Другая сторона

      Дазай уныло брел по грязным улицам города, начиная чувствовать сонливость, которая и так сопровождала его с самого пробуждения предыдущей ночью. Он крутил в руках какой-то лист бумаги; немного щурясь, смотрел по сторонам, пытаясь понять, где он и куда ему идти: все улицы казались абсолютно одинаковыми, да и разобрать наспех нарисованную карту становилось довольно сложным на ходу. Так же везде были совершенно узкие каменистые улочки, где едва-едва могла пройти повозка; на каждом шагу прямо на сырой земле (а временами и в грязи) сидели потрепанные жизнью бездомные, от которых несло чем-то слишком противным. Повсюду слышался человеческий гомон, раздражающие выкрики продавцов о каком-то товаре, на языке ощущался солоноватый привкус, грудь сдавливало от усталости, а ноги и вовсе какое-то время назад начали гудеть: Осаму ходить пешком абсолютно не привык.       Парня даже сквозь плотный темный плащ то и дело хватали за руки, прося кинуть им хотя бы одну монету, но Дазай, стряхивая с себя цепкие грязные пальцы, предпочитал продолжать свой путь, слыша где-то за спиной надрывное «Молю!». Хоть ему и было жалко этих людей, помочь он им вообще никак не мог, а потому и старался игнорировать всевозможные обращения в свой адрес, чтобы просто не чувствовать вину.       За каким-то углом Осаму стали предлагать непонятного происхождения красноватую жидкость в стеклянных колбах размером с ладонь, приговаривая, что этот «чудодейственный эликсир» излечит от любого недуга и даже придаст сил, на что Дазай лишь обреченно вздыхал.       — Ну так что? Будешь брать? Отдаю очень дешево, — широко улыбался парень, слегка приобнимая Осаму и хлопая того ладонью по плечу. — Отвечаю, у остальных «Иная кровь» стоит гораздо дороже. Бери у меня, не прогадаешь.       От незнакомца разило чем-то тухлым, на голове стоял бардак, с местами порванного плаща при любом движении неизвестного начинала сыпаться земля. Дазая непроизвольно начинало подташнивать от одного лишь запаха, что уж говорить о том, что это нечто его касалось (да и упоминание в данном контексте о крови таких же, как Дазай, также заставляло лишний раз скривиться).       — Пожалуй, воздержусь… — поморщился Осаму, брезгливо убирая с себя чужую руку — незнакомец лишь пожал плечами и незамедлительно удалился в соседний переулок, гадко при этом хохотнув.       «Так вот, значит, для чего местным нужна кровь Иных…», — отрешенно протянул у себя в голове Осаму, морщась от осознания ещё сильнее прежнего: Шут просто не успел рассказать саму причину, из-за которой плоть Дазая была бы здесь ценна. А потому и принятие данной истины при подобных обстоятельствах ещё сильнее его расстроило. — «Это у них типа лекарство такое специфическое?.. Я ещё мог бы понять кровопускание, ещё какую-нибудь хрень из старой медицины, но пить это… Мне все равно противно как ни крути…»       Дазай слегка нахмурился и продолжил дальше разбираться с местностью этого города, пытаясь идти строго по маршруту, который ему нарисовали. Он то и дело тихо и так же хмуро бурчал «А я говорил, что плохо ориентируюсь», пока пытался разобрать не сильно-то и понятный почерк рыжеволосого принца. Тогда Чуя, бесцеремонно отогнав в сторону по-прежнему опустошенного Шута, неожиданно появился в саду, тем самым прервав беседу двух молодых людей — Дазай недовольно поморщился оттого, что у него отняли единственного, кто смог бы пролить лучик света на хотя бы «базовые законы» этого мира. Но вида как такового подавать все же не стал.       