Цвет ночи

Когда Рауль зашел в уборную, то краем зрения заметил человека, стоящего у одной из раковин и, кажется, поправлявшего растрепавшиеся волосы. Но блонди был не в том настроении, чтобы рассматривать окружающих. И так он, по своим ощущениям, уже сегодня насмотрелся на много лет вперед. Размотав плащ, Рауль бросил его в соседнюю раковину и поднес руки к крану. Потекла вода, смывая кровь, и блонди негромко выругался сквозь зубы. Стекло бокала было не очень толстым, крупный осколок оказался всего один, зато вошел в ладонь глубоко, похоже, перерезав или как минимум надрезав сухожилие. Но как раз он-то его не волновал – не больше получаса – и следа не останется, а вот с мелочью, засевшей и в ладони, и в пальцах придется повозиться, вытаскивая. Причем без подручных средств, что делало задачу практически невыполнимой. Боли, разумеется, не было, он сразу же блокировал ее, как чуть раньше блокировал обоняние, но ситуация раздражала. Он выдернул крупный осколок из раны, тот, зазвенев, улетел в раковину и тут же Рауль услышал знакомый голос, с тревогой воскликнувший: - Юпитер, что произошло? Блонди мгновенно развернулся и замер. Перед ним был тот, ради которого он и пришел в «Бабочку». Маска Блэкхарта была темно-рубиновой и, кроме каких-то холщовых штанов на нем ничего не было, даже обуви – так выглядели в конце сцены с костром монахи, побежденные нечистой силой. Но Рауль узнал его – не только по фигуре, глазам, прическе, голосу, но и по тому как с силой у него заколотилось сердце. Встреча была внезапной, неожиданной, застав врасплох. Рауль стоял, не в силах произнести ни слова, сделать шага и только молча скользя взглядом по обнаженному торсу Гора. Он делил с этим человеком постель, был близок с ним так, как только могут быть близки люди, видел его полуобнаженным – в неверном свете фонарей и фар, через головы столпившегося народа, и обнаженным, спящим в своих объятиях. Но сейчас, в неживом, голубоватом освещении, делавшем вены невидимыми*, кожа его любовника казалась мертвенно-белой, словно перед Раулем было не живое существо, а ожившая мраморная статуя. Необычная одежда и скрывающая лицо маска только придавали нереальности облику человека и Рауля настигло неприятное ощущение бредового сна, когда знаешь, что все происходящее - лишь игра твоего подсознания, но заставить себя очнуться невозможно. И точно также как во сне, он хотел, но не мог заставить себя отвести взгляд, хотя знал, что тем самым рискует выдать свои чувства. Однако Блэкхарт, похоже, неверно истолковав смысл взгляда незнакомца, шагнул ближе и еще более встревоженно повторил: - Что произошло? Вам плохо? Ни в этот момент, ни после Рауль так и не понял, как ему, в сущности, повезло. Тот, кого он знал, как Абигора Блэкхарта, с блонди был знаком не понаслышке, а события последнего времени заставили его держаться настороже. Сложись ситуация чуть иначе, и он по росту, стати, осанке Рауля, непременно бы заподозрил неладное. Но стоявший перед ним высокий, атлетически сложенный мужчина, с трудом переводивший дыхание, тяжело опиравшийся на край раковины одной рукой и державший чуть на отлете другую, с которой медленно стекала уже начавшая подсыхать кровь, смотревший на него то ли с паникой, то ли со страхом – сложно было разобрать из-за маски и падавших на лицо растрепавшихся волос и, казалось, не слышавший обращенных к нему вопросов, просто не мог связаться в его представлении с образом элиты. «Абигор Блэкхарт» близко знал представителей этой касты, по крайней мере одного из них, видел в гневе и спокойствии, сосредоточенным и расслабленным, довольным и недовольным обстоятельствами, но представить себе кого-то из них в состоянии, больше напоминавшем растерянность и смятение, у него никогда и мысли не возникало. Потому, приблизившись, он осторожно коснулся раненной руки незнакомца, развернув ее ладонью к себе. Тепло от этого касания проникло под кожу и разлилось по телу Рауля, одновременно унимая нервную дрожь и, в то же время, резко переплавляя всю тревогу, отвращение, страх этого вечера в неконтролируемое возбуждение, неизменно охватывающее его в моменты, когда Гор находился рядом, неуправляемой яростью огненного шторма захватывая все его существо, выбивая пол из-под ног и воздух из легких, кровавой пеленой застилая сознание. Нахлынуло неистовое желание вцепиться в эти широкие плечи, обнять, прижать к себе, так, чтобы до боли, до крика, не сдерживая собственную силу, грубо ломая чужое сопротивление, целовать так, чтобы почувствовать кровь на своих губах – его и свою, и мгновенно стало почти невыносимым. Схватить за волосы, запрокинуть назад голову и впиться в сильную шею зубами, словно вампиру, зло, жестоко. Развернуть, заломить руки, швырнуть на пол или прижать к ближайшей стене, сорвать остатки одежды и вломиться в тесную и горячую глубину этого тела – без подготовки, без слов и уговоров, услышать захлебывающийся болью крик, почувствовать напрасные попытки борьбы, и вбиваться в него до предсмертных хрипов, до конвульсий агонии. Никогда прежде ему не доводилось испытывать такого мучительного, дикого, разрушительного желания физической близости, жажды обладания этим красивым телом – до смерти, до уничтожения, он даже и не подозревал, что способен на такие чувства. Надо было вырвать руку, оттолкнуть человека и самому бежать прочь, пока он еще не поддался им, но разум уже фактически не контролировал тело требовавшее своего со всей яростью и силой на которое только было способно. В попытке хоть как-то сохранить этот стремительно ускользающий контроль блонди с шумом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и этот звук заставил Абигора поднять голову и взглянуть ему в глаза.

