Второй шанс

Для того чтобы посадить корабль — именно посадить, а не дать ему попросту рухнуть на поверхность планеты, — Хаксу пришлось призвать на помощь все свои знания и навыки. И не сказать, чтобы эти знания и навыки были такими уж выдающимися: во времена учёбы Хакс неизменно отличался в таких дисциплинах, как стрельба из бластера и винтовки, инженерная работа, тактика и стратегия, но никак не пилотирование летательных аппаратов. После завершения Академии он ни разу, кажется, не упражнялся даже ради собственных интереса или удовольствия, ведь ему никогда не нравилось сидеть за штурвалом звездолёта или управлять наземным спидером. Собственно, в подобных тренировках даже не было нужды: Хакс был идеологом, стратегом, лидером, разработчиком, наконец, и к его услугам всегда имелось сколько угодно квалифицированных, действительно хороших пилотов. Поэтому Хаксу долгое время не доводилось управлять каким-либо летательным аппаратом — вплоть до сегодняшнего дня. Система Алуллион состояла из центральной звезды и пяти вращавшихся вокруг неё планет. Согласно данным бортового компьютера лишь две из них были пригодны к жизни — ещё одна находилась чересчур близко к пламенеющему солнцу, а две оставшихся, наоборот, были расположены слишком далеко. Из этих двух пригодных для жизни планет, носивших названия Вория-2 и Вория-3, обжитой являлась лишь последняя. Вернувшись в командную рубку, Хакс отдал компьютеру команду просканировать нужную планету, а затем внимательно изучил результаты. Он сразу же отмёл южное полушарие, где имелось несколько больших городов с разбросанными между ними и вокруг них посёлками поменьше и где сейчас царил день: слишком велика вероятность того, что их корабль заметят. Хакс предпочёл бы, чтобы никто из местных жителей не знал об их с Реном прибытии. Он знал, что на Вории нет достаточно мощных радаров для того, чтобы корабль могли засечь ещё на подлёте, но их приземление могли банально увидеть. Хотя эта система, насколько ему было известно, не была связана ни с Сопротивлением, ни с Первым орденом, разумнее было не рисковать и не выдавать своего присутствия — чтобы потом никто не выдал их самих заинтересованным лицам. Хакс слишком хорошо знал, что значит жить на бедной, отдалённой от Центральных миров планете: многие в таких местах ради лишнего кредита и родную мать кому угодно выдали бы! А они с Реном, к тому же, сейчас вряд ли смогут постоять за себя или как следует припугнуть местных жителей, чтобы те не разболтали о своих незваных «гостях» кому не следует… Нет, надо попасть на Ворию-3 так, чтобы никто об их прибытии не узнал. Конечно, если Рен в ближайшее время не придёт в себя и не сможет самостоятельно оправиться от… от того, что с ним произошло на Экзеголе, — чем бы оно ни было, — Хаксу придётся показаться местным, чтобы попросить их о помощи. Но даже в этом случае будет лучше, если он обратится к ним на своих условиях. Поэтому Хакс выбрал северное полушарие, где в момент прибытия их звездолёта была ночь и где, судя по данным сканеров и разбросанным тут и там, по одной или попарно, точкам слабых, тусклых огоньков, располагалось всего несколько маленьких поселений. Большая же часть выбранного Хаксом плато была не заселена и даже не расчищена от огромного векового леса, который должен был сослужить дополнительным прикрытием для корабля. Он провёл судно над тёмной громадой леса, выискивая подходящее для посадки место. Наконец сканеры обнаружили достаточно широкую поляну, более-менее свободную от деревьев, и, поскольку ничего лучше всё равно не предвиделось, Хакс решил сажать корабль. Посадка вышла жёсткая. Отчаянно выкручивая штурвал, Хакс всё же напоролся на несколько деревьев, с треском переломившихся под весом звездолёта. Корабль при этом тряхнуло так, что у Хакса лязгнули зубы, и лишь благодаря заблаговременно пристёгнутым ремням безопасности он не разбил себе голову о приборную панель, когда судно «клюнуло» носом. Лихорадочно нажимая и переключая кнопки и тумблеры, Хакс сумел кое-как выровнять корабль и, намертво вцепившись в штурвал, заставил его тяжело, грузно опуститься на землю. Бортовой компьютер сообщил о полученных повреждениях — не таких серьёзных, как опасался Хакс, но и не совсем уж пустяковых. Впрочем, в ближайшее