***
Дверь чёрного джипа открылась, выпуская меня наружу. Огромный забетонированный пустырь был залит светом, настолько ярким, что он застилал всё, словно самая густая тьма. Кейс, который я держала над головой, помогал несильно. Так что щурилась я так, что поле моего зрения сжалось до узкой полосы. Тем не менее, окружение хоть и несколько неторопливо, но прояснялось. Картина предстала несколько неоднозначной. С юга на север тянулась многополосная дорога схожая с магистралями. По обе стороны от неё располагались жилые дома. На той стороне, где находилась я, их было что-то около девятнадцати, а на противоположной — не более чем 10. При этом они были сгруппированы с такой же плотностью. Оставшееся место занимала огромная, огороженная по периметру предупредительной разметкой, стальная гермодверь. «G-11» — именно так она была обозначена. Судя по всему, это одно из технических зданий, боевое или арсенал. Звук, очевиднейшим образом направленный на привлечение моего внимания, вынудил меня обернуться. Сидя на водительском сидении, на меня смотрел сотрудник так называемого Отдела разведки безопасности, рядовые сотрудники их называли Вторым отделом или просто «безобразниками». Кем они являются, я достоверно сказать затрудняюсь. Ну, а если сопоставить слова Акаги, Фуюцуки и Кацураги, то перед нами жертва — жертва инцеста между КГБ Ельцинской Россией и ЦРУ образца Роберта Макнамары. От первых напускная публичность и открытость, а от вторых — полная неограниченность. Впрочем, это так, лирика и не более. — Вам требуется помощь? — спросил он у меня. — Нет, это ни к чему. — Ясно, — он поднял водительское стекло, машина сдала назад и выехала на дорогу. После того, как до моих ушей перестал доноситься звук удаляющегося транспортного средства, я вернулась к осмотру окружения. Если попытаться описать эти жилые дома, то, вероятно, самым подходящим термином я могу назвать «ГДР-е хрущёвки», без ключевых слов. Ничем не примечательная, кроме своей посредственности, основа, что в восточной Германии, что в Прибалтике, что в любой другой постсоветской республике. Но если сравнить, то разница какая-никакая будет. Обычные серые прямоугольные дома, не больше не меньше, Штази одобряет.***
Ступенька раз, ступенька два и ступенька три. Лифта тут нет, и это печально. Как ни как, к подобному быстро привыкаешь, впрочем тут не дубайские небоскрёбы. Но всё же лучше, чтобы он был. Квартира под номером 402. Её дверь, как и другие двери, была странной. По текстуре — это древо, по ощущениям — пластик, по весу — метал. Табличка с номером висит чуть выше, внизу щель для почты. Я слегка пошевелила пальцами, засунутыми в карман куртки. Связка ключей звякнула, отреагировав на мои действия. Схватив их за кольцо, моя, — какая неожиданность, — рука извлекла их наружу. Это были две полностью идентичные штамповки. Похоже, тут только внешний замок. Впрочем, это не столь важно.***
Щелчок, медленно дверца отворилась. Свет, проходя сквозь бесчисленные массивы кружащей в воздухе пыли, переходил в запредельно контрастное состояние. Решив, что разуваться в таком месте не имеет особого смысла, я шагнула. Дошла до многочисленных коробок, стоящих тут же в тамбуре, они все были опечатаны и промаркированы эмблемой NERV. Чемоданчик лёг на вершину этой «пирамиды». Теперь нужно было оглядеться основательно. После краткой акклиматизации, мною была оценена обстановка. Небольшая квадратная площадка, играющая роль тамбура. Дальше всё было уложено плиткой. Коридор продолжался ещё 5 метров, затем поворачивал направо. Слева, на полпути в левой стене дверь. В конце прямой части коридора был другой проём. В правую стену был вмонтирован шкаф с раздвижной дверцей. Внутри поручень, на котором висит тройка тремпелей. Я подошла к первой двери, рука потянула её на себя, однако та не сдвинулась. Ах да, это же Япония. Перенаправив в усилие, мне удалось добиться результата: дверь съехала в сторону. Что же, это ванна. Такие я видела в гостиницах, разве что японские квадратные ванны позволяли их идентифицировать. Впрочем, видимо это далеко не посемейная практика. Мисато говорила, что ей неприятно сидеть, «прижав ноги к себе». Я не особо поняла о чём она. — Комната, — ну да бля, это комната. — На-на. What a story Mark? Ой… — Чёрт, как же я докатилась до подобного? После краткого приступа прокрастинации у меня оставалась не так много дел здесь. Выглянув обратно в коридор, обнаруживаю, что окончательно он завершается кухней. По крайней мере, стол на это указывал. Хорошо, с этим разобрались. Вернувшись к входу, я, забрав дипломат, направилась к кухонной столешнице. Протерев собственной рукой