. — Но я вроде бы не давал ей повода бояться! — Может быть, дело не в тебе, — огрызнулась Реджина. — Почему мужики думают, что все мысли и поступки женщин связаны с ними? Я не знаю всей вашей ситуации, но существует много причин, почему люди боятся любить. Может быть, ей раньше делали больно. Может, она теряла кого-то. Может, у неё отец психопат, прикончивший десять человек, и она боится, что ты отвернёшься от неё. Ты не можешь знать наверняка! — Последнее маловероятно. — Может быть, она просто тебя не любит. Сердцу не прикажешь, — пробормотала Реджина. — Мы на месте. Толпа офицеров и криминалистов очистили территорию парка. Реджина увидела, что к ним спешит офицер Фа, и мысленно улыбнулась, вспомнив утренние откровения Робина в кофейне. — Что у нас, Мулан? — устало спросил Нолан. — Огромная лужа крови на земле, признаки борьбы, брошенный младенец и… больше ничего. Доктор Вэйл пытается собрать образцы крови для анализа ДНК. — Доктор Вэйл? Но трупа нет. — У нас есть труп, — услышали они голос судебного эксперта. — С такой кровопотерей невозможно выжить. Осталось его найти. — Куда ведёт кровавый след? — спросила Реджина. — В том и дело, что никакого следа нет, — ответила взволнованная офицер Фа. — Даже кровавых отпечатков. Техники изучают следы обуви и протекторы шин с дороги, но их здесь десятки… — Убийца мог бы… ладно, сдаюсь, — со вздохом произнёс Нолан. — Бессмыслица. — Кто-то опытный, — предположила Реджина, — с очень богатой практикой, раз не оставляет следов, — издалека послышался сердитый плач, напомнивший об ещё одной особенности совершённого преступления. — Ребёнок? — спросила она нетерпеливо. — Это девочка. На ней ни царапины, — ответила Мулан. — Доктор Вэйл говорит, ей около восьми месяцев, так что… дать показания она не может. Ни документов, ни какой-нибудь бирки, ничего, что помогло бы идентифицировать её. Отправили фотографию на все телевизионные каналы. Надеемся, кто-нибудь её опознает… — … Мы узнаем, с кем она была, и выясним личность нашей жертвы, — подытожил Нолан. — Но это не точно. Реджина почувствовала, как неведомая сила в груди буквально подталкивает её идти на детский плач. Противиться было невозможно. Фа и Нолан последовали за ней. — Чего я не могу понять, так это почему убийца бросил здесь ребёнка, — задумчиво проговорила Фа. — Неряшливо. Если этот тип достаточно опытен, чтобы не наследить, с чего бы ему вдруг оставлять потенциального свидетеля? — Из младенца тот ещё свидетель, — отозвалась Реджина, — но я согласна. Это неряшливо, и совсем не соответствует профилю. Она подошла к офицеру, невысокому, грубоватому Лерою, который присматривал за девочкой и казался очень огорчённым из-за того, что подопечная продолжала плакать. — Почему она всё ещё здесь? — удивлённо спросила Реджина. — Социальные службы должны временно предоставить ей семейный дом, — хмуро сообщил Лерой, — но ребятки задерживаются, а она всё плачет и не хочет есть. — Ну-ка, дай мне, — Реджина забрала ребёнка. — Привет, малышка, — и принялась осторожно укачивать её на руках: — Ты, наверное, очень испугалась, но всё хорошо. Ты в безопасности. Скоро о тебе позаботятся славные люди. Убаюканная звуком её голоса малышка постепенно затихла. — Она испугалась, — укоризненно произнесла Реджина. — Нельзя рычать на младенцев. Особенно переживших душевные травмы. Я покормлю её. Она бережно поднесла бутылочку к губам девочки. — Ты в безопасности, — повторяла Реджина, пока та жадно пила: — Я с тобой. — Откуда ты столько знаешь о маленьких детях? — с любопытством спросил Нолан. — Я не лишена здравого смысла, — парировала Реджина, — и очень часто присматривала за сыном Локсли. — И правда. Ладно. Если ты занимаешься ребёнком, я займусь расследованием. После того, как Нолан и Фа отправились осматривать место происшествия, Реджина ещё какое-то время укачивала ребёнка. Та, наевшись, заулыбалась и стала играть с кончиками её волос. Так продолжалось, пока не появилась социальная работница. У Реджины сжалось сердце, когда ребёнка забрали, но она быстро