Принц в тот момент выглядел немного обеспокоенным, а когда же появился перед Осаму, то не смог скрыть того, что еще и тяжело дышал, видимо, после пробежки, причиной которой стали судорожные поиски этого парня. Правда, Накахара тут же распрямился, расправил плечи и стал пытаться дышать ровно и глубоко, таким образом, излучая ауру надменности и чрезмерной уверенности в себе (что стало уже, в какой-то степени, его «профессиональной» привычкой). Правда, на Осаму это не производило ни малейшего впечатления, заставляя испытать лишь банальное разочарование: появление принца в таком виде не сулило ничего хорошего для Иного.       По-прежнему сидящий на скамейке, он, чуть нахмурившись, недоуменно наблюдал за действиями находящегося прямо перед ним. Дазаю также бросились в глаза и ярко-красные, как и колпак Шута, одежды Чуи с длинным рукавом, золотистая ткань, спадающая у того с плеча, что обвивала и мужскую талию, да сверкающая корона, усыпанная разноцветными камнями, которая все из-за того же бега совсем немного съехала у Накахары на бок.       «Явно не просто так сюда бежал…», — выдохнул Дазай, уже готовясь к тому, что его заставят работать.       И у него даже не осталось никаких сомнений в том, что это был именно принц: прямо перед тем как скрыться в ветвистых зарослях какого-то растения, Шут шепнул парню на ухо, кто именно сейчас вошёл к ним в сад (это было, безусловно, очень удобным навыком — Дазай пообещал себе, что тоже научится отличать этих близнецов).       Осаму неторопливо подошел к Чуе и легким движением руки поправил символ власти под сдавленное «спасибо», которое Чуя буквально процедил сквозь зубы, а затем и тяжело вздохнул. В таком неподобающием, немного взъерошенном виде принц не мог предстать даже перед молчаливой прислугой этого дворца, кроме тех, кто каждое утро его одевал (о чем твердили все королевские уставы), что уж говорить о придворных, в число которых Дазай, как ни странно, с некоторых пор входил. Однако, решив на какое-то время забыть о неприятности (так как поблизости больше никого не наблюдалось), рыжий достал из-за пазухи какой-то лист бумаги, сложенный вчетверо, и незамедлительно пробежался по содержимому глазами, как только развернул. Не долго думая, он вручил данный сверток Дазаю, который, некоторое время изумлённо хлопая глазами, вглядывался и вчитывался в какую-то абстракцию, после чего на логичный вопрос «Что это?» получил ответ: «Маршрут».       В последствии Осаму дали «поручение», по известной причине от которого, к его же сожалению, он так и не смог отказаться: Дазай должен был встретиться с его недавними знакомыми — Рюноске, Хигучи и Рьюро — и что-то у них забрать — так, как понял Осаму, было сказано в письме, которое принесла небольших размеров птица прямо в покои рыжеволосой королевской особы. Поэтому парню ничего больше не оставалось — он с обреченным вздохом взял нарисованную Чуей «карту» и какой-то клочок бумаги, тоже сложенный в несколько раз (его нужно было передать этим троим). А затем Дазай незамедлительно покинул окрестности дворца, недовольно причитая, что блуждать он будет в городе довольно долго, даже с учётом карты (хотя нарисована она была действительно как-то чересчур криво и непонятно).       Именно поэтому Дазай все время тяжело вздыхал и страдальчески кривился, пока неуверенно переставлял ноги, находясь уже непосредственно в самом городе. Однако, когда он в очередной раз оторвал уставший взгляд от карты и устремил его перед собой, то тут же просиял: в голове что-то щелкнуло, как только он смог узнать в нарисованной абстракции реально существующий объект.       «Да это же виселица!», — с неким восторгом у себя в голове воскликнул парень — он даже и предположить не мог, что будет рад снова увидеть эту угнетающую одним своим видом конструкцию. — «От нее сейчас идти прямо, и я приду к месту назначения!», — его радости совершенно не было предела, а все лишь потому, что он смог не потеряться.       