Цвет ночи

Рауль уже четвертый раз приходил в это кафе. Ему просто удивительно не везло – застать здесь Абигора никак не удавалось. Рауль приезжал сюда всякий раз, как выдавалась возможность и все безуспешно. Блэкхарт сменил место, в котором обедал, но вот время оставалось у него неизменным. Но почему-то именно в те дни, когда Советник мог встретится с ним, изменял своей привычке, судя по отслеживаемому сигналу чипа, оставаясь в офисе. Рауль же был занятым человеком и не мог позволить себе ездить во Флэр каждый день и проводить там часы в ожидании. Он расстраивался, но второй раз проворачивать номер с похищением и снотворным не хотел. Он прекрасно понимал - несмотря на то, что они оба получили невероятное удовольствие от той ночи, поступок его был весьма и весьма сомнителен. План его был прост. Вновь приняв вид молодого гражданина Мидаса, встретиться с Гором, намекнуть на то, что именно с ним он провел ночь, попросить прощения, денег ему предложить, в конце концов, в качестве моральной компенсации. И уговорить на продолжение отношений. Это не должно было быть сложным, и он не видел причин, по которым Блэкхарт может отказаться, ведь им было так хорошо вдвоем. Конечно, Рауль не собирался раскрывать свое инкогнито, это даже не обсуждалось, но вечную непроглядную темноту во время секса можно было как-то объяснить. Фобией, застенчивостью, да просто сексуальным фетишем. Мало ли у кого какие пристрастия. В общем, с точки зрения Рауля особых проблем в данном вопросе не должно было возникнуть. Прошло уже полтора часа ожидания, и он, было, поднялся, решив, что и на этот раз ему не суждено приблизиться к своей цели, когда за окном мелькнула знакомая яркая шевелюра. Рауль поспешно опустился на стул, отодвинувшись подальше в тень. Он специально выбрал этот, наиболее затемненный уголок кафе, чтобы раньше времени не спугнуть добычу, обнаружив свое присутствие. Гнаться за Абигором по улице и затевать разговор в толпе ему вовсе не улыбалось. Выглядел Блэкхарт как-то необычно. Рауль привык видеть его в костюмах, а сегодня на нем было что-то похожее на неизвестную Советнику форму. Водолазка вместо рубашки, но не тонкая, а из какой-то очень плотной ткани. Зауженные у щиколоток брюки. И странный то ли жилет, то ли куртка без рукавов – короткая, едва доходящая до пояса, со стоячим воротником и металлическими пластинами на плечах. Чем-то она отдаленно напомнила Раулю официальные сьюты элиты. Входя в кафе Абигор скинул ее - стали видны уже знакомые Советнику ремни наплечной кобуры и сама кобура. Он с какой-то смутной тревогой увидел, что клапан ее расстегнут, а вглядевшись в лицо любовника заметил его уставшее и напряженное выражение. Где ж ты был, такой воинственный? Неужели что-то случилось? Он глянул на наручный комм – странно, трекер отслеживания показывал, что Блэкхарт приехал в кафе прямо из своего дома, где провел всю ночь. Может, просто в тир заглянул? Надо бы узнать есть ли в Апатии тир… Конечно у Рауля и в мыслях не было, что «Абигор» всю ночь и часть дня провел, командуя личной охраной Консула и отрядом своих боевиков на задержании особо неуловимого инопланетника, поимка которого оказалась не по зубам даже Жильберу с его силовиками. Скользкая крыса попортила немало крови сети внутренней безопасности и самому Раулю, потому что охотились именно за его наработками. Когда Консулу надоела беспомощность официальных структур он подключил к делу «тяжелую артиллерию» - своего бывшего фурнитура и вскоре после этого заверил Советника, что тот теперь может спать спокойно. Разумеется, связать эти два факта – задержание шпиона и уставший вид любовника Раулю и в голову не могло прийти. Тем временем официант принял у Блэкхарта заказ, судя по всему, не удивившись ни его необычному костюму, ни наличию оружия. Значит все было относительно нормально, не в первый раз он приходит сюда в таком виде. Несколько успокоившись Рауль продолжал всматриваться в лицо Гора. Напряжение постепенно