переключила своё внимание на расследование. Остаток дня детективы потратили на изучение нескольких наводок, на поверку оказавшихся бесполезными, и организацию экстренной телефонной линии. Звонки не прекращались, но в основном исходили от обезумевших личностей, явно не понимающих, что цель горячей линии — получить информацию, а не разглашать её. Были вызваны дополнительные силы полицейских, но телефоны всё продолжали надрываться. Реджина с силой опустила трубку на рычаг, даже не ответив, пожалуй, самой раздражающей особе из всех, с кем ей довелось разговаривать, когда на пороге появился Локсли и поражённо уставился на неё. — Миллс, что ты здесь делаешь?! — Веду расследование, — огрызнулась она. — Это моя работа. — Мы договорились о шести часах в день. Ты торчишь здесь все девять! — А не надо было отдавать мне дело. Я пытаюсь найти нашу жертву, убийцу и семью малышки. Я не пойду домой. — Мы договаривались, — прошипел Робин, — твоё психическое здоровье на первом месте. — Чем быстрее закончится расследование, тем лучше будет моё психическое здоровье, — сердито прошептала Реджина. — Нолан один не справится. — Бут, ты остаёшься в ночь. Поможешь Нолану! — крикнул Локсли. — Всё, проблема решена. Иди домой. Если хочешь помочь, можешь прийти завтра на несколько часов, но на сегодня всё. Мы справимся. У нас даже тела нет. Малышке ничего не угрожает. Вэйл сможет предоставить результаты анализа ДНК не раньше завтрашнего утра. Домой. Живо. Горячие слёзы застилали глаза Реджины. Она чувствовала себя совершенно преданной. — Робин, я… мне нужно… — Реджина, ты сделала сегодня больше, чем от тебя требовалось. Тебе нужно пойти домой, отдохнуть и, возможно, насладиться своим ужином… или ты забыла о нём? Реджина действительно забыла. Терзаемая чувством вины она подчинилась. Как так вышло, что она забыла об Эмме, при том, что ещё утром была готова отказаться ради Эммы от работы? Как она, чёрт возьми, вообще могла помышлять об отставке, если работа настолько для неё важна? Уже сидя в машине, она со вздохом уткнулась лбом в рулевое колесо. Умом понимала, что сегодня сделала очень много, а завтра вернётся, чтобы сделать ещё больше. Она не сломлена. Просто ей нельзя спешить. А дома её ждала Эмма. Они собирались вместе готовить ужин. Нормально ли это, что в глубине своего сердца она не чувствовала себя виноватой за то, что сегодня всё-таки ушла с работы? Сможет ли она вообще когда-нибудь понять себя?***
Может быть, её плечо и окрепло, но на практике оказалось, что этого недостаточно, чтобы без последствий удерживать наполненный продуктами пакет. Эмма осознала это на выходе с фермерского рынка. Последующая прогулка до дома, когда она была вынуждена тащить два тяжёлых пакета в правой руке, окончательно выбила её из колеи. Эмма никогда не слышала половины названий заказанных Реджиной овощей. Грюнколь. Гибридные помидоры? Что, мать вашу, за гибридные помидоры? Синоним к слову «уродливые»? И откуда они знают, что среди всех этих грибов нет ни одного ядовитого? «Нужно будет сделать ещё один заход за вином», — мрачно подумала Эмма. А ещё надо было забежать за мясом. Реджина настаивала, чтобы она брала его в какой-то очень особенной мясной лавке на другом конце города. А ведь, когда они вместе преследовали преступников, было так легко забыть, что Реджина воспитывалась в семье сильных мира сего. Во внерабочее время чувствовалось, что старший детектив обладала тонким вкусом относительно мелочей жизни, разумеется, насколько позволяла зарплата. Не то чтобы Эмма жаловалась — нисколечки. Но её вполне устроило бы, если бы они провели первое «свидание» с печеньками и видеоиграми Генри, но для Реджины было важно, чтобы всё прошло на самой высокой ноте. И вообще… Разве это свидание, если вы остаётесь дома и готовите? Эмма сомневалась, но Реджина придерживалась именно такой точки зрения, и она решила не перечить. У напарницы — как вы ни крутите — больше опыта в организации романтических вечеров. Короче говоря, они полакомятся домашним филе миньон с тушеным грюнколем