Сборник драбблов по БНХА

Луизианское лето набирает обороты. Жара и духота протаскивают в окна малоприятные запахи вроде тухлости какого-то безвременно почившего опоссума или кислотности разлитого на асфальте пива. В такие моменты начинаешь жалеть о неспособности к созиданию и выращиванию цветов на подоконнике или клумбе. Какие-нибудь убийственно-пахнущие травы вроде розмарина или шалфея тоже подошли бы. Лишь бы с похмелья не вдыхать мерзотный запах чей-то удавшейся вечеринки. Частный детектив Аизава Шота сидит на своем рабочем столе на корточках, придавив голыми пятками документы и, высунув от усердия кончик языка, ковыряется отверткой в вентиляторе, упорно, но пока что безрезультатно стараясь его оживить. Его офис, по совместительству зал односпальной квартиры, плотно защищен толстыми шторами от беспощадного луизианского солнца, но к сожалению, и от какого-либо циркулирования воздуха. Так что в комнате прохладно относительно пекла на улице, но нелегально душно, а потому вместо опохмела пивом и наслаждением утренней сигаретой, он, как проснулся: в одних черных боксерах и с гудящей головой, — пытается спасти свои легкие и починить чертов вентилятор. Вот уже двадцать минут как безуспешно. С перерывами на проклятия, молитвы и разъяренный стук кулаками по столешнице. Еще вчера вечером чудо машина работала, никого себе не трогала, перегоняла пыль из одного угла в другой, но случилась вчерашняя ночь, и упаковка отвертки, и чем она пацану так понравилась, и пьяные пробирания через зал в спальню в темноте и попытках сорвать друг с друга одежду. Когда же детектив споткнулся о провод от вентилятора, беспощадно сваливая его на пол, пьяный, возбужденный мозг успел подумать “пиздец любимой чудо-машине”, но обжигающе горячее тело в его руках казалось тогда важнее. Впрочем, не то, чтобы Аизава о чем-то жалел. От отвертки похмелье не такое сильное, как могло быть от любимого джина, а фиолетовые засосы на шее, которые он заметил в зеркале, когда пошел с утра отлить, не особо болят. Хотя кусаться можно было бы и пореже, чертов наглец. Вопреки ворчливым мыслям, он улыбается, почесывая отросшую щетину. Хитоши Шинсо. Чертов наглец. Не соврал же по поводу своего языка. Он действительно на многое способен: и до оргазма довести, и проблем на роскошную задницу своего хозяина найти. И, наверное, если бы не задница, детектив бы послал паренька куда подальше сразу после первой ночи. Но прошло уже две недели, и Хитоши продолжает появляться на его пороге в неизменной гавайской рубашке (демонстрируя всю свою немалую коллекцию), с некой алкогольной бурдой в руке и широкой дьявольской улыбкой на тонких губах. И каждый раз Аизава пытается напомнить себе, что если Оборо — дядюшка этого подарка (или проклятия) небес — узнает про их интрижку, то ему, Аизаве, оторвут яйца, засунут в целофановый мешочек и оставят в ломбарде на сохранение, а пацану, наверняка, надерут и задницу, и уши, чтоб неповадно было. Но каждый раз эта улыбочка и вкрадчивое: “Скучал по мне?” низким, глубоким голосом, совсем не сочетающимся с общим ярким образом, и эти гавайские рубашки, пуговицы с которых так легко сорвать, и кожа цвета прохладного снега… И эти его глазища цвета грозового неба. Огромные, затягивающие, хуже самых топких Луизианских болот, даром что скрыты все время за черными лужицами солнцезащитных очков. Аизава Шота, конечно, детектив, и как положено в его профессии, может устоять против многих соблазнов, если они случаются с ним по очереди. Но Хитоши это один чертов грех, объединяющий в себе самые темные Аизавиными фантазии, алкоголь и дерзость, которой позавидует последний НовоОрлеанский игрок в кости. Против такого устоять невозможно. Впрочем, это же только на лето. Потом он уедет в свой холодный и мрачный Нью-Йорк учиться дальше в своем университете и быть хорошим (насколько это возможно) человеком. И даже если окажется, что никакой он и не племянник Оборо, а вообще демон перекрестка, которому Аизава попьяне продал душу в обмен на охуенное лето, то… Что ж… Его мысли прерывает требовательный стук в дверь. Залипший на мысленное любование своим новым любовником, раздраженный жарой, легким похмельем и пробуждением в одиночестве, он сначала посылает нежданного визитера нахуй, и только потом спрашивает, зачем тот, собственно пожаловал. — Частный детектив Аизава Шота? — уточняет из-за двери чувственный женский голос. Аизава замирает, повернув голову к двери. Неужели… Клиент? — Я к вам по делу, — подтверждает его догадку голос. — О-одну минутку! — детектив откашливается, прочищая