***

Если быть честным – в любой другой момент Катце бы и в голову не пришло помогать какому-то незнакомцу. Максимум помощи, которой от него можно было бы дождаться – это совета обратиться к врачу и указания, где этого врача найти. Но сейчас он был Абигором Блэкхартом – членом клуба «Золотая Бабочка», человеком светским и до отвращения хорошо воспитанным. Это налагало определенные обязательства – он просто не мог пройти мимо человека, который был мало того, что ранен, но и, по ощущениям, находился явно не в себе. Оставить его в одиночестве вполне вероятно означало подвергнуть опасности других людей – неизвестно чем вызвано подобное состояние и во что оно может вылиться. И сейчас, заглянув незнакомцу в глаза, он, к большому своему сожалению, понял, что не ошибся. В зрачках, расширенных настолько, что было невозможно определить цвет радужки, словно плясал черный огонь. Губы чужака чуть подергивались, как у дикого зверя, готовящегося к нападению. Казалось, чувство какой-то ярости или ненависти, испытываемое им, было столь сильно, что, почти видимое, дрожало жарким маревом между ним и Катце. Криминальный авторитет Амой был человеком относительно осторожным, но отнюдь не трусом. Он мог постараться избежать ненужной опасности, но столкнувшись с ней лицом к лицу никогда не пытался убежать от нее, а принимал вызов, что называется, с открытым забралом. Вот и сейчас он спокойно выдержал горящий взгляд незнакомца и шагнул еще ближе, подойдя практически вплотную, окунувшись в ауру чужих чувств, едва не заставившую его вздрогнуть – настолько они были, почти физически, ощутимы. - Я не причиню Вам вреда, - спокойно, едва ли не ласково сказал он, мягким движением кладя незнакомцу руку на предплечье.

***

Промелькни во взгляде Абигора хотя бы тень страха, отвращения, хоть намек на желание даже не убежать – просто отстраниться и жестокая волна звериного желания Рауля вырвалась бы наружу, окончательно смяв волю и разум блонди. Но чуть потемневший карминный взгляд был абсолютно спокоен, как спокоен был и тихий, проникновенный голос, произнесший: - Я не причиню Вам вреда. И этот взгляд, голос, а затем и твердая рука, уверенным движением коснувшаяся Рауля, укротили его безумие, возвращая к реальности и к самому себе. Тяжелая, мутная волна словно разлетелась стеклянными осколками, схлынуло возбуждение и блонди почувствовал закономерную реакцию на переизбыток адреналина – холодный пот потек по его лицу, по груди и спине, почти сразу промочив рубашку насквозь, а тело вновь охватила неконтролируемая дрожь. Тем временем Гор снова опустил голову, рассматривая его ладонь. - Здесь нужен врач, - безапелляционно заявил он. - Нет! – Рауль сжал руку в кулак и выдернул ее из ладоней любовника. – Нет, - уже тише хрипло повторил он и, испугавшись, что Гор сейчас оставит его, торопливо положил обе руки ему на плечи, глухо попросил: – Не уходите. Гор внимательно посмотрел на него. - Не уйду, - пообещал он, затем потянулся к лежавшему рядом плащу блонди и накинул ему его на плечи. Рауль опустил голову, пытаясь справиться с собой, вернуть себе контроль над телом и его реакциями. Гор спокойно стоял рядом, положив ладони на руки блонди, чуть придерживая их слегка повыше локтей, не делая попыток отойти или придвинуться ближе. Исходившее от него ощущение силы и уверенности словно передавалось Раулю, успокаивая его. Он отпустил ощущение боли, надеясь, что это поможет ему переключить внимание и это действительно помогло. Перестали дрожать мышцы, ушло напряжение, выровнялось дыхание… Блонди быстро просканировал две системы: изменение внешности и регенерацию. Теоретически элита могла усилием воли делать со своим телом все, что считала нужным – вплоть до остановки сердца и прекращения деятельности прочих жизненно важных органов. Другой вопрос, что никто подобных действий не практиковал, по крайней мере серьезно и основательно – просто не было нужды и тяжело было представить ситуацию, в которой подобная нужда смогла бы появиться. И вот сейчас Рауль пытался приостановить регенерацию, вспоминая, как делал нечто подобное в далекой юности. Приостановить хотя бы на время, чтобы не выдать себя. Вроде бы