поверхность от весьма солидного слоя пыли, сосредоточилась. — Раз, два, три, четыре… Раковина сбоку на краткий миг привлекла моё внимание, открыв воду, смыла грязь с руки. Я приложила кончики пальцев к чёрной матовой стенке кейса. Большие пальцы потянулись к защёлкам. Первая — щёлк, вторая — щёлк. И он открыт. Что же мы имеем? Пространство внутри разделено на 3 прямоугольные отделения. Пойдём слева направо. Первый отсек занимает «кирпич». Чёрный прямоугольный телефон. Серая «шляпка» выдвижной антенны, чёрно-зелёный монохромный экран едва ли больше спичечного коробка, не самая удобная клавиатура под тонкой откидной крышкой. Одно слово — гротеск. К нему прилагался провод питания. Второе отделение — 4 запечатанных конверта: белый, зелёный, жёлтый и красный. На каждом из них стояла метка. Большинство — контекстные. Лишь на белом виднелось: «Вскрыть при получении». Обязательно, но потом. И, наконец, последние и эм… хм… что это? Потрогала — ткань. Чёрная мягкая ткань. Так, почему я морожусь? Достаю. — Оу… Это берет, такой себе обычный берет среднего размера. В качестве кокарды здесь выступал перевёрнутый равносторонний треугольник мраморно-белого цвета. В принципе, всё логично, вряд ли у них есть форма моего размера, даже с учётом того, что моё телосложение и комплекция уже на 80-90% соответствуют тем, что я имела в этом возрасте. Это если не считать некоторых… определённых элементов. Изымаю беленький конверт, повертела в руках. Ну что ж, вскрываемся! Итак содержимое — это новая карточка. От моей старой она отличалась разительно. Во-первых, она была чёрной, причём несмотря на то, что пластик был глянцевый, он не давал абсолютно никаких бликов. Около верхнего левого угла находилась 3:4 фотография. Я даже пытаться не стала вспомнить, когда и как у них появилась эта фотография. Судя по отсутствию маленького пятна на подбородке, прошедшего лишь неделю назад, сделали его в районе лета этого года. Под фотографией располагалось 10 цифр, первая и последняя — единицы, остальные — это нули. Ещё ниже была белая лента, тянущаяся вдоль всего прямоугольника. В центре и сверху были надпись «NERV/UN», какая-то за мудрёная смесь из штрих кода и бинго. И моё имя и фамилия на зелёном фоне. Наконец, правую половину занимал логотип NERV в радужно-градиентной окантовке, ну, а уже снизу был чип, как у сим-карты. Покончив с частностями, наконец можно переходить к общему. Я оглядела свои владения. Ох и много мне предстоит работы.***
Скинув почерневшую тряпку в заляпанную раковину, я осела, стараясь занять как можно меньшее пространство. Вдыхаю, ох как же я ненавижу убираться. Но тут уже филонить не получится. Как и ожидалось, в процессе пришлось замараться до такой степени, что шахтёры, которые отжигают, покажутся как после бани. Потому пришлось предварительно раздеться почти полностью. Я предпочла остаться лишь в нижнем белье, вот что-что, а инфекции мне не нужны от слова совсем. Но постирать её, конечно, придётся. Кран открыт, подставляю перемазанные до локтя руки под поток.***
А волосы у меня таки отрастают. Прожив в этом теле с коротким каре 3 года, как-то об этом не задумываешься. Надо подстричься, хотя бы чтобы моя шевелюра до плеч не доставала. Тырынь. О, сообщение. Ну, руки у меня уже вымыты. Так, шито мы имеем?***
— 3, 2, 1… — Сигнал. Грохот заложил уши даже сквозь беруши. Куда как более скромная вспышка потонула в клубах дыма от детонации пиропатронов. Причудливый изогнутый штекер в виде раздутой пистолетной рукояти, сквозь который проходил толстый кабель, отделился от копии спинного разъёма номера 0 закреплённого на сорокаметровой вышке. Повернувшись на 90 градусов почти на месте, устремился вниз. Когда ему оставалось пролететь 2-3 метра, сработала вторая пара зарядов, направленная взрывная волна сработала как реактивная струя. И вот устройство почти беззвучно опускается на бетонные плиты испытательной площадки. «Проводок», изогнувшись, подскочил словно сжатая пружина, издав лязгающий звук металлическими звеньями жёсткости. Когда грохот улёгся, тишина долго не продлилась. — Выглядит неплохо, Майя. — … — ответа не последовало. Ибуки, зажмурившись, дополнительно прижимала свою звукоизоляцию руками. — Эм, Майя? Рицко состроила саркастическое лицо, аккуратно похлопав свою помощницу по плечу. — Майя! — А? — в непонимании девушка, хлопая глазами, мотает головой. — У нас есть данные? — словно предыдущей сцены и не было, спросила учёная. — Д-да, да! Я сейчас просмотрю! — За сколько происходит размыкание контактов теперь? Учитывая, что ради решения этой проблемы в принципе пришлось пойти на такие методы, вопрос просто идеальный. — Эмммм… 0.091 секунды. — Мгновенно, — упрощает. — Но всё же не 0, — доуточняет Мисато. — Надо прогнать это через MAGI. Думаю, можно будет решить вопрос программно.***
