Турнир НЕтрёх волшебников

Счастье, которое мы с Поттером испытали, осознав, что в дверях застыла не вернувшаяся Рита Скитер, а судья Крауч, вряд ли можно с чем-то сравнить. — А вот и экспертная комиссия! — радостно (всегда радостно, это что-то значит?) произнес Бэгмен. Барти Крауч пересек порог, и оказалось, что его сопровождает всего один (прописью: один) человек. И это экспертная комиссия? Либо мы пока еще не все знаем о подстерегающих по пути в Хогвартс трудностях (неужели перо Скитер писало правду?), либо Людо не шибко хорошо учился в школе, особенно когда там объясняли, что «комиссия» — это группа людей. — Позвольте представить вам мистера Оливандера, — представил приведенного Крауч. — Он проверит палочки чемпионов. Об Оливандере мы, впрочем, как и остальные неангличане, были наслышаны. Такова участь всех знаменитых производителей волшебных палочек. Таких, как Григорович, Мидори, Гудвил и, опять-таки, сам Оливандер. Но видели мы его впервые. И в некотором роде, это был шок. Поистине, прав был тот, кто сказал, что между гениальностью и помешательством очень тонкая грань. И, видимо, этот «кто-то» знал Оливандера лично и именно таким, каким его сейчас увидели мы: пожилым, всклокоченным, чуть сгорбленным волшебником, с удивленно вытаращенными светло-серыми глазами типа «А где это я и что здесь делаю?», вроде бы пытающимся выглядеть солидно, и тут же порывающимся спеть и сплясать. Крауч мужественно пресекал поползновения к концертной деятельности, но в целом его попытки были напрасны. — Прошу отнестись с пониманием, — произнес Крауч после окончательного осознания, что его усилия напрасны. — Я вынужден был увести мистера Оливандера с очень важного, длящегося уже не первый день… — …сборища! — радостно сообщил великий палочкоделатель. — …собрания, — не поддался на провокацию Крауч, — где ему пришлось принять… — …горизонтальное положение! — снова вклинился мистер Оливандер. — …очень важное решение, — пояснил Крауч. — Поэтому он слегка переутомился! — …как есть напился! — оповестил присутствующих «экспертная комиссия», что частично сняло с него обвинения в помешательстве. — И после этого они еще будут называть нас самой пьющей нацией!.. — шепнул мне Ромка. — Сначала Дамблдор со своей рюмочкой, теперь этот… — Угу, — кивнула я. — Два — один. И не в нашу пользу. Теряем квалификацию. Тем временем директора и судьи тоже о чем-то шептались. Разумеется, мы, все семеро, прислушались. — Как же так, Барти!.. — с неизменной улыбочкой выговаривал Краучу Бэгмен. — Ты же должен был предупредить старикана… — Я и предупредил, — вяло огрызался Крауч. — Но кто знал, что за время между предупреждением и проверкой старикан ухитрится потерять старую записную книжку и начать новую? — Но протрезвить-то до привода сюда ты его мог? — снова Бэгмен. — Применять вытрезвляющее заклинание к волшебнику его возраста? — отмахнулся Крауч. — Это без меня. Пусть вон Дамблдор экспериментирует. А я колдомедиком в Мунго не работаю и прямой массаж сердца при припадке делать не умею. — Пагубное воздействие вытрезвляющего заклинания на организм, переживающий третью фазу периода старения, сильно преувеличено, это я вам как специалист говорю, — вступил в беседу директор Хогвартса. — Можно применить его без опаски и хоть прямо сейчас. Но будет ли педагогично заострять внимание детей на… нетипичном состоянии солидного пожилого человека? — А демонстрировать эксперта в столь… нетипичном состоянии… педагогично?! — возмутилась мадам Максим. — И как он будет палочки в таком состоянии проверять? Он же не сможет! — Кто не сможет в таком состоянии палочки проверять? — громогласно взбунтовался