горло, подскакивает, едва не врезаясь головой в потолок, спрыгивает со стола и бросается в спальню. Щелкает выключателем, открывая миру страшный бардак, который они с Хитоши тут развели. На полу куча бутылок, которые никто, конечно же, не дошел выбросить, какие-то грязные салфетки, безжалостно разодранные гавайские рубашки (да, Аизаве было влом их расстегивать), простыни и подушки. — не ясно как оказавшиеся на полу. На кровати, зато, обнаруживаются джинсы, в которые мужчина с поразительной даже для него самого легкостью впрыгивает, а за прикроватной тумбочкой — о, чудо! — серая футболка, кажется, даже чистая. Стук в дверь повторяется. — Один момент! — кричит детектив и, натягивая футболку, шлепает открывать. Уже перед самой дверью он вспоминает, что даже не причесался, а потому пропускает через спутанные пряди пятерню, не особо веря в улучшение ситуации. Он проворачивает замок и толкает дверь, впуская в комнату жару и яркий солнечный свет. Вслед за светом просачивается и женщина. Она похожа на типичную клиентку детективного агентства из нуарных фильмов про спивающихся бывших полицейских, открывших свое частное агентство. “Дама с пистолетом” или как таких обычно называют. Аизава сразу представляет себя героем такого вот дешевого боевика: он в дешевом сером костюме-тройке — бывший полицейский, пропивающий последние деньги в своем кресле в офисе в центре Чикаго, нескончаемый ледяной дождь за окном, и она. Высокая и стройная в черном платье идеально сидящем по фигуре: небольшая грудь, осиная талия, плавные изгибы бедер. Шляпа с широкими полями скрывает ее глаза и нос, едва приоткрывая только чувственные пухлые губы в темной помаде. На руках бархатные перчатки, а в пальцах зажата крохотная сумочка, как раз такая, куда вмещается толстенный конверт с деньгами для неудачливого детектива и крохотный револьвер. — Прошу, — Аизава вовремя приходит в себя, возвращаясь из холодного и темного Чикаго в жаркий и солнечный Новый Орлеан. Он жестом приглашает женщину войти и отодвигает стул напротив его стола, позволяя присесть. Его стол с шурупами от вентилятора и отвертками не совсем напоминает стол частного детектива, но прибираться уже как-то поздно. — Что вас ко мне привело, мисс?.. Он усаживается за свое кресло и старается сохранить невозмутимость. Курить внезапно хочется до дрожи пальцев ног. — Миссис Робинсон, — Аизава мысленно хмыкает. А найти, значит, надо будет Джейн Доу, или что-то в таком же духе? Впрочем, настоящее имя дамочки его интересует куда меньше ее проблемы. — Детектив Аизава, — в голосе проскальзывает дрожь. Она прижимает тонкую ручку в бархатной перчатке к груди, словно бы стремясь подчеркнуть широкий вырез своего платья. — Прошу вас, мне больше не к кому обратиться! У меня… — она делает глубокий вдох, словно бы сдерживая слезы. Так, только женской истерики с утра ему не хватало. К слову, об утре, который час? Разве Хитоши не собирался заскочить на обед? Так, не время… — Мисс… —- детектив коллеблется с секунду, но сдается. — Миссис Робинсон, вы курите? — Д-д-а, — нервно кивает она и расщелкивает свою крохотную прямоугольную сумочку, или это такой кошелек на цепочке? Аизава не разбирается в женских аксессуарах. Из недр неведомого изделия кожаной промышленности появляется пачка тонких Virginia Slims. Аизава тоже достает свою пачку “Лаки Страйк”, пепельницу и “Зиппо”. Щелкает зажигалкой, предлагая сначала клиентке, затем закуривая сам. — Прошу, не торопитесь, расскажите все по порядку, что случилось? Несколько затяжек они молчат. Пользуясь моментом детектив еще раз внимательно ее рассматривает, уже с позиции будущей клиентки. Одежда явно не дешевая, как и духи. Однако она кажется уставшей и запыхавшейся. Шла к нему пешком? Торопилась так, что не могла вызвать такси или от кого-то убегала? — Мне кажется, — начинает, наконец, она. — Моя невестка пытается меня убить. Так-так-так. Вот это уже интересно. Он затягивается, позволяя никотину заполнить легкие, а острому запаху табака закрыть серой пеленой все лишние мысли. Выдыхая длинную густую струйку дыма, он буквально мурашками по спине ощущает, как все его естество частного сыщика пробуждается, навостряет уши, втягивает воздух широкими ноздрями и довольно рычит, почуяв запах добычи. Пока еще далекой, а от того желанной. — Подробности, — сухо уточняет он, расскрывая толстый блокнот и выуживая из кипы бумаг ручку. Стоящие детали, вычлененные из ее сбивчивого рассказа, сопровождаемого едкими комментариями в сторону невестки, занимают у него целых два листа. Неплохо, для серьезного