и грибами, салатом из гибридных помидоров и дорогим красным вином, название которого Эмма едва ли могла правильно произнести… Интересно, а Реджина, когда планировала меню, понимала, что она способна приготовить только блюда, где все ингредиенты надо смешать, а потом варить или жарить на умеренном огне? Она никогда не готовила филе миньон, в глаза не видела грюнколь, не говоря об остальных составляющих, и если дать ей свободу действий, всё может закончиться пищевым отравлением. Ладно, решила Эмма, если очень постараться, может получиться сносный грибной соус. По крайней мере, название казалось ей достаточно простым, как и перспектива разливать по бокалам вино. Всем остальным могла бы заняться Реджина. Эмма наконец-то добралась до своей квартиры. Сгрузила все овощи в холодильник, а потом взяла ключи от машины, чтобы побыстрее добраться до мясной лавки и алкогольного магазина. А когда через некоторое время, вернувшись обратно, увидела на стоянке напротив дома машину Реджины, не смогла сдержать улыбки. Усталость — как рукой сняло. Эмма бросилась наверх, перепрыгивая через две ступеньки, и влетела в квартиру. Реджина нашлась на кухне. Она стояла возле кухонной стойки в фартуке. Ворчала что-то себе под нос и разбирала огромную сумку. — Ты притащила всю свою кухню? — слегка удивлённо спросила Эмма, когда Реджина вытащила огромную чугунную сковороду. — Пока я жила с тобой, обратила внимание, что не хватает доброй половины кухонной утвари, чтобы приготовить годный стейк, — Реджина с осуждением посмотрела на неё, — в том числе термометра для мяса и сковороды с противопригарным покрытием. — Ну, прости меня, что я обычно не готовлю сложные блюда, — шутливо отмахнулась Эмма. — В моём приюте приготовление филе миньон не входил в список обязательных дисциплин. Реджина опустила глаза на свои руки. Заметив, что её щёки вспыхнули лёгким румянцем, Эмма мгновенно пожалела о небрежно брошенных словах. — Кстати, добрый вечер, — затараторила она, поставив пакеты. — Что нового на работе? — Занятно, — от смущения не осталось и следа. Оно сменилось выражением тревоги. — Я… Я рассказала Локсли о нашей… ситуации, но всё прошло хорошо. Ни одна из нас не останется без работы, по крайней мере, пока. У нас новое дело — довольно паршивое. В парке нашли младенца. Мать или кто бы с ней ни был или мертва, или при смерти. Тело не найдено. Завтра, наверное, тоже придётся поработать. — Стоп! Помедленнее! — воскликнула Эмма. — Ты работаешь над делом? — Вместе с Ноланом, да. — Дай пять! Эмма вскинула ладонь и поймала на себе изумлённый взгляд Реджины. — Всё это очень трагично, но классно, что Локсли считает тебя достаточно сильной, чтобы справиться с расследованием, скажи? И-и-и, дай пять! Реджина продолжала смотреть на её ладонь, как если бы не знала, что делать дальше. Эмма запоздало вспомнила, что они теперь в «отношениях», и поцеловала её. — Серьёзно, — проговорила Эмма, — мои поздравления. — Не велика честь, — Реджина снова посмотрела на свои дрожащие руки. — Робин всё ещё сплавляет меня пораньше по причине «психического здоровья». — Я горжусь тобой, — прошептала Эмма ей на ухо, хотя рядом не было никого, кто бы мог услышать её слова. — Героиня. — Хватит об этом, — Реджина кашлянула и внимательно посмотрела на пакеты. — Малышка в безопасности, мы пытаемся выяснить, чья это была кровь. Ты ещё наслушаешься о расследовании в понедельник… Займёмся ужином? — Да, конечно, — согласилась Эмма. — Овощи в холодильнике. Я помою руки, а потом можем приступать. С чего начнём? — Ты можешь помыть и нарезать овощи, а я подготовлю мясо. Смогла найти вино? — Да, я купила твою «Риоху» или как её там называют. — Это регион в Испании, где выращивают особый сорт винограда, — объяснила Реджина. Достала из шкафчика соль, перец и оливковое масло. Эмма понятия не имела, откуда в её квартире взялась причудливая бутылка оливкового масла экстра класса. Реджина, наверное, купила его, когда ещё жила здесь. — Или, правильнее сказать, сорт там вывели. Та же история, что с шампанским, получившим