занявший последнее свободное кресло, прислушивающийся к касающемуся его обсуждению Оливандер. — Я не смогу в таком состоянии палочки проверять? Да я только в таком состоянии и могу палочки проверять! — тут «мастер палочек» понял, что выдал что-то не то, и правился. — Я хотел сказать, что я в любом состоянии могу палочки проверять! Мадмуазель, — обратился он к Флер. — Начнем с вас. Прошу! Делакур, обменявшись с великаншей-директрисой настороженным взглядом, летящей походкой подошла к вышедшему ей навстречу Оливандеру и протянула ему палочку. Эксперт повертел ее в пальцах, длинных и гибких не по возрасту, обнюхал, приблизил к глазам, оценил гладкость и ровность, после чего вынес вердикт: — Узнаю руку мусьё Фуркада! Двенадцать дюймов, повышенная жесткость. Розовое дерево и… — старик еще раз понюхал палочку. — Боже милостивый! Волос с головы вейлы… — Моя бабушка была столь добра, что дала свой… — заявление прозвучало достаточно высокомерно, но было заметно, что Флер немного не по себе под взглядом Оливандера, приобретшего некую… необъяснимую мечтательность: — Да-да, вейла… Помню-помню… Был у меня в молодости случай… Пригласил я одну… Не вашу ли бабушку?.. Уж очень вы похожи… Так вот, пригласил я одну вейлу музычку послушать, в шахматы сыграть… э-э-э… то есть, конечно же, в качестве помощницы в исследованиях… и понял, что это — не мой вариант. Уж очень они темпераментные. Палочки с их волосами, я имею в виду… Но каждому свое, — тут старик эффектно взмахнул палочкой. — Орхидеус! — из палочки вылетел букет орхидей, Оливандер подхватил его и вручил Флер. — В память о знакомстве с одной из ваших прекрасных соплеменниц… Подчиняясь требовательному взгляду мадам Максим, Делакур приняла букет и вернулась на свое место, опасливо держа тот на вытянутых руках. Чего это она? Цветы как цветы. — Прошу вас, мистер Диггори! — эксперт требовательно протянул руку за следующей палочкой, а получив желаемое, снова оживился. — А! Узнаю свою работу! Четырнадцать дюймов, хорошая упругость, ясень, волос из хвоста единорога. Прекрасно его помню! Шикарный экземпляр! И единорог ему подстать. Два метра в холке… Три — в поперечнике… Или не три? Когда я подкрался к нему и дернул за хвост, как он взвился! Чуть не проткнул меня рогом! А копыта! Что за замечательные копыта! А те два зуба мне все равно нужно было удалять… Кариес… — мистер Оливандер взмахнул палочкой Седрика и выпустил из нее серебристую спираль дыма, которую жадно втянул ртом и «выдул» через ноздри. — Кальян с бадьяном… — удовлетворенно протянул старик и вернул палочку владельцу. — Вообще-то это лирный корень, — с ноткой зависти в голосе уточнил Каркаров, но кроме меня этого, кажется, никто не услышал, потому что Оливандер объявил следующего кандидата на проверку палочки. — Ваша очередь, мистер Крам! Названный вразвалочку подошел к эксперту и протянул ему довольно-таки массивную палочку. — О, — протянул эксперт, по проверенной схеме осматривая изделие. — Это, без сомнения, работа Григоровича. Толстовата на мой вкус. Я предпочитаю более изящный стиль… — взор волшебника перескочил с палочки на хозяина. — Впрочем, вам она подходит, и это главное. Одиннадцать дюймов, максимальная жесткость, саксаул и сухожилие дракона. Любит старик-Григорович запчасти этих красавцев… Где только берет столько?.. — Оливандер метнул подозрительный взгляд на Крама, тот ссутулился чуть сильней, но сохранил невозмутимость (он что, может что-то об этом знать?). Эксперт взмахнул палочкой. — Авис! Палочка бухнула, как ружье, и из нее выпорхнула стайка маленьких желтых птичек, выстроившихся кольцом и прощебетавших пару фраз некой не совсем