время он всё равно не планировал покидать планету — ни на этом корабле, ни на каком-либо другом. Он заглушил двигатели и велел компьютеру оставить включёнными только систему жизнеобеспечения и дефлекторные щиты. Выходить наружу и осматривать окружавший их со всех сторон незнакомый лес прямо сейчас, ночью, было бы, мягко говоря, опрометчиво, поэтому Хакс отложил разведку на потом — тем более что съестных припасов и воды, как он уже успел убедиться, на борту было достаточно. Поднятые же щиты гарантировали, что никто и ничто не сможет пробраться на корабль извне. Отстегнув ремни, Хакс прошёл обратно в каюту и проверил Рена. Обложенный подушками и одеялами, тот не слетел с койки — хотя почти завалился на израненную спину, так что Хакс поспешил снова перевернуть его набок, — но и не очнулся, несмотря на толчки и тряску при посадке. И раз уж она не смогла его разбудить, то Хаксу нечего было и пытаться — так что он просто поправил Рену его «гнездо» и позволил ему спать дальше. По его прикидкам, действие стимулятора должно было продлиться ещё пару часов. Хакс знал, что в эти пару часов препарат не даст ему уснуть, несмотря на чудовищную усталость, равной которой он не испытывал, пожалуй, за всю свою жизнь — значит, ему волей-неволей пришлось искать себе какое-нибудь занятие. Поиски были недолгими. Хакс лишь глубоко вдохнул — и тут же скривился из-за по-прежнему исходившего от его комбинезона и тела запаха, сочетавшего в себе «ароматы» мусоросборника, пота и крови. Остававшиеся до завершения действия стимулятора часы следовало потратить на душ и поиск новой одежды. Скинув с себя комбинезон прямо в коридоре, Хакс зашёл в тесную душевую кабинку. Несмотря на малоприятные ощущения, он снова и снова запускал ультразвуковой душ на максимальную мощность, пока не почувствовал себя чистым. Ничего, хотя бы отдалённо похожего на банный халат, на корабле не нашлось, так что Хакс закутался в загодя прихваченное лёгкое одеяло и отправился в сторону жилых кают, чтобы найти для себя одежду. Но ещё раньше, в коридоре, он наткнулся на валявшийся прямо на полу грязный комбинезон, о котором успел совершенно позабыть. С минуту Хакс стоял над ним в задумчивости, пытаясь решить, стоит ли попытаться отчистить и его. Но затем, заметив на рукаве припорошенную пылью нашивку с эмблемой Первого ордена и ощутив внезапную вспышку гнева, Хакс схватил комбинезон и по дороге в каюту со злостью зашвырнул его в специальный отсек для отходов. Хакс уже знал, что не найдёт подходящих для себя вещей в той каюте, где он устроил Рена — одежда там хоть и была, да слишком большая, явно принадлежавшая Вейру. Хотя, конечно, придётся довольствоваться и такой, если ничего другого найти не удастся — не разгуливать же ему по кораблю в одном одеяле! Но ранее, разыскивая аптечку, Хакс заглянул в маленькую — меньше «хозяйской» — каюту напротив и увидел там множество ящиков, наставленных друг на друга на полу и прямо на койке. В одном из них вполне могла обнаружиться какая-нибудь другая одежда. Добравшись до каюты, Хакс убедился в том, что его догадка была верна: в двух пластиковых ящиках действительно хранилась одежда, и она подходила ему по размеру гораздо больше, чем слишком большие вещи Вейра. Хотя сама каютка производила впечатление нежилой и, очевидно, давно исполняла роль кладовки, найденные им вещи: штаны, рубашки, свитера, бельё, носки и даже пара высоких ботинок на толстой подошве, — оказались свежими и чистыми. Но не новыми — их явно успели поносить, а значит, они хранились здесь не для продажи. Запасная одежда Вейра, быть может? Нет, не тот размер… Наконец, сложив два и два, Хакс понял, что Вейр и его второй пилот и напарник — Дэрин, так ведь его звали? — по всей видимости, были больше, чем просто напарниками, и спали вместе в другой, главной каюте, где теперь лежал Рен. Это объясняло и нетипично широкую койку, которая удивила Хакса ещё при первом осмотре корабля. А когда Дэрина не стало, тосковавший по нему Вейр, наверное, не смог избавиться от его вещей и просто перенёс их в меньшую каюту, из которой его напа… партнёр давным-давно переехал. Обдумав всё это, Хакс пожелал, чтобы Вейр как-нибудь да встретился со своим вторым пилотом там, за последней чертой, куда он так безжалостно и