такое название из-за того, что при его изготовлении использовался сорт винограда, выведенный во французском регионе Шампань, — Реджина вытащила вино из бумажного пакета и с одобрением осмотрела его. — Слышала, это отличный урожай, — сказала она авторитетно, и от этих слов у Эммы внутри всё перевернулось. — Твоя речь сомелье очень заводит, ты ведь знаешь это, правда? — Займитесь грюнколем, детектив Свон. — Хорошо, никакого флирта на кухне, — Эмма тщательно мыла в раковине грюнколь и грибы, пока не сошла вся грязь. Особое внимание она уделила грибам. Потому что никогда не понимала, с какой это радости люди разумные додумались употреблять в пищу найденные на земле поганки. — Надо было захватить щётку для чистки грибов, — вздохнула Реджина. — У тебя есть специальная щётка для чистки грибов? — Эмма рассмеялась. — С каждым новым днём я узнаю всё больше странных вещей о тебе, Реджина Миллс. — В этом нет ничего странного. Грибы очень сложно чистить. Но ты отлично справляешься. Эмма фыркнула и удвоила свои усилия. — Разве это не… не знаю. Не многовато? — спросила она, когда Реджина высыпала все грибы на сковороду. — Ты считаешь, мы всё это съедим? Можно было немного оставить на потом, нет? — Основная составляющая грибов — вода, которая испаряется, когда мы их готовим, — объяснила Реджина. — От грибов почти ничего не останется, поверь мне. Но… Ты ведь знала об этом, правда? — Я никогда не готовила свежие овощи, — призналась Эмма. — Точнее, не совсем. Я обычно покупаю замороженные, а потом варю супы или готовлю что-нибудь ещё. — Неудивительно, что твой сын думает, будто он ненавидит овощи, — Реджина закатила глаза, но это было скорее соблазнительно, чем обидно. — Неудивительно, что ты ненавидишь овощи. — А что мне делать с грюнколем? Просто… порвать на листья? — Да. Отдели от кочана. Мы будем готовить его отдельно — он толще, и это займёт немного больше времени. Эмма кивнула и стала наблюдать за тем, как Реджина подготавливает стейки для жарки. — Выглядит… просто… — подметила она вслух. — Так и есть. В приготовлении стейков нет ничего сложного, но нужна практика, чтобы отточить навыки. Смотри и учись. Эмма наблюдала. И училась. И получила нагоняй от Реджины, когда взяла лопатку, чтобы переложить готовые стейки со сковороды. Видимо, они должны были настояться около десяти минут, чтобы мясо пустило сок. — Но они так классно пахнут, — заныла Эмма. — У меня слюнки текут. Реджина хмыкнула. — Не понимаю, почему Генри постоянно твердит о щенке, ведь у него есть ты, — она коротко поцеловала Свон, а потом добавила: — Думаю, грюнколь готов. Эмма с восхищением воззрилась на неё. С какой всё-таки невероятной лёгкостью напарница балансировала между проявлением привязанности и… хм, готовкой. Было поразительно, что Реджина, не прилагая усилий, прониклась домашней рутиной, в то время как сама она чувствовала себя не в своей тарелке. Она и раньше готовила ужин, она и раньше целовалась, так почему сегодня всё это казалось ей таким чуждым? Несмотря на то, что Реджина одиннадцать лет прожила одна, такого рода отношения не были для неё чем-то из ряда вон выходящим, но для Эммы… она никогда не испытывала ничего подобного, и это было пугающе. Она даже не знала, что делать дальше. То ли признаться в своей несостоятельности, то ли притворяться, что всё отлично, пока Реджина неизбежно не почувствует неладное. Или, может, было бы лучше раскрыть все карты и покончить с этим? Реджина долгое время прожила без любви. Она заслуживала особенного человека. Кто понимал бы, как вести себя с ней, кто знал бы толк в романтических жестах и присылал цветы. А не того, кто считает, что печеньки и «Марио Карт» вполне себе канают для романтического вечера. У Эммы в голове не укладывалось, что она могла быть настолько тупой. — Эмма, сполоснёшь щипцы? — её панические мысли прервал голос Реджины. — Можно накрывать на стол. В том, что касалось мытья посуды, она была чертовски хороша. Эмма быстро разделалась со щипцами, а потом наполнила вином два бокала, пока Реджина