уходило с него, оставляя лишь какую-то сумрачную усталость. Рауль ощутил прилив какого-то странного чувства подозрительно напоминающего нежность. Сегодня ночью он будет очень ласков и осторожен, ведь человек уже сейчас явно утомлен. Секс-марафон они еще успеют повторить. Как жаль, что он не может прямо сейчас обнять любовника, поцеловать, прижать его голову к своему плечу, рассказать, как сильно он соскучился… Все это будет, конечно, но позже. А сейчас надо поговорить. И, кажется, уже самое время. Он встал, откинул за спину гриву каштановых, сейчас прямых как у Консула волос и направился к столику Абигора. - Добрый день, господин Блэкхарт, - улыбаясь произнес он, - Разрешите присесть? Тот на миг замер, затем, не поднимая глаз на подошедшего, подозвал официанта, подчеркнуто спокойно сложил и убрал ноут, расплатился и встал. И только тут посмотрел на незнакомца. Рауля едва не качнуло назад – столько обжигающе ледяной ненависти и презрения было в этом потемневшем от гнева взгляде. Он растерялся, не зная, чем вызвана подобная реакция и не понимая, что теперь делать, а Абигор, не говоря ни слова развернулся и покинул кафе. Рауль не понял, что его выдал запах – «господин Блэкхарт» узнал его, аромат весны и, казалось, самой жизни, от которого у него мгновенно закружилась голова. Аромат заливший его возбуждением и яростью. Какого ебаного хуя этот ублюдок, так беспардонно вмешавшийся в его жизнь и весьма качественно ее изгадивший, еще хочет от него? Захотелось высказать этой суке все, что он о нем думает, а затем дать по морде, но и то и другое было бы ошибочным и в общем-то бесполезным. Потому он предпочел просто ретироваться. А Рауль остался в полном ошеломлении. Он ожидал много чего, но вот не такого точно. Тем более, что и сказать-то ничего не успел – поздоровался только. Несколько отойдя от шока и вернув способность думать он все же сообразил, что человек каким-то образом догадался, что перед ним был его похититель. В самом деле – Рауль уже в третий раз представал перед ним в этом облике и в нем же в четвертый раз высказал Абигору недвусмысленное желание с ним переспать. Вот тот и подумал, что именно избалованный мидасский юнец таким образом осуществил свою мечту. Но почему тогда не сказал ничего, ведь явно был очень зол, не достал оружие, как в случае с «Данте», просто не позвал полицию в желании написать заявление о похищении и изнасиловании. Хотя какое это было изнасилование – все происходило по обоюдному согласию к явному удовольствию обоих сторон. Да и вообще – откуда столько ненависти? Ведь той ночью он явно наслаждался не меньше Рауля… И тут в голову Советника пришла мысль, заставившая его похолодеть. А что если он травмировал человека? Да, конечно, он старался быть осторожным, насколько это возможно в подобной ситуации, да и признаков боли партнер вроде не выказывал, но мало ли. Эндорфины притупляют болевые ощущения. Не настолько, конечно, чтобы не заметить разрыв прямой кишки, но все же. Он попытался вспомнить была ли тем утром кровь на простынях и не смог. Рауль позвонил в лабораторию, сказав, что задерживается, а сам отправился туда, где все и произошло. Огромный жилой комплекс, располагавшийся под частью Зеленого Пояса, связанный с Мидасом и Танагурой через сверхсекретные туннели Халаза. Комплекс, о котором не знал никто, кроме Юпитер и тринадцати золотоволосых сверхлюдей, ведь андроиды, обслуживающие его, не в счет, а прочие люди и нелюди, доставлялись сюда не ведая куда их везут и откуда они возвращаются. Комплекс, где любимые дети суперкомпьютера могли почувствовать себя свободными от всевидящего ока своей матери. Юпитер понимала, что ее сыновья, обладая человеческим, пусть даже супер развитым мозгом, могут быть не лишены маленьких людских слабостей, и предоставила им место где можно было их реализовать. Здесь можно было включить глушилки, отключить камеры и наслаждаться видимостью вседозволенности. Так Орфей проводил здесь разнообразные