преждевременно его толкнул. Действие стимулятора подходило к концу. Хакс поправил свои повязки и оделся: надеть чужое бельё, хоть и совершенно чистое, оказалось непросто, но зато потом, пересилив себя в этом, он без колебаний натянул показавшиеся ему наиболее мягкими и удобными штаны, — которые оказались коротковаты, но это мелочи, — майку и свитер. Единственную обувь, те самые ботинки на толстой подошве, он пока что надевать не стал, но вытащил их из ящика и аккуратно поставил возле койки, засунув в них пару носков, чтобы потом не пришлось искать их снова. После этого Хакс выпил ещё немного воды и снова влил, сколько вышло, в приоткрытый рот Рена. Уложив его обратно на койку, он взялся расчищать спальное место и для себя — в той самой маленькой каюте напротив. Спать рядом с Реном Хакс не собирался, хотя места им хватило бы — но кто знает, в каком состоянии, а главное, настроении тот проснётся? Хакс вовсе не хотел вновь испытать на себе все «прелести» удушения Силой, которые Рен ему однажды уже продемонстрировал. Наконец, сгрузив все ящики на пол и устроив себе какую-никакую постель из запасных одеял — одно из них Хакс свернул в валик, чтобы получилась подушка, — он буквально рухнул на койку, совершенно, абсолютно обессиленный, и мгновенно отключился.

***

Пробуждение — в который уже раз — вышло, мягко говоря, не самым приятным в жизни Хакса. С трудом разлепив веки, под которые будто песка насыпали, он застонал от разрывавшей голову страшной головной боли. Его горло и весь рот совершенно пересохли, — ему едва удалось сглотнуть, — а в теле поселилась такая слабость, что Хаксу пришлось серьёзно напрячься, чтобы просто принять сидячее положение. И даже такая незначительная двигательная активность разбудила боль в ноге и рёбрах. Когда же Хакс потянулся к одному из стоявших возле койки ящиков, на крышке которого он накануне оставил маленький контейнер с обезболивающим и флягу с водой, его рука заметно дрожала. Словом, налицо были все побочные эффекты после использования мощного стимулятора, а также, разумеется, большой кровопотери и крайнего истощения. Чтобы справиться с болью и начать делать хоть что-то, Хакс принял сразу две таблетки обезболивающего. Дождавшись, пока оно начнёт действовать, и кое-как поднявшись на ноги, — ему действительно стоило задуматься о каком-нибудь костыле, — он первым делом проверил состояние Рена. Оно оказалось прежним: Рен всё так же практически неподвижно лежал на койке, лишь время от времени хмурясь или вздрагивая во сне. Все попытки Хакса его растормошить вновь не увенчались успехом, и это начинало серьёзно его тревожить: состояние Рена оставалось совершенно непонятным — или это он, Хакс, не обладал достаточными медицинскими знаниями и навыками для того, чтобы выявить причину его беспамятства и оказать правильную помощь. Крифф, да Хакс даже не знал, стоит ли будить Рена либо нужно дать ему отлежаться? Как определить, становится ли ему во сне лучше или, наоборот, хуже? Что ж, если и был способ это понять, Хакс его не знал. Он мог проверить и проверил его пульс, даже реакцию зрачков на достаточно яркое освещение в каюте, но на этом его идеи закончились. Решив пока что оставить Рена в покое, он поплёлся в командную рубку, прихватив по дороге один из пищевых пайков — есть не хотелось, его даже слегка мутило, но Хакс понимал, что его слабость, помимо всего прочего, вызвана ещё и недоеданием в последние несколько суток. Ему нужно было как-то восполнить потерянную энергию, восстановить свои силы — судя по всему, они ему очень даже пригодятся, быть может, в самое ближайшее время. Устроившись в кресле, он запустил компьютер и задал ему команду просканировать окружавшие их тёмно-зелёные стены огромного леса, а сам взялся за еду. Хакс успел расправиться с половиной пайка, когда компьютер выдал результаты сканирования: никаких разумных форм жизни вблизи от корабля обнаружено не было, а многочисленные мелкие зверьки и порхавшие с ветки на ветку птахи, растревоженные их шумным появлением, его не беспокоили. Похоже, звездолёт всё-таки не засекли ни жители расположенных дальше, за лесом, небольших поселений, ни обитатели больших городов южного полушария — в противном случае кто-нибудь уже заявился бы сюда, чтобы обнаружить их