получалось, но надолго ли его хватит? - Я сам врач, - наконец подняв голову, пояснил он свои странные действия, в последний момент вспомнив, что хотел выдать себя за инопланетника и имитируя акцент обитателей Раванты, с их мягким, грассирующим «р» и привычкой чуть понижать голос в конце каждой фразы, - и не люблю вмешательства коллег. Поверьте, там ничего серьезного. - Хорошо, - кивнул Гор, - но, в таком случае, может быть Вы позволите мне попробовать помочь Вам? - Буду признателен. Гор осторожно снял его руку со своего плеча, а затем заставил снова развернуться к умывальнику. Аккуратно смыл чуть подсохшую кровь с ладони и начал изучать рану. - Действительно, похоже все не так страшно, как мне показалось в первый момент, - признал он, - ладонь сжимать можете – значит сухожилия целы. Но здесь куча мелких осколков, просто так их не достать. У нас здесь есть медицинский кабинет, там есть все необходимое… - Нет, - снова решительно отказался Рауль, - я сам. - Сами Вы не справитесь, - покачал Гор головой, - погодите… Сейчас что-нибудь постараюсь придумать. Он обвел взглядом помещение, пытаясь сообразить, что же здесь сможет облегчить ему задачу, затем снова посмотрел на Рауля. - Вы позволите? – спросил он и отколол фибулу от его плаща. Выломал длинную тонкую иглу крепления, бросив остатки украшения в утилизатор, а затем тщательно вымыл ее. Впрочем, похоже, это его не устроило, и он машинально похлопал себя по карманам, точнее, по тем местам, где они должны были находится в штанах и которых там не было. - Вот Рагон, - выругался он, - даже зажигалки нет. - У меня есть, - Рауль вытащил подаренную зажигалку. - Так Вы здесь завсегдатай? – похоже Гор несколько удивился, забирая зажигалку и начиная прокаливать иглу на язычке ее пламени. - Нет, я здесь впервые. Это подарок. «На удачу», как мне сказали. - Да уж, удача сейчас не помешает, - согласился Гор, возвращая Раулю зажигалку. – Будет неприятно, может даже больно. Потерпите? - Потерплю. Гор поудобнее перехватил ладонь блонди и начал осторожно поддевать осколки иглой, стараясь их вытащить.** Действительно, приятного в этой процедуре было мало, но глядя на склоненную голову любовника, с трудом удерживая себя от того, чтобы прижаться губами к шелковистым волосам, протянуть руку и обнять, окунуться в желанное тепло тела, уже успевший стать родным запах, в котором сейчас ощутимо присутствовал дым костра, Рауль был почти счастлив. Пусть их встреча произошла совсем не так, как он планировал, пусть он едва не выдал себя и поведение его должно было показаться человеку по меньшей мере странным, но Гор сейчас был рядом, и не только не пытался убежать от него, но и помогал, не выказывая ни враждебности, ни холодности, ни отвращения. Они разговаривали, просто, по-человечески разговаривали и это было именно тем, с чего Рауль должен был начать их отношения, но не сумел, вернее, чем не стал себя утруждать. Но, кажется, сейчас ему выпал шанс исправить свою ошибку. - Может быть, расскажете, что произошло? – тем временем спросил Гор, продолжая осторожно вытаскивать осколки. - Ну… Я уже сказал, что здесь впервые. И абсолютно не ожидал увидеть то, что увидел. Даже представить себе не мог. Как-то не готов оказался к сценам Средневековья и вот результат. Не каждый день, знаете ли, к ногам выбрасывают детей из окон, - усмехнулся Рауль. – А я в это время держал в руке бокал. Вот и все, собственно. Гор на мгновение оторвался от своего занятия – поднял голову и пристально взглянул на Рауля. - Раз Вы здесь гость, то пригласившие Вас сюда были обязаны если не предупредить, то хотя бы быть рядом, - он снова принялся за работу. - Ночь Самайна традиционно начинается с разнообразных страшилок и подавляющее большинство новичков реагируют на них так же, как и Вы, а то и хуже. Истерики и обмороки в таких случаях не редкость. - Мой друг, который позвал меня сюда, не смог прийти, - соврал Рауль почти то же, что и бармену раньше. – А предупредить… вряд ли он рассчитывал, что бросит меня здесь одного. Ну или что это произведет на меня такое впечатление. С моей-то работой. - Ерунда, - сердито ответил Гор. - Чушь! На шоу Лилит даже исполнитель смертных приговоров