Цвет ночи

Рауль сидел в глубоком кресле, поставив его рядом с кроватью, на которую уложил любовника. Он бы с удовольствием устроил Гора у себя в объятиях, но решил не давить своей близостью. Потому просто снял с него фрак и жилет, расстегнул воротничок рубашки, ввел антидот, наспех переоделся сам и теперь терпеливо дожидался, пока тот придет в себя. Ему было крайне тревожно. Любовник был здесь, рядом, наконец-то они смогут поговорить, но… Но все было как-то не так. Неправильно. Тогда, в темноте ложи, Гор ответил ему. Ответил так, словно истосковался также как сам Рауль. Но когда все закончилось, его губы остались безучастными, и он даже не счел нужным обнять партнера. А после, когда он подошел к своей машине, в зеркале заднего обозрения Советник увидел, что выражение его лица весьма далеко от довольного и счастливого. Если уж быть честным, то ничего кроме ярости и ненависти там не было. Все это, правда, с большой натяжкой, еще как-то можно было бы списать на сумрачное освещение парковки, хоть зрение Рауля позволяло ему отлично видеть окружающее даже при таком свете, но последующие действия Блэкхарта двойную трактовку исключали. А дальше Советнику пришлось в спешном темпе импровизировать. Он же думал, что наконец-то сможет спокойно побеседовать и объясниться с человеком, но тот, похоже, был в абсолютно неподходящем для этого настроении. Но ждать следующего шанса для общения Рауль не собирался. Его вообще могло больше не случиться. Минут через пять после начала поездки блонди забеспокоился. В салоне кара, отделенного от водительского сидения вчернь затонированным стеклом, стояла мертвая тишина. Не мог же он настолько не рассчитать сил, что человек до сих пор находится без сознания. Конечно Советнику было невдомек, что его пленник отлично понял где он, знал, что кары элиты способны выдержать едва ли не прямое попадание из гранатомета и не собирался тратить силы на заведомо бесполезные попытки освободиться. Беспокойство Рауля улеглось лишь в момент, когда, прибыв на место, он открыл дверь салона и лишь тепловое зрение позволило ему вовремя заметить и уклониться от отлично поставленного удара, направленного ему в лицо. Он мысленно похвалил себя за то, что вовремя догадался конфисковать у Гора оружие и за то, что все-таки не стал включать освещение в гараже. В результате, чтобы выцарапать свою строптивую драгоценность из недр машины, пришлось применять нервно-паралитический газ*, ничего более подходящего Джереми предложить ему не смог. И это было уже совсем плохо. Рауль перебирал варианты начала разговора, чтобы сразу как-то обозначить суть своих намерений и не мог придумать ничего толкового. Но все приемлемые и неприемлемые варианты вылетели у него из головы лишь только во мраке комнаты со стороны кровати послышался шорох. Он быстро пересел на постель и положил Блэкхарту ладони на плечи, придерживая. - Полежи еще. Воды? В ответ человек рванул так, что Рауль не успел поймать его и Гору удалось вскочить с кровати. Но тут же его шатнуло и в результате он практически упал в объятия успевшего подняться Советника откуда немедленно принялся вырываться. - Погоди… я просто хочу с тобой поговорить, - Рауль пытался блокировать действия любовника так, чтобы это не причинило ему боли. В ответ его обложили крепкой руганью, судя по всему сразу на нескольких языках. - Я виноват, знаю. Гор… - Не смей называть меня так, - прошипел любовник. - А как ты хочешь, чтобы я тебя называл? – Рауль старался говорить спокойно и примиряюще, зная, что ровный тон обычно успокаивает собеседника. Но тот ничего не ответил, пытаясь оттолкнуть Советника и вырваться из его рук. Не обращая на это внимания Рауль притянул его ближе и наклонился, целуя в шею – он с самого начала понял эту слабость своего любовника. Однако на этот раз поцелуй не подействовал, вернее подействовал, но вовсе не так, как рассчитывал Советник, потому что человек начал сопротивляться еще сильнее. Рауль попытался перехватить его руки, сжав за спиной как тогда, в опере, промахнулся, едва успев ухватить за рукав, судя по треску ткани, разорвав его. - Ты мне рубашку порвал! – снова зло зашипел Абигор. - А ты мне облицовку в душевой разбил, - все тем же примиряющим тоном произнес Рауль, – я же не жалуюсь. - Я