Всегда замечала, что испытываю определённую неприязнь к душу, тем сильнее меня тревожит вопрос: — Какого хрена я делаю, — спрашиваю я себя, сидя под этим самым душем. Причём чем больше я себя спрашиваю, тем абсурднее это звучит и выглядит. Ой, что за шиза?***
— Мммммм… Мягонько, ну вот и славно. Я лежу на кровати. Никогда не любила лежать вот так просто, даже спать я предпочитала как можно меньше, просто потому что спать — это просто лежать. Нет, конечно, я понимала что сон используется организмом чтобы восстанавливаться, но в современном мире нет такой жёсткой потребности в восьмичасовом сне, о котором все так усердно твердят везде и всюду. Мне моих шести всегда хватало за глаза. Хотя, опять же, тут кому как, не исключаю, что когда начнётся заварушка, я буду в этом нуждаться. — Хххххххххх… Что-то мне слишком прохладно. Нет, я понимаю февраль, все дела, но разве после Второго удара не наступило вечное лето? Видимо, зима этого четырнадцатого тут такая же паршивая, как и в провидящем — холодно, но снега нет нихрена.***
— Что сегодня? — спросила я, идя рядом. — Вы про тестовые испытания? — спросила у меня девушка. — Да и… — я взяла паузу. — «Вы»? — Простите! Ой, — покраснев, Майя, видимо не осознав, остановилась. — Ты в порядке? — поинтересовалась я. — Да, просто… — тут она прервалась зевнув. — Эккх… — осознав произошедшее она окончательно впала в ступор. ААААААААААаааааа!!! Ну берёзовый гроб этого коридора… — Так, ты больна? — спрашиваю я «в лоб». — Нет. Всё не так. — А что такое? — Ну как бы… С-сс-ссс-ссс-синус! — Нет. — Нет? — не поняли меня. — Майя, мы так ничего не добьёмся. — Эм… ну… — … — … …***
— Там есть папка «BR-5-RB»? — Эм, да. — У каких файлов есть резервная копия? — я немного повернула голову. — Так, Аянами, не дёргайся. — Да, да хорошо. — Вот так бы сразу. — Первый, второй и восьмой. — Остальные? — Нет. — Значит удали третий и сформатируй седьмой. — Ясно. Я всё сделаю. — Хорошо, потом приведём рекогносцировку и ты можешь идти. — Ам… се-сейчас? — Да, а что? Сейчас уже… — Акаги отвела ножницы, от моей головы, поводив ими в воздухе. — 20:02. — Вот о чём я и говорила, тебе пора домой. — А вы, семпай? — Так Майя, кто твой руководитель? — Вы. — Всё, вопрос исчерпан! — Да… Майя, ты начинаешь меня беспокоить.***
Чик. Последний лишний локон упал на целлофановое «одеяло», скатившись вниз. — Всё, я закончила, — заявила светловолосая женщина. Стряхнув с себя покрытую волосами полиэтилену, я встала, проведя рукой, ощущаю слегка поредевшую и укоротившуюся шевелюру. — Да, мне нравиться. — Отлично, — прокрутившись на стуле, Рицко указала на выход, прежде чем схватить ближайшую к себе кипу документации. Домой? Пожалуй да.***
А мир теснее, чем нам кажется. Опираясь на перила эскалатора, в тусклом полумраке я ехала к турникетам. Как вдруг обнаруживаю на 40 метров выше меня спину офицера NERV. Потом вижу короткие каштановые волосы. Сопоставив с фигурой, понимаю, кто передо мной. Доехав наверх, застаю её, возящуюся со своим пропуском, проводя им через считывающую щель. После очередного резкого движения «пластмасска» срикошетила, улетев на пол, к моим ногам. Символизм… Подняв предмет с пола, подхожу и, повторив действия Ибуки, лицезрю красный прямоугольник, загоревшийся на табло. — Она с утра была в порядке? — Ну да. Вернее, не совсем. «Не совсем»? — Допустим. Это можно исправить? — Да. Да, конечно! — бордо отозвалась она. — Вот и отлично, — проговорила я, отдав карту ей. Достаю собственную, провожу, срабатывает штатно — как и должно. Делаю пригласительный жест, отклонившись всем телом. Она, не выйдя из состояния неопределённости, пробегает. Следую за ней, проскользнув как раз в закрывающуюся заслонку. — Спасибо большое! — Не благодари меня. — Но… — Я ничего такого не сделала. — Ээээ… — Майя, ты что, русская?! — Нет. — Тогда откуда такая реакция? — … — Майя. — Да? — Ты же не боишься меня, — чертовски надеюсь, что это не так. — Нет, что ты! Конечно же нет! — фух. Вот и отлично. Тут от неё начинают слышаться нечитаемые звуки. — Майя? — Амбур… ой. — Ты устала? — Я… да. Удовлетворившись столь скудным ответом, я, раздвинувшись, удалилась. — Знаешь, ты не волнуйся по поводу доктора. — Доктора Акаги? Почему она так себя ведёт? — Работает круглые сутки, питается кофеином и скуривает по пачке в день? Сложно сказать, люди странные существа. — Что ты имеешь в виду? — А что я могу иметь ввиду? Это тебе решать. Какая ты наивная, Майя. Даже слишком наивная. — Ты действительно