Турнир НЕтрёх волшебников

Как же прав был тот магл, который сказал, что «весной и осенью у шизофреников повышается активность». Вряд ли он знал Риту Скитер, но точный диагноз ей ухитрился поставить и дистанционно. Всю долгую зиму работница блокнота и пера молчала, но едва начался март, проснулась от спячки с новой статьей. Как мы и предполагали, о Гермионе. Но основным лейтмотивом все равно был Гарри. Пожалуй, впервые, читая рассуждения Скитер о юношеской влюбленности, любовном треугольнике, женском коварстве и мужской доверчивости, нам хотелось больше смеяться, чем плакать. Особенно в той части, где Паркинсон называлась «миловидной и привлекательной». Реакция Хогвартса была предсказуемой: слизеринцы ржали, остальные если и верили, то об этом не распространялись. Гарри, как всегда, возмущался. Рон впервые получил возможность заявить умнице-подружке «Я же тебе говорил, я предупреждал! Оно не воняет, только если его не трогаешь». Сама Гермиона на людях и виду не показывала, что ее что-то задевает, лишь презрительно фыркала «Чушь!», когда кто-то пытался развести ее на откровенность. Однако при своих, к числу которых теперь принадлежали и мы, Грейнджер давала волю настоящим эмоциям. Она не столько была возмущена бесцеремонностью и лживостью Риты, сколько удивлялась тому, что часть напечатанного была правдой. Такой правдой, которую никто, кроме нее и Крама, третьего «угла», в порядочности которого Гермиона была странно уверена, как в своей собственной, знать не мог. И напрасно мы пытались убедить гриффиндорку, что Скитер случайно попала в точку. Так завралась, что ненароком «соврала» правду. — Нет, тут что-то не то… — упрямо твердила Гермиона. — Каким-то образом, несмотря на запрет директора, Рита ухитряется пробраться в Хогвартс незамеченной. Может у нее тоже есть мантия-невидимка? В принципе, версия Грейнджер вполне имела право на существование. Во всяком случае, ни у кого из нас не было адекватных аргументов ни чтобы ее подтвердить, ни чтобы ее опровергнуть. А раз главные виновники реагируют на случившееся спокойно, даже где-то, как мы, с юмором, мы решили замять случившееся и не делать себе нервы. Продержалось это решение ровно сутки, до очередной совиной почты. В то утро, редкий случай, мы решили позавтракать вместе со всеми в Большом зале, а потому сами были свидетелями тому, как Гермионе совы принесли около десятка писем. Распечатывая их по очереди, девчонка менялась в лице, а последний конверт вообще нанес ей серьезные повреждения — ожег руки неразбавленным гноем бубонтюбера. Разумеется, мы не могли остаться в стороне, потому, когда Гермиона убежала в больничное крыло, окружили Поттера с Уизли и на правах друзей изучили «безопасные» послания, составленные в лучших традициях магловских детективов — из букв, вырезанных из газет и журналов. — Гарри, а ты вообще в курсе, что у тебя в Магической Британии столько доброжелателей, переживающих за твои судьбу и личное счастье? И что Рита среди них самая главная? — поинтересовалась Любаня после того, как мы ознакомились со всеми посланиями, самое приличное из которых звучало, как «Убирайся к своим маглам, гадкая девчонка!». — Ага, теперь в курсе, — ответил Поттер. — Только это такие «доброжелатели», которые, если я упаду в яму, очень быстро сбегутся… для того, чтобы там меня прикопать. А Скитер всем лично раздаст лопаты. Гермиону жалко… Блин, впервые в жизни сожалею, что применение непростительных запрещено… — А что? Если бы было разрешено, воспользовался бы? — чисто теоретически поинтересовалась я, глядя на не на шутку рассерженного гриффиндорца. Похоже, эта статья Скитер переполнила чашу терпения, а тут еще и слизеринцы нарисовались: — Переживаешь, Поттер? Расстался со своей любовью? То-то она с завтрака убежала вся в расстроенных чувствах… Их счастье, что хамили они с безопасного расстояния (с тех пор, как я обзавелась стильным украшением в виде Медуза Горгоныча, чаще всего в виде шарфа дремлющего у меня на шее, слизеринцы вообще старались держаться подальше от того места, где находилась я, хотя логичнее было бы наоборот — это должны были бы делать все остальные, которые, кстати, этого не делали, а «змеенышам» полагалось разглядеть во мне родственную душу), а Гарри было слишком долго распихивать всех нас, окруживших его плотным кольцом. Поэтому