бы с удовольствием разбил тебе голову!!! Не смотря на всю неоднозначность ситуации Рауль не смог удержать улыбку. Голову разбил… лицемер. - Что же ты тогда не выстрелил сегодня? – усмехнулся он. - И после объяснял полиции откуда у меня в ложе труп? Я не собираюсь иметь проблемы с властями только из-за того, что у кое-кого начался гон! И тут, наконец, Советник разжал руки. Ситуация предстала перед ним в несколько ином свете – куда более серьезная, чем ему казалось изначально. Гор не замедлил воспользоваться его движением и поспешно отступил назад, едва не споткнувшись о кровать. Сейчас Рауль был даже рад, что не может видеть лица своего любовника. Вряд ли выражение отвращения и вражды на нем прибавило бы ему уверенности. - Ах, вот как ты это видишь… - медленно произнес он, - Так ненавидишь меня? - Невероятно слабо сказано! Ты омерзительное, гнусное, самодовольное… - Довольно! – обычно этим словом, именно таким ледяным и властным тоном господин нейрокорректор прерывал начинавшиеся на заседании Совета свары и неконструктивные споры, после чего продолжать их не смел даже Консул, - Я понял тебя, - уже мягче добавил он. Он даже не думал, что услышать подобное будет настолько обидно и… больно. Тем более, что не мог не признавать справедливости и законности чувств любовника. Но, Юпитер свидетель, он не хотел, чтобы все так вышло… Он шагнул ближе и Гор шарахнулся назад, все-таки с размаху сев на кровать. - Не бойся. Я просто хочу тебе кое-что показать. Рауль задрал рукав и отвел в сторону пластину на браслете. Под ней светился неоновый ряд кнопок. - Это пульт управления этим домом. Вот… третья справа. Открывает двери в этой комнате. Рауль вытащил бластер, отобранный у Блэкхарта. Снял с предохранителя. - А вот и твое оружие. Держи. Он взял любовника за руку, потянул вверх, заставляя встать, а после вложил ему в ладонь пистолет и приставил его к своей груди. - Если ты убьешь меня здесь – все останется в тайне. Никто не знает и не узнает, что ты был здесь. Ты уйдешь и Джереми отвезет тебя туда, куда ты ему прикажешь. Ты сможешь отомстить мне и гарантировать себе отсутствие моего… внимания. Он не блефовал. Почти. Пусть прямое попадание лазерного луча в сердце и не убило бы его мгновенно, как обычного человека, но без должной помощи даже регенерация совершенного тела не смогла бы с должной скоростью нейтрализовать эту рану. Вероятность летального исхода была довольно высока, смерть была бы просто отсроченной. Он не боялся ее, как не боялся боли, зная, что сумеет блокировать ее. Юпитер сумеет извлечь из его мозга информацию, необходимую для жизни и работы его преемника. А лишняя информация погибнет вместе с ним. Просто он хотел, чтобы Гор сам сделал это, подтвердив тем самым, что ненавидит Рауля и не желает его присутствия в своей жизни. Но тот почему-то медлил и в темноте блонди слышал его тяжелое дыхание. - Теперь чего ты опасаешься? – наконец спросил Советник, - Не думаю, что тебе впервые приходится убивать подобного себе. Я помогу тебе. Его ладонь легла на кисть Гора, но стоило ему коснуться пальца, лежащего на спуске, как Блэкхарт резко дернул руку в сторону и смертельный луч пронесся мимо плеча Рауля, едва не задев и оставив в стене за его спиной внушительную дыру, оплавленные края которой медленно гасли в темноте, остывая. Советник даже не вздрогнул. Не успел он еще даже осознать произошедшее, как был с силой схвачен за предплечья. - Ты цел?! Не задело?! – теперь в голосе Гора не было ни злобы, ни ненависти – лишь обжигающая тревога и от этого, от того как чуть дрожали его руки Рауля вдруг захлестнула радость, такая же бесконечная, как боль и безнадежность несколько минут назад. - Цел, - он привлек любовника к себе и тот с силой обнял его в ответ. Рауль почти физически ощутил волну облегчения накрывшую человека, а вслед за ней резкую и яростную волну возбуждения. - Ты придурок! Просто ненормальный! У этого бластера очень чувствительный спуск, ты хоть понимаешь, что… - Понимаю, - Рауль обхватывает лицо Гора ладонями, притягивает его голову ближе, жадно целует в губы еще и еще, не в силах прерваться, зарывается пальцами в мягкие волосы, пропахшие сигаретным дымом, ему все мало, невозможно мало сейчас этих ощущений, - Понимаю, что сегодня