хочешь это узнать? — Да, разумеется! — Тогда держись рядом с ней и делай выводы. — Так просто? — недоумевает она. Нет, ты точно наивная, но не глупая, и это хорошо. — Я знаю её с рождения и до сих пор не понимаю до конца, зачем ей всё это. Я знаю почему, но не знаю зачем. — С рождения?! — шокировано восклицает она. — Моё второе воспоминание это осмотр. — Но ведь осматривать тебя может только… — моя собеседница прервалась, когда до неё дошло. — Вот, о чём я и говорила. — Зачем? — Говорю же — я не знаю. — Нет, зачем ты говоришь мне всё это? — Scientia sit potentia. — Что? — Знание — сила. Мне хочется разбираться в себе. У всех людей есть что-то общее. И лучше я буду учиться на чужих ошибках, чем на своих. Ведь любая моя ошибка может оказаться последней.***
Скинув в раковину тарелку с разводами от жареного картофеля, поднимаю телефон. «No new» Ладно, значит будем идти по плану. — Прости подруга, сегодня ты останешься здесь, — сказала я весящей на тремпеле куртке. — Тепловой я не хочу. Осталась в рубашке и юбке с чулками. Они помилидавые, так что греться не будут. Так и вышла.***
— Школа? — переспросила я. — Возражения не принимаются, — попыталась надавить на меня. Зря, я не собиралась сопротивляться. — Я не собиралась протестовать. — Да ладно. Правда что ли? — саркастически спросила Мисато. — Капитан Кацураги, работайте, — в снисходительно-приказной форме попросил Фуюцуки. — Аааай… И зачем нам было устраивать это в кабинете начальника оперативного отдела? Странные у нас приоритеты. — Неужели у тебя нет никаких возражений? — спрашивает у меня Козо. — Возражения есть, смысла нет. Мне нужно официальное образование. — Здраво. — Как вы оцениваете образование в Японии? — Я родился в пятьдесят шестом, учился в шестидесятые, а с тех пор изменялось немало. — Я не об этом. — Так ты знаешь о моей профессии. — В некотором роде. Полковник нахмурился, отведя от меня взгляд. После почти минуты, хмуриться начала уже я. Не сболтнула ли я лишнего? — Я тебе так скажу… — начал он, не поворачивая взгляда, — если будешь проявлять инициативу и иметь цель, то не пропадёшь. Главное — знать, что тебе от школы или университета нужно. — У вас были такие? — Ну… сложно сказать. Тогда, в конце девяностых, общество вышло из той апатичности поствоенного времени. — Вы имеете в виду холодную войну? — решила на всякий случай спросить я. — Да. В общем, видимо, до молодёжи это доходило с некоторым запозданием. — Что, неужели все были такими? — Нет, — Фуюцуки поднял глаза, не пойми зачем сверив меня взглядом. — У меня была одна очень… — тут он замолчал. — Интересная ученица. Может, с чем-то из её идей я был не согласен, но они у неё были. Очередная пауза растянулась на 30-40 секунд. — Впрочем, это уже совсем другая история. Другая история — другая тропа. Но ведь все тропы ведут в Рим.***
Большое здание Токийской средней школы норовило вызвать у меня приступы панического бешенства, однако, вопреки иррациональной части мозга, я не испытывала ярких ощущений. Это не Львов и не Устшики-Дольне. Сжав по крепче папку с необходимыми документами, я шагнула на территорию заведения. Насколько я понимала, сейчас был конец учебного года, потому в пределах внутреннего двора тут и там, группами и поодиночке, были разбросаны ученики. Как и ожидалось, моё появление вызвало закономерную реакцию: на меня вытаращились буквально все. Их дело, пусть делают что хотят. Если это мне не вредит — всё равно.***
Я начинаю понимать людей, которые верят во всемирный заговор. Ибо почему все школы — это две лестницы, между которыми находятся этажи с классами? Ну ладно, иногда есть пристройка у одной из лестниц. Ладно СССР, где всё так и задумывалось. Но ведь в Азии и Европе та же чухня.***
А вот и дверь. Стучусь. — Войдите! Кабинет директора оказался вполне себе обычным. — Добрый день, — здороваюсь я. — О, здравствуйте, — говорит мне мужчина лет шестидесяти. — А вы у нас? — Рей Аянами. — Да, мне о вас сообщали. — Тогда вы знаете, зачем я здесь. — Вы позволите, — он указал на мои бумаги. — Присаживайтесь пока. Передав их ему, я села в гостевое кресло, довольно неплохое. Самое интересное, что он сидел в точно таком же. Довольно показательно. Мне нравится. — Что же, с этим мне всё понятно. Позволите мне уточнить некоторые вопросы? Я сделала некоторые жесты руками. Он воспринял это как «да». — Вы, как я понимаю, планируете поступать на следующий учебный год? — Вы правы. — В эм… первый касс? — Первый класс средней школы. Там должна быть справка. — Да, она есть. Не волнуйтесь для вступления вам ничего не понадобится, почти. — Почти? — Вам понадобиться форма и принадлежности. — Хорошо. — И последнее. — Да? — Что конкретно означает факт курирования вас NERV? Так, а сейчас начинается лавирование меж огнемётных струй. — Ну, во-первых, это значит, что NERV может запросить моё присутствие, в том числе и в учебное время. А во-вторых, я не могу быть полностью уверена, что смогу поддерживать удовлетворительную успеваемость. — Мы готовы пойти на встречу, но хотя бы минимум вам придётся поддерживать. Есть! — Понятно. На этом всё? — Можете идти. Открываю дверь, а за ней уже толпа. Грёбаные базарные бабки. Ничего не говоря, проскальзываю, прижавшись к стенке. И не оборачиваясь, иду к выходу.***
