Другая сторона

      Дазай с трудом стал разлеплять глаза, кряхтя от боли во всем теле. Во рту, как ни странно, присутствовал кисловатый, даже можно сказать горьковатый привкус, а голова начинала ужасно болеть — из-за этого Осаму морщился и прерывисто вздыхал. Данное явление значилось вполне обычным для последствий алкогольной ночи, как мог понять и сам Дазай, вот только он совсем не помнил процесс употребления спиртного. Что-то, ко всему прочему, будучи больше похожим на непонятный гул, не прекращало бубнить нечто нечленораздельное (это оказалось для Осаму сравнимым с пыткой). Да и так как общее состояние Дазая сейчас почему-то оставляло желать лучшего, любые «помехи извне» приводили его в бешенство…       В висках пульсировала кровь, пальцы рук и ног едва слушались из-за сковывающего их холода, а живот начинало немного крутить, стоило тому даже попробовать перевернуться со спины на бок. В ушах стоял нескончаемый звон, когда в глазах то и дело плыло — веки сами по себе непроизвольно закрывались. Но к сожалению, это стало не самым серьезным для Дазая: он был готов поклясться, что чувствовал, как будто бы вывихнутые суставы постепенно вставали на свои места. Хрустели и щелкали локти, запястья, колени, костяшки пальцев и каждый позвонок в теле Осаму — он смог прочувствовать абсолютно все сквозь приступы невыносимой боли, хотя с губ, как ни странно, так и не смог сорваться даже самый вымученный стон…       На фоне всего этого буквально единственной его мыслью могла стать лишь обыкновенная констатация всего происходящего. А потому тем, что смогло пробиться в совсем вялое, не проснувшееся сознание стала вполне обычная для него фраза:       «Как же мне хреново…».       Бубнеж тем временем становился немного громче, а для Осаму все это шумело так громко и неприятно, что тут же появлялось желание ударить или убить ответственного за противный гул. Однако сперва для этого все же требовалось встать. Хотя когда Дазай попытался скинуть с себя одеяло, чтобы пойти и крикнуть неизвестному (который мешал спать) в окно лаконичное «съебись», с ужасом стал осознавать, что находился совсем не в кровати и уж тем более не у себя дома…       Своеобразная щебенка под телом Дазая слегка зашуршала, как только тот зашевелился…       «Да что за твою мать?..», — раздраженно подумал он, среди мутной пелены начиная различать неровные стыки грязных досок в метре у себя над головой (с них то и дело что-то сыпалось, сопровождаясь протяжным скрипом то ли деревяшек, то ли чего-то там еще). А Осаму стал хмуриться, потому что абсолютно потерял логичную связь воспоминаний с тем, что видел прямо сейчас вокруг себя. Вернее будет сказать, что он вообще ничего не понимал: ни того, что произошло, ни того, как он оказался здесь…       Следующей мыслью Дазая стал типичный… Нет, вполне нетипичный для него вопрос:       «А я, собственно… где?».       И нетипичным он являлся только потому, что Осаму, как правило, было негде потеряться: работал он рядом с местом своего жительства, а в последнее время исчезнуть мог лишь в объятиях кровати.       «Ну даже если я нахожусь здесь. То это самое «здесь» это, вообще, где?», — Дазай тяжело вздохнул, снова ненадолго прикрыв глаза.       Для того, чтобы подняться даже хотя бы на локтях, до сих пор не было сил, да и боль все не стихала. Поэтому Осаму решил (безопасно для себя) немного осмотреться, чтобы, как минимум придумать, что ему понадобится сделать. Правда, в глазах по-прежнему плыло, будто бы Дазай находился не то в тумане, не то на солнцепёке, а в ушах только-только стал пропадать звон, перекрывающий все остальные звуки. И как только некое эхо различных голосов стало немного проясняться, неожиданно для Дазая становясь как-то чётче, он стал понимать, что находился не один. За пределами деревянных досок был кто-то ещё, кого Осаму увидеть пока что не получалось…       — …И впредь любой, кто нарушит закон, будет также подвержен наказанию! — послышалось у того над головой, из-за чего ещё сильнее заколотило в груди: данное высказывание просто-таки заставило Дазая проснуться.       «Какой еще закон?.. — пронеслось у Осаму в голове, пока он теперь уже огромными от испуга глазами, не шевелясь, осматривал местность вокруг себя. — Я в гробу, что ли? Теперь так выглядит наказание за нарушение самоизоляции?.. — растерянно подумал тот, ведь находился в полумраке все это время, видя только тонкие лучики света в щелях между досками. — То есть денежные штрафы уже не «в тренде»?», — вектор мыслей Осаму совсем ему не нравился.       Он тихо сглотнул, начиная предпринимать попытки приподняться. Пока он просто хотел отсюда выбраться…       — Эти люди ворвались во дворец и попытались напасть на короля, за что и были осуждены! — протянул громогласный голос того, кто вот уже какое-то время стоял на деревянном постаменте, зачитывая приговор. Рядом с ним, понурив голову, переминались с ноги на ногу те самые обвиняемые, запястья каждого из которых были сцеплены за спиной, а глаза — завязаны обрезками половых тряпок. Никто из них не мог ничего увидеть, а слушать неинтересную тираду как-то не хотелось, хоть и приходилось. Для крика как такового (чтобы оживить доверчивую толпу) не хватало сил и все того же желания; правда, падать на колени от усталости с петлей на шее тоже как-то не входило в планы изнуренных голодом людей…       «Прощай жестокий мир…», — подумалось одной из троих приговоренных, которая уже почти и не надеялась на что-либо хорошее.       Она даже не пыталась вслушиваться в то, что так самозабвенно зачитывал мужчина справа, пытаясь полностью переключиться на собственные мысли. Она очень сильно хотела отстраниться от всей этой ситуации… Хотя ее со временем всё-таки начал раздражать этот самый «обвинитель», который периодически пихал ее вбок. Таким образом он пытался снова привлечь к своим словам ее ускользающее внимание: он видел, что она совсем не слушала (удивительным для нее осталось лишь то, как этот мерзавец сдерживался, чтобы не дернуть девушку за распущенные светлые пряди волос: это было гораздо проще).       «Какая ж ты сука…», — мысленного выругалась она и наугад махнула ногой куда-то вправо…       Но, к сожалению, промахнулась. А когда попыталась повторить свою попытку нападения вслепую, то получила звонкую пощёчину — она тихо чертыхнулась.       Теперь же она не могла прекратить думать о том, как бы врезала тому по наглой роже, если бы по волшебному стечению обстоятельств удалось избавиться от всех веревок в ту же секунду. Как бы она вымещала всю свою злость на том, кто попросту нарвался. И ведь самое интересное заключалось в том, что девушка даже лично знала стоящего возле нее — это был местный священник. И это был именно тот человек, который следил за духовной составляющей горожан (никогда не забывал и говорить о том, чтобы люди не уподоблялись тем самым «бесам», коих очень часто любил упоминать почти во всех своих пламенных речах)…       Девушка чуть слышно вздохнула, когда во время очередного толчка со стороны священника спиной ощутила теплую плоть стоявшего от нее слева — он лишь беззвучно рыкнул, возвращая девушку в состояние равновесия. В эту секунду у него даже проскользнула мыль о том, что если бы им не завязали глаза, то он моментально постарался бы испепелить взглядом обнаглевшего мужчину — ему, если быть честными, уже совсем надоел весь этот спектакль, который проводился для людского просвещения вот уже целых десять минут. Не верил он на самом деле, что никак нельзя было обойтись без громких речей безумного, как он говорил, старика на главной площади. Эти обычаи старых королей его просто убивали…       «Дайте мне уже спокойно помереть. Без вот этого вот всего», — подумалось приговоренному, пока он все это время скрипел зубами от негодования и переполняющего его гнева. И ведь он честно старался сохранять самообладание, однако все будто бы специально пыталось вывести того из себя.       