ты дважды мог убить меня и не сделал этого, - его ладонь скользит на затылок любовника, сжимается, пальцы прихватывают волосы, с силой оттягивая голову Гора назад и поцелуй Рауля словно ставит на нем новое клеймо, пусть невидимое, но тем труднее будет от него избавиться, - И теперь ты мой, слышишь? - объятия блонди становятся почти болезненными, он прижимает любовника к себе так, что тому становится трудно дышать. Сейчас Рауль не сдерживает свою силу, словно утверждая свое право и власть над этим человеком, - Больше я не отпущу тебя. - Ты псих… самый настоящий псих, - голос Гора срывается, когда блонди наконец отрывается от его губ, и в его ответных поцелуях страсть и нетерпение. Рауля захватывает жар этой страсти, он вновь прижимается к этим губам, к одуряюще желанному телу, руки стягивают ткань рубашки, гладят горячую кожу, Рауль чувствует возбужденный член любовника, прижимающийся к его собственному через несколько слоев ткани, он наклоняется, прихватывает зубами чувствительную кожу на шее Гора, ответный стон кружит голову, блонди с трудом отрывается и шепчет: - У каждого из нас свое безумие… Мое безумие – ты… Этот человек должен быть рядом с ним, как будто, так и задумано с начала веков, как будто он всю жизнь шел к этому и теперь обретает новую жизнь и новые силы. Он чувствует, что все происходящее - странно правильно, как будто восстанавливается незримая связь и он сам становится... целым. Их едва хватает на то, чтобы избавиться от одежды, а затем Рауль обхватывает любовника за талию и увлекает его за собой на постель, а после склоняется над ним, обнимает, будто укрывает собой, своими объятиями… Он чувствует, как горит тело человека под его руками, как он чуть дрожит от возбуждения и понимает, что сам уже скоро не в состоянии будет сдерживаться. Но спешить не хочет, пусть все идет так как есть, он чувствует, что сейчас не надо сопротивляться себе и желаниям своего тела. Ему чудиться, будто между ими двоими установилась какая-то пока очень хрупкая, почти призрачная близость, нечто, пусть очень отдаленно, но все же напоминающее понимание. И ему почти страшно. Страшно сделать что-то, что разорвет эту едва протянувшуюся между ними незримую тончайшую ниточку. Однако ночь будто сама ведет их, защищая. Рауль на мгновение отрывается от любовника, тянется за смазкой, садится, помогая Гору устроиться у себя на коленях, обнимает его за плечи, чувствуя, как руки человека обвивают его шею, как соприкасаются их тела. Рауль не хочет причинять ему боли, как бы не было сильно его желание, торопиться блонди не станет. Рука его скользит ниже, ласкает напряженную плоть, гладит промежность и осторожно касается входа. Любовник стонет и выгибается в его руках, прижимаясь теснее, генетик придерживает его, наклоняется и сцеловывает капельку пота, соскальзывающую на его шею. Соленая горечь обжигает губы, язык блонди скользит выше, слизывая влажную дорожку, зубы чуть прикусывают бархатистую мочку уха, он всей кожей, всем телом чувствует стоны человека в своих объятиях. Он проталкивает палец глубже и ему кажется, что Гор на миг задерживает дыхание. - Все хорошо, - тихо шепчет Рауль, вновь накрывая губы любовника своими, шепчет между поцелуями, - все хорошо, не бойся, я не сделаю ничего, чего бы ты сам не захотел... тебе стоит только сказать... Гор чуть отстраняется, и Рауль невольно крепче обнимает его за плечи, боясь услышать ответ на свои слова. - То есть, если я сейчас скажу «нет», ты остановишься? - Да… Твердая ладонь ласково гладит его по щеке, пальцы отводят вечно падающую на лицо прядь, а затем Гор вновь приникает к нему, и Рауль ощущает биение чужого сердца совсем рядом, в унисон с бешеным ритмом своего. - Не останавливайся. Это еще не любовь, но Рауля захлестывает волна нежности, до боли в груди, до слез, он не знает, он не понимает, что с ним… Блонди готовит Гора просто бесконечно долго, боясь причинить сейчас боль, пока по ставшими более жесткими и стремительными движениям не понимает, что еще немного и тот не выдержит. Лишь тогда он позволяет себе по-настоящему овладеть любовником и едва сдерживается, чтобы не податься резко вверх, в жаркую, тесную и желанную глубину. Тот начинает двигаться, а блонди поддерживает его, обнимая спину, мокрую