Цвет ночи

Видит Юпитер, Рауль бегал от этой встречи, как только мог. Он лично взялся за решение задачи не из-за альтруизма и даже не из-за денег, а просто потому, что она была ему интересна как ученому. И вот расплата – необходимость выслушивать благодарности посла Ларго, за то, что нашел способ спасти его внуку жизнь, вылечив от редкого генетического заболевания. Да-да, он гений, да, он был так добр, о, да, Юпитер и впрямь величайшее достижение человеческого разума, хотя бы потому что создала таких великолепных, талантливейших, великодушных… Рауль кивал, почти не вникая в слова собеседника, мечтая поскорей отделаться от него и кляня себя за то, что пришел на этот дурацкий раут, но по-настоящему ему захотелось сбежать, когда посол протянул ему какую-то коробочку. Догадаться, что в ней было – много ума не надо. Почему-то практически все дипломаты при общении с представителями Синдиката норовили всучить им украшения. Часы, кольца, браслеты, брошки, аграфы, фибулы, пряжки, а Гидеону еще и обручи для волос. Кстати, Лагат был единственным, кто подарки носил. Остальные отдавали фурнитурам со стандартным приказом: «Убери, чтобы глаза мои этого не видели». Из прочих видов подарков на втором месте, с большим отрывом, шло разнообразное старинное или просто богато украшенное оружие, а на третьем – редкий алкоголь, обычно не экспортируемый за пределы планеты-производителя. Ну почему никто и никогда не догадался подарить Раулю какое-нибудь редкое животное или штамм вируса, с которым не справились другие ученые? - Ну, что Вы, не стоит, - заведомо провальная попытка отказа. - Господин Советник, все же, я посмею настаивать. Взгляните. Рауль нехотя выполнил просьбу. В коробочке лежало кольцо, вернее перстень, очень грубой, почти примитивной работы. Змея с тремя головами - то ли из серебра, то ли из железа, удерживала черный гладкий камень неправильной формы, на первый взгляд напоминающий вулканическое стекло. - Наденьте, прошу Вас. Рауль понял, что сопротивление бесполезно - быстрее и проще согласиться. Но едва он сделал попытку надеть перстень, как посол остановил его. - Снимите перчатку. Ноги его не будет ни на каких подобных мероприятиях! Год минимум! С трудом сдерживая раздражение биотехнолог сдернул перчатку, надел кольцо и с удивлением увидел, что, едва соприкоснувшись с обнаженной кожей, невзрачный на первый взгляд камень налился зловещим багровым светом. - Давайте выйдем на более освещенное место. Они покинули полутемную нишу, куда дипломат ухитрился загнать Советника для беседы подальше от толпы и, лишь только украшение попало в лучи ламп, как из камня словно выметнулись язычки призрачного пламени. Рауль едва сдержался, чтобы не отшатнуться, а посол довольно улыбнулся. - Что это? - холодно осведомился Советник, досадуя, что не смог сдержать проявления эмоций перед внешником. - На моем родном языке этот камень называют «страж страсти» или «страж безумия». На Ларго безумие и страсть определяются одним и тем же словом. Я думаю, что представитель элиты Амой, не подверженной низменным человеческим порокам, как никто другой достоин носить его. - Странно, - возразил Рауль, - мне всегда казалось, что любовь у людей принято считать едва ли не прекраснейшим чувством. -Любовь да, но не страсть как таковую. Любовь – чувство способное возвысить человека до уровня богов. Страсть же - довести до скотского состояния и привести к мучительной гибели. - И как же вы отличаете одно от другого? Посол улыбнулся. - Этот камень запрещен к вывозу с нашей планеты. Его нельзя гранить или как-то обрабатывать. Запрет связан с очень старым преданием, дошедшим до нас от коренных жителей Ларго. В нем говорится о подземной богине, пожелавшей захватить срединный мир – мир людей. Один из высших богов Неба вступил с ней в схватку и ранил. От ее пролившейся крови в срединном мире вспыхнул пожар и ничто не могло унять его. Люди гибли, охваченные им, но хуже всего было то, что они сами бросались в этот огонь. И тогда бог Неба позволил нанести противнице ответный удар и капли его крови смогли не погасить, но заключить в себя пламя, обратившись вот в такие камни. Он изгнал темную богиню обратно в ее владения, а сам, вернувшись на небо, приказал своему слуге – гигантскому трехглавому змею, собрать и охранять камни, потому что уничтожить или как-то нарушить их целостность – означало вновь выпустить на свободу темный огонь. - Я так понимаю, - несколько нетерпеливо перебил рассказчика Рауль, - эта сказка – сплошная символика. - Все сказки, в основном, сплошная символика, господин Советник, - спокойно ответил посол, - Кровь подземной богини – это человеческие страсти, желания плоти. Кровь бога Неба – разум, держащий их под контролем, а три головы охраняющей змеи суть рассудок, ум и мудрость. Именно они помогают нам отличить любовь от похоти и не поддаться последней. Но лиши нас этих защитников, разбей цельность разума, и мы падем жертвой собственной животной сущности. То, что я видел на Амой как нельзя лучше