Наверно, даже хорошо, что я зашла именно так. За каникулы они вероятно забудут про меня и про этот эпизод. О! Вот так вот. Это же морковь. Так-так, где моя сковородка?***
Етить копать! Да это же Оруэлл — «1984»! Разрази меня, обожаю! Как там? «Большой брат следит за тобой!». Блин, Джордж, ты гений!***
Время — самый бескомпромиссный враг, которого можно только представить. Время всегда «придёт». — Но только не сегодня!***
— Дооооок… — Да? — Что вы мне вкололи? — Это просто обезболивающе. — Ну-ну. — промычала я, провалившись в бессознанку.***
Спать не хотелось. В виду этого факта оставалось только лежать в полуобморочном состоянии. — 3030, — отсчитала я. Луна светила очень тускло, оставляла лишь полосы серебристого свечения на одеяле. — 3031, 3032. После ещё десятка я остановилась. Что я делаю? Считаю. Зачем? Не знаю. Это иррационально. Как и вся наша жизнь. Мы столько говорим о логике, но при этом действуем нелогично. Боремся за правое дело? А почему оно правое? Мы в это верим, а вера не требует доказательств. Как удобно.***
«В гроб мою мать!!! Кто вернул КПП?! Где Solidarność, когда они так нужны?» — крутилось у меня в голове. Примеряя местную школьную форму, я ожидала всё, но не этого. В сущности, женская форма здесь представляла из себя белую рубашку, по верх которой надевался голубовато-синий сарафан. Вместо галстука использовалась красная ленточка, завязанная «бантиком». Ну, хоть не платок. Прошлое всё сильнее давило. В голове поочерёдно проплывали образы. Я вспоминаю фотографию матери, сделанную в семидесятом. Вспоминаю отца, он был членом компартии, влиятельным членом. Восточный блок рухнул, и он стал просто членом. Теперь он ходит в церковь и гробит евреев. Ну не тварь ли? Хотя, коммунист, что с него взять? Спойлер — ничего, ну коммунист. Ай… вот никогда не любила термины вроде «предатель» или «шестёрка». Но вот тут подходит идеально. Не за это воевала Армия Крайова. Не ради таких людей. — Нет. Ну что опять? Портфель ведь тут, это часть дресс-кода, такая же одиозная, и его просто так не заменишь. — Это Япония или Беларусь?***
Ветерок неосязаемыми отзвуками оглашал своё присутствие. Вдох, выдох, вдох, вдох и выдох. Ладно, Аянами Рей, перед смертью не надышишься. Делаю шаг.***
Тротуар мне определённо нравится. В Словакии они примерно такие же. Определённо не новый, но ухоженный. Мне нравится. Да в принципе тут довольно красиво, эти люди знают, что такое урбанизм. Класс! Визг за моей спиной. Немного всё же вздрогнула. Возле меня останавливается синяя машина. Уже догадываюсь, кто выглянет из неё. — А кто это у нас тут? — улыбаясь, говорит мне Мисато. — Чегевара… — решаю отшутиться. — Кто? — Неважно. Привет, кстати. — И тебе тоже. В школу идёшь? — Издеваешься? — Да не будь ты такой. — Какой? — А? — Не быть какой? — Ну, вот такой. — Нет! — Нет? — недоумевает. — Мисато, я опоздаю. Мне надо идти. — Стой. Я чего подъехала, — тут она постучала по дверце. — Подбросить? Возможно мне показалось, но в её голосе проскользнуло злорадство.***
Уйдя в очередной занос, Рено, почти прокрутившись на 360, выскочила на парковку. Кацураги вдарила по тормозам и, проскользив по инерции ещё 2 места, мы остановились. — Ух, тормоза работают, — выдохнула особа на водительском сидении. — Что скажешь? Поблагодарив свою привычку не причёсываться слишком тщательно, я решила разъяснить: — Ты про свой стиль… во-вождения? Выражение её лица выступило утверждением. — Класс! Мне нравится! Она изрядно удивилась. — Правда? — А что, мне понравилось. — Обычно люди после первого раза либо отказываются, либо заставляют ездить медленно, как черепаха. — Наверно, ты их катала на полный желудок. — Ну, после меня обычно голод к ним возвращается, — Мисато смотрит на мня. — Что, не очень? — Так себе. Я пожалуй пойду. — Развлекись там. — Ха… — напыщенно выдавливаю из себя, открывая дверь. — О! И ещё. —… — Помни, ни слова о Еве! *** Школа… Школу я ненавидела и презирала. Я знаю, что так говорит абсолютно любой школяр, но, тем не менее, уверена, что искренне питала куда как больше неприязни, чем большинство. В основном потому, что 99% любого материала в любой школе любой страны это настолько схематичное говно, что ты просто ржешь, орешь, плачешь и блюдёшь одновременно. Аааа… ладно, у нас же тут Япония. Надеюсь, что сподвижки будут. Увещевать себя во лжи у меня нет ни сил, ни желания. «Mądry Polak po szkodzie» — прокрутила сказанное когда-то моим двоюродным братом, потом я поняла, что это расхожее выражение. Но его могила близ Грозного не даёт мне возможности ему это сказать, на надгробие возмущаться, очевидно, бессмысленно.***