К большому удивлению Дазая, этот городок оказался не таким уж и большим (хотя и не сказать, чтобы маленьким), уж явно меньше того, в котором парню приходилось жить до этого; правда, опять же тогда была возможность доехать до любого места на транспорте, а не идти пешком, как сейчас. Но Осаму уже был счастлив оттого, что скоро он сможет сесть и передохнуть немного после долгой прогулки. Конечно, у него была не одна такая возможность, а именно остановиться и посидеть (ведь его никто особо не ограничивал по времени), но ему совершенно стала противной та мысль, что еще больше времени придется провести среди грязных попрошаек. Еще значительнее его угнетало предположение, что если парень вдруг решит остановиться, то из-за угла тут же выскочат не особо дружелюбные джентльмены и, как минимум, его побьют. Да и опасения эти появились отнюдь не на пустом месте: после того, как от Дазая отлип немытый торговец крови, парень стал ловить не себе косые взгляды мужчин, чьи глаза зло сверкали в темноте пыльных закоулков.       Время постепенно близилось к полудню. Осаму стал понимать, что еще сто метров и город как таковой уже закончится, а за негласной границей протянутся полуразвалившиеся домишки, бугристые дороги, вдоль которых будут стоять еще более мрачные горожане, чем те, которых Иному приходилось видеть до этого. Однако, нарисованный маршрут продолжал тянуться куда-то гораздо дальше более менее обустроенной цивильной местности, из-за чего на Дазая в очередной раз накатила тоска. Он не хотел туда идти. Но это же была его часть «сделки»…       Дазай делает только шаг, и почему-то тут же ощущает какую-то необъяснимую тревогу — сердце гулко забилось в висках, а дыхание стало более частым. В животе неожиданно скрутило от чувства некой опасности, и парень стал судорожно вертеть головой в разные стороны, но так никого и не нашел подле себя.       Осаму ускорил шаг.       «Все же было нормально», — проговаривал у себя в голове Дазай, возможно, пытаясь, таким образом, себя успокоить или же найти причину своей тревоги. — «Здесь точно кто-то есть. Это те из переулка? Но что им надо, и почему я их не вижу?»       На самом деле разбираться с этим вопросом у Осаму не было ни малейшего желания: он просто хотел побыстрее добраться до места назначения, которое на уже смятом листе бумаги было обведено жирным кругом и подписано «Кабак». Однако, каждый новый шаг давался Дазаю довольно тяжело: усталость заставляла буквально волочить ноги за собой, потому что нести мужское тело с тем же энтузиазмом гудящие мышцы отказывались наотрез; даже несмотря на то, что в затылок постоянно било ощущение необъяснимого страха, а единственной отрезвляющий мыслью были слова:       «Надо поторопиться».       Дазай спешно переставлял ноги, из-за чего пыль с дороги то и дело залетала прямо в глаза вместе с его намокшими от пота волосами, а оборачиваться назад Осаму больше не пытался: Иной не хотел сбавлять набранную скорость, а думать о том, что он был абсолютно один против кого-то неизвестного — тем более. Он просто чуть ли не бежал куда-то вперёд вплоть до того, пока не наткнулся взглядом на потертую и пыльную вывеску с каким-то странным названием, вчитываться в которое он просто не стал. Тем, что ему было нужно, оказалась надпись шрифтом поменьше — «Кабак».       Послышался облегченный вздох.       Дазай незамедлительно свернул в старое, на вид хрупкое и ветхое деревянное здание в два этажа не сильно больших размеров. И только тогда Осаму отпустило: он перестал чувствовать отчего-то слишком колючий взгляд, направленный все это время прямо на него. Правда, в него тут же впились не менее пронзительные взгляды находящихся внутри кабака, так как Иной буквально влетел в здание, хоть и не сильно, но все же хлопнув дверью. Этим как раз-таки он и привлек к себе ненужное внимание — Дазай рефлекторно натянул на голову капюшон плаща, который ему опять же пожертвовал все тот же принц, и, проводимый многочисленными заинтересованными взглядами, поторопился занять свободное место за, на удивление, абсолютно пустым столиком.       