и, возможно, попытаться захватить в плен. Но всё было тихо — по крайней мере, сейчас. Поэтому Хакс решился выйти наружу и хоть немного осмотреться. Отключив щиты и бортовой компьютер, он запил съеденное водой и поднялся на ноги, болезненно поморщившись при первом шаге. Подумав, он надел на себя пояс с кобурой и бластером в ней — на всякий случай. Медленно, прихрамывая, Хакс прошёл по коридору сначала до каюты, чтобы обуться, а затем и до внешнего люка. Нажав на рычаг, он открыл люк и опустил трап. Несколько осторожных шагов — чтобы не поскользнуться на гладком металле, — и вот он стоит на поверхности загадочной Вории-3. Он удивлённо выдохнул, ощутив на своём лице мягкое дуновение ветра и тепло солнечных лучей — здесь, на поляне, густые кроны деревьев не преграждали им путь. К тому же, многие из них оказались повалены или пообломаны днищем корабля во время приземления, и теперь усеивали всю выжженную двигателями землю. Хакс огляделся вокруг, разглядывая бесконечное многообразие форм и оттенков зелёного, коричневого, бурого, вслушиваясь в резкие голоса незнакомых, невидимых среди ветвей птиц. Земля под его ногами, когда он сделал несколько шагов навстречу лесу, слегка пружинила — довольно приятное, но непривычное ощущение. Находиться здесь вообще оказалось непривычно и странно неуютно — во всяком случае, для Хакса, который большую часть своей взрослой жизни провёл в космосе, на различных звездолётах и станциях, чьи искусственно созданные гравитации, по ощущениям, отличались от гравитации на Вории-3, что дополнительно сбивало его с толку. Собственно, если не считать заснеженный, по большей части искусственный «Старкиллер» или безжизненный каменистый Экзегол, это была его первая настоящая «высадка» на естественную, живую планету за много лет. Обходя или переступая стволы упавших деревьев и большие ветки, Хакс отошёл от корабля на пару метров, оказавшись почти точно посередине между ним и кромкой леса. Он остановился и какое-то время недоверчиво вглядывался в зелёный полумрак между деревьями впереди, взвешивая все «за» и «против»… но всё же развернулся, чтобы вернуться на корабль. Неразумно было бы углубляться в незнакомый и, возможно, враждебный лес прямо сейчас, когда он, Хакс, страшно ослаблен и ранен: нога могла подвести его в любой момент, да он и не смог бы далеко на ней уйти. Нет, — рассудил Хакс, — тщательную разведку лучше провести позже, когда он будет и чувствовать себя, и держаться на ногах более уверенно. К тому же, пока что он был обязан оставаться на корабле, чтобы присматривать за Реном. Однако, прежде чем подняться на борт, Хакс не поленился подобрать или обломать с поваленных деревьев с десяток веток и, размахнувшись, набросать их на звездолёт для лучшей маскировки. Одну такую ветку он даже забрал с собой — достаточно длинная и прочная, с развилкой на одном конце, она вполне могла послужить ему костылём, если очистить её от мелких веток и коры. Едва оказавшись на корабле, Хакс услышал громкий протяжный стон, донёсшийся со стороны кают. Выругавшись, он поспешил туда, полный самых недобрых предчувствий — и не ошибся. Не просыпаясь, Рен вздрагивал и метался в постели, совершенно разворотив своё «гнездо» из одеял и подушек — одна из них даже свалилась на пол. Его лоб оказался покрыт испариной, а спутанные влажные волосы в беспорядке разметались вокруг головы. На глазах у Хакса Рен, снова мучительно застонав, выгнулся на койке, сжав кулаки и стиснув зубы с такой силой, что на коже проступили желваки. Испугавшись, Хакс кинулся к нему. Лоб Рена, когда Хакс коснулся его ладонью, ожидаемо оказался горячим. Более того, он, казалось, становился всё более горячим с каждой секундой — температура поднималась стремительно, как-то неестественно быстро. Впрочем, Хакс понятия не имел, что было или не было естественным для Рена в его непонятном состоянии. — Рен! Рен! Кайло! Ты слышишь меня? Очнись! — позвал Хакс. С усилием приподняв Рена над постелью за плечи, он несколько раз встряхнул его. Голова Кайло мотнулась вверх-вниз, он издал одновременно жалобный и протестующий звук, но и только. Его кожа под пальцами Хакса буквально горела. Рен горел. Хакс снова схватился за аптечку. Отыскав в ней жаропонижающее — к счастью, не в таблетках, а в ампулах, — он