Насвистывая что-то про себя, я стояла в коридоре, прислонившись к стене. Уроки начались пару минут назад, потому вся ребятня уже разбежалась по классам. Япония очень традиционная страна, в частности, если ты новенькая, ты не можешь просто зайти в класс и сесть за парту. Нет, тут нужно дождаться учителя, он тебя проведёт, представит, а потом тебе тоже нужно будет сказать пару слов. Никогда не понимала такие заскоки. — Оооо… Доброе утро, — сказал мне кто-то. Обернувшись, вижу пожилого, даже слишком пожилого, человека. В больших-пребольших очках. — Здравствуйте. Вы учитель Нэбукава? — Да это я. Обращайтесь ко мне так и далее. Хорошо? Похоже, он адекватен. Это радует, хоть раз обойдёмся без старых маразматиков и бывших агентов Штази. — Хорошо. — Тогда пройдёмте, урок уже начался. Пройдя по коридору метров 20, мы оказались у кабинета подписанного как «1–А».***
— Доброе утро, класс, — обратился к классу Нэбукава, пока я черкала своё имя на доске. — У нас новая ученица. Я чувствовала почти на физическом уровне, как все позади смотрели на меня. — Меня зовут Рей Аянами. Если говорить о самой себе, то я весьма стандартная личность. После этих слов на меня посыпались взгляды непонимания. — Что-то нравиться, а что-то нет, — продолжала я. — Что-то люблю, что-то ненавижу. Вот по большому счёту и всё. По классу разнеслись перешёптывания. — Весьма… информативно. Можешь сесть на одно из свободных мест. Осмотрев класс, обнаруживаю 5 пустых мест: два последних в центральном ряду, два последних около окна и третья с конца в дальнем от стола преподавателя ряду. Я выбрала предпоследнюю возле окна. — Теперь, когда всё улажено, начнём занятия. И уроки начались.***
Людям свойственно оставлять в своих воспоминаниях лишь положительные аспекты своей жизни. Мы помним свою удачу, верные решения и так далее. Поступив так, я явно бы недоумевала относительно усталости. Но так как я не то понимаю в чем дело. Просто накатило ощущение усталости. Мозг, работая, потребляет энергию. Вот и весь секрет, так сказать. Отсиделась на скамье, будучи погруженной в абсолютно разрозненное состояние. Конечно, в процессе этого у меня было время хоть частично восстановиться. Ощущения достигли каких-то пределов оторванности. То самое чувство, когда чувствуешь то, чего раньше не ощущала никогда. Пот на тыльной стороне воротника окончательно остыл. Хватит! Если я ещё тут отключусь, то это уже совсем ужас.***
Сидение в школьном дворе сложно было назвать достойным большой переменой занятием. Тут и там сновали группки учеников. Как не странно, но хоть какое-то внимание к моей персоне заметно снизилось уже к концу второй недели обучения. Их дело.***
— Нет, нет и ещё раз нет! — звучит с другого конца коридора. Проследив, можно было увидеть группу девушек раннего подросткового возраста. Присмотревшись к ним, можно вспомнить эту троицу, сидящую за третьей, четвёртой и пятой партами в третьем ряду. — Ну Каяо! — Нет и всё! Я всю начальную школу была старостой! — Да блин. — Неужели ты нас просто бросишь? — жалобно простонала участница разговора. — Говорю же, что передам обязанности. — Передашь? Но кому? — Хораки Хикари. — Этой зубриле? — А что? Она сразу вызвалась, когда узнала о моей ситуации. — Ууууу… И тут звенит звонок.***
— Выше! — командует учёная. Команда техников под руководством Акаги занималась… ну, чем-то там. — Так у нас есть сроки? — спросила я у Майи. — Ну! Макото и Шигеру говорят, что середина августа будет оптимальна. — А Акаги? — Семпай считает, что можно форсировать график и уложиться на 2-3 недели раньше. — Выходит, что в лучшем случае в полноценное пользование к концу лета мы получим прототип. К тому времени у нас будет лишь 5 месяцев в запасе. И это максимум! То есть мы опаздываем на полгода минимум. Чёрт. — Что говорит Marduk? — Ничего. Причём командующий Икари, похоже, не переживает по этому поводу. — В таком случае будем считать, что он знает, что делает.***