Он устало уронил темноволосую голову на собственные вспотевшие руки и пробормотал что-то одному ему слышимое.       Дазай надеялся, что никто из этих подвыпивших людей не полезет сейчас к нему для выяснения каких-либо отношений. Например, для того, чтобы узнать, кто он такой и почему так шумно ворвался в это «милое» и слишком «домашнее» заведение, нарушив атмосферу. Иной и без того уже был чересчур нервным и тревожным, из-за чего ему сейчас очень захотелось выпить чего-то крайне крепкого. Однако, денег у него сейчас с собой не было, да и, если честно, он даже не представлял, как именно выглядели местные купюры или же монеты, а потому постарался как можно скорее оставить затею со спиртным…       Вот только кто-то тут же, будто прочитав мысли Осаму, коснулся его плеча своей тяжёлой рукой и с грохотом обрушился на рядом стоящий деревянный стул, складывая голень одной ноги на колено другой — Дазай вмиг покрылся испариной и испуганно сглотнул.       — Как дела? — недовольно прошипела темная человеческая фигура, будучи в каких-то старых и драных лохмотьях, усиленно скрывая лицо под импровизированным капюшоном из дырявой ткани.       Осаму нехотя поднял голову, чтобы взглянуть на собеседника, а затем и тяжело вздохнул, когда понял, что лица его он явно не увидит.       — Честно? — тогда поморщился Дазай, пытаясь все это время глубоко дышать и не выказывать и доли страха. — Никогда в жизни не было настолько плохо.       Фигура довольно хмыкнула, а затем немного стянула капюшон назад и тут же нахмурилась, поджимая и без того тонкие губы — Осаму широко распахнул свои глаза.       — Рюноске?.. — опешил Дазай, ловя себя на мысли, что ужасно рад видеть этого ворчливого черноволосого парня, который с первых же секунд их знакомства уже множество раз убивал Осаму в своей голове по той или иной причине. — Это всего лишь ты…       — Для тебя, вообще-то, Господин Рюноске, — устало выдохнул Акутагава, делая акцент на слове «господин». — Тебе по статусу не положено обращаться ко мне просто по имени. Я все же аристократ.       — Ага… — поморщился Дазай, тут же заставляя парня помрачнеть: ровно до этого момента никто, кроме самого принца или же короля, не смел обращаться к нему без даже банального «господин». Правда, его до этого времени и не собирались казнить за измену, если продолжать думать в этом направлении…       Тогда Акутагава примирительно вздохнул, ненадолго прикрывая глаза и глубоко вдыхая тяжёлый запах перегара.       — Ладно, проехали. Ты мне вот, что скажи… Почему вместо Чуи здесь появился ты? — будто специально подбирая слова, медленно проговаривал Рюноске, недоверчиво косясь на Дазая, который устало морщился и до сих пор немного испуганно поглядывал на входную дверь кабака.       Тот же, в свою очередь, перед тем как начать свой недолгий рассказ, с некой мольбой посмотрел в серые глаза собеседника и буквально одними губами попросил о том, что ему было сейчас просто жизненно необходимо. Из-за этого Акутагава, конечно, обречённо закатил глаза, но все же эту маленькую просьбу выполнил, потому что мог. Да и так, наверное, было проще получить желаемую информацию, поэтому Рюноске не стал отказывать человеку, у которого периодически от частого биения сердца начинали трястись руки.       Через некоторое время прямо перед носом Осаму образовался стакан с чем-то темным и резко пахнущим. А Дазай же не стал долго думать и бесцельно рассматривать его содержимое, тут же наполовину опустошив стеклянную посуду, а затем и довольно откинувшись прямо на спинку стула.       — Так вот, — начал Осаму, слегка наклоняясь ближе к собеседнику, что, в свою очередь, сделал и он. — Сегодня утром, когда мы пришли во дворец, узнали, что умер один из близнецов, — серьезно и совсем тихо проговорил Дазай, заставляя и без того бледную кожу аристократа сильно побелеть. — Вернее, на тот момент было известно только то, что он находился без сознания. А в конечном итоге оказалось, что он обратился в Воскресшего, и Мори потом запретил кому-либо из близнецов покидать…       — Понял… — потерянно пробормотал Рюноске, каким-то опустошенным взглядом смотря в неизвестную точку перед собой. — Можешь не продолжать…       Акутагава потёр свое лицо обеими руками и снова перевел взгляд на Дазая, мутный, расфокусированный и абсолютно пустой, можно даже сказать, абсолютно ничего непонимающий. А затем ради какой-то цели Рюноске осмотрел помещение вокруг себя, тех, кто сидел за блестящими из-за специального покрытия столами и на балконах второго этажа. Обратил внимание на содержимое их стаканов и кружек, бегло оглядел люстру со множеством погасших свечей и невзрачного музыканта, который сидел в самом углу помещения, почти возле барной стойки. Этот худой, почти ничем не выделяющийся паренек нажимал на различные клавиши фортепиано, чью музыку почти и не было, в общем-то, слышно. А может, аристократ просто не пытался вслушаться в какие-либо звуки, кроме позвякивания посуды и гула многочисленных мужских голосов.       — Тебе уже рассказали об огромной тайне этого дворца… — тихо пробормотал Рюноске, страдальчески морщась и массируя двумя пальцами переносицу для успокоения. — Лично я об этом узнал лишь спустя год или полтора после того, как попал в личную свиту Чуи… А ты уже все знаешь, хотя оказался там всего лишь утром… Но что ещё хуже, так это то, что кто-то смог обойти защитное поле вокруг ограждения…       — Мори что-то говорил о том, что в этом самом ограждении проделали дыру аккурат для того, чтобы просунуть руку, а рядом нашли и пока ещё на тот момент живое тело близнеца ранним утром.       Рюноске страдальчески завыл, уронив голову на руки и скрыв бледное лицо в ладонях, да завыл так тоскливо и заунывно, что всего на секунду Дазаю даже захотелось ему посочувствовать: стало видно, что Акутагава являлся одним из тех людей, кому было совсем не все равно на судьбу принца с королем, да и самого дворца со всеми его обитателями вместе. Вот только поскольку чувство это было мимолётным и очень коротковременным, Осаму лишь невозмутимо поднес к губам свой недопитый стакан и сделал небольшой глоток, продолжая слушать размышления аристократа вслух.       — Это же значит, что нападавший понял по какой методике стоит атаковать, а значит попробует повторить свое успешное нападение… Надеюсь, Мори с Фукудзавой хотя бы эту дыру в поле залатали.       Дазай недоуменно покосился на собеседника и слегка нахмурился, не до конца понимая, о чем конкретно там бубнил Акутагава. Он старался изображать полное безразличие и непроницаемость на лице, потому что так хотя бы появлялась видимость, что Осаму, наконец-то, успокоился. Парень явно хотел себе это внушить. Оттого, наверное, следующий вопрос прозвучал как-то глухо, совсем глупо, но Дазай просто не сумел удержать его в своей голове и не задать его сидящему совсем рядом.       — А чё за поле-то такое, о котором ты говорил?       И Акутагава тяжело вздохнул, в очередной раз кидая презрительный взгляд в сторону собеседника.       — Магическое защитное поле вокруг территории дворца, которое не впускает потусторонних существ наподобие Воскресших. Ну или же людей, которых не пригласил член королевской семьи. Иными словами, или принц, или король, тот, в ком, в свою очередь, течет, скажем, «голубая кровь». Хоть что-то ты ещё не знаешь… — с неким облегчением выдохнул Рюноске. — Хотя я вообще, если честно, не понимаю, зачем ты всё-таки нужен Чуе…       — Поверь, ты не один, — перебил того Дазай.       — Не сомневаюсь, это же Чуя…       После этого молодые люди предпочли какое-то время помолчать, будучи сосредоточенными на чем-то своем: Дазай — на стакане с выпивкой, который постепенно становился абсолютно пустым, а Акутагава — на собственных мыслях, из-за чего и без того вечно мрачное лицо приобрело ещё более угнетающий и горестный вид: он очень многое обдумывал сейчас у себя в голове. Осаму же на самом деле в данную минуту мало что волновало, а потому он старался отвлечься и от этих малых переживаний; хотя тот (или те) самый неизвестный, из-за которых парню до сих пор было как-то не по себе, определенно заставляли его напряженно поглядывать на выход из кабака.       Но туда за все время пребывания Дазая внутри пока никто не заходил — парень чувствовал себя немного лучше. Однако тревога все равно не хотела отступать.       — Ах, да… — устало вздохнул Акутагава и стал хлопать себя по карманам, будто пытаясь что-то в них найти, а затем выудил откуда-то из-за пазухи довольно крупный тканевый сверток, который, к удивлению Осаму, оказался довольно увесистым. — Чуть не забыл отдать. Это то, ради чего тебя сюда послали.       Дазай немного покрутил сверток в руках, но вскрывать, однако, так и не решился.       — А это что?       — Как что? — Рюноске удивленно изогнул темные брови. — Иная кровь.       Осаму рефлекторно поежился и слегка скривился, ненадолго подняв взгляд на несколько недоумевающего собеседника.       — А зачем? — тихо поинтересовался Дазай, сунув сверток во внутренний карман своего плаща.       Нет, Осаму прекрасно знал, ради какой цели нужна была кровь ему подобных, но он почему-то все равно не смог удержаться от этого вопроса, который слетел с напряженно поджатых губ прежде, чем парень успел это осознать — Рюноске, кажется, даже подавился воздухом.       — За хлебом, — огрызнулся Акутагава и недовольно скривился, тут же нахмурив брови: подобные вопросы собеседника порождали недоумение и даже, можно сказать, сомнения в сидящем напротив. — Для короля, конечно. А для чего ж еще? Что за странные вопросы?..       — И то есть ее он прямо пить будет?..       Рюноске тогда опешил.       — Прости, я просто из такой глухой дыры, в которой об Иных приходилось только слышать, да и то не сильно много… — попытался оправдаться Дазай, как-то глупо улыбнувшись, на что Акутагава снова среагировал с неким недоверием: «Как можно было не знать об особенности Иных?..»       — Да, прямо будет пить… Хотя ее могут и втирать в кожу в тех местах, где что-то болит, или же принимать ванну с кровью…       Дазай все это стал представлять: вот стоит ванна, которая буквально доверху заполнена красной и вязкой субстанцией, которая постепенно со временем начинает багроветь и становиться почти что черной. В нее неторопливо опускается все тот же Чуя (из королевской семьи он знал только принца), с которого предварительно стянули всю его одежду, а он, окуная в кровь собственные руки, растирает ее мягкими ладонями по всему телу. Или же рядом стоят красивые девушки, которые массажными движениями тонкими пальцами водят по накаченным рукам парня, переходя на его шею и заостренное лицо. Постепенно изящные руки опускались бы плавными движениями на накаченную грудь, немного погружаясь в вязкую, постепенно густеющую жидкость. Затем же после некоторых длительных часов Накахара бы поднялся, опуская окровавленные ноги на холодный пол, а девушки не торопились бы смывать чудодейственную жидкость, продолжая растирать молодое тело, втирая в живот, спину, ноги и…       Дазай тут же тряхнул головой, отчего-то почувствовав, как щеки начали слегка гореть.       — Ты чего?.. — с некой опаской в голосе спросил того Рюноске, вероятно, заметив некоторые изменения в лице сидящего рядом с ним: вдруг Дазай вспомнил что-то ещё, что должен был рассказать? И в свете последних событий, это «что-то» просто не могло быть хорошим.       — Да так, задумался просто…       — Ну-ну… Задумался он…       Парни обменялись напряженными взглядами, после чего пришли к выводу, что Дазаю уже пора отправляться обратно во дворец. Правда, стоило Осаму только встать и сделать шаг в сторону двери, он тут же остановился и стал медленно поворачиваться к Акутагаве, в очередной раз вызывая его недоуменный взгляд.       — Ну что опять?       — А откуда у тебя эта кровь? Ты же не…       — Нет, я, может, и могу казаться таким кровожадным, но убивать Иного ради его крови я бы не стал.       Дазай, казалось, облегченно выдохнул, что не укрылось и от Акутагавы, потому что серые глаза принялись рассматривать немного съежившуюся фигуру собеседника. Аристократ сверлил парня взглядом совсем не долго, может быть, всего пару мгновений, но, казалось бы, даже этих незначительных долей секунд все же хватило для того, чтобы в голове Рюноске непроизвольно стали всплывать кадры, как он достал три больших бутылька чистой крови совершенно других миров. Он помнит, как молча вонзал нож в живот подпольных торговцев, которые незадолго до этого обсуждали, за сколько им стоило продать абсолютно свежую и даже еще теплую кровь; как аккуратно приковывал их цепями, которые нашел где-то там же, ко всему, чему только можно: новых Воскресших было не избежать, но зато парень мог хотя бы предотвратить их появление в ночном городе. Он помнил, что его руки уже не дрожали, как тогда, когда ему пришлось взять меч впервые в жизни. Помнил, что в голове было абсолютно пусто, даже обычного сожаления Акутагава не испытывал, ровно как и отвращения. Ну и, конечно же, он прекрасно помнил хруст, когда одному из них сворачивал шею, и точно так же помнил крики, когда он выворачивал мужчинам суставы и с легкостью ломал, казалось, слишком хрупкие кости…       Он, честно, никогда не старался оправдать какое-либо убийство, даже если убивать приходилось ему самому. Он всегда считал это грехом, хотя взрослые, пока он был еще юношей, всегда твердили ему обратное: служить он будет королю, и убивать он будет по указке короля в обязательном порядке. Ну и, конечно же, убийство Иных никогда не рассматривалось как преступление: никто из придворных по какой-то причине не считал их за людей. Они были лишь теми существами, которые обеспечивали местным спасение от доброй половины смертельных болезней. И вместо того, чтобы почитать по ошибке попавших из своего мира в этот, большинство просто открыло на Иных охоту, потому что здоровье и силу хотели почему-то все…       — Я просто попросил одних добрых людей поделиться, и они не смогли мне отказать. Все же ради короля.       И даже несмотря на то, что Рюноске всегда твердил себе последнюю фразу, будто она могла помочь удушливой совести оставить несчастного парня в покое, он еще ни разу не смог смириться с действиями, на которые толкало его общество вокруг.       — Вот как… — выдохнул Дазай, почему-то сразу же поняв, каким образом была поставлена просьба в сторону погибших «добрых людей». Вероятно, именно поэтому продолжать об этом разговор как-то больше не хотелось, из-за чего парень, потупив глаза, развернулся в сторону выхода из кабака.       Вот только стоило Осаму лишь собрался проследовать в нужную ему сторону — сторону двери, как тут же в очередной раз застыл на месте и под протяжное «Ну что еще?» повторно обратился к хмурому Акутагаве:       — Проводи меня до выхода, а?..       — Чего?       — Пока я сюда шел, постоянно ощущал, что за мной кто-то следит, не мог бы ты сходить и проверить, нет ли там кого подозрительного? Мне даже ножа с собой не дали.       