доказывает правоту этой… сказки. Ничем не скованная похоть, - он пренебрежительно махнул рукой в сторону сцены на которой самозабвенно выступали петы, - и живое воплощение торжества разума над чувствами, - он слегка поклонился Советнику. Рауль все же еще несколько раз попытался отказаться, мотивируя это явной древностью и археологической ценностью вещи, но в ответ получил лишь заверение в том, что абсолютно прав и нескончаемые просьбы не возражать. Пришлось уступить. Когда позже, уже после приема, он рассматривал подарок, пытаясь понять, что же вызывает столь любопытный эффект, первым его порывом было отдать кольцо в геммологический центр. Но стало жалко. Будь это просто камень он бы и не сомневался, однако украшение было частью древней истории, культуры давно ушедшего народа, пусть и другой планеты. Разрушать его, пусть даже ради научного интереса, было бы варварством. Есть и другие пути. Надо попросить Ясона, пусть прикажет своим контрабандистам раздобыть образец этого минерала. При мысли о друге губы Рауля тронула легкая улыбка. Вот уж кому бы не помешало послушать сказочку посла. Эталонный пример того, как, раз ослабив защиту, разум со своими доводами уступил место обычным инстинктам и больше не в силах взять их под контроль. Тысячи аргументов придумывались Консулом, чтобы оправдать единственное: «Я так хочу». Зато он знает кое-кого кому не помешало бы слегка отпустить контроль, чтобы… Рауль даже на мгновение замер, словно боялся спугнуть едва наметившуюся идею, а затем, довольно вздохнув, поудобнее устроился в кресле. Кажется, он нащупал ту тропинку, что тщетно искал уже не первую неделю. Господин Блэкхарт оказался гораздо менее простым человеком, чем могло показаться. Перед самой первой встречей Рауль еще был готов, что ему откажут, но не в такой же агрессивной форме! Впрочем, не будучи доволен конечным результатом, он получил огромное удовольствие от самого процесса общения. И убедился, что насчет темперамента Абигора был прав. Вот только бы заставить проявиться этот темперамент в кое-чем другом. Но, для начала, надо было добиться если не прямого согласия то, хотя бы, нейтрального ответа. Это оказалось та еще задачка. Хорошенько все обдумав, Рауль решил, что его предложение и впрямь было несколько… прямолинейным. И Абигор вполне был вправе оскорбиться, заявив, что его приняли за шлюху. Потому в последующие две встречи он выбирал совершенно иные формы предложения переспать. Но все напрасно. Даже хуже – если первый раз ему удалось заставить Блэкхарта проявить эмоции, то в последующие тот просто-таки являл собой образец самообладания. Андроиды и те казались более эмоциональными, благодаря блокам имитации людских реакций. Рауля это даже несколько забавляло, когда он думал о ситуации со стороны – второе лицо в государстве, один из самых красивых и желанных блонди, из кожи вон лезет, чтобы соблазнить обычного человека, а тот оберегает свою… хммм… неприкосновенность, словно престарелая девственница. Неужели так любит этого мальчика, Такеши? Или просто негативный опыт в прошлом? Его настолько разочаровали последние два «свидания», что он даже начал думать, что все-таки ошибся в Блэкхарте. Решил проверить и успокоился – откровенно наглое и бесстыжее предложение снова заставило Абигора приоткрыть свою истинную сущность. Но, увы, к цели Рауля не приблизило. Так дальше продолжаться не могло. Однако все, что теперь приходило Советнику в голову это просто силой или хитростью затащить Блэкхарта к себе и держать до тех пор, пока тот не согласиться исполнить желание похитителя. План был откровенно так себе. Рауль не любил насилия в любых его формах и прибегал к нему неохотно и лишь в крайних случаях. Слишком грубо, неизящно, да и в принципе не достойно существа с заоблачным интеллектом. Даже если, точнее, когда он сумеет разжечь желания тела, разум все равно будет сопротивляться. Рауль видел, чем подобное заканчивается – как-то Ясон ему продемонстрировал процесс «воспитания» Рики. Да, мальчишка получал удовольствие, но через боль, кровь, ненависть и страдания. Весьма сомнительное счастье, он так и не понял, что в этом находит Консул, сколько тот не пытался объяснить. Прибегать к афродизиакам, стимуляторам и прочей наркоте Рауль не желал по той же причине – это было бы все тем же насилием, пусть и более тонким. А ему хотелось, чтобы Абигор сам, добровольно пожелал близости с ним, захотел отдаться и полностью раскрыться в его объятиях – ни о чем не думая, не пытаясь что-то контролировать. Рауль хотел взаимного удовольствия, встречного огня. Но до настоящего момента так и не понимал, как это сделать. И вот сейчас ответ неожиданно пришел сам собой, примитивный, как одноклеточное. Надо было просто заставить Блэкхарта, грубо говоря, отключить мозги. Сбить с толку. Но душещипательные беседы, после которых оппонент может подумать и привести контраргументы, здесь не подходили. Это может затянуться до бесконечности. Так похищение все-таки пришлось принять за необходимость.