гриффиндорец так мило улыбнулся мне, что у всех нас по спине мурашки побежали, и ответил: — Даже не сомневайся! — В Азкабан захотел… — буркнул Рон на заявление приятеля, хотя было видно, что он с ним, в принципе, согласен, а потому с воодушевлением встретил ремарку Ватутия, лучше всех присутствующих («ссмушек» и гриффиндорцев) подкованный в Британском Магическом Законодательстве: — Это вряд ли. Заключением в Азкабан карается применение непростительных к разумным существам. Любой, кто прочел хоть одну статью Риты, со стопроцентной гарантией согласится, что она к ним не относится. И едва мы успели рассмеяться, как завтрак тут и закончился, Гарри с Роном побрели на Травологию, а мы — в цветок-теремок. До поры до времени отложенный план разборок с нечистой на руку и язык журналисткой, сладко зевнув, вновь просыпался в наших головах. Правда, на пару с сопровождавшими его возможными побочными эффектами и вызванными ими сомнениями. Однако, постоять за своих друзей для учащегося ССМУ ОСКО — святое дело, равно как и связанный с приструниванием Риты риск — дело благородное. Тем более, что заняться нам сейчас все равно нечем. Шпион Гадюкин, так до сих пор себя и не проявивший, до третьего испытания, наверняка, снова уйдет в подполье. Первые кандидаты на его роль ведут себя тихо: Каркаров — нервничает, Снейп — сохраняет философское спокойствие, и оба явно чувствуют какой-то приближающийся шухер (в связи с чем частенько, думая, что их никто не видит, разглядывают предплечья своих левых рук так пристально, что и мы за компанию начинаем пялиться на свои; Кузнецов нам потом напомнил, что у Пожирателей на этом месте находится Метка — прямая связь с их Лордом Автоспортом, что лишний раз подтверждает правильность нашего выбора, потому как больше никто ни на какие свои части тела не глядел), но не упускали случая морально уколоть Поттера. Так почему бы не порадовать Македонского и не разработать комбинацию, в результате которой мы и рыбку съедим, и крючком не подавимся? И Риту Скитер урыть, и избежать возмездия — чем не автомат по Теории Заговоров? Четырьмя голосами «за» и одним «воздержавшимся» Иваном (у него просто руки были заняты) решено было попробовать. А когда мы ввалились в кают-компанию, случилось нечто, что убедило нас: мы не только попробуем, но и преуспеем. За общим столом в теремковой гостиной с грозным видом сидела Забава Путятишна. Перед ней лежал свежий выпуск "Пророка" со статьей о Гарри, Гермионе и Викторе и стоял флакончик с бесцветной жидкостью. — Нина, — сурово обратилась ко мне Надысь, брезгливо ткнув пальцем в газету. — Я полагаю, когда ты просила моего совета и помощи, вы этого опасались? Я мгновенно почувствовала, что к строгому взгляду директрисы присоединились и четыре возмущенно-удивленных взгляда друзей. Кондратий твою налево! За всеми этими до и после, а также непосредственно праздничными хлопотами я совсем забыла рассказать им о своем разговоре с Путятишной. Ладно, лучше поздно, чем никогда. — Этого, — сначала я по старшинству ответила Надысь, а потом уже остальным. — Простите, ребята! Я рассказала про Риту Забаве Путятишне. Мы же тогда совершенно не знали, что делать. Да и сейчас еще не знаем, если быть честными… Я и вам собиралась рассказать, что Забава Путятишна в курсе, но забыла… Рождественский бал и все такое… Тяжелые возмущенные взгляды заметно полегчали и приобрели налет покровительственной насмешливости, после чего я получила четыре профилактических щелбана и была прощена за самодеятельность и склероз. Путятишна терпеливо дождалась нашего окончательного замирения, после чего легонько сдвинула флакон по направлению к нам. — Если так, то вот вам моя помощь. Надеюсь, ваших познаний хватит, чтобы определить, что в этом флаконе… — проговорила она. — А совет… Теория Заговоров. Пятый курс. Восемнадцатая глава. После этого Надысь встала и вышла, а мы заинтересованно переглянулись. Нет, мы не знали наизусть все учебники по Теории, но главу номер восемнадцать из талмуда для пятикурсников, совершенно случайно, знали. Потому что ее название было самым коротким за всю программу предмета. Всего одно слово. Шантаж. — Я так понял, только что нам предложили заткнуть Скитер рот действенным методом шантажа? — Ванька первым из нас вошел в режим стратегического планирования. — Все