Темные волосы с лёгкой сединой на концах (несмотря на молодой возраст) без конца лезли в рот и нос, щекотали кожу на шее и лице, когда убрать их не представлялось ни малейшей возможности. Ну, а через некоторое время в него то и дело стала прилетать человеческая туша откуда-то справа, бесцеремонно отдавливая ноги и в принципе заставляя опасно пошатнуться — из-за этого он постепенно вскипал, словно посвистывающий чайник на газовой плите. Ну, а то, что он даже не понимал, что происходило в данную секунду где-то в стороне объявляющего приговор, только подливало масла в огонь.       «Как же заебало…».       Про мысли третьего и говорить ничего не стоило. Человеком он был спокойным и вполне себе уравновешенным, а потому ни кидаться на людей, ни посылать им гневные мозговые импульсы, как это делали его «соседи», он не собирался: настроения как-то не было. Да и считал он, что такое поведение являлось свойственным лишь молодому поколению, к которому он давно (к сожалению или к счастью) уже не относился. Ведь седина окрасила волосы и короткую, аккуратно стриженную бороду, что уже было признаком сдержанности и внутреннего покоя — так всегда говорили в его семье. Потому ему, наверное, стоило лишь ждать окончания «представления»…       Очередной прекрасный день начался именно с публичной казни ранним утром (как только солнце встало, так все и началось). Вероятно, из-за этого люди ещё плохо понимали, кто и за что сейчас стоял на небольшом возвышении прямо перед ними. Однако они все равно усиленно пытались делать вид, будто вникали в каждое слово человека со свитком, а в дальнейшем и понимали смысл всего происходящего: по-другому было как-то не принято.       — Так воздастся же им за их неповиновение!.. — продолжал выкрикивать мужчина средних лет, раскрывший перед собой некий лист бумаги с печатью короля, уже намереваясь зачитывать конечные строки длинного свитка…       Да вот только неподалеку от толпы едва заметно что-то блеснуло, что в последствии оказалось маленьким наконечником специально подготовленной стрелы. Искра сверкнула и с другой стороны, из окна соседнего дома напротив, однако ожидание третьей вспышки металлического острия отчего-то затянулось — стрелки в темных плащах напряженно сжали луки у себя в руках. Что-то точно уже шло не по тому плану, который они довольно долго и тщательно прорабатывали до этого…       «Почему третий не отвечает? — пронеслось в голове у одного из лучников — он тут же перевел взгляд на виселицу, обращая внимание на расположение все тех же смертников. — «Казнь вот-вот свершится. Да чем он там, вообще, занимается?», — судорожно выдыхая воздух, раздражённо подумал парень, не решаясь приступать к осуществлению задуманного.       Времени оставалось совсем уж мало: случись вдруг что, все может пойти наперекосяк (и это что-то, как ни странно, уже происходило). Именно поэтому он посильнее натянул темный капюшон на рыжие волосы, выбивающиеся из-под черной ткани грубого плаща, и углубился в помещение, аккуратно выглядывая в окно.       Интуиция уже начинала нашептывать, что что-то шло совсем не так…       Лёгкий ветерок ворвался сквозь распахнутое окно внутрь комнаты, отчего на секунду по коже прошёлся еле ощутимый холодок. Сердце бу́хало в висках, а настороженный взгляд быстро пробегался по оконным рамам в поисках того самого паренька, который по какой-то причине, судя по всему, забыл, что он конкретно делал здесь — в мыслях рыжеволосого была лишь злость. Ведь он столько раз проговаривал важность того или иного действия чуть ли не каждому, кто участвовал в этой, возможно, сомнительной авантюре… Вот только третьего стрелка действительно нигде не было: ни из одной оконной рамы не торчало ни его головы, ни уже подготовленного лука со стрелой… Однако в темноте одного из помещений рыжеволосый все же смог различить некий силуэт мужской фигуры, который мало походил на уже привычный ему образ того самого паренька.       Голубоглазый лучник присел на корточки, испуганно вглядываясь в пустоту перед собой.       «Да как же?.. — прерывисто вздохнул рыжеволосый, понимая, что им постепенно начинала овладевать нарастающая паника. Где он просчитался? Чего он не учел? Именно эти вопросы периодически вклинивались в непрерывный поток разнообразных мыслей, пока парень медленно переводил взгляд на оставшегося лучника напротив. — Нас нашли? Одного из нас уже убили? Стоит ли продолжать сидеть здесь? Стоит ли вообще продолжать то, что мы затеяли?», — холодный пот медленно и неторопливо скатывался маленькими каплями со лба к подбородку рыжеволосого: осознание, что недоброжелатели скоро могут настигнуть и его, очень сильно обескураживало, если и вовсе не ввергало в ступор. Что он сможет сделать с тем, кто неожиданно подкрадется к нему со спины, когда рыжеволосый не будет этого ожидать?..       «Ничего… Совсем ничего…».       Мысль, что уйти отсюда смогут не все, отчего-то стала гораздо яснее, чем, как ни странно, лучник видел ее до этого. Поэтому сейчас, когда руки слегка дрожали из-за разогнавшегося сердца, а зубы непроизвольно сжимались до ощутимой боли и слышимого скрипа, оставалось лишь выстрелить из лука прямо в цель… Вот только действительно ли всех получится вытащить теперь?..       «Мне нужно выбрать, кто умрет?..», — неуверенно протянул рыжеволосый у себя в мыслях, чувствуя, как его стала накрывать безысходная волна отчаяния.       Парень даже зажмурился всего на секунду, но сомкнул веки настолько сильно, что в последствии пару мгновений ему приходилось видеть лишь черные круги. Ведь он совсем не хотел прибегать к крайним мерам, однако знал, что если он и другие начнут отклоняться от уже устоявшегося плана, всем им точно не понравится, чем закончится вся эта история (в этом голубоглазый ни капли не сомневался). Потому он ещё раз взглянул на второго стрелка, будто пытаясь таким образом ему что-то сказать, и снова перевел взгляд на виселицу: парень должен был все-таки сделать этот выбор.       Старика Рьюро рыжий, как ни странно, даже рассматривать в данном ключе не стал: за него и так уже «отвечал» второй лучник; да и без взгляда того, кто гораздо умнее и опытнее, будет в дальнейшем довольно туго (а то есть гораздо хуже, чем сейчас). Именно поэтому парню приходилось выбирать среди тех, кто был моложе — фактически своими руками одному из них подписывать смертный приговор… Но времени уже не оставалось даже на раздумья, на ту самую неуверенность и страх, которые не давали парню спокойно принять какое-либо решение.       «Да пропади оно все пропадом…», — подумалось тому, и он в очередной раз стиснул зубы, потому что прекрасно понимал: по-другому поступить было просто нельзя ни при каких обстоятельствах.       Парень тяжело вздохнул.       Именно поэтому рыжеволосый еще какое-то время рассеянно смотрит на виселицу, а затем медленно прикрывает глаза — всего один глубокий вдох, и лучник резким движением натягивает тетиву своего лука. Да и колеблется он в последствии совсем недолго — металлический наконечник неторопливо повернулся в сторону ворчливого черноволосого смертника, тут же застыв в воздухе в ожидании своего часа…       «Да что происходит? — в который раз возмущался Дазай, пытаясь будто по частям собирать свой организм — он медленно шевелил пальцами рук и ног, тщательно прорабатывая каждый свой сустав, неторопливо переходил на запястья и голеностоп, постепенно разминая и все остальные части тела. И все по-прежнему отзывалось дикой болью, частым сердцебиением и писклявым звоном в ушах — вся эта чертовщина постепенно начинала ему надоедать. — Какое, блять, неповиновение? Кому и за что придет это ваше воздаяние? Где я, черт возьми? На гроб это всё-таки мало похоже, и я даже теперь не знаю, хорошо это или плохо», — пронеслось в голове Осаму неуверенным потоком.       