Пустые улицы и тихие далёкие отзвуки. И вдруг вспышка сзади. Резко развернувшись, вижу угол многоэтажного здания. До моих ушей начинает доноситься нервный шепот: — Ай, чёрт, чёрт, чёрт! — Дурень! Ты же сказал, что заклеил вспышку. — Я перепутал поляроиды. — Так, кажется, нас не заметили. Так-так. Запахло малолетними дебилами. Быстрый шаг сливается с финальным прыжком. Выскочив прямо перед носом у парочки подростков, вытягиваюсь в полный рост. Они попытались броситься в рассыпную, тот, что стоял левее — вправо, а тот, что правее — влево. В общем, они врезались, упав на тротуар. Тут же удалось их рассмотреть. Первый был худой, среднего роста, в круглых очках, с густой, но короткой шевелюрой, одет же он был в брюки и рубашку, хотя я бы отнесла к его одежде также полдесятка камер и фотоаппаратов, висящих на нём, как гирлянды на ёлке. Второй был несколько выше, на нём был спортивный костюм, и подстрижен покороче. Удалось даже вспомнить, где я их видела. Это мои одноклассники. Придя в себя, теперь этот дуэт выжидающе взирал на меня. — Вы, за мной, оба! — скомандовала я. — З-з-зачем? — А вы хотите прям тут переговорить? Если нет, то вперёд.***
Три, с учетом меня, человека сидели за столом в каком-то маленьком кафе. Облокотившись на спинку странно выглядящего стула, мне оставалось лишь ожидать града вопросов. — Эм… — Итак, давайте всё же начну я. Кто вы, что вы делали и зачем? — Ты нас не помнишь? — начал парень в очках. — Помню, мы из класса 1–А, но на этом всё. — Я Айда Кенске, вот этот здоровяк — Судзухара Тодзи, — он указал на своего товарища. — Итак, Кенске и Судзухара, вопрос номер 2. Вы меня фотографировали? — Ну… как бы… — Дай посмотреть? Переглянулись. — Да не буду я рвать. Айда нерешительно передаёт мне снимок. На нём я изображена со спины, чуть повёрнутой в сторону и смотрящую куда-то вдаль. — Хм, а ведь не так уж плохо. — Правда? — восторженно вопрошает он. — Не отвлекайся, — обрываю я его. — Итак, пока мне всё понятно. Но у меня есть ещё один вопрос. Нахера?! — Что? — Зачем вам это? — машу в воздухе фоткой. — Да просто этот дурник бизнес себе устроил, — ответил за своего друга Тодзи. — Типо продажа фотографий? — Типо да. — И вам я нужна для этого же, — здесь я уже констатировала. — Будешь жаловаться на нас? — спрашивает Кенске. — Это было бы закономерно. Но я поступлю так… Под непонимающие взгляды обоих парней я достала из кармана куртки небольшую банку газировки и поставила на стол. — Она стоит где-то 120-150 иен. Будем считать, что я её у тебя выкупила, — окончив с разъяснением, я встала из-за стола с намерением удалиться. — Эмп-п-п… — Что? — Ты просто уйдёшь? — Да. — Но почему? — А почему нет? Или вам что-то ещё от меня надо? Приятели снова обменялись непонимающими взглядами. Не дождавшись ответа, оставляю их наедине с собственным недоумением.***
Каникулы продлились недолго, нет, ну может я так думаю. Но мне не особо хватает.***
— Эй, новенькая! — звучит у меня над ухом. Открыв глаза, я вижу девушку, мою ровесницу, пожалуй. Плавное веснушчатое лицо, каштановые волосы были собраны в 2 хвостика. И вот, возвышаясь надо мной и сердито на меня смотря, она заговорила: — Ты слышишь? — Да. — Меня зовут Хикари Хораки. — Староста? — Да, откуда… — Не имеет значения. Я вся во внимании. — Я… — похоже, она не ожидала такой напористости. Тем не менее, взяла себя в руки почти мгновенно. — У тебя ненадлежащий внешний вид. — Я же в форме, в чём проблема? Яркое, почти напускное недовольство поступило на её лице. — Не прикидывайся. — Цвет глаз и волос у меня натуральный, если ты об этом. — Ха! Ты думаешь я поверю в это? — Пожалуй, тебе придётся поверить. Тут она попыталась схватить меня за ухо, интересно, а это ненадлежащее поведение? Отклоняюсь в сторону. Как хорошо, что у меня нет каких-нибудь чокнутых рефлексов. А то так и покалечить людей можно. В процессе, правда, мой портфель отправился вниз. Из него выпало некоторое количество канцелярии и ещё кое-что. — Вот что не школьник, то обязательно самурай, милитарист или анархист. Нагнувшись и подобрав с пола вещь, она хотела уже начать национальные проповеди: — Если бы ты не сопротивлялась, то… — и тут она замолкает. Сначала я не обратила внимания. — Ты… — Да, что такое? Подняв голову, я поняла, что она подобрала. — Так, отдай, — резким движением руки я выхватила у неё свой пропуск. — Это удостоверение NERV?! — Неееет, — а вдруг сработает. — Я всё видела. — Мне пора. — Эй! Не убегай от ответов! — кричала она мне в спину.***
