Другая сторона

      — Что?! Нет, ни в коем случае! — вдруг завопил один из присутствующих, ударяя кулаком по небольшому деревянному столу.       Несостоявшийся висельник бы, возможно, и дальше продолжил прихлебывать какую-то неизвестного происхождения кашу из темной тарелки, сидя на узенькой скамье; но, к сожалению, он уже просто не мог спокойно слушать до ужаса абсурдные высказывания этого маленького рыжего чудовища.       — Вы не можете! Не можете, говорю, подвергать всех и тем более себя еще большему риску!       — Да Акутагава, ты хотя бы дослушай меня…       — То, что я услышал — брехня. Поэтому я и высказываюсь против! — злобно рыкнул собеседник Чуи, тут же сверкнув серебристыми глазами.       Вся эта небольшая компания совсем недавно приехала в близлежащую деревню, где им уже не в первый раз приходилось останавливаться по тем или иным причинам. Они всегда ездили через лес, а соседями были непроблемными: как внезапно появлялись, так внезапно и исчезали. Одно лишь расстраивало здешних сельчан: пользы от этой четверки как-то тоже не наблюдалось. Ведь попросить что-нибудь жителям не позволяла несколько запуганная воля: последнему дураку было ясно, что приезжие происходили из господ.       — Да почему брехня-то? — устало вздыхая, Чуя закатывал глаза. — Что я, по твоему мнению, опять сказал не так?       — Да буквально все! — не унимался Акутагава, казалось, распаляясь от собственных же слов. — Что, если этот человек подвергнет опасности весь дворец?! Вас же и казнить могут из-за подозрений всякого рода! Например, Вас могут заподозрить в попытке убийства Его Величества! Время-то сейчас неспокойное. Или скажете, что я не прав?       И Чуя тяжело вздохнул, потому что возразить как-то действительно было нечего. Он лишь затравленным взглядом глянул на сидящего напротив, деловито скрестившего руки на груди, и раздражённо прикрыл глаза: потребуется ещё какое-то время, чтобы убедить упертого собеседника.       Тогда несколько устало Чуя стал рассматривать довольно тесное помещение, которое только и было в этом доме: нужно было быстро прийти в себя, чтобы случайно не накричать на сидящего напротив. Ведь рыжий прекрасно понимал, что мог лишь усугубить образовавшийся конфликт, а убеждения, сложившиеся в результате жёсткой «дрессировки», твердили не доводить дела до подобных крайностей. Он всегда должен был сохранять спокойствие, чтобы принимать только осмысленные и взвешенные решения. Вот только таким быть ему удавалось недолго: истинная натура вспыльчивого парня периодически давала о себе знать, чему никто и никогда не был особо рад…       Однако достигнуть своего пика этой перепалке все равно бы не получилось: чье-либо мнение в этой беседе можно было «задавить» количеством. Это Чуя уловил, когда обратил внимание на светловолосую девушку и слегка ухмыляющегося мужчину, которые в течение последнего часа предпочитали не отсвечивать совсем. Можно даже сказать, что эти двое усиленно пытались слиться с мебелью, коей было здесь немного; а заодно и мимикрировать под стену, обрамляющую окно, возле которого же и сидели. И Накахара четко понимал, что, если захотят высказываться, они займут позицию того, с кем он начал этот спор. И именно поэтому Чуя стал придумывать наиболее убедительные аргументы в свою пользу.       Находились Хигучи и Рьюро друг напротив друга, а потому (даже невольно) они довольно часто обменивались красноречивыми взглядами, так и не решаясь сказать что-либо вслух. Свободно высказываться имел право лишь Акутагава, так как происходил из аристократии, когда же девушка со стариком были «обычными людьми» — это им вдолбили в голову с помощью нудной и долгой «дрессировки» в течение всей их жизни во дворце. Вот только спокойно разговаривать Рюноске и Чуя в присутствии друг друга явно не умели: две вспыльчивые личности едва сдерживались, чтобы временами кого-то не убить. Поэтому довольно часто им приходилось прибегать к помощи Хигучи и Рьюро, чтобы наконец завершить какой-либо спор.       «Дурная голова… — смиренно вздохнул Чуя и ненадолго прикрыл глаза рукой, затем начиная массировать переносицу: если Акутагава воодушевлялся или же расстраивался (а то есть приходил в дичайшее бешенство), то его еще долго, к сожалению всех присутствующих, было не утихомирить — это, пожалуй, и являлось главным различием между этими двумя. — Вот что мне с ним прикажете делать?», — и снова последовал тяжёлый вздох: Накахаре ещё следовало подумать, чтобы привести веские аргументы в пользу сказанных им слов.       Чуя тогда аккуратно вышел из-за стола и стал медленно расхаживать из стороны в сторону, по-прежнему натыкаясь взглядом на различные составляющие дома. Тут же была и печь, и стол, и импровизированные спальные места (что располагались прямо под потолком на крупном выступе), и деревянные полки, на которых стояла различная посуда. Помещение само по себе довольно хорошо освещалось солнечным светом, попадающим сквозь раскрытое крупное окно. Правда, даже несмотря на это, в деревянном домишке было как-то холодновато.       Чуя вдруг остановился и в очередной раз тяжело вздохнул.       — Хорошо, тогда предложи мне другой вариант, Рюноске, — как-то устало отозвался рыжий и слегка отвернулся от собеседника, взглянув на полуживое тело, которое им пришлось подобрать некоторое время назад. Правда, в ту же секунду Чуя слегка улыбнулся: его забавлял внешний вид Дазая, потому что такие шорты и изношенную, немного растянутую футболку неопределенного цвета было нигде, пожалуй, не найти. А эти шлепанцы и вовсе выглядели слишком уж нелепо на босых ногах Осаму, когда сидящие рядом с ним люди смотрелись куда опрятнее (несмотря на многочисленные пятна от грязи и пыли на темных штанах и других элементах одежды). — Что мне тогда прикажешь делать при сложившихся обстоятельствах, Акутагава?       — Ну уж явно не тащить первого встречного прямо во дворец… — рыкнул в ответ Рюноске и повернулся в сторону седовласого старика, когда заметил, что Чуя стал настраиваться на активный протест, вдыхая в лёгкие побольше воздуха. Правда, Хиротсу Рьюро все так же неторопливо продолжал свою трапезу, вообще никак не выказывая особого любопытства к происходящей перепалке — в сторону аристократа он даже не взглянул. Хиротсу, вообще-то, и вправду пока было не особо интересно наблюдать за руганью двух «детей», как он любил их называть. Его, скорее, больше волновал тот факт, что они опять шипели друг на друга, будто вовсе не имея возможности договориться куда более мирным способом.       Данная ситуация, к сожалению (или счастью), по мнению Рьюро, не входила в список случаев, когда уравновешенными разговорами стоило бы пренебречь.       — Рьюро, ну хоть ты скажи ему! — крикнул Акутагава, резким движением отодвинув от старика наполовину пустую тарелку с кашей. И только тогда Хиротсу, хоть и нехотя, но соизволил оторвался от еды, аккуратно вытирая серебристые усы и бороду откуда-то вытащенным вдруг платком.       — А что может вам сказать какой-то там старик? — слегка улыбаясь, ответил тому мужчина, явно не желая в этот раз участвовать в разговоре, и Рюноске быстрым движением свел тонкие брови к переносице. — Господин Акутагава, отстаньте от меня и выскажите свою точку зрения без моей помощи. Я верю, что Вы обязательно справитесь…       Затем Рьюро уже было потянулся за своей тарелкой, как ее снова схватили цепкие пальцы Акутагавы и осторожно отодвинули куда-то в сторону.       — А как же твое излюбленное: «Важно выслушать мнение каждого из участников дискуссии»? — сквозь зубы прошипел аристократ, тут же кинув короткий взгляд на сидящую рядом девушку, устало закатившую глаза. — Или ты хочешь сказать, что тебя устраивает чрезмерная самостоятельность нашего принца даже в деле завязывания петли у себя на шее? — тихо спросил он, пытаясь поймать взгляд старика.       — Во-первых, я не являюсь участником вашей дискуссии, а потому не считаю нужным высказываться, — мягко поправил того Хиротсу, однако раздражённо сверкнул глазами, тут же сцепив руки в замок. — А во-вторых… Вы, видно, хотите заморить меня голодом. Я же начну протестовать, — предупредил того Хиротсу и медленным движением руки снова пододвинул к себе почти безвкусную кашу, когда Рюноске лишь неприязненно поморщился. — Но если Вы хотите услышать мою точку зрения, то не думаете ли, что действительно стоит хотя бы дослушать господина Накахару? — тихо спросил мужчина, глянув из-под седых ресниц на собеседника, который тут же звучно цыкнул, закатив глаза, и подпер голову рукой.       — Да я-то могу дослушать. Я даже — не поверите — могу и согласиться, если выбирать в действительности особо не придется, — хмуро пробурчал он с мыслью, что в любой момент позже сможет сказать его излюбленное «а я говорил». — Вот только мне кажется, что доверять незнакомцу — глупо. Да и в этот раз, если Чуя по своей же глупости нарвется на неприятности, я его спасать не буду, — как бы между прочим предупредил того аристократ. — Ну, а даже если Вы собираетесь в это втягивать вон то чудовище, — он кивнул в сторону едва живого Дазая, — его стоит разбудить. Ну это так, мое предположение, не более.       Чуя озадаченно что-то промычал, тут же при этом довольно усмехнувшись.       — Вот только не забывайте еще о том, что двое лучников, которые вызвались помогать нашей рыжей бестии, уже мертвы, — теребя между пальцами белоснежные концы волос, продолжал причитать Рюноске, тут же отправляя в рот очередную порцию каши. — Мори ведь хватится. Ну, а уж если он станет к чему-то присматриваться, то мимо него незамеченной и муха не пролетит…       — Успокойтесь, — шикнула на того Хигучи Ичие, а затем неторопливо вышла из-за стола. Всего в несколько шагов она преодолела расстояние до лежащего у противоположной стены, после чего тяжело вздохнула: ей, честно сказать, тоже не особо нравилось предложение Накахары. — О том, что будет делать Мори, мы поговорим немного позже, — вздохнула она и, поправив порванную юбку длинного светло-голубого платья, присела на корточки рядом с Дазаем.       Она пару раз потормошила того за плечо и напряженно поджала губы: он не открывал глаза, все так же лежа спиной на холодном деревянном полу, чуть раскинув руки в стороны. Из-за этого Ичие тут же с неким осуждением и растерянностью посмотрела в сторону седовласого мужчины. Ведь, судя по всему, Рьюро просто не рассчитал силы, когда отправлял сознание напуганного юноши в недолгий сон (что вполне было похоже на правду). Или же, может, и рассчитал, а парень просто оказался довольно хрупкой особой (которого в действительности били в детстве лишь такие же маленькие, как и он сам, ровесники), Хигучи не могла точно сказать. Однако факт оставался фактом: совершенно незнакомый им парень так и не приходил в себя после небольшой, грубо говоря, «встряски».       — И что теперь? — чуть склонившись над ними, спросил Чуя, отчего-то с сожалением глядя на Дазая. — Ну не сдох же он, да?       — Да вроде нет… — неуверенно выдохнула Ичие, потянувшись рукой к пульсирующей вене на шее Осаму. — Вроде жив, но не просыпается.       — Тогда сейчас будем будить…       А Дазай тем временем, кажется, забыл как дышать из-за переполняющих его противоречивых эмоций. Затем он и вовсе слегка вздрогнул от неожиданного прикосновения холодной женской ладони, так как больше концентрировался на мысли, как бы отсюда побыстрее сбежать.       «Как же все это странно…», — несколько испуганно протянул он у себя в голове и рефлекторно сжал зубы от напряжения, чтобы случайно себя не выдать.       И ведь совсем не этого ожидал Дазай, когда наблюдал за странным «скалолазом» некоторое время назад из окна своей уютной квартиры… Вернее, он явно ничего не ждал, и уж тем более не ждал таких приключений, в которые чаще всего попадаешь в состоянии алкогольного беспамятства.       Сейчас же он лежал и думал, но так и не мог понять, что было лучше в такой ситуации: притвориться мертвым или же забиться в истерическом припадке в угол. Хотя оба варианта казались ему абсолютно безнадежными и максимально глупыми: легче от них никому явно не становилось. Он уже даже раздумывал насчёт того, чтобы упасть в обморок после пробуждения, как какая-нибудь хрупкая барышня из девятнадцатого века. Проблема только заключалась в том, что он не являлся хрупкой и даже барышней, а про век и вовсе говорить ничего не стоило. Однако сделать это все равно хотелось.       Если быть честными, то Осаму уже давненько пребывал в сознании, все не решаясь даже шевельнуться, и внимательно вслушивался в детали разговора. Правда, пока он боролся с желанием зевнуть, что-нибудь почесать, чихнуть или же просто перевернуться на другой бок, у него затекло буквально все, что только можно, а из-за холода деревянных половиц и вовсе создавалось ощущение, что тела своего он больше не чувствует.       «Так, спокойно, — тут же пронеслось у того в голове. — Ну не съедят же они меня, в самом деле… правда?»       Дазай стал медленно открывать глаза, тут же обратив внимание на обстановку вокруг себя. И первостепенной проблемой сейчас для него стал рыжеволосый парень, который, присев рядом с ним на одно колено, начал закатывать белоснежные рукава рубашки до локтя.       «А это еще зачем?.. — мысленно простонал Осаму, до сих пор ощущая, как тело болезненно ломило даже просто при попытке подтянуть ноги к себе. — Явно не для того, чтобы пожелать мне доброго утра…»       В целом, Дазаю крайне не понравился жест Накахары — из-за этого Осаму даже поморщился. Однако как только он поймал на себе взгляд голубых глаз, посмотрев на их обладателя из-под полуприкрытых век, его сразу же окатило теплой волной неизвестного чувства. Что это было, он и сам не совсем понял, все так же продолжая рассматривать лицо находящегося рядом с ним. Одно лишь его смогло немного отрезвить и заставить еле заметно усмехнуться своим мыслям: у Чуи действительно в районе скул были рассыпаны веснушки.       — Таки сам проснулся, — довольно ухмыльнулся Накахара. — Даже не пришлось ничего для этого делать. Как удобно.       Тогда Дазай шумно сглотнул.       — Только не бейте, — в ту же секунду попросил он того, на что Чуя уже захотел даже как-нибудь съязвить. Его губы растянулись в гаденькой улыбке, глаза недобро заблестели; вот только и одернул он себя сразу же после — вместо этого лишь тихо усмехнулся.       — Да вроде и не собирались, — весело проговорил рыжий, протягивая руку Дазаю, чтобы помочь тому подняться.       — Да ну? А по тебе и не скажешь… — недоверчиво пробормотал Осаму и ухватился за протянутую ладонь.       Вот только то ли поднялся он слишком резко, то ли его до сих пор не отпустило то странное ощущение болезненного недуга, но у Дазая моментально потемнело в глазах, а к горлу подступила тошнота. Он чуть пошатнулся, схватился за голову и стал быстро перебегать глазами с одного предмета на другой — взгляд его остановился на пустых тарелках, которые до сих пор стояли на столе. Вот только сразу же промелькнула и мысль, что здесь присутствующим вряд ли понравится, если он начнет тошнить прямо в посуду. А потому Дазай продолжил беспомощно искать хоть что-нибудь полезное, чтобы не вогнать себя в ещё более неприятную ситуацию, чем та, в которой он уже и так находился.       «Вот же ж…», — пронеслось у Осаму в голове буквально за секунду до того, как он, отпихнув в сторону мирно сидящего старика, вывесился через широко распахнутое окно под собственные сдавленные стоны.       А ведь на его памяти ему уже давно не было так плохо: экстримом не страдал, а на пьянках и вовсе присутствовал лишь пару раз за всю свою жизнь, будучи тогда ещё совсем глупым подростком. Ну, а то, что его сейчас буквально выворачивало наизнанку, Дазай вообще объяснить никак не мог: он не знал, что с ним происходило, а понимать уже просто был не в состоянии.       — Он к тому же еще и пьян? — тут же скривился Акутагава, несколько брезгливо оглядывая Дазая, а вернее — его тело, выгнувшееся в неестественной позе возле небольшого стола. — Чуя? А Вы точно уверены? Я уже вижу, что он не надёжен. По крайней мере явно не пригоден для того, чтобы Вы его подпускали к себе близко…       — Тихо, — тут же рявкнул на того Накахара и прищурил глаза, как-то задумчиво вздохнув: если он что-то решил, то должно было свершиться нечто поистине грандиозное, что бы заставило его передумать. А пока этого не произошло, Чуя намеревался использовать буквально всех и все, что только могло попасться ему под руку, лишь бы помогло.       В это время Рьюро тихонько скомандовал Хигучи налить воды в небольшую жестяную кружку из глиняного кувшина, а затем и найти тряпку почище. И если с первым этапом Ичие справилась без проблем, то когда заглянула в небольшой сундучок, стоящий в углу комнаты, поджала губы. На всей ткани, которую она там нашла, было столько пыли, что ни один из лоскутов просто не подходил: туда уже так давно никто не заглядывал, что использовать содержимое сундука, кроме как для мытья этого дома или же сапог, было просто страшно…       Тогда она мельком взглянула на свое платье, которое уже в принципе не годилось для того, чтобы его носили: подол юбки не пережил нахождение девушки в темнице, став подобием дырявой половой тряпки, то же самое случилось и с длинными свободными рукавами, которые теперь так и норовили съехать с какого-либо плеча. Она просто взяла и оторвала крупный лоскут юбки, который потом аккуратно свернула, положив на стол вместе с той самой жестяной кружкой. А затем Ичие неторопливо подошла к задумчивому Чуе и слегка наклонилась в его сторону:       — Может, Вы нам расскажете ещё раз и поподробнее то, что пытались излагать до этого? — тихо спросила она, пытаясь вернуть Накахару в реальность из глубоких размышлений.       — Сейчас главное действующее лицо проблюется, и я все скажу, — тут же ответил Чуя, смиренно прикрывая глаза.              В просторную комнату вдруг вошла темная фигура, занося с собой единственный источник света — три почти догоревшие свечи в ажурном канделябре, которые едва-едва освещали и полметра вокруг себя. Несмотря на почти кромешную тьму, фигура, словно тень, двигалась очень плавно и уверенно, в конце концов, дойдя до небольшого письменного стола, который стоял возле, как предполагалось, уютного камина. Хотя в нем уже давно не разводили огня — в помещении оказалось довольно-таки прохладно. Однако пришедшего это, как ни странно, не особо волновало: его мысли были заняты несколько другим.       Человеческий силуэт вытянул руку чуть в сторону, высвобождая из-под черного плаща, и положил на деревянную столешницу слегка погнутый конверт, расположив рядом и подсвечник. Затем взял с рядом стоящего металлического подноса небольшой ножичек, самым концом которого поддел бурую печать, и иссохшими, костлявыми пальцами вынул свернутое в несколько раз письмо — фигура задумчиво что-то промычала, заметив в уголке бумаги кровавое пятно.       