мидасской тюрьмы поначалу едва не потерял сознание. И, между прочим, знаю я одного врача, который просто до судорог боится трупов***. Не знаю уж, как он получил свою лицензию. К счастью, я знаю его не в качестве пациента, - он снова на секунду поднял голову и улыбнулся. - Да, такое бывает, - отозвался блонди, - но это не мой случай. А кто такая Лилит? – спросил он осторожно, памятуя, что некоторые вопросы в «Бабочке» под запретом. - Это прозвище одной из членов клуба. Невероятно увлекается историей разных планет и, конечно, Старой Терры. У нее есть немало единомышленников, вот они и развлекаются тем, что реконструируют различные исторические события. И с удовольствием занимаются постановками, вроде той, что Вы видели. - Какое-то странное увлечение, тем более для женщины. - Ничуть. Тем более, что далеко не все их инсценировки такие страшные. Но на Самайн положено для начала нагнать жути на гостей. - Чтобы прочувствовали всю радость бытия. Я понял, - кивнул Рауль. - Не только. Все мы – потомки старотерранцев. Даже жители тех планет, которые смешались с местным населением или мутировали и уже довольно сильно от нас отличаются. Такие представления призваны напомнить нам всем, через что прошли наши общие далекие предки. Прошли и выжили. По сравнению с ужасами, творившимися в те времена, даже обитатели Кереса живут едва ли не в раю… Ну, кажется все. Гор снова заставил Рауля подставить ладонь под воду, а затем осторожно осушил ее бумажными полотенцами. - Перевязать бы не помешало, - озабоченно заметил он. – Вам уже не холодно? - Нет. - Тогда и плащ больше не нужен. Он снял с блонди плащ, выбрал место подольше от подола и, без особых усилий рванул плотную ткань. Та легко разошлась под его руками. Гор разорвал материю еще раз, отрывая полоску ткани и выкидывая все остальное в утилизатор. Этим-то импровизированным бинтом он и перевязал ладонь Рауля. - Лучше, чем ничего, - недовольно заметил он. - Все замечательно. Спасибо, - поблагодарил блонди. - Что ж… В таком случае, может быть я вызову машину? Вас проводят, и Вы сможете уехать домой, - предложил Гор, наклонившись над раковиной и смывая кровь блонди с плеча. Рауль растерялся. Он как-то не ожидал, что Гор захочет его спровадить, хотя что в этом было удивительного? Он и так за достаточно короткое время успел причинить человеку хлопот. И это в праздничную-то ночь. - Нет, - он даже головой мотнул, - я бы хотел остаться… - Тогда… - видно было, что Гор колеблется, но то ли хорошее воспитание, то ли все еще некоторая тревога за состояние незнакомца взяли верх. – Может быть тогда Вы окажете мне честь и не откажетесь быть моим гостем в эту ночь? Быть одному в «Бабочке», тем более в ночь Всех Святых – не самая хорошая идея, - он вытащил сразу несколько бумажных полотенец, скомкал их, вытирая воду с плеча и руки, а затем выкинул влажный ком следом за остатками фибулы и плаща. - Благодарю Вас, - улыбнулся Рауль. – Не откажусь. - Я рад, - любезно откликнулся Блэкхарт. – В таком случае – как Вы желаете, чтобы Вас называли? - Ээээ… - Рауль задумался, - Винсент, - вспомнил он имя своего учителя по хирургии. - «Победитель», - перевел Гор. - Красивое имя. - А как мне называть Вас? - Гонщик, - с легкой усмешкой ответил Гор. – Это мое прозвище. Рауль едва не усмехнулся в ответ, понимая откуда это прозвище взялось, но спохватился и сделал вид, что ни о чем не знает и даже несколько удивлен. - Хорошее прозвище, но… простите, мне все-таки как-то неудобно обращаться к Вам по кличке. - Понимаю, - усмешка Блэкхарта стала отчетливей и что-то недоброе едва уловимо мелькнуло на дне его глаз. - Ну что ж. Тогда Кенширо. Или Зеро**** – что Вам больше по душе. А вот это действительно сбило Рауля с толку. И непонятное имя - Зеро, Ноль, и выражение глаз Гора. И странный тон – до того он разговаривал с Раулем вполне приветливо, но от этих его слов потянуло неприятным холодком. - Я позволил себе что-то лишнее? – рискнул уточнить блонди. – Простите, я не хотел… - Нет-нет, все в порядке, - поспешил уверить его Гор с прежней доброжелательностью в голосе. – Пойдемте. И, когда мы выйдем, постарайтесь держаться рядом, иначе нас может легко разъединить толпа.