А страх продолжал нарастать по мере того, как голос над головой становился громче и настойчивее, заставляя Дазая хмуриться и все больше негодовать. Теперь же он в принципе терялся в догадках, куда его вдруг занесло после той довольно странной встречи с незнакомцем, который мимикрировал под стену, тут же слившись с ней воедино. У Дазая вообще, можно сказать, пропало всякое понимание происходящего, а любые потуги объяснить все это логически тут же упирались в непреодолимый тупик. Хотя единственным возможным вариантом оставалась не самая приятная причина, от которой Осаму и рад бы отмахнутся, однако все-таки не мог: он явно с чем-то перебрал, не то с выпивкой, не то с чем-то еще.       Потом он поймал себя на том, что в очередной раз смотрел перед собой, все еще лежа на спине: он заметил некую неровность стыков все тех же досок, а потому еще какое-то время будто бы невидящим взглядом разглядывал деревянный навес над собой, на котором небольшими щелками очень явно вырисовывался своеобразный квадрат.       «Да это же люк…», — понял Дазай, сразу же побледнев, и его тут же передернуло, когда у того выстроился ассоциативный ряд в одну стройную цепочку: он лежал под виселицей, и угораздило его сюда попасть в самый разгар проводимой казни. А ведь он, как только проснулся, хотел как и обычно позавтракать, выпить кофе, а затем и приступить к осточертевшей работе, возможно, планируя провести так и остаток своей жизни. Но как уже мог понять и сам Осаму, мало что в жизни случается именно так, как того хочет человек. Вероятно, это и стало главной причиной, почему же он сейчас был не дома…       — Казнить виновных! — услышал Дазай и всего на секунду будто бы потерял контроль над собственным телом — оно стало действовать само по себе.       Толком и не поняв, что вообще произошло, Осаму уже упирался обеими ногами прямо в люк, который находился у того над головой. За секунду до этого у него успела промелькнуть лишь мысль о массивном куске дерева, который сейчас огреет его по голове, хоть деревянный навес и был довольно далеко. А уже через мгновение Дазай ощущал давление на собственные ноги, слыша крики, непонятный свист и ужасный топот: ходили будто бы у него по голове, отчего он в очередной раз недовольно морщился…       Но через какое-то время человек, стоящий на люке, судя по всему, отошёл чуть в сторону, из-за чего Дазай тут же ощутил приятную лёгкость, как это обычно бывало после тяжёлых нагрузок на всевозможные мышцы. А после он и вовсе расслабился, откатившись чуть в сторону, чтобы довольно рваными движениями попытаться принять положение стоя. Однако стоило Осаму только высунуть голову наружу, как перед ним тут же упало бездыханное тело, из чьего лба торчала одна из стрел, которые до сих продолжали лихо пролетать в воздухе.       «Меня сейчас стошнит», — подумалось Дазаю, отчего его лицо даже неприязненно перекосило: ну не привык он лицезреть мертвые тела, а в особенности наблюдать не особо приятные сцены насильственного умерщвления людей. Не привык и все тут — он рефлекторно зажмурился.       — Ты чего там копаешься?! Сейчас же стража набежит! — донеслось откуда-то справа, отчего Осаму неожиданно даже для себя слегка вздрогнул: все звуки до сих пор казались ему слишком громкими и резкими, а то есть — больно непривычными.       — Ага, а Вы попробовали бы одновременно резать веревку и отбиваться от мудил, как это делаю я! Спасибо за понимание! — огрызнулся кто-то с другой стороны, также что-то недовольно пробурчав себе под нос.       — Да давай быстрее уже…       Дазай тут же распахнул глаза, но перед собой смог увидеть все то же мертвое лицо некого мужчины: теперь тот, чуть наклонив голову, смотрел в карие глаза несколько разочарованно и даже, можно сказать, устало. И ведь Осаму еще никогда не приходилось сталкиваться со столь пронзительным взглядом, какой был у этого трупа — это, пожалуй, являлось не самым приятным открытием, которое он только мог сделать за сегодняшнее утро.       «Какой, блять, ужас…», — тут же промелькнуло у Дазая в голове.       