Пока тень стояла возле небольшого столика, пространство занимала глухая тишина. Не было слышно даже такого типичного звона, который появлялся при полном отсутствии какого-либо шороха. Единственным источником звуков являлся этот молчаливый человек, который изредка шелестел плащом, накинутым на плечи, и тем самым бумажным свертком: его по мере чтения приходилось разворачивать. Да и этот шелест быстро растворялся в темноте (огромные окна в помещении были плотно заколочены).       Так фигура стояла несколько минут, даже еще какое-то время после того, как оторвала взгляд от написанных строк. Она будто бы что-то обдумывала, недолго, но с довольно сосредоточенным выражением лица, после чего просто взяла письмо с конвертом и поднесла уголком к слабому пламени свечи.       «Отлично, — подумалось человеку в плаще, когда он кинул полыхающую бумагу прямо на металлический поднос — он с неким наслаждением наблюдал за быстро сгорающим письмом, а затем, взяв канделябр и неторопливо развернувшись туда, откуда пришел некоторое время назад, отправился прочь из комнаты. — Значит, все идет по плану…»               Чуя во время своего недолго рассказа так или иначе осматривал каждого из своих собеседников: кто-то напряжённо вслушивался в его слова, а кто-то (а именно Рьюро) вальяжно сидел возле окна и смотрел за двумя птицами, прыгающими с ветки на ветку соседнего дерева. Всех присутствующих одинаково сильно волновали события, которые сейчас происходили; однако каждый это волнение переживал как-то по-своему: кто-то был готов рвать и метать прямо сейчас, а кто-то хотел терпеливо дождаться чего-то гораздо более грандиозного. И на пару мгновений тогда Накахара задержал внимание на совсем уж бледном Дазае, который, чуть скукожившись, находился в самом углу комнаты, напрочь отказавшись сидеть вместе со всеми на скамье. В руках Осаму держал ту самую жестяную кружку и понемногу отпивал оттуда прохладной воды, держа рядом с собой оборванный лоскут светло-голубого цвета, который тому пожертвовала Хигучи (им он вытер последствия «извержения», оставшиеся вокруг рта). Чуя наблюдал за ним с неким интересом, с каким-то немым вопросом, который все не решался озвучить вслух, а потому периодически делал короткие паузы в речи, когда сбивался с мысли своего повествования.       — Я считаю, что нам очень повезло, так как прямо под тем местом, где стояла наша Хигучи, очень удачно оказался… Как еще раз тебя зовут? — осведомился Накахара, как-то слишком наигранно, неправдоподобно, на что Осаму лишь тяжело вздохнул, однако ответить все же решился.       — Дазай… — буркнул он, искоса глянув на собеседника из своего темного угла. — Осаму Дазай…       Чуя одобрительно кивнул.       — А если говорить про лучников… То я тоже думаю, что они оба мертвы…       Рыжий чуть прикусил губу, ненадолго при этом замолчав.       — Все, что сейчас происходит, подкрепляет мою теорию, что от всех нас кто-то по какой-то причине пытается избавиться, начиная с моего отца. Да и к тому же крайне изощренным способом, — подытожил наконец Чуя. — Именно поэтому мне сейчас нужно, чтобы вы трое, — он поочередно указал на Хиротсу, Хигучи и Рюноске, — пока что залегли на дно, практически не появляясь в городе ближайшие пару дней. Но также мне нужен человек, который будет постоянно подле меня…       — А Шут что, уже выбыл из списка доверенных лиц? Он уже не подходит на эту роль? — хмуро поинтересовался аристократ, подперев голову рукой.       — У Шута несколько иные обязанности. Да и он и без того уже, пожалуй, за слишком многое в этом дворце отвечает.       