"Тайный дневник Лили Брукс"

С момента моего возвращения прошло чуть больше недели. За это время я успела нахвататься проблем как дома, так и в школе. Сейчас я шла домой в ужасном настроении, так как очень сильно поссорилась с подругой. К родителям мне тоже не очень-то хотелось идти, но деваться было некуда. Подойдя к дому, я постучала в дверь, из-за которой послышался голос матери. — Кто там? — Мам, это я. Дверь открылась. Передо мной стояла мать в грязной, помятой одежде, с немытой головой и со следом от пощечины, полученной, как всегда, после скандала с отцом. Я быстро прошла мимо неё и направилась в свою комнату, но в гостиной меня остановил отец, который как всегда был сильно пьян. Я, не обращая него внимания, хотела пойти дальше. — Стой, я сказал, — произнёс отец, сильно вцепившись мне в руку и потянув на себя. К этому моменту в гостиную пришла мать, которая теперь просто стояла и смотрела на то, что происходит. — Отпусти меня, — зло сказала я отцу, но он и вовсе не хотел меня отпускать. — Нет, я хочу поговорить о твоих отношениях с одноклассниками и учителями. Отец не заметил, как немного расслабил свою руку, и я, вывернувшись, побежала в свою комнату, на бегу крикнув: — Не твоё дело! Зайдя в свою комнату и кинув рюкзак на пол, я легла на кровать. Настроение было паршивым, потому в голову лезли всякие неприятные мысли. Я стала думать, зачем нужна моим родителям, ведь по сути дела я была для них лишней. Мои мысли ушли в глубокое детство, где родители еще толком не пили, отец работал грузчиком, а мама уборщицей в школе, денег хватало и на еду, и на одежду. Всё изменилось, когда мне было пять лет. Мама была на шестом месяце беременности, с ней и малышом вроде бы всё было хорошо, однако что-то пошло не так, и у мамы случился выкидыш, после которого она больше не смогла бы родить. После всего этого отец начал пить, и его уволили с работы, а мать впала в депрессию и тоже пристрастилась к алкоголю. Я же как-будто и вовсе перестала существовать. Я решила отыскать свой фотоальбом с детскими фотографиями. Быстро встав с кровати и подойдя к шкафу, я стала рыться в многочисленных вещах. Отбросив больше половины вещей, я наткнулась на какой-то конверт. Мне стало интересно, что в нём находится. Достав его, я встала в ступор: письмо было адресовано мне. Открыв, я начала читать: Здравствуй, Лили. Тебе наверное сейчас лет восемнадцать. Так вышло, прости, что я не смогла забрать тебя с собой домой в другой город. Я очень жалею, что не смогла видеть как ты растешь. Я знаю, ты будешь меня ненавидеть и презирать, пока не узнаешь всей правды, которую я не могу рассказать тебе сразу. Но когда ты ее узнаешь, я надеюсь, что ты меня простишь пусть не сразу, но простишь. То что я оставила тебя здесь с этими людьми, и есть моя самая большая ошибка, которую я себе никогда не прощу. Я бы отдала всё, лишь бы увидеть тебя сейчас. Я люблю тебя, дорогая. Люблю, несмотря ни на что. С ЛЮБОВЬЮ, ТВОЯ МАМА. Дочитав последние строчки и ничего до конца не поняв, я села и заплакала. Немного успокоившись, я стала обдумывать то, что сейчас прочитала. Это письмо явно было от другой женщины, а не от той, которая сидит в соседней комнате. И почерк другой, да и ни одной ошибки. М-да, мои родители, оказывается, вовсе и не мои родители, а моя настоящая мать где-то в другой стране, если вообще жива. Почему после прочтения её письма, я не стала испытывать неприязни и тем более презрения, а только больше испытывала эти чувства к моим приёмным родителям? Не знаю. И теперь я должна найти свою настоящую мать или хотя бы узнать о ней побольше. Чтобы удостовериться в том, что письмо было правдивым, я пошла в гостиную вместе с ним. — Это правда? — подняв руку с письмом, спросила я. — Что правда? — невинно посмотрела на меня "мать". — Что вы меня нашли на пороге своего дома, — зло ответила я ей. — Нет, дорогая, что ты. Конечно же нет. Кто тебе такое сказал? — Молчи уже Моника. Да, это правда. Довольна? — "отец" стоял и смотрел на меня с неприязнью. — Вполне. Теперь было ясно, почему у них было такое отношение ко мне после смерти моего не успевшего ещё родиться "брата". Потому что я им действительно никто. И почему-то от этого было немного обидно.