дела. — Так, — говорит он, затушив окурок в пепельнице и отложив ручку. — В целом ситуация мне ясна. Что вы хотите конкретно от меня? — У них свадьба через неделю. Здесь, на острове Гранд Айленд. Там построили отель, место для церемони, все прилично… — она замолкает, понимая, что отвлеклась от темы. — Господин детектив, — в ее голосе снова проступает умоляющие нотки. — Если вы сможете поймать ее с поличным на свадьбе, это откроет моему брату глаза. Пожалуйста, он слишком любит ее и игнорирует все мои доводы. Аизава кивает. — И, разумеется, — она поднимается со стула. — Я хочу, чтобы вы позаботились о моей безопасности. Снова щелкает замок на ее сумочке, и на свет извлекается белый толстый конверт. Все, как в нуарных детективах. — Это аванс, — ее голос становится пренебрежительным. — Считайте это уплатой расходов. Вам нужен костюм и транспорт. — Точно такую же сумму вы получите после завершения работы. Аизава снова кивает, раскрывая конверт. А дамочка-то не шутит. Не меньше двух тысяч сотенными купюрами вложила. Ну вот, а он думал, что сейчас будет долгий и нудный торг. Повезло. — Хорошо, миссис Робинсон, — он тоже встает. В дверь снова стучат. Какой сегодня насыщенный день. — Я получил все необходимые указания. Свяжусь с вами, когда… — Нет-нет, — женщина снова прижимает ладонь к груди. — Ни в коем случае. Ни мой брат, ни моя невестка не должны узнать о нашем договоре. Вы будете просто гостем. Одним из сотни. Я встречу вас там, во время ресепшена. Стук в дверь повторяется уже настойчивей. “Шота, ты что весь день собрался спать?!” — знакомый голос пробивается сквозь тонкую дверь — Мне пора, — женщина прощается кивком и открывает дверь, чуть не врезаясь в стоящего на пороге Хитоши. — Your bad, — грубо бросает парень ей в след, протискиваясь внутрь, и резко впихивает Аизаве в руки большой пакет из макдональдса. — Да уж, эта леди даже извиняться не умеет. Кто она? Твоя бывшая или тип того? Даже через зеркальные черные очки чувствуется его презрительный взгляд, а яд в голосе, кажется, мог бы прожечь дыру в полу, сплюнь Хитоши. — Клиентка, — спокойно парирует детектив, закрывая за парнем дверь. — Ты на обед? — Не, поздний завтрак, — фыркает пацан, бесцеремонно усаживаясь на столешницу и скрещивая руки на груди. В очередной гавайской рубашке, в драных по последнему слову моды джинсовых бриджах выше колен и белоснежных кроксах (как они остались белоснежными после прогулки по улицам Нового Орлеана загадка) он кажется таким уместным на его рабочем столе, что даже не хочется выгонять его, хотя надо бы, чтобы не зарывался. — Куда ты пропал с утра, я думал тебе на работу только в три? — бумажный пакет с пятнами жира опускается рядом с Хитошиным бедром, а сам детектив занимает удобную позицию между широко раздвинутых ног, с удовольсвтием накладывая свои ладони на теплую джинсовую ткань, облегающую сильные бедра. Хитоши ухмыляется и стягивает очки, обнажая свои глазища цвета закатного неба. — Кое-какая информация появилась, — он запускает руку в небольшой кармашек на груди и двумя пальцами выуживает оттуда сложенную в маленький квадтратик бумажку. Тонкие губы растягиваются в знакомой наглой ухмылке торгаша. — По делу об украденном бриллианте. — Отлично, — детектив тянется, чтобы забрать ее, но, ожидаемо, Хитоши отдергивает руку и качает головой. — Ну же, господин детектив, уже пора выучить, что деньги за мой тяжелый и опасный труд — вперед, — он скалится шире и протягивает ладонь. Аизава наигранно закатывает глаза. Этот чертов проныра. Мало того, что своим длинным языком умудряется доставать действительно необходимую информацию, так еще и выбирается невредимым и самых злачных мест. — Сто и не долларом больше, — предупреждает он. — Сто? — Хитоши удивленно хлопает ресницами. — Господин детектив, я за этой информацией к самой Тоге обращался. Она могла меня порезать. — Но не порезала же, — фыркает мужчина, хватая парня под колени и придвигая к себе в плотную. Жар чужого тела обжигающей волной прокатывается по груди, оседая в низу живота. Хитоши убирает бумажку с информацией обратно в нагрудный карман и кладет руки на плечи Аизавы. — Я хорош в том, что делаю, господин детектив, — шепчет он, подаваясь вперед, так что их губы почти соприкасаются. — И если это необходимо, могу снова наглядно продемонстрировать. Господин детектив сокращает последнее расстояние между их губами. Целует его сначала осторожно, неторопливо, чувствуя как прокатывается по телу жар возбуждения. Хитоши податливо льнет ближе, укладывает руки ему на плечи, позволяет крепко сжать бедро.