И тогда Чуя взглянул на Дазая, из-за чего тот в очередной раз как-то сконфуженно поежился.       — И ты хочешь сказать, что этим специальным человеком в итоге буду я? — аккуратно уточнил Осаму, недоверчиво прищурив глаза, на что в ответ получил утвердительный кивок головы.       — Ты просто слишком удачно подвернулся мне под руку. Может, это судьба, как думаешь?       И Чуя как-то слишком уж весело подмигнул своему собеседнику, заставляя того поморщиться и даже несколько нахмуриться от всего происходящего.       — А давай-ка тогда проясним один момент… — уже было начал говорить Дазай, как его вдруг прервали каким-то недовольным кашлем.       — Если ты откажешься, то тебя придется убить, — отрезал Накахара, хватаясь за рукоять меча, торчащего у того из-за пояса. — Для того, чтобы уйти, ты знаешь слишком много информации. Ты либо помогаешь, либо прощаешься с жизнью, третьего, к сожалению, не дано.       Тогда Дазай испуганно сглотнул, а остальные же недоуменно переглянулись: никто из них не ожидал слишком уж кардинальных мер со стороны Накахары. Можно же было посредством некоторых заклинаний просто-напросто стереть память о чем угодно и у кого угодно. Вот только Чуя, судя по всему, хотел дожать ситуацию и прогнуть не сильно-то прогибающегося незнакомца, который в действительности, как могло показаться, был готов отпираться от всего. Да и позволял он себе слишком уж пренебрежительно разговаривать с Накахарой, по мнению не очень довольной жизнью троицы — у Акутагавы, кажется, валил дым из ушей от подобной наглости Дазая. А не ударил его аристократ, судя по всему, лишь потому, что Чуя запретил — в любой же другой ситуации Осаму уже множество раз сумел бы пожалеть, что его не убили еще при самой первой встрече…       — Хорошо, тогда другой момент, — с небольшими паузами произнес Дазай, как-то настороженно глянув на собеседника: почему-то он все не мог отделаться от странного ощущения, что этот рыжеволосый парень постоянно пытался на что-то намекнуть так, чтобы трое несостоявшихся висельников ничего не заметили. Уж слишком часто Осаму ловил какой-то странный взгляд голубых глаз, замечал легкую улыбку, когда никто не видел, будто бы ему пытались сказать: «Я хочу с тобой поговорить немного позже», — из-за чего создавалось такое впечатление, как будто… их обладатель, несмотря на все то, какие суровые вещи говорил, был рад видеть Дазая?       «Мы же определенно точно видимся впервые?..»       — Я бы хотел кое-что попросить взамен, — будто принимая правила одной им с Накахарой известной игры, Дазай посмотрел прямо в глаза Чуи, тут же получив едва различимый кивок головы: честно говоря, Осаму и сам был не прочь поговорить с тем, кто его пытался втянуть во что-то не сильно безопасное, если судить по тому, что он уже услышал от этой небольшой компании. — Я же могу, ведь так?       Дазай буквально впервые находился в эпицентре всех событий, будто герой детективного романа или же какой-нибудь игры, за что уже был благодарен судьбе в лице того неизвестного скалолаза. Однако предчувствие было каким-то нехорошим, гадким, из-за чего с каждой секундой желание вернуться обратно к своей скучной жизни только лишь возрастало — очень хотелось попасть домой, не беря никакой ответственности за все происходящее.       — И что же ты хочешь? — чуть настороженно осведомился Чуя, будто уже прикидывая в голове, что он может дать взамен.       — Я хотел бы обсудить это персонально с тобой, — ответил тому Осаму, посчитав, что если он озвучит то, что задумывал попросить, прямо сейчас, его тут же примут за душевнобольного и не станут даже ни в чем разбираться. Чуя, как ни странно, располагал к себе больше всего, а потому и шанс, что этот человек сможет понять, казался Дазаю несколько выше.       