взрослые? Все помнят, чем нам это грозит? — Если поймают, то недовольством Македонского и Надысь, — Одаренная сразу озвучила самые страшные варианты. — А вообще, предварительным получением очень интересной информации. И это должна быть интересная информация об очень важных людях, чтобы наша угроза подействовала, и у объекта не возникло ни малейшего желания сдать нас правоохранительным органам или кому бы то ни было другому, тем самым вынудив предать огласке выданные нам секреты. — Думаешь, Скитер знает много чужих секретов? — поинтересовалась я. — Возможно, и не знает. Возможно, она, действительно, все только придумывает, — ответила Любаня. — Но сути это не меняет. Она должна нам наболтать такого и про таких, чтобы потом ей было страшно лишний раз пошевелиться, не то чтобы что-то написать. — А во флаконе, я полагаю, то, что развяжет ей язык, — логично предположил Иван, рассматривая прозрачное содержимое доверенной нам Путятишной емкости. — Кондратий меня обними, если это не собственноручно сваренная нашей драгоценной Забавой «болтушка». Разновидность «признавалиума». По-местному «веритасерума». Проверим? Падаван аккуратно откупорил хрустальную посудину, на всякий случай понюхал содержимое — «болтушка» не должна пахнуть от слова «совсем», аккуратно капнул себе на тыльную сторону ладони зелья и слизнул его, после чего требовательно посмотрел на нас: — Ну-ка, спросите у меня что-нибудь… — Как тебе новые нинкины штаны из драконьей кожи? — прежде, чем я успела ему помешать, спросил Ромка. — Слишком уж они ей задницу обтягивают, видно, она опять поправляться начала на хогвартских харчах, — немедленно выдал Падаван. — Да и вообще, это такая же драконья кожа, как я — золотая антилопа. Максимум, шкура бумсланга. А то и вовсе монгольский харевасик. — Спасибо тебе, Ромочка, — зашипела я другу на ухо. Про монгольского харевасика я, конечно, знала, просто не собиралась делать это достоянием общественности. Теперь Иван это сделал за меня. А вот про «поправляться» — неприятное известие, в котором есть только один плюс: «болтушка» работает. — «Болтушка» работает, — дословно повторил мои мысли Стогоберега. — Как будем Скитер ее подливать? — Может, начнем с самого элементарного? — неуверенно предложил Ватутий. — Пригласим ее на чай. — Она — не дура. Сразу заподозрит неладное и не придет, — возразил Падаван. Но Рита пришла. Видимо, желание выхватить какую-нибудь грязную подробность «из жизни ссмушек» для сенсации было превыше благоразумия. В назначенный час, ожидая гостью, мы сидели, как пасочки, за столом в кают-компании, накрытым с особой придирчивостью. Любаня, как всегда объяснявшая самобранке ее задачу, все же гений! На столе располагалось все такое национально-русское и соблазнительное, что даже индийский царь Ашока, как известно, питающийся исключительно воздухом, не устоял бы. Что же говорить о склонной к полноте журналистке? Если Скитер и подозревала нас в черных замыслах, виду она не показывала, любезно поддерживала светскую беседу, время от времени подкидывая нам каверзные вопросики, на которые мы отвечали максимально туманно, чтобы дать ей побольше простора для фантазии. В назначенную минуту, чтобы окончательно завладеть вниманием представительницы желтой прессы, Любаня предложила той взглянуть на наш путевой альбом, куда мы весь вчерашний день помещали колдографии, смонтированные лично Кузнецовым и компрометирующие нас по всем статьям. На них мы курили, пили и предавались прочим нехорошим излишествам в компании довольно известных наших соотечественников, магов и маглов. Кандидатуры наших компаньонов подбирались не менее продуманно, чем меню, то есть без фанатизма, но с максимальным правдоподобием. Хотя мы не рассчитывали, что Скитер поверит изображенному. Наша цель была иная: заставить ее мысли крутиться в нужном направлении и, главное, отвлечь, чтобы Ватутий разбавил ее чай «болтушкой». Особо мы рассчитывали на колдографию, где наши мальчики отплясывают канкан с магловским эквивалентом Наварры Бешеного, господином со странной фамилией Джигурда. Он выделывался в центре, обряженный в шотландский килт, и никто еще не пролистывал этот снимок, не попытавшись разглядеть, а соблюдает ли означенный Джигурда все традиции шотландцев? В частности, традицию не надевать под килт нижнее белье. Рита наши