суаре «для своих» в стиле различных эпох Старой Терры, Жильбер оборудовал свой сектор под полигон, самозабвенно испытывая на нем различное, даже весьма архаическое, вроде шпаг, оружие, привозя сюда как низшую элиту, так и, даже, инопланетников, Гидеон релаксировал в обществе разнообразных дам, Ясон, пока не обзавелся обществом Рики, сбегал на «подумать», а на самом деле просто отдохнуть от бесконечных дел Главы Синдиката и жесткого официоза, а Рауль, во времена оные, ставил эксперименты по изучению чувственной стороны людского бытия, набираясь личного опыта. Именно сюда, подальше от всевидящего ока Юпитер, Советник и привез человека, неожиданно глубоко запавшего ему в душу. Двери лифта раскрылись, и Рауль прошел в ту самую комнату, которая помнила сначала бесконечную вереницу тел и лиц, прошедших через его постель, а после – долгие годы пустоты и забвения. И ту самую ночь, что так внезапно и сильно изменила Советника. Стены здесь были затянуты шпалерами из коричневого, с золотым отливом шелка, затканного причудливыми и странными, не встречающимися в природе цветами – багряными и жемчужными. Резная мебель из того же красного дерева Тсетанга уже не напоминала растения, а навевала мысли о готических замках. Даже огромная кровать скорее больше ассоциировалась с кафедрой древнего собора, чем с местом, на котором предаются плотским радостям. Роспись потолка в точности повторяла фреску «Страшного суда» Микеланджело. Из одной широкой ниши Персей Челлини протягивал прекрасную голову мертвой Медузы, а в другой Давид Донателло торжествовал над поверженным им Голиафом. Казалось, что завершать все это должна была или тонкая красота картин Ботичелли или тяжеловесная чувственность творений прерафаэлитов, но картины на стенах были фаустовским триптихом Врубеля и его же «Полетом Фауста и Мефистофеля». Арки – более узкие и вытянутые, нежели в комнате, где проснулся Катце, открывали окно, за которым яркие звезды глубокого ночного неба Аквоса отражались в бесконечном океане и рушились туда же сверкающим водопадом. При появлении Рауля в комнате вспыхнул свет, лившийся непонятно откуда, и он ступил на иссиня-черную пушистую, мягкую шкуру инопланетного животного, заменявшую на полу ковер. Но взгляд Советника равнодушно скользнул по всей этой мрачной, почти угрожающей роскоши. Он сел на край кровати, откинул тяжелое атласное покрывало, и его ладонь легла на серебристо-серый шелк подушки. Кончено, белье уже давно сменили, но все равно это было что-то… что-то хранившее память о них двоих. Коснулся широкого браслета на запястье, вызывая Джереми. Андроид немедленно явился и склонился в поклоне. - Покажи мне нашего последнего гостя. Глаза Джереми имели нестандартное для обычного андроида свойство – они записывали виденное и, после, могли его продемонстрировать*. Вот и сейчас перед Раулем замерцала объемная голограмма. Он дважды посмотрел запись и ничего не понял. Да, по началу Блэкхарт выглядел разозленным, но позже явно успокоился и непохоже, что у него что-то серьезно болело. Правда от обеда отказался. Дважды. Странно, Рауль помнил, что сам он был дико голоден после такого выброса энергии. - Аптечкой он воспользовался? - Нет, господин. Это ничего не доказывало, но несколько успокаивало. И все же, несмотря на это, ситуация из простой и понятной мгновенно сплелась в гордиев узел и любая ниточка, за которую пытался потянуть Рауль, только еще больше ее запутывала. Он-то думал, что теперь все будет просто, а все стало не просто сложнее – намного сложнее. Рауль понимал, что если в прошлый раз ему удалось воспользоваться внезапностью момента и заставить Блэкхарта сдаться на милость ощущениям, то теперь, с тем уровнем неприязни, что он сегодня встретил, ничего подобного не выйдет. Человек будет слушать свою ненависть, а не Рауля, тем более, если снова привести его сюда против его воли. Заставить же его получать удовольствие насильно означало пойти по проторенной дорожке Консула. Тупик.