приличной мелодии. — По земле шагает колорадский жук… — подпел устремившимся на свободу через приоткрытую форточку птичкам Оливандер, и он такой был не один. Судя по движению губ, директор Дамблдор тоже знал слова. — Но вернемся к работе! Вашу палочку, мистер-сан, — старик кивком головы дал понять Тояме, что следующий — он. Ух, как не хотелось Токанаве отдавать свою палочку, фактически его «самурайский меч», в руки незнакомому деду в легкомысленном состоянии, но выбора у него не было. Японец поклонился Оливандеру, как Кубку, и на раскрытых ладонях протянул затейливым образом выточенную деревяшку. — Хатэрэ Мидори… — уважительно, без дураков, произнес знаток палочек, разглядывая изящную вещицу с резной рукоятью и чуть закрученными по спирали гранями рабочей части. Почему-то мне такая палочка казалась более уместной в нежной ручке гейши, чем в руке студента магической школы, но им, махоутокорцам, видней. — Двенадцать дюймов, упругая. Сакура и чешуя саламандры. Отличное сочетание… Хотелось бы найти какой-нибудь изъян, но это невозможно… Я смотрю, боевое крещение палочка еще не проходила? — Нет, — с очередным поклоном ответил японец. — Ну, юноша, у вас еще все впереди, — успокоил Токанаву Оливандер и взмахнул палочкой, вместо заклинания произнеся. — Звезды сияют… там, где исчезли драконы… как сновиденье… Из кончика палочки Тоямы вырвался сноп красных искр, принявших форму дракона. Иллюзия сделал круг почета под потолком и рассыпалась звездным дождем на присутствующих. Красиво. — Следующий, — на этот раз выбор «экспертной комиссии» остановился на Ромке. Тот без лишних эмоций подошел к специалисту и протянул ему свою «дубинку» в полтора раза толще палочки Крама и где-то на дюйм длиннее. — Ого… — оценил объект проверки Оливандер. — Неужели это тоже работа Григоровича? — Нет. Это Силуянов, его ученик, — пояснил Ромка. — Да-да-да, что-то припоминаю… — проверку Ромкиной палочки мастер завершил элементарным взвешиванием. — Своеобразная модель. Пожалуй, ей можно защитить себя не только посредством заклинания… — А то, — хмыкнул Ромка. — Двенадцать дюймов, кедр и перо алконоста, — Оливандер хмыкнул. — Это что-то узкотерриториальное… не поставленное на поток… Будет интересно посмотреть на вашу палочку в действии, молодой человек… — Осторожнее, мистер! У нее отдача, как у… — начал-было Ромка, но Оливандер в его «нетипичном состоянии» либо хуже слышал, либо быстрее действовал, попытавшись с помощью «ляпифоры» наколдовать ромкиной палочкой кролика, — …помповухи… — закончил Стогоберега, когда кролик полетел в одну сторону, а Оливандер — в другую. Все ломанулись к Оливандеру и только я — к кролику. Контуженный об стену длинноухий окинул меня мутным взглядом и сказал: — Просто улет твоя палочка, парень… Позже оказалось, что сказал это все-таки Оливандер, но я уже прониклась симпатией к зверюшке, а потому не отказалась от намерения сохранить кролика за собой и бережно передала пушистика Путятишне. — Пожалуйте вашу палочку, мисс, — оклемавшийся в рекордные сроки (а попытался бы он этого не сделать, учитывая количество и квалификацию приводящих в чувство) эксперт впился в меня взглядом. Пожав плечами, я протянула ему свою палочку. По сравнению с палочками остальных чемпионов, моя «красавица» не могла похвастаться умопомрачительными характеристиками, как и любой другой ширпотреб, поэтому восторженных отзывов я не ждала. Разве что-то в духе рекламного слогана «Фуууу, «Данон»!». Однако, Оливандер впечатлился ей куда больше, чем остальными. — Поразительно! Со мной такое впервые! Не могу определить руку мастера… — он особо дотошно оглядывал, ощупывал, обнюхивал