дрожащими пальцами набрал одну дозу препарата в шприц и вколол её Рену. Это оказалось непростой задачей, ведь тот постоянно двигался, метался в развороченной постели — Хаксу пришлось навалиться на него всем весом, чтобы удержать в относительной неподвижности хотя бы на минуту. Постепенно Рен затих — тело его расслабилось, дыхание выровнялось. Выдохнув, Хакс снова напоил его водой и уложил получше. Заодно проверил синяки и ссадины на его спине, аккуратно отклеив и приподняв несколько пластырей — те явно стали меньше, хотя и не сошли полностью, поэтому Хакс решил пока не снимать пластыри совсем. Следующие пять или шесть часов прошли спокойно. Хакс то и дело проверял состояние Рена, но тот, казалось, погрузился в глубокий и мирный сон. Однако стоило действию жаропонижающего пойти на спад, как температура Рена вновь начала стремительно подниматься. И Хакс снова сбивал её — холодными компрессами, которые приходилось прижимать ко лбу Кайло, чтобы мокрая тряпка не свалилась на подушку, и новыми инъекциями, когда жар становился опасно сильным. В такие периоды Рен метался и бредил в лихорадке: бормотал что-то о Силе, Рей и Императоре, звал мать и отца и стонал от, вероятно, сильной головной боли и жара. Пульс его, в другое время спокойный, даже замедленный, отчаянно частил, по всему телу волнами проходили мучительные, явно болезненные судороги — Хакс чувствовал, как сокращаются под кожей мышцы, когда в очередной раз собой прижимал Рена к постели. А ведь тот был крупнее и сильнее, так что во время очередного приступа Хаксу едва удавалось удержать его на месте. Он то ругал Рена и его пугающее, непонятное недомогание, то, наоборот, старался, как мог, успокоить его и себя, уговорить потерпеть и полежать смирно. Говорил с ним тихо, но настойчиво, нёс всякую бессмыслицу, лишь бы не молчать, как будто слова могли надёжнее привязать Кайло к жизни. Так продолжалось весь день и весь вечер, до самой ночи, и это было настоящее сражение. Если бы ещё Хакс знал, с чем он вообще сражается, против чего ведёт этот бой! С каждым часом он всё больше убеждался в том, что ему, очевидно, всё же придётся обратиться за помощью к местным жителям — надежда на то, что Кайло выкарабкается самостоятельно или что он, Хакс, сумеет выходить его сам, таяла на глазах. Ближе к середине ночи, вконец измотанный, он прилёг на собственную койку, чтобы хоть немного передохнуть в один из периодов затишья — и сам не заметил, как отключился. Резко проснувшись с первыми лучами солнца, Хакс, ужасно злой на самого себя, решил, что отправится искать помощь, как только окончательно рассветёт — сколько можно тянуть, он и сам едва живой, а у Рена мозги, наверное, уже совершенно выкипели! Быть может, заснув, Хакс уже опоздал, и никакой врач, даже если удастся его найти, не сможет помочь. Но менее чем через час, на третьи сутки беспамятства, лихорадка полностью отступила, а Кайло наконец-то пришёл в себя. Хакс понял это сразу — по взгляду Рена, когда тот открыл глаза. Взгляд этот, хоть он и был заторможенным, мутным, всё же казался осмысленным. Со своего места Хакс видел, как Рен медленно, рассеянно смотрел на металлическую обшивку у себя над головой, очевидно, не понимая, где он находится, слишком слабый и дезориентированный, чтобы сразу постараться это выяснить. Он, правда, чуть скосил глаза, когда Хакс со стуком поставил на полку возле койки флягу с водой и еду, но не попытался приподняться или хотя бы повернуть голову, чтобы увидеть, кто находится рядом с ним. Рену как будто было всё равно. Взяв всё необходимое, Хакс присел на краешек кровати и немного подался вперёд, чтобы Рен смог его увидеть. Он был готов немедленно вскочить с места, если тот, едва очнувшись, попытается использовать на нём Силу, как это случилось в прошлый раз в аналогичной ситуации. Однако, вопреки всем опасениям, Рен не то, что не разозлился, увидев его — он, похоже, даже не слишком-то удивился. Некоторое время он как-то безучастно разглядывал его, а потом произнёс — хриплым после долгого молчания голосом, но совершенно спокойно: — Хакс. — Да, это я, — подтвердил тот, слегка сбитый с толку странной невозмутимостью Рена. — Как ты себя чувствуешь? Что-то болит? Рен будто не слышал — он продолжил говорить, медленно, короткими, рублеными