— Таким образом мы сможем сократить расходы оперативного отдела на 0,062%, — закончил Хюга свой доклад. — Отлично звучит, — ответила Мисато, черкая что-то ручкой на бумаге. — Так мы принимаем эти меры? — решил он уточнить. — Да, конечно, бюджет у нас всё же не безграничен. — Я слышал, что нам его временно увеличат в мае следующего года. — Оххх… И на сколько? — Примерно на 300.000 иен. — Примерно, примерно, примерно… Как всегда одни возможно, может быть или скорее всего. Никакой конкретики. — Мне это не нравится точно также. — Значит будем менять? — Как же? — Пошли им запрос, выясни, да или нет. — Ясно. На этом всё? — Да, можешь идти, — сказала она ему. — И ты тоже, — а это мне.***
Очередной урок подошёл к концу, ученики принялись собираться. Я выходила одной из последней. Сейчас следует «забежка по коридорам», потом урок и всё по новой. Повторить до достижения определённой степени умственного истощения. — Подожди! — обратились, похоже, ко мне. Не знаю, что заставило меня обернуться, ибо голос уже дал понять, с кем предстоит иметь дело. — Аянами, постой, — подбегает ко мне староста. Мысленно приготовившись уклоняться, пристально наблюдаю за её движениями. — Вот ты где. — И в чём я провинилась на этот раз? — произнося сие, я попыталась вложить как можно больше цинизма в сказанное. Не столько из злого умысла, сколько по душевной необходимости. — А? Нет, я по другому поводу. Слушай, ну, это… Так ты слушаешь? Нет, ну зачем? — Слушаю. Продолжай, пожалуйста. — Прости меня, вот. Во мне преобладали смешанные чувства. Я никогда не разделяла идеи, что у любой хрени есть оправдание, которое снимает со всех причастных ответственность. И как следствие, их всех требовалось понять и простить. Однако, тем не менее, признание своей неправоты ведь смягчает степень вины. Да и по правде говоря, она мне толком ничего не сделала. — Считай, что я тебя простила, — это было уже произнесено ровно, сдержанно и снисходительно. — А теперь я ухожу. — Пат… А это ты… — Я не состою в NERV. — Но я ведь видела твоё удостоверение. — Давай сделаем вид, что я этого не слышала, а ты ничего не видела. — Почему ты продолжаешь отрицать это? Оооооооох-х-х… — Потому что это не правда, — по крайней мере, в границах умолчания. — Но зачем тебе… — Так, всё! —…? Оглядываюсь, никого. Подхожу к ней вплотную, так, чтобы не касаться. — А теперь слушай сюда. Да, я из NERV. Нахожусь под его опекой. На мне не ставят опыты. Волосы, глаза и кожа у меня такие с рождения. И я рекомендую тебе об этом никому не говорить. Закончив, я отстранилась. — Я доходчиво объяснила? Не нужно отвечать, это был риторический вопрос. После всего её лицо приобрело какое-то «неопределенное выражение». — Ты только не обижайся. Мне ведь и по шапке могут настучать за такое. — Я поняла, — ответ звучит тихо, но вдумчиво. — Обещаю, что никому не скажу! — Понадеюсь на твои слова. Мы щас опоздаем. — Ой, точно, давай быстрее.***
Вот сижу на скамейке, немного прохладно, тихо и всё такое прочее. Или почти. — Вы долго там ещё будете сидеть? — бросила я, не оборачиваясь. С шуршанием из-за кустов за моей спиной вышли уже знакомые мне личности. — Какие люди. Что на этот раз? — В смысле? — не поняли меня. — Ну, а зачем вы следовали за мной, сидели в кустах? Как бы то ни было, вероятно, у вас есть вопросы. Я могу ответить на некоторые из них. — П-почему ты так поступила с нами? — Не стала возмущаться, угрожать, вымогать и оскорбляться? — Типа да. — А зачем мне это? — я отклонила голову назад и влево, при этом оставляя взгляд на том же месте. — Просто обычно девчонки жутко истерят, когда нас ловят. —«Дебелы, извращенцы, я вас засужу»? Паренёк в очках и его друг потрясённо вылупились на меня. — Пха… Прям один в один. Я всё чаще замечаю, что вопрос национальности на женщин влияет куда как меньше, чем на мужчин. Ибо англичанин от египтянина отличается куда как сильнее, чем англичанка от египтянки. — В общем, я конечно могла, но не буду. — Но почему? — Потому что! На мой взгляд, это наиболее точный ответ на вопрос «почему». Ну, а если серьезно, то я скажу вам так: мрази и мудаки живут в каждом из нас. Но между теми, кто контролирует свои пороки, и теми, кто ,соответственно, не контролирует – находится пропасть. Пропасть под названием самоконтроль. Нормальные люди умеют всю эту дрянь подавлять и сублимировать, а те, кто готовы упрятать вас за решётку за один снимок на улице — нет. При этом, они же всегда находят оправдания даже самым мерзким поступкам, которые они совершают. — И ты не такая? — Я не отношу себя к этой категории. Ну, а если я не права, то возразите мне. Лица моих собеседников отражали крайнюю степень растерянности. — Что такое? Ладно, если упростить, то я не считаю себя ущемлённой. Зачем мне лезть к вам со своими нравоучениями? Если вы мне навредите, я не буду молча терпеть. А так ведь вы ничего такого не сделали. Я уважаю ваш выбор, каким бы он ни был.