от пота, гладя чувствительную кожу, целуя, и Гор крепче прижимается к нему, его член, зажатый между их телами, скользит по горящей коже Рауля, запах семени, смазки и пота кружит голову, и ему кажется, что он сейчас задохнется, потому что сердце колотится как сумасшедшее и воздуха явно не хватает, но это еще больше распаляет желание. Блонди ощущает, как судорожно сжимаются мышцы на его члене, чувствует, что собственная разрядка близка и когда его самого накрывает оргазм, он резким движением приподнимает подбородок любовника, глуша его и свой собственный стон поцелуем. Когда все заканчивается, он обнимает дрожащего от еще не утихнувшего наслаждения Гора, осторожно укладывает его на кровать и сам ложится рядом, ласково гладя тесно прижимающегося к нему, с трудом успокаивающегося любовника. Ему бесконечно хорошо и, одновременно, слегка тревожно. Он немного опасается того, что может сказать человек, когда окончательно придет в себя. И потому ему хочется смеяться, когда он, наконец, слышит чуть хриплый голос, который произносит с легкой насмешкой: - Интересно, почему после хорошего секса всегда хочется курить? Блонди улыбается. - Курение расслабляет. А секс это довольно сильное эмоциональное, а, порой, и физическое напряжение. Но к сигарете тянет исключительно курильщиков. У тех, кто не имеет данной привычки, подобного желания не возникает. - А… - чувствуется, что Гор несколько удивлен, - а ты откуда знаешь? Рауль целует его в висок, трепет чуть влажные волосы. - Логические рассуждения, только и всего. Где твои сигареты? - В брюках. Да не надо, я сам… - Ты не знаешь, где пепельница. И еще – я хочу пить. Уверен – ты тоже. Воды или чего-нибудь покрепче? - Спасибо, но на сегодня с моего организма хватит отравляющих веществ, - ехидно отозвался Блэкхарт, - Воды. От этих слов ушедшая, было, тревога вновь возвратилась к Раулю и потому, вернувшись и усадив любовника в кольце своих рук, предусмотрительно откинув за спину волосы, чтобы их не смог осветить огонек зажигалки, он вновь начинает прерванный сексом разговор. - Послушай… мне действительно жаль. Я не думал, что все так получится. И вреда тебе причинять у меня и в мыслях не было… - Потому ты, для начала, пережал мне сонную артерию, а после, добавил сверху парализующим газом. Страшно подумать, что было бы, если бы ты хотел нанести мне вред, - фыркает Гор, но в его тоне нет негодования или злости. Рауль сникает. Ему и так ясно, что даже если он сейчас начнет рассказывать о причинах подобного поведения это не послужит ему оправданием, а заниматься логическими и словесными выкрутасами в данном случае не имеет никакого желания. Ему хочется, чтобы Гор по-настоящему простил его, но – редкий случай, Советник не находит подходящих слов для убеждения собеседника. И, словно почувствовав его настроение, любовник успокаивающим жестом касается обнимающих рук блонди. - Я уже не сержусь, - серьезно говорит он, но затем все-таки усмехается, - Чего еще ждать от Сета? - Что? Ты что имеешь в виду? - Ну… - Блэкхарт закуривает, - Ты же не снизошел до того, чтобы представиться. И, если уж ты зовешь меня Гором, то вполне… хммм… логично, чтобы я звал тебя Сетом. Рауль смеется. Он все еще чувствует себя виноватым, но понимает, что действительно прощен. И это вселяет в него надежду, что Гор не будет сильно сопротивляться продолжению их… отношений. - Значит я для тебя – персонификация мирового зла? – шутит он. - Ну… порой, может быть, и так. Однако это не единственное, с чем ассоциировался этот бог. Или, хочешь сказать, что ты против? Рауль понимает намек** и касается плеча любовника ласковым поцелуем. - Не то, чтобы против, но мне не нравится, как именно он окончил свои дни. - Да? Ну это более поздние трактовки. Если хочешь, чтобы я называл тебя как-то по-иному – скажи. Блонди собирается с духом. Он уже давно придумал соответствующую историю и теперь надеется, что его ответ уведет их разговор в интересующее его русло. - Данте. Но в который раз Гор реагирует вовсе не так, как он ожидал. - Вот как? – спокойно спрашивает он и тянется за следующей сигаретой, - Значит предпочитаешь смерти в огне девять кругов ада? - Если они приведут меня в рай – то да. - А если окажешься не в силах их пройти? - Позову Вергилия. - Что, если