фразами, причём совершенно непонятно было, обращается ли он к Хаксу или к самому себе: — Голос тоже твой. Это и вправду ты. Выходит, я всё-таки умер? Но почему тогда ты здесь? — Где это — здесь? Где, по-твоему, мы находимся, Рен? — удивился и Хакс, но тут же сообразил, что Кайло, должно быть, успели доложить о его предательстве и «смерти». И теперь, увидев его, тот решил, что попал в загробный мир, или куда там попадают форсъюзеры после своей смерти. — Наверное, стоит сразу уточнить, что я жив, — фыркнул Хакс. — И ты жив. Сюрприз. Это сообщение заставило Рена наконец-то начать проявлять хоть какую-то заинтересованность в происходящем. Нахмурившись, он вновь вгляделся в лицо Хакса, но теперь гораздо более внимательно. — Прайд сказал мне, что ты мёртв, — недоверчиво проговорил он, будто считал, что стал жертвой какого-то глупого розыгрыша. — Как видишь, он поспешил с выводами, — оскалился Хакс. Он хотел было сообщить, что это Прайд теперь мёртв, а также добавить несколько — нет, много, — нелестных слов в адрес покойного, но Рен опередил его, воскликнув: — Но я-то умер! Я отдал всю жизненную энергию, что во мне оставалась, и умер. Я помню, как умер, ушёл из этого мира и слился с потоком Силы! Поражённый, Хакс не знал, что и сказать. Он вспомнил, как Рен буквально возник из ниоткуда в тронном зале Императора — на том месте, где до этого лежала… его одежда, теперь Хакс это понимал. Неужели Рен действительно воскрес из мёртвых? Сама мысль об этом казалась настолько жуткой, что Хакс невольно поёжился. Разве такое бывает? Сила и на такое способна? На что она в принципе способна, эта криффова Сила?.. Лихорадочные мысли вспыхивали в его мозгу подобно взрывам сверхновых, а Рен, тем временем, продолжал задавать вопросы — всё более требовательным тоном, с явственно зарождающимися в нём нотками истерики. — Почему я жив, Хакс? Почему я с тобой? Как я здесь оказался? И где мы вообще, крифф побери, находимся?! — Я не… не знаю, что с тобой случилось или почему ты оказался жив, — выдавил из себя Хакс. — Я нашёл тебя в том… строении, в тронном зале Палпатина — ты был без сознания, едва живой. Я вытащил тебя оттуда, прежде чем всё завалилось, а потом добыл для нас корабль и доставил в относительно безопасное место. Сейчас мы находимся на планете Вория-3 в системе Алуллион. — Вория-3? Алуллион? Никогда не слышал о них, — Рен нахмурился, явно озадаченный. — В том-то и суть: о них вообще мало кто слышал, — несколько снисходительно пояснил Хакс. — Эта система не участвовала ни в нашей войне с Сопротивлением, ни даже, кажется, в войне между Империей и Альянсом повстанцев. В ней всего одна обжитая планета, да и та не может похвастаться особым процветанием или наличием самых современных технологий. Проще говоря, это отсталый, захолустный маленький мир, про который практически никто не знает, которым никто и не интересуется. И я сомневаюсь, что Сопротивление станет искать нас здесь, даже если кто-то заподозрит, что мы живы. — Никто не станет искать… И давно мы тут? — Третьи сутки. Всё это время ты был без сознания, не приходил в себя, что бы я ни делал. У тебя даже лихорадка была, но теперь, кажется, уже отступила. — Третьи сутки! — воскликнул Рен. Это известие, казалось, глубоко потрясло его. — Так долго? — А какая, собственно, разница? — пожал плечами Хакс. — Или ты куда-то спешишь? — Разница в том, что Рей не знает, что со мной, а я не знаю, что с ней! Уже третьи сутки! — Рен снова повысил голос, глядя на Хакса с такой злостью, будто ему приходилось объяснять очевидные вещи — а между тем, тот на самом деле решительно не понимал, почему состояние Рей имело такое большое значение. — Почему это так важно? — повторил он вслух. — Почему тебе так важно знать, что происходит с этой Рей? И в любом случае — разве ты не можешь узнать всё, что тебе нужно, при помощи Силы? — Я не… — Рен осёкся и отвёл взгляд, словно прислушиваясь к чему-то. Затем на его лице отразился явный испуг, что встревожило уже Хакса. — Я не чувствую Силу, — наконец глухо, сквозь зубы признался Кайло. — Меня словно… отрезало от неё. Я не улавливаю её ни вокруг, ни внутри себя — ни единой капли, ни малейшего проблеска. Ни-че-го. Хакс нахмурился: отсутствие у Рена Силы могло всё усложнить. Хакс