Тогда же он краем глаза заметил, как Акутагава постепенно начал полыхать из-за переполняющего его по какой-то причине гнева. Осаму еще при их первой встрече понял, что не нравится здесь никому из этой троицы, в особенности тому, что сейчас был готов испепелить его на месте взглядом серебристых глаз. Поэтому было даже несколько удивительным то, что Рюноске до сих пор не попытался свернуть самозванцу шею, хотя, как по нему можно было понять, ему это сделать очень хотелось.       — Аудиенцию с принцем не так просят, в особенности такие простолюдины, как ты, — прохрипел тогда аристократ, скрестив руки на груди. — Один на один с Чуей не останешься. Не верю я тебе.       Дазай тут же взглянул на рыжего, на что тот лишь махнул рукой и слегка покачал головой, как бы говоря: «Не обращай на него внимание». Связываться с тем, от кого постоянно исходила скрытая агрессия, как-то, конечно, не хотелось (в особенности тогда, когда тот явно был не в духе и не особо расположен к мирной беседе). Однако Осаму сейчас было жизненно необходимо прояснить всю ситуацию, в которой он сейчас оказался.       Он еще раз, но уже несколько опасливо глянул в сторону сидящей компании и шумно выдохнул, чувствуя, как сердце снова стало разгоняться, а руки — непроизвольно трястись. Он просто не мог контролировать проявления организма, который слишком остро реагировал на все происходящее: находиться под несколько презрительными взглядами трех пар глаз он как-то не привык, в особенности после того, как он чуть не стал свидетелем казни и видел настоящий труп…       Через пару мгновений Хигучи, не поведя и бровью, под одобрительное мычание Хиротсу болезненно ткнула аристократа в бок локтем, отчего тот чуть слышно зашипел и, стиснув зубы, пробурчал нечто нечленораздельное куда-то в сторону. Ведь лезть в разбирательства Чуи было, по-хорошему, нельзя, а Акутагава любил пренебрегать данным наказом, когда-то просто забывая, а когда-то и вполне намеренно. Именно поэтому Ичие периодически позволялось бить Рюноске, когда того требовал случай, а Хиротсу — крыть проклятиями и благим матом всех, кто так или иначе не вписывался в общую картину мира Накахары (для усиления и эмоционального окрашивания того или иного высказывания). Чаще всего таким индивидом опять же был Акутагава, потому что являлся все же человечком вспыльчивым, а то есть — мало управляемым.       — Вы же все равно не даете мне права выбора, — вздохнул Дазай, снова сделав освежающий глоток воды, после чего приложил холодный металл к разгоряченной голове — ощущение тошноты начинало отпускать. — Я в любом случае уже согласен сотрудничать, даже без угроз, но в рамках сделки. Поэтому не стоит так агрессивно реагировать на меня, Акутагава.       — Для тебя я «господин Акутагава», — буркнул аристократ и откинулся спиной на деревянную стену под тяжелый вздох Накахары.       — Я понял, что вас обвинили в нападении на короля (это я слышал, пока лежал прямо под виселицей) и, как я понимаю, вас всех подставили, а все дальнейшие действия будут происходить во дворце, — задумчиво протянул Дазай, проигнорировав предыдущие слова Рюноске, чем вызвал новую волну негодования с его стороны.       «Да, во дворце… — тут же мысленно повторил Осаму, проверяя, не ошибся ли он где. — А вообще, какие, в жопу, короли? Не мог же я оказаться вдруг в какой-нибудь Англии?», — поморщился он в ту же секунду, а затем продолжил говорить, решив, что выяснит ответ на это чуть позже, непосредственно во время разговора с Чуей.       — А Акутагава против того, чтобы меня везли во дворец, потому что мне не верит, что в принципе логично… — Дазая сделал небольшую паузу. — Я просто к тому, что не понимаю одного: зачем я тебе в итоге нужен, Чуя?