Реабилитация

      Валера вышел и всей грудью вдохнул мокрого московского воздуха. В голове пульсировало "Вот и всё. Вот и всё. Вот и всё"       Всё было зря - лечение, реабилитация. В больнице Аркадин только и держался мыслями о том, что когда вылечится, обязательно поговорит со Снейком, извинится и они снова будут вместе.       То, что за это время у Димы появится новый любовник - молодой и красивый, он не ожидал. И никто из группы не сказал и даже не намекнул. "Предатели - беззлобно подумал про них Валера - Впрочем, что им за дело до одного постороннего человека"       Машинально маневрируя в потоке вечно не спящей столицы, доехал до дома, зашёл в ближайший магазин и взял бутылку водки, собираясь нажраться в хлам. Смысла возвращаться ни к работе ни к жизни больше не было. Единственный голубоглазый смысл больше не имел к его, Валериной жизни никакого отношения. Единственный, кому всегда было дело до Валеры, его проблем и его состояний. Кто раньше был рядом, несмотря ни на что. Заботился и опекал, любил, как умел. Ругался на безумные выходки, расстраивался с ним вместе. И в то же время всегда поддерживал. Позволял заботиться о себе, временами, уставая как все, искал поддержки и мог сбросить свой пафос, становясь наедине совсем другим человеком. "Это было раньше" - Валера припомнил из какой жопы его вытащил Снейк и сколько потратил на него за эти полгода, приствиснул: - Самый твой убыточный проект, Димон.       Валера долго сидел один в пустой квартире и смотрел в стену, перебирая свои тяжёлые мысли и отыскивая за что бы зацепиться хоть немного. За кого бы…       Рука потянулась к бутылке. "Нет, Дима расстроится, обойдусь без этого" - тем более что пить совсем не хотелось и при взгляде на бутылку немного подташнивало.       Валера похлопал себя по карманам, не найдя смартфона махнул рукой: - Видимо и голос твой услышать напоследок мне не судьба.       Больше звонить было некому. Аркадин прикрыл глаза, вспоминая счастливый Димин смех, что раньше часто звучал в этих стенах. Его мурлыкающий мягкий шепот и горячие слова, что-то обрывавшие внутри. Раньше.       Дотянувшись до подоконника Валера взял листок бумаги и карандаш. Задумчиво повертел между пальцами, как барабанную палочку.       Слов не было. Их давно уже не было. "Дима, я люблю тебя - с трудом вывел на листе Аркадин. Затяжной творческий кризис мешал даже просто выразить мысли на бумаге. Получалось слишком коряво - Всегда любил. Я понимаю, что я сам всё сломал и разрушил. Спасибо тебе за все, не вини себя. Никого не вини. Я так решил. Я не смогу без тебя. Прости меня, любимый, прости. Ты столько сил вложил и всё было зря. Я хотел извиниться и всё вернуть, но вижу, что опоздал."       Решение принять было не сложно, сложно было его осуществить. Какое-то время Валера рылся в кладовке и отстраненно прислушивался к своим ощущениям. Ничего. Ни огорчения, ни радости. Никаких желаний. Только мёртвое серое равнодушие и вязкое безразличие.       Наконец найдя искомое, Аркадин не ощутил даже облегчения, подвинул в комнате мебель и подставил к люстре стул. На секунду задумался о Диме. Вызывая в памяти моменты, которые когда-то были ему дороги и сам себе ужаснулся, не почувствовав ничего. "Значит всё правильно. Дима, конечно, расстроится, но наверное не очень сильно. Последние годы от меня были только одни проблемы" - руки механически делали своё дело.       В движениях появилась лихорадочная суетливость. Валера последний раз окинул комнату глазами... Уже откидывая ногой стул, Валера услышал, как где-то в коридоре зазвонил телефон. "Хуй вам! - мелькнуло на краю угасающего сознания досадливо - Вот гадство, найдут быстро".       К утру квартиру вскрыли менты, щедро оплаченные директором, бьющимся в истерике. Кроме явного суицидника в комнате обнаружилась запечатанная бутылка водки и записка с подписью "для Димы". Снейк схватил письмо быстрее присутствующих здесь же представителей закона и никогда никому не говорил о его содержимом. Только, не стесняясь прессы и посторонних, и,. не вытирая катившихся слёз, гладил коллегу по лицу и шептал: "Любимый мой, прости, любимый".       Новость облетела все СМИ, но особого ажиотажа не вызвала.