надеялся, что его способности помогут им обоим выжить, а теперь, выходит, что такого подспорья у них может и не быть. — Это поправимо? Твои способности могут восстановиться? — требовательно спросил он у мрачного, как грозовая туча, Рена. Тот огрызнулся в ответ: — Не знаю! Я ещё никогда не умирал и не возвращался потом к жизни! Его грубость Хакса не удивила — тот всегда плохо контролировал себя в гневе, а в каком-либо другом состоянии бывал редко. — Что ж, если тебя это утешит, я видел девчонку живой и здоровой. Расстроенной, да, но вроде бы невредимой. У меня на глазах она вышла из монолита, забралась в свой истребитель и покинула Экзегол — надо полагать, полетела к своим приятелям-повстанцам, — Хакс пожал плечами, лишь слегка скривившись из-за того, как прострелило на этом движении грудь. — Хотя я по-прежнему не понимаю, почему это так важно для тебя, Рен. Только не говори мне, что после всего случившегося ты по-прежнему одержим идеей её поимки! — Рей, Хакс. Не «она», не «девчонка» — Рей, — с нажимом, чуть ли не с угрозой произнёс Кайло. — И нет, я прибыл на Экзегол не для того, чтобы захватить Рей, а чтобы помочь. Чтобы встать с ней рядом и вместе одолеть Императора. — Вместе, — повторил Хакс. Что ж, он подозревал нечто такое, разве нет? — И вам это удалось? — Полагаю, Рей справилась со старым ублюдком и без меня, но да, — усмехнулся Рен. — Его больше нет. Однако не успел Хакс облегчённо выдохнуть, — он пришёл к тому же выводу, осматривая тронный зал, но всегда лучше получить подтверждение из, так сказать, первых рук! — как Кайло вдруг с вызовом добавил: — И Кайло Рена — тоже. Я Бен Соло. Рей вернула меня к Свету. Вот, значит, как. Хакс поднялся с койки и отошёл на пару шагов, обдумывая эту новую информацию. Она тоже делала ситуацию значительно более сложной, непредсказуемой и неоднозначной. Хакс думал, что спасает и выхаживает потенциального союзника, кого-то, кто, так или иначе, будет на его стороне, когда очнётся. Дело было даже не столько в пресловутой Силе Рена, — хотя она, как уже говорилось, могла бы стать хорошим подспорьем в их положении, — сколько в том, что они, как казалось Хаксу, были связаны схожими целями и взглядами, связаны Первым орденом и, соответственно, необходимостью скрываться от тех, кто одержал над ним верх. Хакс даже позволил себе надеяться, что они, возможно, сумеют преодолеть прежние разногласия и будут вместе думать над тем, как им быть дальше. В прежние времена им иногда удавалось сойтись во мнениях и действовать сообща, причём довольно эффективно. К сожалению, Хакс не знал, что Кайло Рен в очередной раз сменил сторону, не подозревал, что «Рей вернула его к Свету» и теперь он вновь зовёт себя Беном Соло. Надо же, как удобно — он невольно скривил губы в короткой презрительной усмешке, — чуть что полностью менять курс и даже имя. Как будто всё, что Кайло Рен совершил на службе Первому ордену, исчезло, стёрлось из истории, стоило ему назваться Беном Соло! Действительно, очень удобно — даже жаль, что у него, Армитажа Хакса, всегда были лишь одно имя и один путь. И Бену Соло с ним явно было не по пути, потому что Хакс, хоть он и отрёкся от Первого ордена, отнюдь не собирался идти к Свету, что бы это ни подразумевало. Теперь его решение во что бы то ни стало спасти Рена… Бена, вытащить из разрушавшегося логова Императора и спрятать от Сопротивления казалось нелепым и бессмысленным, каким-то жалким сентиментальным порывом. Хакс ненавидел чувствовать себя жалким. Он моментально ощетинился. — Рен-Бен — какая разница? — процедил он, повернувшись, чтобы посмотреть своему несостоявшемуся «напарничку» прямо в глаза, уже темневшие от привычного приступа бешенства. — В сухом остатке ты — худший лидер в истории Галактики и лорд ситхов без Силы. А теперь, как выяснилось, ещё и перебежчик. Скажешь, я не прав? Большие ладони Рена — Хакс решил, что назло будет называть его так, как привык, и про себя, и вслух, — конвульсивно сжались, лицо исказила гримаса ярости. На мгновение Хакс испугался и чуть было не отпрянул, ожидая, что на его горле вот-вот сомкнутся невидимые тиски, перекрывая доступ воздуха. Но потом вспомнил: точно, Рен лишился своей Силы. Навсегда или временно — неизвестно, но сейчас, по крайней мере, он не