полученную палочку. — Я не знаю никого, кто бы подписывался: ООО ТД ЭВРИКА ГОСТ 17435-72 артикул 158529… Это что, серийное производство? Где вы ее покупали? — В Чародвинске, — ответила я. — В отделе школьных принадлежностей магазина «Детский мир». Мы тогда весь город объездили. Ни одна палочка мне не подходила. Бабушка даже предположила, что придется на «Алладин-экспресс» китайское фуфло заказывать. — Фуфло! Это она еще интеллигентно выразилась, — воодушевился Оливандер, но почти сразу опомнился и вернулся к работе. — Но сейчас не об этом. Одиннадцать с половиной дюймов, средней упругости… а вот дерево и наполнитель… я прямо боюсь ошибиться… — Состав: развесистая клюква и шерсть утконоса. Не подлежит обязательной сертификации. Не требует особых условий хранения и транспортировки. Безопасна при использовании по назначению. Срок годности неограничен, — процитировала я по памяти. — Невероятно! — эксперт восторженно всплеснул руками. — Развесистая клюква и утконос! А что? Так можно было? Век живи — век учись! Начну эксперимент сегодня же вечером! А сейчас… Гляциус! — он взмахнул моей палочкой на огонь в камине и тот застыл причудливой ледяной скульптурой. — Отлично! Центровка, калибровка, балансировка, погрешности попадания… Эта палочка — почти совершенство! Сказать, что я удивилась, значило ничего не сказать. Нет, я, конечно, была довольна своей палочкой. Мы отлично ладили. Но считать ее совершенством? Я себя-то совершенством не считаю, а тут палочка. И, похоже, заявление Оливандера удивило не только меня. — Вы, наверное, смеетесь, — неожиданно подала голос Делакур. — Как эта палочка может быть совершенством? Мастер неизвестен, и даже не ручная работа! Я взглянула на нее с искренним любопытством. Интересно, ей просто завидно, или я ей не глянулась по половому признаку так, как она мне не глянулась по национальному? Некоторые дамы, пребывая в мужском обществе, не переносят наличия конкуренток, даже тех, которые им, положа руку на сердце, не конкурентки. Надо разобраться. — Вот такая вот шутка юмора, — развел руками эксперт. — Случайность. Магловская теория вероятности в действии. Шанс, что все показатели сойдутся на максимуме, — один на миллион. Вам очень повезло, деточка! — старик вернул мне палочку и подмигнул. — С таким оружием таких дел наворотить можно… — Она и без палочки, прекрасно справляется, — услышала я тихий комментарий Надысь, возвращаясь на место, смотря совсем другими глазами на свою (на первый взгляд) обыкновенную, но вдруг оказавшуюся такой необыкновенной, палочку. Футляр ей что ли новый, больше по статусу подходящий, купить? — Ну и кто у нас остался? Мистер Поттер! Кажется, вы? — обратился эксперт к последнему чемпиону. — Последняя палочка на сегодня, — Оливандер утвердительно кивнул и решительно протянул руку за палочкой Гарри, выглядевшей несколько хуже, чем палочки остальных. Царапины, потертости, следы от пальцев. Просто «фи», как сказала бы Флер. — О, и ее я очень хорошо помню… Одиннадцать дюймов, остролист, перо из хвоста феникса… Кстати, Дамблдор, Фоуксу — большой привет! Скажите, что в следующую линьку я — первый в очереди… А сейчас, по случаю удачно завершенного мероприятия… — у всех в руках (даже у нас) вдруг появились бокалы. — Всем шампанского! — и Оливандер пустил из гарриной палочки фонтан вина, наполнив всем тару, в два глотка осушил свою и объявил. — По-прежнему в безупречном состоянии… — мы так поняли, что он все же о палочке, возвращенной ошеломленному владельцу. После этого «экспертная комиссия» уселась в предназначенное ей кресло, где чуть позже и задремала. А что? Столько сил потрачено, надо их