ожидания оправдала, хоть ни один мускул не дрогнул на ее лице при виде сего уморительного зрелища. Зато дрогнула занесенная над ее чашкой чая рука Кузнецова. Целых четыре раза. Он тоже оправдал все наши ожидания. — Еще чаю, Рита? — сделав дело, Ватутий вежливо, но настойчиво пододвинул чашку Скитер, и та не менее вежливо сделала несколько глотков, запив «эксклюзивным коктейлем» очередную плюшку с маком. — И вам не кажется, что мы уже ответили на столько вопросов, что хватит на десять статей? Может быть и вы ответите на один давно мучающий нас вопрос? — Может быть… — Рита жеманно поджала губы и прищурилась. — И что же это за вопрос? — Как вы ухитряетесь добывать столь пикантные подробности из личной жизни ваших персонажей? Вряд ли они сами их рассказывают? — Ватутий изобразил позу крайней заинтересованности. — Эх, мальчик, — Скитер окинула Кузнецова взглядом, схожим со взглядом «морского волка», заполучившего в команду «салагу». — Нужно просто уметь смотреть, слушать и делать выводы. Вот вы, например, знаете, почему директор Дамблдор терпит в школе эту откровенную бездарь Сивиллу Трелони? Потому что он тайно в нее влюблен. На самом деле она — весьма привлекательная ведьма, но Альбус заставляет ее принимать уродующий бальзам, чтобы ни у кого и мысли не возникло о служебном романе. Но кое у кого мысли все же возникли… Я говорю о Минерве МакГонагалл. Почему она всячески пытается избавить учебную программу Хогвартса как от предмета, так и от преподавателя? Потому что сама метит на место директорской любовницы. Но для Дамблдора она только друг и коллега, а потому приходится искать утешения на стороне. Вот увидите, в марте она возьмет дня три отгулов, примет свое анимагическое обличие кошки и ломанется загуливать тоску. А летом половина книзлов на Диагон-аллее будут ее… родственниками. Не исключено, что и миссис Норрис, и Косолапус этой девчонки-гриффиндорки с вороньим гнездом на голове — из той же оперы. Как мне это раньше в голову не приходило? Нужно будет раздобыть их шерсть и сделать анализ ДНК! А в Министерстве Магии еще веселей! Одно заседание Визенгамота может сказать больше, чем тысяча интервью! Почему Корнелиус Фадж всегда прислушивается к Долорес Амбридж? Потому что она — его сестра, как и многие другие высокопоставленные министерские чиновники, которые ему если не сестры, то братья. Его папаша по молодости совершенно «коня в стойле не держал». Ну… вы меня понимаете… И родному сыночку строго-настрого наказал, чтобы своим везде дорога, своим везде почет. Сидишь, бывает, думаешь, как такой идиот, как Бродерик Боуд, до командира подразделения невыразимцев дослужился? Начнешь приглядываться, а он, оказывается, тоже… Фаджу сводный брат… Короче, сплошные протекционизм и семейственность. Чего хорошего ждать от правительства, когда больше половины его членов совершенно не разбираются в том, чем «правят»? Правильно они при первой возможности дамблдоровский «Орден Феникса» расформировали, была у нас такая организация, противоборствующая Тому-Кого-Нельзя-Называть. Если бы те поднапряглись, переворот на раз бы устроили. Были у Дамблдора такие мысли, я знаю. Да вот только поднапрячься у них не получилось. Все силы на внутриорденские разборки уходили. Все решали, кто из них самый крутой, кто Того-Кого уничтожит. Разумеется, круче всех оказался их шеф. С помощью своей любовницы смастрячил пророчество про «дитя, родившееся на исходе седьмого месяца», потом всех из своей организации, кто не успел откосить, переженил, потом «забеременел». Я об этом узнала из секретных документов, которые мне совершенно случайно в руки попали: на самом деле родители Гарри Поттера — не Лили и Джеймс. Он — результат генетического эксперимента. В некотором роде, в его создании все члены Ордена поучаствовали своими «сильными сторонами». Само секретное зелье, которым Лили напоили, разработал Северус Снейп. Именно за это его Дамблдор от суда и отмазал. А разработки свои он тестировал на коллегах-Пожирателях. На всех, кроме Малфоя. Нарцисса, его жена, соврала тому, что он — импотент, а поэтому зачем на него зря продукт переводить. Поскольку зелье было недоделанным, одногодки Поттера, дети тех самых Пожирателей, все, как один, попавшие на Слизерин, тоже получились недоделанными. И чем детишки недоделаннее, тем более раннюю версию