раскладывала по тарелкам мясо и овощи с мастерством, достойным шеф-повара пятизвёздочного ресторана. — Может, если решишься свалить на пенсию, займёшься кулинарией? — пошутила Эмма. Со стороны казалось, что Реджина всерьёз задумалась над предложением. — У меня нет таланта или опыта, но что-то подсказывает, что мне бы это понравилось, — подытожила она. Они сели за кухонный стол, на который Реджина выставила больше столового серебра, чем Эмма видела за всю свою жизнь. Некоторое время они не сводили друг с друга выжидающих взглядов. Реджина приподняла бокал за ножку, и Эмма повторила за ней, не до конца понимая, что говорить и надо ли вообще… — Твоё здоровье?.. — нерешительно произнесла она. — Да… за… за новые начала, — дрогнувшим голосом ответила Реджина и на мгновение отвела глаза. Эмма кивнула и сделала осторожный глоточек вина, отметив про себя, что её напарница сначала покрутила бокал в руке. Она не была поклонницей вина, но оно превзошло её ожидания. Тем не менее, поставив бокал обратно на стол, Эмма попробовала филе миньон. — Ого! — она почти застонала от удовольствия. — Потрясающе! — Рада слышать, дорогая, — Реджина довольно улыбнулась. — Попробуй овощи. Грюнколь особенно полезен для тебя. Ужин прошёл в уютной тишине. Эмме понравилось почти всё за исключением салата. Она так и не смогла понять, чем отличаются гибридные помидоры от обычных, кроме отвратительного вида. Она снова взяла бокал, да так и замерла с ним, увидев, что Реджина поднесла к губам вилку. По идее в её движениях не было никакого сексуального подтекста, но Эмма всё равно ощутила благоговейный трепет в животе, мягкий и согревающий, когда вдруг всё закончилось. — Бля! — Эмма вскочила из-за стола, почувствовав, как по ноге стекает холодное вино. — Твою мать! Прости, Реджина. По-моему, я только что похерила романтический вечер. — Это всего лишь вино, дорогая. Не переживай, — спокойно сказала Реджина. — Просто переоденься. Продолжая бормотать ругательства и мысленно проклинать себя за неприспособленность к свиданиям, Эмма влетела в свою спальню и стянула мокрые джинсы. Разочарованно вздохнула. — Это были мои любимые джинсы, — пожаловалась она, разглядывая красновато-фиолетовое пятно на правой штанине. — Уверена, они отстираются, дорогая, — рассеянно проговорила стоящая в проёме Реджина. — Очищающие средства не для красоты придумали. Просто дай им немного отлежаться. Эмма хотела ответить колкостью, но обратила внимание на то, каким взглядом Реджина разглядывала её ноги. Голодным, почти хищным, и Эмма почувствовала пробежавшую дрожь вдоль позвоночника, что стало для неё полной неожиданностью. Реджина часто бывала эмоционально страстной, но настолько физически — никогда. Она считала, что напарница с её историей не скоро станет заглядываться на неё. Но по тому, как Реджина смотрела на неё прямо сейчас, Эмма поняла, что ошибалась. — Тебе нравится, что ты видишь? — она отбросила джинсы на кровать. Новой неожиданностью стало то, что напарница практически повалила её на кровать, и Эмма задалась вопросом, перестанет ли она когда-нибудь поражаться противоречивым сторонам характера Реджины Миллс. А потом, когда руки Реджины заскользили по её бёдрам, поднимаясь выше, и быстро избавили от трусиков, она подумала, что, возможно, в элементе неожиданности есть своя прелесть.***
Реджина ввела пальцы внутрь, двигаясь сначала резко и быстро, а потом толчки стали нежнее. Она внимательно наблюдала за Эммой, упиваясь каждым дюймом её тела, каждой гримасой наслаждения и каждым стоном. — Ты… ты делала это раньше?.. — выдохнула Эмма. — Это… Ох… Реджина не знала, что ответить, потому что… да, она делала это раньше, но она и не делала этого раньше. С Мэриан всё было иначе. Доставлять удовольствие Мэриан было приключением, чем-то весёлым и игривым, прерываемым хихиканьем и удивлёнными восклицаниями. В воздухе витала лёгкая аура опасности, не говоря о расшалившихся гормонах, но в то же время они обе находились под защитой их близкой дружбы. Здесь и сейчас не было никакой защиты. Это