***

Катце бросил взгляд на часы и решительно свернул голоэкран. Оставшись в одиночестве он все чаще и дольше стал засиживаться в офисе. Его самого это вполне устраивало, тем более, что офис был оборудован всем необходимым для жизни, включаю душевую, вполне удобный диван для посетителей, на котором можно было поспать и даже шкаф со сменной одеждой. Блюда круглосуточного ресторанчика, расположенного на первом этаже эскортного клуба, вполне удовлетворяли его довольно простым вкусам. Он бы с удовольствием не тратил время на поездки домой и обратно, ночуя тут же, но прекрасно понимал – узнай об этом Консул разговоров и нотаций не оберешься. Нарываться на такое без причины и, уж тем более, без особой пользы, смысла не было. Кстати о Консуле. Минк уже пару раз прозрачно намекал на то, что после отъезда Такеши господин Абигор Блэкхарт совсем одичал и, кажется, снова готов превратиться в нелюдимого затворника. Зная, что Ясон с него, живого, не слезет, пока не добьется своего, Катце счел за лучшее подчиниться, пока с ним «разговаривают по-человечески». Вечер был вполне подходящий. Родители Таки устраивали очередную вечеринку, куда, разумеется, он был приглашен. К ним и поедет. Успокоит Минка, выкажет уважение родителям партнера и продемонстрирует потенциальным претендентам на разнообразные части его тела, что ловить здесь нечего. Прохладная вода приятно смывала усталость длинного трудового дня, тонкий, едва уловимый запах сандала лишь усилил это ощущение. Мысль о том, что придется провести вечер, а то и ночь, в шумной компании, уже не вызывала раздражения и казалась вполне приемлемой. Может, Консул и прав, надо иногда отрываться от работы и как-то расслабляться… Приведя себя в порядок, высушив волосы и переодевшись он спустился на подземную парковку, где, кроме его, относительно скромного, кара, стоял еще один. Махина цвета маренго, с хищными обводами и затемненными наглухо зеркальными стеклами просто-таки кричала о богатстве владельца и его возможностях плевать на законодательство, запрещающее такой агрессивный тюнинг. Катце удивился – он не помнил такого автомобиля на стоянке «Красного Барона» и не мог представить, кому из людей он может принадлежать. Разве что у него самого было нечто подобное, предназначенное для поездок, которые не должны были быть связаны с «господином Блэкхартом». И то, зарегистрировано оно было на Минка – машину Консула не рискнул бы остановить и проверить даже начальник полиции. И выяснять, где он на ней был и что там делал – тоже. Какое-то неприятное, тревожное чувство заставило его насторожиться. Оно было смутно знакомым и мгновение спустя Катце вспомнил. То же он однажды ощутил на весьма непростых переговорах, зная, что находится на прицеле у снайпера. Даже дуло пистолета, непосредственно прижатое к виску, было менее жутким, чем этот незримый взгляд через прицел. Эхо собственных шагов показалось особенно резким и громким в недоброй тишине огромной парковки. Он достал планшет, на ходу включая программу сканирования. Но взрывчатка в его машине не обнаружилась. А мерзкое чувство все не отпускало. Может быть из-за странного аэрокара – кто мог ездить на таком, кроме элиты, но что мог делать представитель этой касты в «Красном Бароне»? Да еще и в такой час? Все еще недоумевая и готовясь в любой момент развернуться и пустить в ход оружие, Катце сел в собственный кар. Дверь плавно опустилась, и он уже, было, протянулся к панели управления, как вдруг на него накатило непреодолимое желание спать. Что за… Катце попытался, было, встряхнуться, все существо его уже кричало об опасности, но даже поднять руку, чтобы попытаться открыть дверь, оказалось невозможным. Глаза закрылись, и он провалился в глухую, черную пропасть сна, больше похожего на беспамятство.