Акутагава, честно сказать, искренне изумился, услышав данные слова, которые прозвучали отнюдь не от женщины, а от парня, да и к тому же от его ровесника (и того, кого уже однозначно включили в свиту Его высочества). Из-за этого Рюноске уже хотел нахмуриться и послать своего слишком уж странного собеседника куда подальше, как тут же прикусил язык: он еще раз обратил внимание на фигуру того, кто сейчас, скрестив руки на груди и как-то раздраженно поджав плечи, стоял рядом. Хотелось протянуть многозначительно «А…» и сочувствующе покивать головой, приговаривая тихое «Бедненький…».       Они с Дазаем были почти одного роста, примерно одного телосложения, однако Акутагава выглядел гораздо крепче, да и мышцы его тела были гораздо более накаченными. У Рюноске тут же появился вполне логичный вопрос: «Откуда ты такой хилый появился?», — хотя озвучивать его вслух он явно не торопился, решив оставить свои мысли при себе. Вместо этого Акутагава лишь снова тяжело вздохнул, с неким хрипом и кряхтением поднимаясь на ноги. Затем он мельком оглядел сосредоточенным взглядом помещение кабака, с неким напряжением уставился на входную дверь, положил руку на пояс, где, вероятно, находился кортик, и уверенными шагами направился на улицу, сказав Дазаю подождать немного внутри.       Осаму неторопливо досчитал до десяти.       После того же, как он вышел, Рюноске поспешил заверить парня, что вокруг вообще никого не было, ну, а подозрительных личностей — тем более — Дазай пожал ему руку и отдал тот самый маленький клочок бумаги, о котором сам чуть не забыл примерно так же, как до этого Акутагава о крови. У аристократа тогда еще всего на секунду проскользнула мысль «А сможет ли этот парень без приключений и в целости донести «товар» до дворца?», как поймал себя на том, что уже какое-то время вглядывался в стремительно удаляющуюся спину, покрытую плащом (какой обычно носил принц, когда все же выбирался в город). А затем же Рюноске стал анализировать их прошедший разговор и, к сожалению, осознал, что та беседа оказалась совсем непродуктивной, за исключением пары моментов.       Аристократ в очередной раз тяжело вздохнул и ненадолго прикрыл слегка подрагивающие веки…       — Ну что? Удалось что-нибудь о нем узнать? — тут же послышалось у Акутагавы за спиной, правда, на голос он даже не обернулся, продолжая рассматривать темный силуэт уходящего человека.       — Ни капли, — нахмурился Акутагава. — Кроме того, что он, по его словам, «из такой глухой дыры», ну и оттуда, якобы, все его странности. Хотя, с другой стороны, откуда тогда его знает Чуя? Я даже понятия не имею, можно ли ему в действительно доверять и положиться на него, учитывая даже хотя бы его физическую подготовку…       — Ему по какой-то причине верит господин Чуя или же заставляет всех, включая него, думать, что доверяет, — меланхолично отозвалась Хигучи, которая подошла ближе к аристократу и почти всем весом навалилась тому на плечо — тот чуть слышно зашипел. — Но если верить ему и можно, то положиться на него точно нельзя. Он едва ли способен преодолеть даже расстояние от дворца до этого кабака и …       — А еще он, похоже, параноик, — прокряхтел Рюноске, принимая более устойчивую позу, чтобы в конечном итоге не упасть. — Это же не ты за ним следила по дороге сюда, да?       — Не я. Я пришла сюда несколько минут назад, потому что мы условились встретиться возле кабака примерно в это время после твоей встречи с принцем. Вот только это оказался явно не господин…       — Тогда этот Дазай и вправду странный…       И Рюноске тут же вспомнил про клочок бумаги, находящийся у него в руках. Он немного перебрал его между пальцами, привлекая к нему внимание Ичие, ненадолго задержал на нем взгляд, а затем все же решил развернуть, чтобы чуть слышно прочитать короткое послание:       — «Во дворце крыса»…       Ребята как-то испуганно переглянулись и снова опустили взгляд на смятый сверток, пытаясь хоть немного понять, о чем писал им рыжеволосый принц.