было чем-то абсолютно иным, сравнимым разве что с балансированием на краю пропасти. Реджина не говорила — даже не дышала — только наблюдала и впитывала реакции, когда её пальцы двигались словно бы по своей воле, подводя Эмму всё ближе и ближе к вершине блаженства. Теперь ей было не до хихиканья. А когда с губ Эммы сорвался всхлип: «Реджина… бля», — перехватило дыхание. Она могла бы расплакаться, тоже испытав своего рода освобождение, ведь её сердце с каждым новым вздохом напарницы билось всё быстрее. Бёдра Реджины невольно сжались, когда Эмма дёрнулась навстречу, и она почувствовала нарастающее желание, которое она подавляла в себе годами. Реджина скрутила пальцы и продолжила входить в Свон резкими толчками, надавливая на клитор, отчего её бёдра дёргались всё сильнее. Эмма дышала всё чаще и чаще, пока с громким стоном не обмякла на кровати. Она лежала спокойно, и только грудь вздымалась от прерывистого дыхания. Реджина тоже выдохнула и рухнула на напарницу. Эмма устало чмокнула её в губы. — Божжж… — пробормотала она, восстановив дыхание, — для женщины, называющей себя 44-летней девственницей, это было довольно круто. — Я никогда не называла себя девственницей, — возразила Реджина. — Мне казалось, я очень доходчиво выразилась, что таковой не была. Эмма перевернулась на бок и с улыбкой покачала головой. — Нет, просто… Я предполагала, что ты никогда не занималась сексом с женщинами, основываясь на… на том, что я знала. Но, похоже, я ошибалась. — Первое правило полицейского, детектив Свон, — никогда не делать предположений. Ты вроде бы не очень много времени провела без работы, а уже забыла об этом? — Однажды ты говорила, что у тебя волшебные пальцы, — пробормотала Эмма с усмешкой. — Это плохо, что я дико завелась, когда ты назвала меня детективом Свон? — Хочешь, чтобы я снова применила свои волшебные пальцы? — Реджина изогнула бровь. — А я-то подумала, что ты захочешь, чтобы я применила свои. Реджина шутливо округлила глаза. — У тебя тоже волшебные пальцы, детектив Свон? Я бы сказала на это, что из нас вышла славная парочка. — О да… — поддразнила Эмма. Довольно улыбнулась и перевернула Реджину на спину. — Ты понятия не имеешь, на что я способна, детектив Миллс. — Так заткнись и покажи мне, — прорычала Реджина, затыкая её поцелуем. Эмма рассмеялась ей в губы. Жар между ног стал просто невыносимым, а одежда словно прилипла к телу и отказывалась сниматься. Реджина стянула с себя брюки, пока Эмма расстегивала её блузку и прокладывала дорожку жарких поцелуев от шеи к груди. Чуткие пальцы исследовали каждый дюйм тела, невесомо пробежались по коже, а потом коснулись шрама и остановились. Реджина словно окаменела. Живот пронзила острая, жгучая боль, а из груди вырвался сдавленный крик. Реджина скорее осознала, чем почувствовала, что кричала именно она, и прежде чем они с Эммой поняли, что произошло, она слезла с кровати и свернулась калачиком на полу. Живот и горло горели словно в огне. — Я поменяю бинты, милая, — говорит медсестра почти покровительственно. — Будет немного больно, когда я нанесу на швы мазь, но через мгновение всё пройдёт. Ты, наверное, не захочешь смотреть. Реджина вздыхает. Они все считают её слабой и хрупкой. Что за чушь? Она детектив убойного отдела. Она в своей жизни видела предостаточно крови. Медсестра осторожно снимает бинты и проводит вдоль живота ватным тампоном. Немного жжёт, но это не смертельно. Реджине любопытно, насколько всё плохо, и она решает взглянуть одним глазом. Реджина едва понимает, что красная воспалённая рана и сморщенная кожа ещё недавно беременного живота — часть её плоти. Она снова ощущает нечеловеческую боль, совсем как в тот момент, когда холодное лезвие ножа Уайта пронзило её. Снова видит кровь и околоплодные воды, а вместо любезной медсестры — искажённое уродливой насмешкой лицо Уайта. Она прижимает костяшки к плоти, и Уайт исчезает, как и ощущение прикосновения к животу. Монстра больше нет, и Реджине кажется, что она должна почувствовать облегчение, но он ранен, не мёртв, и