восстановить. Что же касается остальных (и нас в том числе), они с опаской косились на «прощальную гастроль» специалиста, не решаясь последовать его примеру. Все за всех решил Дамблдор. Движением руки «испарив» емкости с подозрительным содержимым, он встал и сказал: — Благодарю всех! Поскольку наступает время обеда, дети могут идти в Большой зал. Судей попрошу оставаться на местах, им обед подадут сюда. Впрочем, если кто-то желает составить компанию преподавателям Хогвартса… И тут вскочил толстяк с колдокамерой, о чьем присутствии, стараниями Оливандера, все успели позабыть. — А снимки, Дамблдор! Снимки! — спохватился Бэгмен. — Сколдографируемся сначала все вместе, а потом каждый по отдельности. Много времени это не займет… Через два часа, когда мой (и не только мой) желудок уже буквально выл, понимая, что обед ему предстоит съесть за ужином, я сделала, пожалуй, один из главных выводов в своей жизни, даже два: никогда не фотографироваться на голодный желудок, и никогда не верить мужчинам-хронометристам. Или верить, но «наоборот». Коротышка-колдограф решил начать с общей колдографии и туеву хучу времени играл нами в тетрис, соображая, какую форму придать мадам Максим, чтобы все влезли в стандартный прямоугольный снимок для газетной передовицы. В конце концов, ее посадили в кресло, чемпионов мужского пола усадили на корточки перед ней, меня и Флер поставили по бокам, остальных директоров и судей расставили за нами. Снимок обещал получиться шедевральным, по словам коротышки. И он бы таким получился, если бы в самый момент «вылета птички» не проснулся Оливандер с криком: — Том! Мне еще парочку! В результате в самый ответственный момент в объектив смотрели только Токанава и Хировато (самураев нелегко свернуть с выбранного пути). Остальные выглядели так, как будто кто-то крикнул им «равняйсь!» и показал… ну, пусть будет — фигу. С индивидуальными колдографиями дело пошло быстрее. Каждый знал свои сильные и слабые стороны, и сам принимал наиболее выгодную позу, иногда слегка корректируемую колдографом. Проблемы были только с Каркаровым, потому что то, что он гордо величал бородой, отказывалось принимать нужную форму завитка, и — та-дам! — Флер. Ох уж эти красавицы! Почему больше всего боятся не получиться на снимке именно те, кто великолепно получаются, даже если снимать их левой пяткой рано утром после мегаотвязной вечеринки? То ли дело мы, среднестатистические девушки. Показываешь фотку скачущему коню, и если он останавливается, но замертво не падает, значит, снимок удался. Коня под рукой не было, экспериментировать с имеющимся в наличии кроликом я не стала, в итоге доверившись мнению толстяка, заявившего, что «в рамочку мое лицо вряд ли кто-то из читателей вставит, но и газету из-за его наличия жечь никто не будет». Короче, успокоил. В цветок-теремок мы с Ромкой вернулись, как артисты областной филармонии после полевых гастролей: с массой впечатлений и огромным желанием помыться и завалиться спать. Представляю, какой уставшей я выглядела, что Путятишна даже не стала ко мне приставать с ожидаемыми нравоучениями. Впрочем, мы обе понимали, что она мне ничего нового не скажет, а я ничего нового, кроме как «быть примерной девочкой», в ответ не пообещаю. Так зачем напрасно силы тратить? Лучше их до следующего раза, который обязательно будет, приберечь. В порядке взыскания мне было велено не ложиться, пока я не устрою в своей каюте нового жильца. Разумеется, на помощь штатного «животновода» Ивана Падавана, посодействовавшего в трансфигурации коробки в клетку, поисках морковки и присвоению кролику почетного звания «Владислава Карловича», глаза были закрыты.