зелья на них испытывали. Первыми, как вы понимаете, были Крэбб и Гойл. Кстати, кто из них на самом деле Крэбб, а кто — Гойл, никто не знает. Даже врачи из Мунго. Выписываясь из родильного отделения, счастливые папаши с мамашами их по жребию разыграли… — А про Того-Кого-Нельзя-Называть вы тоже знаете что-нибудь этакое? — вклинился в спровоцированный «болтушкой» поток сознания Ватутий. До этого мы как-то остерегались Риту перебивать. Во-первых, спугнуть боялись. А во-вторых, несколько обалдели от величины потока хлынувшей на нас информации. Ну, и от содержания, разумеется, тоже. — Конечно, знаю, — Скиттер даже не сделала паузы для добора дыхания. — Его настоящее имя — Том Марволо Риддл, и он — наполовину магл. По отцу. Но об этом мало кто знает, потому как тот, кто это узнавал, обычно долго не жил. Чудик так был повернут на чистоте крови, что совершенно не замечал, что у него под носом вертится. А под носом у него все время Беллатриса Лестрейндж вертелась. Почем зря. И поскольку у нее анимагической формы нет, утешения на стороне она искала в своем натуральном обличии. В котором и переспала со всеми своими коллегами-Пожирателями мужского пола. Кроме Малфоя. Нарцисса, ее сестра, соврала ей, что он — импотент, а сына своего, Драко, они в капусте-визгоперке нашли, потому он всю дорогу такой капризный и вечно ерзает. Учитывая, что все Пожиратели, включая самого Того-Кого и Снейпа, в это поверили, не удивительно, что дамблдоровский эксперимент «Поттер-антилорд» удался… Вечером, еле выпроводив начавшую повторятся Скиттер, мы сцедили ее монолог «Все обо всех» в думоотвод и, прежде чем сделать предназначенную для шантажа копию, еще раз отсмотрели. — Мне как-то с трудом верится, что сказанное Ритой — правда, — вполне естественно засомневалась Любаня. — Это такой откровенный бред… — Возможно, что и бред, — пожал плечами Падаван. — Но раз именно его она выдала под «болтушкой», значит, верит, что так оно и есть. Главное, что для наших целей ее трепотня подходит идеально. Представь гипотетически, что мы разослали ее всем, кто там упомянут. Даже если это ложь, может, Дамблдор и МакГонагалл отнесутся к ней философски и спустят. Но министерские и лордовские — точно нет. А уж если это правда… Какие бы благодетели ни прикрывали ее зад, обеспечивая безнаказанность за нахальство и брехню, против команд Фаджа и Лорда Вонгдечерта они не попрут. Нет, если Скитер — не дура, она выполнит наши требования. — А если дура, то ее не жалко, — подытожил Ромка, и мы приступили к завершающей стадии плана. Фиал с оригинальными воспоминаниями мы уменьшили и спрятали в сумку Троглодита, наконец, вынув оттуда и вернув владельцу, Колину Криви, колдокамеру. Заготовленную копию вороном (из них тоже получаются отменные почтальоны: сильные, выносливые и… зловещие) отослали журналистке с сопроводительным письмом. Письмо из букв, подобно недоброжелателям Грейнджер, мы составлять не стали. Скрывать свою личность мы не собирались, да это было и бессмысленно. Его своим «красивым» почерком написала я. Но заклинанием изменения воспользоваться все же пришлось. Исключительно, чтобы жертва шантажа смогла прочитать, чем и за что ее шантажируют. «Если Рите Скитер дороги ее жизнь и спокойствие, — было написано в сопроводиловке, — ей стоит раз и навсегда оставить в покое Мальчика-Который-Выжил, равно как и всех его родственников, друзей и знакомых. В противном случае ее ожидает справедливое возмездие, оружие для которого она сама дала нам в руки. Одна копия оружия прилагается. Остальные будут направлены упомянутым в нем лицам при малейшем подозрении на нарушение выдвинутого требования. Также уведомляем Риту Скитер, что псевдоним ее не спасет. Да и вообще никто не спасет. А вот покалечить могут. Ворон улетел. Потом вернулся. С ответом, на который мы не рассчитывали, но с удовольствием прочитали. Хотела бы я привести здесь его полный текст, но я же культурная девушка, а по сравнению с посланием Скитер письмо турецкому султану, написанное запорожцами, просто Корней Чуковский против Эммануэль. А если опустить все ритины «куртуазные политесы», получится, что нашу петицию журналистка приняла к сведению, молча. К нашему великому удовольствию, так же, молча, она просидела следующие несколько месяцев, а потом природа все же взяла свое. Но об этом попозже.