постукивание в голове не исчезает. Она хочет, чтобы незнакомый голос, снова и снова повторяющий «Нет!», замолчал, чтобы она могла вспомнить, где оставила пистолет, но истошные крики не прекращаются. Вскоре к воплям присоединяются безудержные рыдания, и Реджина осознаёт, что они исходят из неё. — Реджина? Реджина! Голос Эммы, что доносился сначала откуда-то сверху, а потом раздался совсем рядом, вернул её в реальность. Чуткие пальцы нерешительно коснулись её плеча, но Реджина отстранилась, и из её груди вырвался ещё один мучительный крик. — Реджина, прости, — в отчаянии проговорила Эмма. — Что случилось? Что я сделала? «Ничего. Ты ничего не сделала. Дело во мне», — хотела утешить её Реджина, но звук, слетевший с её губ, больше напоминал предсмертный вопль издыхающей кошки. Реджина буквально вонзила ногти в своё запястье, не заботясь о том, выступит из кожи кровь или нет. Умом она понимала, что должна выйти из этого состояния раньше, чем нанесёт непоправимый ущерб хрупкой и прекрасной связи, что возникла между ней и Эммой. Но, наверное, она уже нанесла его. «Почему ты не позволяешь мне быть счастливой?» — взмолилась она мысленно, откидываясь назад и ударяясь затылком о кровать. — «Почему именно сейчас, когда всё стало налаживаться?» — Реджина! — выдохнула Эмма, подхватывая подушку, чтобы подложить ей под голову. — Реджина, пожалуйста, позволь тебе помочь. Скажи, что мне сделать? Реджина вслепую нащупала руку Эммы и дёрнула на себя. — Душ, — процедила она. — Холодный душ. — Ой, — Эмма вздрогнула. — Да, хорошо, душ. Эмма вела себя поразительно терпеливо. Помогла напарнице встать на ноги, но держалась чуть в стороне, стараясь свести физический контакт до минимума. И это при том, что Реджина продолжала цепляться за неё, словно за спасительный круг, а в глубине её души зарождалось чувство вины, ведь это могла быть повреждённая рука. Реджине показалось, что Эмма вздохнула с облегчением, когда в ванной комнате она выпустила её пальцы и, не снимая одежды, влезла в душевую. — Реджина, я… я буду снаружи, если понадоблюсь. Хорошо? Реджина отчаянно хватала ртом воздух, но по мере того, как на неё лилась ледяная вода, её дыхание становилось всё учащённым и прерывистым. Она находилась в квартире Эммы. Не в больнице. Не в своей спальне. Уайт не мог на неё напасть — его здесь не было. Реджина навалилась на стену душевой и зло посмотрела на ненавистный шрам. Уайт не ограничился тем, что забрал её любовь, гордость, надежды, нет, после него осталась метка, которая никогда не исчезнет. Сколько бы кремов и мазей Реджина не использовала. Он сделал всё, что только мог, чтобы она никогда не забыла тот трагический момент, когда у неё украли жизнь. Чтобы всегда помнила глубину своей слабости. Прижимаясь к стене, Реджина дёрнула рубашку так, что отлетело несколько пуговиц, и вонзила ногти в свой живот. Она сжимала, царапала, пока не смогла прочувствовать, что прежде всего испытывает боль физического характера, а не душевного. Но этого было недостаточно. Всегда было недостаточно. Всё тело Реджины жестоко трясло от холода и ярости. Она сорвала с шеи обручальное кольцо, что есть силы прижала к припухшему и покрасневшему шраму, словно пыталась протолкнуть алмаз в живот. Это было больно. Настолько, что боль и напряжение вылились в ещё один душераздирающий вопль, после которого дверь распахнулась и на пороге ванной возникла перепуганная Эмма. — Что ты… — Реджина, нет! — закричала она, перехватывая запястья напарницы, чтобы та не навредила себе ещё сильнее. Реджина боролась отчаянно, но была слишком обессилена. В конце концов, дрожа от холода, разрываясь между ощущением умиротворенности и отвращением к себе, она обмякла в руках Эммы, которая нашёптывала слова утешения и нежно проводила пальцами по волосам. — Эмма, прости меня, — всхлипывала Реджина. — Всё хорошо, — пробормотала Эмма. — Я здесь. Я рядом. — Холодно. — Да, хорошо, давай-ка я принесу тебе полотенце и сухие вещи, — быстро захлопнув крышку унитаза, она жестом предложила напарнице сесть. — Прости, — Реджина