сможет ни придушить, ни швырнуть его о стену. — Что, Рен, уже не терпится применить ко мне Силу? Да уж, старые привычки так просто не забываются! Рен вскинулся, открыл рот — несомненно, чтобы выплюнуть какую-нибудь гадость в ответ, — но неожиданно замер и зажмурился, явно борясь с собой. — Прекрати, — сдавленно проговорил он, сильнее стискивая кулаки. — Перестань толкать меня обратно на Тёмную сторону. Я не хочу из-за тебя вновь поддаться гневу и лишиться Света. — Ха! — Хакс издевательски рассмеялся. — Хорошо же ты «вернулся к Свету», раз тебя можно заставить снова отвернуться от него одним разговором! Только учти, что если такое случится, Света ты лишишься не из-за меня, а исключительно из-за себя самого. Это будет лишь твой собственный выбор. — Крифф, и почему я должен был застрять в этой дыре именно с тобой?! — не открывая глаз, простонал Рен, а у Хакса, в свою очередь, потемнело в глазах от возмущения и обиды. — Неблагодарный, бессовестный мальчишка! — прошипел он, хотя странно было называть так взрослого мужчину, ненамного младше его самого, и к тому же человека, который до недавнего времени отдавал ему приказы. Но более уважительного обращения Рен не заслуживал. — Так и знал, что надо было просто бросить тебя подыхать в том чёрном могильнике, рядом с остальными бесполезными придурками-фанатиками, Рыцарями Рен! Крифф, надо было самому тебя прикончить, а не надрываться, вытаскивая из-под камнепада и огня! Это было совершенно не похоже на него — срываться вот так, кричать и кипеть от злости. Такую потерю самоконтроля можно было объяснить, разве что, крайним нервным и физическим истощением, да ещё, конечно, кошмарным поведением Рена. Но Хакс не хотел уподобляться ему даже в таких сложных обстоятельствах, не собирался терять лицо даже перед одним-единственным свидетелем. Потерять самоконтроль, лишиться самообладания, обнажить прилюдно свои переживания, свои чувства означало продемонстрировать слабость. Слабым Хакс не был. — Что ж, это был твой собственный выбор, разве не так? — парировал тем временем Рен, снова зло уставившись на него. — А теперь ты бесишься, потому что просчитался: Силы у меня больше нет и пользы тебе от моего спасения никакой. — Можно подумать, раньше от тебя было очень много пользы! — вяло огрызнулся Хакс. Внезапно он ощутил себя бесконечно усталым и разбитым. К чему всё это: эта ожесточённая грызня между ними, этот бессмысленный, повторяющийся из раза в раз спор? Им с Реном больше не в чем соперничать, нечего делить — Первого ордена больше нет, как нет власти и влияния, за которые можно было бы побороться. В конечном счёте, он сам и Рен сейчас — просто пара дезертиров и изгнанников. Должно быть, — подумал Хакс с отвращением, — должно быть, со стороны они выглядят ещё более жалкими, обвиняя и оскорбляя друг друга, размахивая кулаками после боя. А Рен, к тому же, слаб и практически беспомощен — нападая на него, Хакс в буквальном смысле бьёт лежачего, что тоже не делает ему чести. Он постарался взять себя в руки и успокоиться. — Ладно… Ладно, хватит уже. Нет никакого смысла ссориться. Тебе надо что-нибудь съесть, — сказать это, пересилив свои гордость и злость, оказалось невероятно трудно, но он справился. — Чем скорее ты поправишься, тем раньше сможешь избавиться от моей компании. Кстати, ты так и не сказал мне, болит ли у тебя что-нибудь, но если болит, я могу дать тебе обезболивающего. И воды, разумеется. — Мне ничего от тебя не нужно, — отвернувшись, отрезал Рен. Желание врезать ему за все сегодняшние и прежние обиды, воспользоваться его редкой уязвимостью, беспомощностью и наказать за всё стало настолько нестерпимым, что Хаксу пришлось стиснуть руки в кулаки, до боли вогнав ногти в ладони. — Как знаешь. Хакс развернулся и, хромая, направился в командную рубку. Пищевой паёк и флягу с водой он так и оставил на полке рядом с койкой — если Рен захочет, пусть возьмёт их. Но пусть, крифф его побери, сделает это сам. Добравшись до рубки, Хакс тяжело рухнул в кресло пилота и откинулся на спинку, бездумно глядя в широкий полукруглый иллюминатор перед собой. Он пожалел, что по пути сюда не прихватил с собой обнаруженную во время осмотра корабля бутылку спиртного — быть может, оно заглушило бы разливавшееся внутри чувство горечи.