он не придет? - Призову на помощь дипломатию, - хоть беседа опять зашла не туда, Раулю она нравится. - Хоть я уже и имел возможность убедиться в твоих незаурядных дипломатических способностях, - похоже Гора этот разговор тоже забавляет, - и не сомневаюсь в них, но вот только черти могут оказаться глухими. - В таком случае применю силовые методы убеждения. - О, да, - усмехается Гор, - в твоем исполнении это точно сработает. Он тушит сигарету и откидывается на плечо блонди, закидывает назад руку, зарываясь пальцами ему в волосы, чуть поглаживая затылок. От этой простенькой ласки Рауль вновь чувствует нарастающую волну желания, но он все же хочет как-то прояснить ситуацию и говорит уже без экивоков: - Неужели тебе интересен лишь стиль дискуссии, который я выберу для общения с обитателями того света? - «Ни о чем не спросишь – не солгут в ответ»***, - едва заметное пожатие плеч. - Ты так уверен, что я не скажу тебе правды? Гор резко убирает руку и выпрямляется. И в его ответе уже нет ласкового добродушия. Он холоден и безразличен: - Ну что же. Хоть я уже давно вышел из возраста, когда интересуются сказками эту послушаю. Рауль притягивает его к себе, преодолевая сопротивление, трется щекой о шелковистые волосы и раскаянно произносит: - Я правда не могу рассказать тебе всего… - Тогда к чему было затевать этот разговор? – резко перебивает его Гор. - Я просто хотел, чтобы мы… - Мы? – сухо удивляется любовник, - Это Вы о ком сейчас? Он силится разжать руки Рауля и тот с ужасом понимает, что добился как раз того, чего так старался избежать. И, одновременно, его чуткий слух опытного политика, улавливает в этом негодовании какую-то фальшь. Словно человек… рад найти повод уйти от темы разговора. Но подозрение, едва появившись, улетучивается, изгнанное более насущной проблемой. Потому что любовник, словно спохватившись и осознав тщетность своих попыток, обмякает в его объятиях, безучастно принимая ласки Рауля. - Я не хотел оскорбить тебя. Гор, пожалуйста… Он не знает, что именно – эти слова или просто интонации заставляют человека повернуться и обнять его и изгоняют нарочитое равнодушие из голоса. - Я не спрашиваю ни о чем. Но и от тебя жду того же. - Ты запрещаешь мне задавать вопросы? - Я не могу запрещать или разрешать тебе этого. Но я оставляю за собой право давать те ответы, которые считаю нужными. Разве не подобного он желал? Никаких объяснений, никаких выяснений отношений… просто секс, верно? Но отчего же от этих слов его наполняет чувство странного беспокойства? Мимолетное, словно его лица коснулось птичье крыло. Рауль даже не успевает толком осознать его… - Значит мы просто две тени в темноте? – тихо спрашивает он. - Я бы даже согласился с тем утверждением, что ты странник на полях бледных асфоделей****, но одна из частей моего тела с этим утверждением не согласна категорически. - Тебе больно? – встревоженно приподнялся на локте Рауль. - Нет, - фыркнул Гор. - А… - блонди припомнил мучавшие его опасения, - в прошлый раз… я не порвал тебя? Гор молчит, кажется, целую бесконечность, после чего нехотя отвечает: - Иногда лучше разорвать тело, чем душу. - Душу? А почему именно разорвать? Любое рождение или трансформация причиняют боль, но после появляется новая жизнь или качественно меняется старая. Ты не думал об этом? - Демагог, - усмехается Гор. - Человек, озвучивающий иной взгляд на происходящее - демагог? Гор не выдерживает и хохочет. - Что тут смешного? – улыбается Рауль. - Я просто представил эту картину со стороны. Лежат двое обнаженных любовников в постели и философствуют… в перерывах между сексом. - Вполне нормальное явление для философов древности, - блонди переворачивается, подминая Гора под себя он раньше никогда даже и не думал, что простое ощущение прикосновения кожи к коже может быть таким пронзительно-сильным, ни с чем не сравнимым, вызывающим желание прижаться еще ближе, потереться всем телом, подобно животному. - Да? И кто же я в этой игре? Зенон? Сократ? Платон? Или мне стоит припомнить кого-то из мыслителей Эпохи Просвещения? – Гор еще пытается шутить, но голос его слегка срывается. Рауль наклоняется ниже, легко обводит кончиком языка контуры приоткрытых губ любовника. - Кто ты? – их дыхание смешивается, - Философия…