поставила локти на промокшие брюки и зарылась лицом в ладони. — Со мной всё нормально. Не переживай, — вернувшись, коротко ответила Эмма. Протянула пушистое полотенце и выцветший фланелевый халат. — Я буду ждать тебя в спальне. «А по голосу не скажешь», — подумала Реджина, когда дверь ванной закрылась, и посмотрела на полотенце. Она очень сильно устала, настолько, что даже не знала, остались ли силы на то, чтобы раздеться, не говоря о том, чтобы вытереться и снова посмотреть в глаза Эмме. Она мельком посмотрела в висевшее на стене зеркало. Обратила внимание на посиневшие губы и усилием воли заставила себя переодеться в халат. Руки дрожали, но халат был мягкий и тёплый, а ещё пах чем-то смутно знакомым. Реджина не смогла понять, чем именно, но в аромате безошибочно чувствовалось присутствие Эммы, что успокаивало. Так и не сумев справиться с дрожью, Реджина открыла дверь и поморщилась, увидев, что Эмма лежит на кровати и массирует плечо. Неприятно кольнуло осознание того, что, наверное, цеплялась за травмированную руку. — Тебе нужно одеяло? — Эмма немного отодвинулась, чтобы освободить место для напарницы. — Прости, Эмма, — прошептала Реджина. — Прости меня. Я… Я поеду домой и… Не хочу доставлять тебе беспокойство. Она на нетвёрдых ногах пошла к двери, но напарница, вскочив с кровати, преградила ей путь. — И… Серьёзно?! — накинулась она. — Слушай, твои флешбеки — не беспокойство! Это ведь один из них, правда? Флешбеки нельзя контролировать. Ты очень сильно ошибаешься, если считаешь, что я позволю тебе в таком состоянии сесть за руль. — Всё нормально, — отмахнулась Реджина, хотя понимала, что лёгкая дрожь в голосе выдавала её с головой. — Я справляюсь с флешбеками годами, Эмма, и могу продолжать делать это и дальше. Она попыталась пройти мимо Эммы, но та не сдвинулась с места. — Я не могу позволить тебе, — стояла на своём Эмма. — Пожалуйста, Реджина. Не обязательно переживать это в одиночку. Позволь мне помочь. — Ты не сможешь. — Тогда позволь мне побыть рядом, чтобы собственными глазами увидеть, что с тобой всё хорошо. Останешься на ночь? Ради меня? — Ты на самом деле не хочешь, чтобы я сегодня спала с тобой в одной постели, — глухо отозвалась Реджина. — «Я не хочу, чтобы такая я спала с тобой», — Мне нельзя доверять… кричать и драться… обычное дело в этом состоянии… я могу поранить тебя, — но в глубине души ей тоже не хотелось оставаться одной, поэтому она решила: — Я буду спать на диване. — Ладно, — не стала спорить Эмма. Не сказав ни слова, скрылась в спальне Генри, откуда вернулась с одеялом и подушкой. Бросила их на диван, а сама уселась на пол рядом. — Что ты делаешь? — спросила Реджина. Эмма повела плечом и закусила нижнюю губу. — Я виновата… — её глаза наполнились слезами. — Я тебя не оставлю. — Эмма, ты ни в чём не виновата, — Реджина почувствовала, как в горле нарастает горький горячий ком. — Я… сама виновата. Я должна была рассказать тебе. Я… пожалуйста, не вздумай винить себя. Просто… я… сломленная. Иди спать. Не переживай за меня. Эмма печально вздохнула, когда Реджина легла и натянула одеяло Генри до самой макушки. — Ты не сломленная, — парировала Эмма. — И я не оставлю тебя. Реджина зажмурилась в попытке сдержать рваные и болезненные рыдания. Сегодня она провалилась по полной программе. Работа, отношения… неужели в её жизни осталось ещё что-то, что она могла бы разрушить?.. В конце концов, тревоги сдались на милость усталости. И Реджина вырубилась с мыслью, что постепенно Эмма поймёт, какой это запущенный случай, и пойдёт спать в свою комнату. Но когда через несколько часов Реджина проснулась, выкрикивая имя Дэниела, она сразу почувствовала, как нежные руки поглаживают её по спине, и услышала ласковый голос, нашёптывающий, что она в безопасности, что всё хорошо. — Эмма? — прохрипела она и, высунув из-под одеяла руку, слепо пошарила в темноте. Реджина медленно выдохнула, когда подушечки тёплых пальцев, коснувшись её дрожащей ладони, погладили костяшки. — Я рядом, — заверила Эмма. — Я тебя не оставлю.