Он в очередной раз поморщился, всячески пытаясь подавить в себе постоянные рвотные позывы, а затем протянул руку чуть вперед — он несколько брезгливо отвернул от себя голову мертвеца, держась за самый конец торчащей стрелы. Ему, по большей части, было не столько страшно, сколько просто противно, а потому его кривило буквально от всего, что он только мог увидеть вокруг себя в этот момент…       — А это еще что такое вылезло?       Осаму неторопливо поднял глаза на того, кто, как оказалось, стоял от него всего в паре шагов вот уже какое-то время и сверлил недовольным, но в то же время не менее любопытным взглядом. Неизвестный всего за один прыжок преодолел и без того малое расстояние между ним и Дазаем и присел на колено — незнакомец стал будто бы рассматривать его, который тоже не упускал подобной возможности.       На заостренное лицо незнакомца ложилась прозрачная тень от капюшона черного плаща, который слегка колыхался от небольших порывов ветра, да и из-под темной ткани выбивались некоторые длинные пряди рыжих волос. Осаму даже предположил, что у данного молодого человека могут иметься и веснушки, которых сейчас было просто не разглядеть. Также он приметил, что рыжеволосый отличался невысоким ростом, был абсолютно худой и, как могло показаться, довольно хрупкого телосложения, что почему-то вызвало у него лишь умиление и небольшой интерес: этот парень в одиночку пришел сюда спасать несостоявшихся висельников?..       — Ты откуда там взялся? — чуть улыбаясь, спросил незнакомец, протягивая Дазаю руку, чтобы помочь ему подняться.       На это у Осаму как-то не нашлось ответа, а потому он лишь слегка пожал плечами и ухватился за протянутую ладонь.       — Как интересно… — отчего-то довольно протянул незнакомец в плаще, буквально вытягивая Дазая на площадку виселицы, а затем — и куда-то за собой. — Живей, бежим! Стража уже на подходе! Быстрее!       И только сейчас Осаму услышал у себя за спиной разъяренные крики многочисленных мужчин, громкий топот и возгласы на подобие «Окружай!», «Заходи слева!», «Не дай им уйти!» и так далее. А среди них периодически вклинивались и недоумевающие восклицания тех, кто бежал вместе с Дазаем и рыжеволосым парнем совсем рядом:       — Чуя, Вы совсем с ума сошли?!       — Это, вообще, кто?       — Он один из Ваших слуг? Раз это не так, тогда почему он бежит в ту же сторону, что и мы, Чуя?       На все эти вопросы рыжий предпочитал не отвечать, так как параллельно обдумывал что-то еще, что было видно по напряженно сведенным к переносице бровям и чересчур сосредоточенному взгляду — Дазай уже отчего-то начинал чувствовать себя некомфортно. Ему, пожалуй, особенно не нравилось, что люди, с которыми он еще толком даже не познакомился, смотрели ему в спину с каким-то раздражением и лютым недоверием — все это Осаму мог почувствовать без особых проблем. Правда, еще одной не менее противной неприятностью стало то, что разъяренная толпа, которая постепенно нагоняла убегающих, начала швыряться в них не то копьями, не то чем еще похуже, и запускать стрелы, которые все также свистели прямо мимо ребят.       Дазай начинал постепенно вспоминать всевозможные молитвы, которые знал до этого: наверное, что-нибудь да помогло бы. Правда, в конце концов, все эти красивые высказывания все равно сводилось к одной довольно простой фразе: «Помогите уже, блять!».       А рыжеволосый, будто бы не замечая всего происходящего, так и продолжал глядеть по сторонам и что-то усиленно искать. Но головой он крутил ровно до тех пор, пока не наткнулся на одиноко стоящую телегу во главе с двумя лошадьми — возле нее он и затормозил, запустив несколько стрел в сторону толпы.       — Сюда, — тут же скомандовал он, а затем тут же вскарабкался на место кучера, пока остальные заползали в крупную деревянную телегу (явно предназначенную для перевозки груза). И как только все приземлились в своеобразную повозку, Чуя резко стартовал с места, ударяя упругими поводьями по жилистым телам все тех же лошадей.       Голоса преследующих стражников начали затихать, а затем и вовсе смолкли: телега уехала достаточно далеко.       — И еще раз… — тяжело вздохнул черноволосый незнакомец, который тут же помрачнел, стоило тому лишь посмотреть на Дазая. Хотя этого парня, наверное, теперь раздражало абсолютно все, что только двигалось (да и что не двигалось в принципе тоже), а потому его гневный взгляд не обязательно мог значить, что ты явно не вышел, по мнению брюнета, лицом. — По какой такой причине мы сейчас везем некого незнакомого человека в наше, условно, «убежище», когда нас и без того стража ищет? Не слишком ли беспечно, а, Чуя? — ворчливо отозвался он, заставляя таким образом рыжеволосого хоть как-то обратить внимание на проблему.       — Беспечно, говоришь? — несколько отстраненно проговорил лучник в плаще. — Ну, а ты что думаешь, Рьюро? — Чуя чуть слышно хохотнул.       — Ну… Несмотря на то, что мы очень часто с господином Рюноске расходимся во взглядах, я могу сказать, что в данном случае, я считаю точно так же…       — А ты, Хигучи? — прежним несколько веселым тоном продолжал сидящий во главе повозки, когда всем остальным становилось все менее комфортно сидеть в данном обществе из-за появившейся проблемы — Дазая, которого вообще никто из них даже не предполагал увидеть в этот день (впрочем, как и он их).       «По-моему, меня собираются очень витиеватым образом выкинуть из телеги. И даже ведь не остановятся, чтобы это сделать… — Осаму даже слегка перевалился через край телеги, чтобы оценить, что он себе сломает или просто отобьет, упав на землю на такой скорости. — Хотя нет, меня просто убьют. Я умру даже не дома. Да что за напасть… — страдальчески поморщился Осаму, а затем уловил на себе напряженный взгляд светловолосой особы. — А ведь я ещё так молод…»       Смирение, как посчитал Дазай, было самым верным решением в этой ситуации. Хотя и мысль о том, что умирать он как-то не хотел, также не давала ему покоя, буквально наравне с окружающей его компанией…       — Ну, а что я могу сказать? — вдруг поморщилась Хигучи, все также не спуская глаз с Дазая, который теперь вообще не был уверен в том, что следование за рыжеволосым коротышкой — крайне хорошая идея.. — Раз Вы так решили, значит на то были свои причины.       — И ты, как всегда, права! — вдруг засмеялся Чуя и стал постепенно затормаживать, как только на горизонте стали виднеться многочисленные деревья, выстраивающиеся ровными рядами в хвойный, темно-зеленый лес.       А из-за того, что ели были посажены слишком близко друг к другу, создавалось ощущение довольно густых зарослей. Поэтому то, что Чуя держал курс именно туда, Дазая обескураживало еще больше. Он как человек, с которым уже давно ничего не происходило (а может, и никогда вовсе), был больше чем обеспокоен тем, что начало твориться сейчас вокруг него. Даже можно сказать, что Осаму пребывал в ужасе, потому что он даже не знал, где находился, куда ему стоило бежать, если и подальше от этих психов, да и не особо понимал, стоило ли ему вообще куда-либо бежать.       «Ага, густой лес, незнакомая местность, странная компания… Все в лучших традициях тихого убийства. Сейчас меня где-нибудь прикопают, и все… — продолжал накручивать себя Дазай, потерянно перебегая взглядом с одного человека на другого. — Хотя мы от города вроде несильно далеко отъехали. Может, все-таки попробовать сбежать?..»       Но, к сожалению, Осаму только и успел, что слегка приподняться, подготавливаясь к совершению, возможно, спасительного прыжка, как Чуя тихо прошипел еле различимое «Не выйдет», а рядом сидящий старик сразу же затем довольно сильно ударил Дазая в основание черепа ребром руки. Всего секунда, а в глазах заискрило так, что впоследствии и вовсе потемнело — тело мягко рухнуло на дерево, прямо внутрь той телеги.       — Ну да, побежал он, какой шустрый, — усмехнулся старик Рьюро, вяло подтаскивая потерявшего сознание чуть ближе, чтобы тот случайно не вывалился прямо по дороге. — А теперь, господин Чуя, рассказывайте, почему Вы взяли этого молодого человека с собой?